Завалившись на широкую кровать с балдахином, почему-то подумала, что переменами в своем положении наверняка обязана в первую очередь ему, эльфийскому королю. И тут впервые до меня дошло: то, что я чувствую – я чувствую не к человеку. Фантазии авторов женского фэнтези на тему любви человеческой женщины и красавца-эльфа – это, конечно, увлекательно. Но передо мной во весь рост встала реальность с оттенком горечи – а мы вообще совместимы, хотя бы даже в плане физиологии? И не считается ли в этом мире близость между эльфом и человеком чем-то, вроде зоофилии? Я еще не испытывала сумасшедшего физического влечения к нему, но откуда-то знала – оно появится, причем такое, что мало не покажется ни мне, ни ему. Разве это возможно – не отдать тело тому, кому уже отдал душу? И как бы не относились к подобным межвидовым отношениям жители этого мира, извращенкой я себя почему-то не чувствовала, и чувствовать не собиралась.
Мы с ним не сказали друг другу и двух слов, мы не знали даже имен друг друга, но почему-то мой, обычно здравомыслящий мыслительный орган, по отношению к эльфийскому королю с глазами цвета Эгейского моря выдавал только превосходные степени: он удивительный, не такой, как все, сильный, благородный, надежный, как скала. Самый лучший – во всех смыслах. Но главное – какой-то невероятно чистый изнутри, как будто наша человеческая душевная грязь его совершенно не коснулась. Именно такое ощущение у меня и возникло в первый момент, когда наши глаза встретились – что я смотрю в глаза необычайно сильному духом и чистому душой существу. Интересно, местный язык слишком сложный? Много ли мне понадобится времени, чтобы его выучить и свободно общаться с моим эльфом? О, как я его приватизировала – сама не заметила. Тут у меня возникло что-то вроде претензии к авторам женского фэнтези – эй, барышни, где мой амулет-переводчик? Мне, как попаданке, полагается бесплатно и вне очереди.
За всеми этими размышлениями я и не заметила, как задремала – а может, сказался стресс, вызванный недвусмысленными намерениями аборигенов приготовить из меня блюдо на мангале, кто знает? В общем, морфей заключил мое тельце в объятия и навалился сверху, придавив к подушке, но на красочные сны почему-то не расщедрился – наверно, парню было не до этого.
Проснулась я как-то резко, внезапно. Сердце на секунду остановилось и пустилось вскачь – еще до того, как я поняла, что в комнате не одна, и увидела, кто именно пришел ко мне в гости.
Мой прекрасный эльф сидел в кресле у небольшого столика, похожего на журнальный, с той лишь разницей, что к его столешнице было приделано что-то, наподобие пюпитра. Эльфийский король переоделся – на нем были халат из темно-синей, похожей на шелк ткани, и кожаные шлепанцы, напоминающие наши сланцы. На этом самом столике стояли канделябр со свечами, непривычной, сужающейся книзу конусовидной формы, и потрясающе красивая прозрачная чаша, до половины наполненная жидкостью янтарного цвета, явно изготовленная не из стекла, а из какого-то минерала, вроде горного хрусталя. В полумраке комнаты (за окном уже смеркалось) глаза эльфийского короля слегка светились, и смотрели на меня с непередаваемым выражением. Я бы сказала – в них было все лучшее, что только может быть в любом из миров: объятья, ласки, поцелуи, улыбки, радость, смех и благодарственные молитвы…
Увидев, что я проснулась, он бросил быстрый взгляд на канделябр со свечами, которые тут же загорелись (а эльф-то у меня с секретом!), едва уловимым плавным движением поднялся из кресла, взял чашу со столика и присел ко мне на кровать. После чего отпил из чаши ровно половину и сделал приглашающий жест рукой, предлагая остальное допить мне. Никаких проблем, ваше величество, из ваших рук, как говорится – выпью даже яд и умру счастливой.
По вкусу этот напиток напоминал какой-то фруктовый сок с едва уловимыми нотками алкоголя, но почему-то мой организм отреагировал на него так, как будто я махом опрокинула грамм сто ядреного самогона. По телу разлилось тепло, голова закружилась, и если бы эльф меня не придержал – точно рухнула бы обратно на подушку. От его прикосновения стало еще жарче – сердце переместилось куда-то ближе к горлу, дыхание сбилось, перед глазами замелькали цветные мушки. Он, видимо, понял мое состояние – осторожно, как ребенка, усадил на кровати рядом с собой, взял в ладони мое лицо и посмотрел в глаза.
Того, что произошло дальше, я не поняла. Если все же попытаться это описать – мою душу, словно обняла другая душа. И не просто душа – а душа, которая боготворила мою душу. Мысли исчезли притом, что сознания я не потеряла. Ощущение времени пропало, и сколько это длилось – понятия не имею. В реальность меня вернул обволакивающий, мелодичный, божественный голос:
- Желанная моя, если ты меня понимаешь – кивни.
Стоп… у меня глюки от этой загадочной слабоалкоголки, или мой красавец эльф знает русский язык?
- Ты… знаешь русский язык? – мысль о том, что я обращаюсь на «ты» к одному из местных монархов, в тот момент меня почему-то даже не посетила.
Он провел костяшками пальцев по моей щеке:
- Русский язык? Так вот как называется язык, на котором ты говоришь, на котором ты мыслишь…
- Ну, да. А еще, бывает – стихи пишу, когда меня шиза, то есть, муза посещает.
- Стихи? Шиза? Муза? Что это?
Я выпала в осадок – в этом мире не знают, что такое стихи?
В общем – как могла, объяснила, после чего спросила:
- Тот напиток, который ты мне дал, наделяет знанием языка?
Эльфийский король покачал головой:
- Нет – всего лишь меняет восприятие. Ты начинаешь воспринимать то, что я говорю, так, как будто я говорю на твоем языке, а я воспринимаю сказанное тобой – как будто ты говоришь на моем. Вижу, приобщить тебя к языку у меня получилось, хоть ты и из другого мира. Как твое имя, сердце мое?
Я обалдела – в мире, где не знают, что такое стихи, есть такие выражения?
- Почему… ты так меня назвал? У вас так принято?
- Нет – просто я не знаю, как сказать по-другому. Чувство у меня такое странное, ни с чем несравнимое: ты рядом – и сердце бьется, ты уйдешь – и оно остановится. Как будто бьется оно во мне – для тебя. Так как мне называть тебя, сердце мое?
И только тут до меня со всей очевидностью дошло, куда я попала – в этом мире, похоже, не знают, что такое любовь. Но, судя по всему, один из его жителей – уже ее чувствует.
- Алина… меня зовут Алина. А тебя?
В его глазах на секунду промелькнуло изумление:
- Альдар. Надо же – как наши имена созвучны. И это тоже – похоже на чудо…
Я смотрела на него во все глаза и не могла насмотреться. Он снял свой королевский венец, и косы на висках расплел – его шикарные волосы полностью скрывали острые уши, зрачки в полумраке казались обычными, человеческими, халат распахнулся, приоткрыв скульптурно вылепленную грудь без единого волоска с гладкой, как атлас, кожей. Мой эльф со звучным именем Альдар сейчас больше походил на нереально красивого человека с необычными, слегка светящимися глазами, чем на представителя другого биологического вида. Но я откуда-то знала – в моих чувствах к нему виновата не его сногсшибательная внешность, а человеческая нежность в нечеловеческих глазах, поразившая, как гром среди ясного неба, тогда на площади, и нежность в глазах, которая льнет ко мне сейчас: обнимает, целует, к сердцу прижимает. Во всем виновата нежность… Он даже качнулся в мою сторону непроизвольно, и мне показалось – сейчас меня поцелуют, но в последний момент, как будто сдержался.
А вот в том, что случилось дальше, повинна либо забористая местная наливочка, которой Альдар меня угостил, либо моя крайняя распущенность, умело маскирующаяся под приличную девушку на Земле.
- Альдар… покажи мне себя… всего. Твой халат, конечно, тебе идет, но почему-то вызывает только одно желание – снять его с тебя, - тут до меня дошло, что я ляпнула, но, ни стыда, ни смущения почему-то не почувствовала. А, может, это мир такой – в котором нечего стыдиться?
Он отреагировал совершенно спокойно и даже не удивился – молча встал и вдруг… его одежда исчезла, как по мановению волшебной палочки.
Никогда я не видела такого совершенного мужского тела – до малейшей черточки, до последнего изгиба. Оно было прекрасным даже там – в самом интимном мужском месте, и отличалось от человеческого только полным отсутствием волосяного покрова и пупка, что явно свидетельствовало о существенных различиях во внутриутробном развитии эльфов и людей. Я любовалась им и ловила себя на том, что уже люблю это тело. Люблю не потому, что оно совершенно, а потому, что это – его тело. Почему-то вспомнилась песня Земфиры «Я задыхаюсь от нежности»…
Впервые в жизни мне захотелось так ласкать мужчину – обцеловать всего с головы до ног. Честно говоря, глядя на него, представляла – как это делаю: провожу руками по атласной коже, плечам, груди, целую жилку на шее, обвожу языком горошины сосков, спускаюсь губами по кубикам пресса на животе все ниже… Собственное воображение грозило завести куда-то не туда и в конечном итоге, завело – похлеще самого умелого любовника. Единственное, что меня удерживало от того, чтобы начать ласкать его в реальности – это то, что я не была уверена, как Альдар воспримет эту нашу земную ласку.
А он… похоже, он чувствовал, или просто знал, чего мне хочется, потому что выглядел под моим взглядом каким-то ошеломленным и напряженным одновременно. Нежность в его глазах смешалась с новым непередаваемым выражением – наверное, так смотрит на воду умирающий от жажды в пустыне.
И то, что сказала в следующий момент, я бы никогда и ни при каких обстоятельствах не сказала едва знакомому мужчине на Земле. Но здесь, в другом мире, у меня это почему-то получилось – легко, просто и без какого-либо внутреннего стеснения:
- Какой же ты… желанный, Альдар. И смотришь на меня так, как будто знаешь, чего я хочу. Скажи, мне это не кажется – ты действительно знаешь?
Он коротко кивнул:
- Знаю, сердце мое, - в его мелодичном голосе появились едва уловимые хриплые нотки.
- Тогда скажи – ты этого хочешь?
- Сам не пойму. С одной стороны – моя внутренняя сущность, сущность альфара, противится этому, как будто говорит мне, что ты ничего такого не должна для меня делать, с другой – я хочу, чтобы все твои желания исполнялись, а с третьей – что-то непостижимое во мне подсказывает, что по-другому это твое удивительное желание не утолить. Но поскольку я твой – делай со мной, что хочешь, сердце мое…
Альфара? Вот, значит, как называют себя эльфы в этом мире. Что ж – даже звучит похоже. Тогда я еще не знала, что на самом деле означают в устах альфара слова «я твой», но, когда он сказал так – внутри стало нестерпимо горячо, а между ног – влажно. Подумалось почему-то, что при нашей с ним разнице в росте все мои желания, связанные с исполнением этого желания, воплотить в жизнь будет проблематично – не дотянусь. И просить Альдара пригнуться, присесть или прилечь мне не пришлось, он понял сам – прилег на кровать, полуприкрыв глаза.
Я опустилась рядом и какое-то время просто им любовалась, перебирая его разметавшиеся по кровати, напоминающие нежнейший шелк волосы. А потом вдруг почувствовала запах. Будоражащий, необъяснимо знакомый, какой-то… родной, чем-то похожий на запах ребенка, казалось – это запах самой чистоты. Удержаться от искушения уткнуться носом Альдару в шею и – вдыхать, вдыхать, вдыхать… мне не удалось. Он был непривычно горячим – должно быть, температура тела у альфаров выше, чем у людей. От этого запаха у меня внутри почему-то стало еще жарче. Я не удержалась и лизнула его в шею пониже уха, а потом начала целовать – в глаза, в скулы, в уголок рта, в подбородок, в шею. Мне оставалось лишь самой себе удивляться – неужели на самом деле я такая? Собственные прикосновения и поцелуи казались чем-то мистическим, как будто то, что я чувствовала к нему – вдруг стало моими руками и губами.
Альдар глухо застонал сквозь зубы, когда мои руки, губы и язык добрались до его сосков, по его телу прошла едва уловимая дрожь, безупречная кожа альфара покрылась мурашками совсем, как у человека, я же, услышав этот судорожный полустон-полувздох, почувствовала удовольствие настолько острое, что даже замерла на секунду. Мы были с ним, как сообщающиеся сосуды – возбуждение, желание, которое разжигали в нем мои прикосновения, как будто перетекало в меня, и в какой-то момент стало уже непонятно – где его, а где мое желание. Непонятно, да и не важно – где чье… Одна рука Альдара зарылась в мои волосы, а вторая гладила меня по плечам, по спине, и ощущение было такое, что ко мне прикасаются не руками, а душой – боготворящей мое тело…
И все же, мне не удалось его приласкать, как хотелось – я только и успела, что провести рукой по шелковистой, раскаленной от желания плоти и немного сжать ее, как он, резко выдохнув, выгнулся дугой, и горячее семя выплеснулось ему на живот, на грудь, даже мне на губы немного попало. А в следующее мгновение – меня буквально взорвал изнутри и с головой накрыл обломками самый сокрушительный в моей жизни оргазм…
Я упала лицом ему на живот, приходя в себя… Что это было? Разве так вообще бывает? Со мной ведь ничего не делали, наоборот – я это делала сама, и даже – не сама с собой. Интересно, а какими бы были ощущения, если бы он ласкал меня? Не удержалась и прикоснулась губами к нежнейшей коже на этой его все еще твердой, напряженной, и такой красивой части тела, смачно, от души – поцеловала жемчужно-розовую головку, разве что не плача от нежности.
А потом сильные руки обхватили меня, подняли вверх, и мои губы оказались во власти других губ… Я не могу сказать о себе, что попала не целованной в этот мир – целовали меня и на Земле. Вот только раньше ни один из мужчин, целуя меня, не пытался отдать мне душу – вместе с телом.
- Желанная моя… единственная… драгоценная моя… - выдыхали мне его губы прямо в губы, ненадолго и с трудом отрываясь.
У меня же на задворках сознания вяло маячила мысль о том, что я попала не в другой мир, а просто – попала. Ну, надо же, мужчины, способные на страстные поцелуи не до, а после, как оказалось – все-таки существуют в природе…
В чувство меня привел невесомый поцелуй в висок и вопрос, вместе с горячим дыханием, казалось, возникший прямо в ухе:
- Ты поедешь со мной в Радужный Лес, сердце мое?
Вместо того, чтобы поинтересоваться, что такое Радужный Лес, и где он вообще находится – я только плечами пожала, выдыхая ему в ответ:
- А у меня есть выбор?
Глава 7 Явь, ставшая сном.
Амор ин Менар, Первый после Владыки, находился в своих покоях, которые ему выделили как высокому гостю в Рассветных Чертогах – главной резиденции короля Дармиры, и думал, о чем угодно, только не о государственных делах, хотя именно о них Амору полагалось думать по должности.
Необычные чувства и ощущения, которые непонятно откуда появились в нем после прибытия в Миро, лишь в первый момент показались внутренним разладом неизвестной природы. Уже спустя каких-то полмерцания Феи (примерно полчаса), Амор искренне изумлялся другому – как умудрился прожить без этого в себе почти тысячу лет.
Почему он только сейчас понял, как много значит для него Альдар? Почему тогда, больше двадцати лет назад, когда Альдар сказал ему, что наследника у Радужного Леса не будет, и объяснил, по какой причине его не будет, у него, Амора, шевельнулось внутри лишь что-то, вроде сожаления и беспокойства за судьбу Радужного Леса, за судьбу Альфаира? Почему сейчас, стоит только подумать, что Альдар, его близкий, его Владыка, никогда не сможет излиться в женщину, испытать наслаждения от Отдачи – естественной, природной потребности каждого мужчины альфара, и горло сжимает непонятный спазм, и уже все равно – что будет с Радужным Лесом и с Альфаиром? Ведь и в самом деле – в мире не существует женщины, способной принять, способной выдержать силу и мощь целого мира… Как, как это изменить? Должен быть какой-то выход – не может не быть. Не может такой мужчина, как Альдар, не может – до такой степени мужчина, навсегда остаться без женщины. Или этот мир – не имеет права на существование.