Тобиас заставляет себя сосредоточиться на пульсации метки, по мере приближения мальчишки та набирает силу и ее все тяжелее контролировать. Это напоминает Тобиасу, почему он никогда не слышал о смене пары. Потому что все попытки перехода Заклинателя от одного Целителя к другому заканчивались трагически. Старая метка, какой бы слабой она не была, всегда блокировала переход, рвала мышцы и связки, убивала носителя, выжигая его изнутри. От этого и пошла байка о верности и чести Заклинателя и единственной Связи на всю жизнь.
Если байка верна, Тобиасу оставается только молиться: как при контакте поведет себя Наследие, он не имел ни малейшего понятия. Вполне может повториться ситуация той роковой ночи, когда Сэм на Моблане сначала натянул Связь до предела, хватаясь за нее, как спасательный трос, а потом рванул на себя изо всех сил.
Метка первой отреагировала на рывок, еще до того, как Тобиас разобрался в чем дело, она взбухла и начала вместо того, чтобы давать силы, вытягивать их из Заклинателя. Почти сразу в голове у Тобиаса что-то взорвалось и он потерял сознание. Когда пришел в себя, шрам под кадыком превратился в рваную рану, а самого Форсайта пронзала такая боль, словно кто-то разрезал ему спину ножовкой и вынимал один позвонок за другим, медленно и осторожно. Тобиас кричал, катался по полу и рвал ногтями кожу на горле, пытался дотянуться до спины, чувствовал, как по капле уходит жизнь из Сэма и из него. Он был совершенно уверен, что умрет.
Вдруг невыносимая боль и конвульсии прекратились, словно в его вены ввели лошадиную дозу героина. Мышцы расслабились. За шумом крови в ушах, как сквозь плохо вставленные беруши, Тобиас расслышал трель айфон. Тот надрывался и вибрировал где-то у него под боком. Тобиас перевернулся на спину, пошарил дрожащими окровавленными пальцами, нащупал плоский прямоугольник, поднес к глазам и нажал на принять. Из динамика до него дотянулся спокойный, ровный голос Сэма. Слава богу. Тобиас нажал на риплей. Голосовое сообщение проиграло еще раз. Тоби не вникал в его содержание. Просто слушал и успокаивался. Только с четвертого раза до него дошел смысл: «Если со мной что-то случиться, ты найдешь Ринсвальда и станешь его парой. Это приказ».
Тобиас проиграл сообщение еще раз. На всякий случай. Оно скорее всего было отправлено с таймера, а записано еще до восхождения на Монблан. Если со мной что-нибудь случиться… Тобиас раскинул руки, выронил телефон и заплакал.
Метка, словно услышав волю хозяина, прекратила убивать, дала телу возможность обрести новую цель, новый смысл. Однако выздоровление было долгим и тяжелым. Шрам затягивался медленно, силы возвращались исподволь. Приступать к выполнению приказа сразу было равносильно самоубийству, тем более, что временные рамки того были предельно размыты. Если бы Сэм хотел немедленного повиновения, он приказал бы по-другому.
Тобиас решил, что ему дали время, и начал этим временем пользоваться.
К концу второго месяца шрам на шее перестал давить и регламентировать каждый его шаг. Тоби вздохнул свободнее и обнаружил, что Школа от него отказалась и исключила из официальных реестров боев. Так он неожиданно для себя в двадцать один год оказался посреди огромного нового мира совершенно один, а мир этот ничего не требовал от него, кроме эскизов, курсовых работ и соблюдения дедлайна по многочисленным проектам. В этом новом мире никто ничего не знал и не хотел знать о Тингаре.
Месяца через три метка начала терять силу, Тобиас перестал чувствовать присутствие Сэма в своей голове.
К началу шестого месяца метка почти перестает давать о себе знать. И вот тут-то Тобиас и получает официальное приглашение на годовой заключительный ивент. Оказывается Сэм записался на него предварительно и указал адрес Заклинателя для контакта. Организаторы безусловно в курсе гибели Сэмюэля Ришара, но ничего не запрещает Тобиасу участвовать в ивенте с другим Ришаром. Замена Целителя не запрещалась, отчасти потому, что считается невозможной теоретически, отчасти потому, что на практике Заклинатель не переживает своего Целителя больше чем на час.
Таким образом аннулировать запись может только сам Тобиас. Может просто не пойти — и тогда жюри запишет поражение против имени «Боронза и сталь». Или может выполнить приказ Сэма и привести на ивент маленького Ришара в качестве Целителя, дать паре новое имя и новую жизнь.
Но Тобиас даже не задумывается о выборе. На следующий день он идет на встречу с Ринсвальдом. И вот теперь стоит в двух шагах от несуразного мальчишки, пытается унять бешеный ритм пульсации в горле и странные мысли в голове. Он гонит мысли прочь — сейчас не до странностей, он подумает о них после ивента, если выживет. А пока… Пока есть возможность вернуться назад в Систему. Хотя бы на один день. Форсайт вдруг понимает, что скучал по ней, улыбается и набирает в рот побольше воздуха:
— Привет, Ринсвальд.
— Простите?
— Я же не ошибся? Ты Ринсвальд? Ринсвальд Ришар? Брат Сэмюэля.
— Я Рин. Рин Ришар. Откуда вы меня знаете?
По интонации и насупленному виду, по тому как парнишка выставил впереди себя фаянсовый горшок, словно щит, Тобиас понимает, что не только он застигнут встречей врасплох. Неужели парень его не ждал? Сэм же должен был предупредить. Или не успел?
— Если говорить честно, то я тебя еще не знаю, …Рин, но твой брат…
— При чем тут мой брат, — перебивает мальчишка, — Мой брат мертв уже полгода.
— Вот поэтому я и пришел. Он попросил меня кое-что сделать вместе с тобой.
— Почему он Вас о чем-то попросил?
— Наверное, потому что считал, что может мне доверять, как другу.
— Другу? Все друзья Сэмюэля приходили с соболезнованиями. Я Вас не помню. Друзья не ждут шесть месяцев, чтобы появиться, — мальчишка явно взволнован и растерян, пытается придать голосу уверенности, но совершенно не умеет себя контролировать, его нервы не выдерживают, голос срывается на фальцет.
— Я не мог придти раньше, — отвечает Тобиас, а сам присматривается повнимательней. Ростом младший Ришар — ребенок, но глаза взрослые. Шестнадцать? Слишком много времени упущено. В этом возрасте чувства уже не такие гибкие и отзывчивые, приучать пацана ловить малейшие колебания и изменения реальности уже поздно. Стабильной Связи никогда не установить:
— Может быть и не помнишь, но, наверняка, слышал про меня от брата. Я Тобиас.
Незнакомец говорит так уверенно, что Рин и правда старается вспомнить. За последние два года работа его мозга здорово улучшилась, память стала не такой дырявой. Тревожный взгляд, легкая морщинка между бровей. Ничего. Рин перебирает имена, которые мелькали у Сэма в разговоре и которые он записывал в тетради между панчами. Такого там не было, а брат никого от Рина не скрывал. Важного не скрывал. Может быть этот Тобиас один из поклонников, с которым у брата была интрижка?
Тобиас видит, что мальчик силится до чего-то докопаться и решает подтолкнуть воспоминания:
— Мы с тобой встречались один раз, пять лет назад. В тот самый вечер, когда произошла трагедия с твоим отцом. Я приходил с Сэмом, а ты встретил нас на лестнице. Помнишь?
— Нет, — но вот теперь юнец явно смущается, хотя тут же вскидывает на Тобиаса полный горечи взгляд. — Если Вы и правда были другом брата, почему тогда Вас на кремации не было?
Тобиас невольно вздрагивает и отступает на шаг. Так вот что за горшок у мелкого в руках…
— Сегодня?.. - Тобиас смотрит на урну, почти чувствует тепло, которое от нее исходит и ничего не чувствует. Он попрощался с Сэмом шесть месяцев назад. У него есть его голос, его метка, его нити. А прах - это для обычных людей. Но в горле все равно першит и он сглатывает, прежде чем продолжить:
- Их все-таки нашли… Как все совпало. Извини, я не знал.
— А что Вы вообще знали? И что Вам от меня надо? — Рин делает ударение на «вы», выстраивает между ними барьер отчуждения. В такой ситуации о Связи не может быть и речи, а время поджимает. Черт!
— Пока что мне надо просто поговорить. Успокойся, пожалуйста, — Тобиас меняет интонацию и начинает чуть растягивать слова, утяжелять их, придавать им законченность. Это еще не заклинания, но уже и не просто случайные реплики. Тобиас не видит другого выхода, ему надо завладеть вниманием и доверием мальчишки. Легкое внушение, чтобы развеять подозрительность:
— Я сегодня заходил к тебе. Никто не открыл. А потом увидел, как ты забегаешь в собор. Я живу рядом, вон в том переулке — моя студия, окна как раз выходят на площадь.
Рин следит за рукой до небольшого дома в три окна, сложенного из разномастных булыжников.
— Если бы я знал, какой сегодня день, я бы подошел раньше. Прости. И прости еще раз, за то, что навязываю тебе свою компанию так бесцеремонно. Но у нас с тобой очень мало времени на знакомство.
— Ничего не понимаю. Почему я должен с Вами знакомиться? С какой стати?
— А Сэм не оставил тебе никакого послания? Сообщения? В ящике? Ты точно проверял? Странно. Мне даже в голову не проходило, ты можешь быть не в курсе, — Тобиас ловит себя на том, что начинает оправдываться и разворачивает разговор в другом направлении. — Завтра последний ивент сезона и Сэмюэль приказал мне быть твоей парой. Нам надо установить связь и отработать вход в Систему.
Тобиас говорит спокойно, Тингар закручивает его слова совсем капельку, он не хочет давить и ломать брата Сэма раньше времени. Но мальчишка все равно бледнеет, даже на губах не остается ни кровинки:
— Приказал? Быть парой? Система? — Рин окончательно теряет нить здравого смысла и волнуется. Все кажется поехавшим набок, нереальным. — Вы издеваетесь? Вы кто такой? Брат Жака? Это он Вас подослал? Я не куплюсь на ваши шуточки! Я не сумасшедший, так ему и передайте.
Рин кричит последние слова с ненавистью, срывается с места, и Тобиас едва успевает сграбастать его в объятия, прижимает к себе, держит за плечи и старается понять, что происходит. Кажется он действительно вляпался. Они говорят с мальчишкой на разных языках. Так. Еще раз все сначала:
— Что-то у нас с тобой не клеится. Послушай! Я — друг твоего брата. Он попросил меня тебя найти. Попросил меня сделать так, чтобы ты его заменил на итоговом ивенете. Рин? Что с тобой? Почему ты так на меня смотришь? Ты ведь в кусе, чем твой брат занимался?
Последний вопрос, как контрольный выстрел. Тобиас замолкает и внимательно смотрит на реакцию.
— Он организует… организовал рэп-баттлы, он продюссер, — Рин мямлит неуверенно, а его широко раскрытые глаза дают Тобиасу намного больше информации, чем произнесенные фразы.
Метка пульсирует на шее и тянется к сознанию Рина. Там «tabula rase». Маленький Ришар ничего не знает о силе Наследия, о Нитях Связи, о Целительстве. Для него Заклинатель — это название альбома и ник на сайте знакомств. В крови у него щедро разлит Тингар, но мозг этот факт блокирует. Значит управлять своими способностями Рин не сможет, Тобиас даже не уверен, сто он сможет войти в Систему. Рин знает об ивентах, но для него они хайп и ничего больше. Он даже не подозревает, что завтра на кону будут стоять их жизни.
Да что происходит? Ринсвальд — единственный человек на свете, которого Сэмюэль любил по-настоящему. В этом Тобиас абсолютно уверен. Но зачем он приказал встать с ним в пару? Это же чистое самоубийство для обоих? Тобиас понимает, что у него не хватает информации, чтобы правильно оценить происходящее. Поэтому перестает гадать и начинает решать проблемы по мере их поступления.
Сколько у них остается времени? Меньше суток? За такой срок много не успеешь. Завтра все придется делать за него. Ну, так тому и быть. В конце концов работать в авторежиме для Тобиаса не в новинку. Остается только установить первый уровень Связи — самый примитивный, не требующий участия сознания, и напитать метку по максимуму. Учить и объяснять что-то мальцу бесполезно. Все равно все объяснения отскакивают от него, как горох от стены и никак не укладываются в голове. А подпитывать метку после установления связи можно научить даже домашнего хомячка, лишь бы у хомячка был Тингар.
Обдумав все, Заклинатель подгоняет свою реальность под реальность Рина. Так сейчас быстрее и проще:
— Сэмюэль был не тренер, Сэмюэль — участвовал в иветах сам. В парных. Он записался на заключительный ивент еще полгода назад, хотел победить. Это было для него очень важно. Ты же в курсе? — Дождавшись неуверенного кивка, который можно было расценить и как «да», и как «нет», Тобиас продолжил: — В апреле, уже после его гибели, мне пришло системное сообщение. От него.
Заклинатель прикрывает глаза и как бы читает наизусть: «Если со мной что-то случится, Рин будет выступать за меня. Я хочу, чтобы вы выиграли».
— Сэм не говорил, что выступает в парных баттлах, — только и находит, что выдавить из себя Рин, его агрессия испаряется без следа, уступая место благоговейному вниманию. Какой же он наивный дурачок.
— Ну, значит он тебе не все говорил. Не переживай. У него наверняка были для этого причины. Но это мы обсудим потом. Сейчас надо хотя бы познакомиться нормально. И давай на «ты». Не против?
Тобиас задает последний вопрос из вежливости. Он уже видит, что Рин не против. Что попал под действие слов. Неужели такой слабый? Но, в принципе, какая разница? Слабый, сильный, большой, маленький. Уже все равно. Сейчас главное установить хоть какую-нибудь связь. Без связи он не сможет подпитывать метку и поддерживать Тингар на постоянном уровне в течение всех раундов. А если пропустит удар — не сможет быстро восстановиться для контратаки. Может быть они не проиграют.
— Не против. — На самом деле Рин хочет отказаться. Отказаться от всего. От знакомства, от ивента, от разговора по душам, но вместо этого добавляет еле слышно:
— Я никогда не тренировался, только записывал панчи в тетрадь, — И сам морщится от того, как жалко это звучит. Он и не должен был. Ему и не предлагал никто.
Тобиас кивает, как будто уже знает обо всем, все обдумал и принял для себя непростое решение:
— Теперь это не имеет значения. Сэмюэль приказал мне стать твоей парой, если с ним что-то случится. С ним случилось. Для него было важно выиграть. Я сделаю так, чтобы мы не проиграли. Никто не должен догадаться, что я все буду делать один. Тебе придется стоять рядом. Это собьет противников и жюри с толку. По крайней мере в начале. И запомни, ничего не бойся. С тобой все будет в порядке.
— Как с Сэмом? — Рин не знает, что его потянуло за язык и почему это ляпнул ни к селу ни к городу. Может быть потому, что хотел обвинить хоть кого-то в смерти брата, может быть думал, что от этого станет легче, а может почувствовал, что в этом Тобиасе затаилось что-то похожее на вину. А если есть чувство — значит виноват. Не просто же так он не приходил полгода.
Словно в подтверждении догадки Рина Тобиас вздрагивает и в растерянности отшатывается. Рин видит, как новый знакомый хмурится, и почти слышит, как мысли слишком быстро бегут в чужой голове. Тобиас не знает какую потянуть, чтобы ответить нужное. Но ответ звучит искренне и грустно:
— Я не виноват. Твой брат поехал на Монблан с другим человеком, с Николасом. Он велел мне остаться. Прости меня. Я любил Сэмюэля, а теперь я люблю тебя, Рин.
Это простое заклинание связи. Обкатанные на языке от частого употребления слова слетают с губ Тобиаса легко и уверенно. Он начинает наклоняться, медленно, давая ошеломленному мальчишке время, чтобы хоть немного осмыслить происходящее. Он все делает в точности так, как делал Сэмюэль шесть лет назад в кабинете Ривайена.
Кажется, младший совершенно сбит с толку. Тобиас касается его безвольно раскрытых губ, осторожно, торопиться не надо. Они нецелованные, неопытные и искусанные. Странное приятное чувство. Просто и хорошо. Чтобы распробовать и запомнить, Заклинатель всматривается во все шире и шире открывающиеся глаза. Наивные и добрые. Наверное, когда-то у него самого были такие же.
Хочется расслабиться и поддаться настроению, но расслабляться нельзя. «Ага, вот оно!» Тобиас цепляет нить Наследия. Чувствует отклик. Пока слабый. Рин не сопротивляется. Принимает. Подает себя, как на блюде. «Черт!» Тобиас никогда не брал на себя ответственность за чью-то жизнь. Всегда отдавал в распоряжение свою. И то что происходит — это что-то другое, незнакомое… Не так, как с Сэмом. Тобиас не будет подчиняться Рину, как подчинялся Самюэлю, не будет исполнять его приказы. Он будет его … оберегать? От кого? «Что это? Черт!».