Но ему было легко, он ждал и жаждал новой встречи с ними, терпя все лишения. Не сказать, что жизнь с хозяином была совсем уж мучительна, нет. В какой-то мере ему нравилось находиться рядом с ним, слушать его глубокий голос и наблюдать за его работой. Но в Акио всегда было слишком много свободолюбия, он не мог по первому щелчку бросаться кому-то на шею или же подставлять задницу. Это было унизительно и сладко одновременно.
В один из дней друзья засиделись далеко за полночь неподалёку от дома юных музыкантов в круглосуточном кафе. Пили великолепное немецкое пиво и болтали ни о чём. Руперт и Верена Рейнер, брат и сестра, были особо разговорчивы и подбивали Артемиса присоединиться к их маленькому коллективу. Как велико было желание согласиться, наплевав на всё, но юноша понимал, что из этого ничего не выйдет. Он не сможет быть и рядом с ними, посвящая время репетициям, и со своим владыкой, выполняя его прихоти и поручения. Если только он узнает, то фаворит останется и вовсе без их общества, необходимого ему, как глоток свежего воздуха. Ноэль наблюдал за ними молча, улыбаясь и тихо потягивая из бокала пиво.
— Ноэль, ну скажи ему! — возмутился Руперт, тряхнув крашеными алыми волосами с редкими синими прядками. Сегодня его макияж был почти агрессивным, как и его недвусмысленные попытки зайти вместе с обожаемым кумиром в туалет. — Он же великолепно играет, такой слух ещё поискать надо. А голос? Ты слышал у кого-нибудь ещё такой потрясающий мягкий баритон? Да если он петь начнёт, то перед ним весь мир ляжет.
— Оставь Артемиса в покое, — улыбнулся юноша, махнув рукой. — Не видишь, что ли, что у него и так дел невпроворот?
— Да какие у него могут быть дела, — буркнул Рейнер, вяло грызя чесночный хлеб и явно дуясь на их оппозицию. — Ты учишься где-нибудь, Арти? Или работаешь? Хотя да, откуда бы у тебя взяться таким деньгам, если бы ты не работал. Ты поэтому так редко к нам заглядываешь? Где ты живёшь?
— Далеко, — почти грубо отозвался Артемис, затем смягчил слова улыбкой, хотя шрам от этого страшно изогнулся, делая приятное лицо совершенно жутким. — Мне, правда, очень жаль, Руп, я хочу играть с вами, но не могу позволить себе такую роскошь. Даже сейчас, сидя здесь…
— Я поступаюсь кучей обязанностей и указов, — раздавшийся голос заставил Акио оцепенеть на пару мгновений и забыться от ужаса.
Медленно вместе с остальными он обернулся. В сторону единственного занятого друзьями столика двигался мужчина, высокий и одетый с иголочки, великолепный, как и всегда. Смоляные тугие локоны ниспадали на его плечи, скрытые тканью дорогого строгого пиджака. Белоснежная рубашка навыпуск без единой складочки или же пятнышка пыли подчёркивала аристократичную бледность его лица. Тёмные тонкие словно бы бескровные губы, едва различимо изогнулись в холодной улыбке. И эти глаза. Глаза, которыми когда-то юный Акио бредил много лет, точно жидкие мрачные аметисты пылали на его лице, оживляя эту жуткую и прекрасную безэмоциональную маску. Его рука, увенчанная перстнем с камнем под стать хищным глазам, улеглась на плечо Артемиса, и цепкие пальцы тут же сжались. Мужчина окинул пренебрежительным взглядом компанию и скривил губы.
— Ты отдаёшь себе отчёт в том, сколько сейчас на часах? — бесстрастно поинтересовался он, даже не глядя в сторону того, к кому обращался. Но тот всё и так понял.
— Три часа ночи, — отозвался бесцветным голосом Артемис.
— Вставай. Идём.
Сглотнув, Охотник быстро положил на стол деньги и уже подорвался, чтобы уйти, как его окликнули. Ноэль смотрел на «хозяина» без капли страха, но с некоторым уважением и одновременно вызовом.
— Сбавьте тон, мистер, — сухо проговорил он, приподняв бровь. — Какого чёрта вы ему указываете, что и когда делать?
— Всё в порядке, — торопливо произнёс Акио, без ропота притискиваясь к мужчине, едва сдерживая дрожь от его прикосновения к собственной талии. — Всё хорошо. Увидимся.
И первым направился на выход, сжав пальцы брюнета. Они прошли молча несколько улиц, свернули в узкий переулок, и брюнет повёл рукой с кольцом. Под его прикосновением ткань мира застонала и содрогнулась, распахивая врата портала, и они шагнули в него одновременно. Нестерпимый жар опалял кожу и лёгкие, но Артемис до последнего терпел, даже когда оказался в сумрачной огромной спальне, обставленной с шиком и вкусом, наедине с господином.
— Гилберт, я, — пробормотал он, когда объятия разомкнулись и мужчина принялся с видимым омерзением снимать с себя человеческую одежду.
— Кто эти малолетки? — не смотря в его сторону, задал вопрос темноволосый, накидывая на плечи свободную чёрную тунику, выгодно подчёркивающую его сильное тело.
— Музыканты, — почти прошептал Акио, опустив голову, стискивая кулаки и кусая губы. — Я встретил их в Хайдельберге почти год назад. Только музыка, ничего более.
— Музыка, — задумчиво повторил Гилберт за ним, глядя через окно в тёмную даль, отмеченную иным миром. Несколько мгновений он молчал, оставаясь неподвижным, точно статуя, и таким же холодным. — Тебе что-нибудь нужно для этого?
Сказать, что Артемис удивился — ничего не сказать. Гилберт Найтгест никогда не славился сговорчивостью и мягким характером, скорее уж строго наоборот. И подобный вопрос застал врасплох. Что ждать от него? Что он задумал? Кажется, он ждал ответа, пусть ничем и не выказывая собственных мыслей и чувств. Липкий страх сковал подобно густой толстой паутине, но юноша всё же заговорил.
— Я бы хотел чаще заходить к ним, — неуверенно начал он и примолк.
— Ну? — поторопил Гилберт, бросив единственный задумчивый взгляд на тонкую фигуру чуть поодаль.
— Деньги, — добавил Акио, и тот махнул рукой.
— У тебя всегда есть полный доступ к казне.
— Ты… разрешаешь? — неуверенно уточнил альбинос.
— Ещё одна глупость в подобном ключе, и ты будешь сидеть в подземелье безвылазно, — отрезал Найтгест, а затем двинулся на выход, но в дверях замер ровно на несколько секунд. — Ложись спать. Выглядишь усталым.
И вышел, не оставив после себя ничего, кроме недоумения. Сердце бешено колотилось в груди, и Артемис ещё долго не мог заставить себя двинуться с места, сделать что-то или попытаться осмыслить произошедшее, но вскоре уже спал, устроившись в господской постели.
❃ ❃ ❃
С тех пор друзья встречались так часто, как это только было возможно, а Артемис изучал их, наблюдал за творением, и на душе было невыразимо легко как никогда. Счастье прикоснуться к свободной и никому не подвластной музыке кружило голову, избавляя от тягот подневольной жизни и невыносимого задания, давившего на виски стальным обручем. А теперь даже они не могли унять боль в худой груди.
Покончив с завтраком, он долго и муторно отмывал тарелку, до того, что она начала скрипеть под длинными пальцами. И лишь спустя почти четверть часа он заставил себя убрать её на полку и, пройдя мимо друзей, подняться в свою комнату. Его она называлась чисто формально. Он никогда здесь не ночевал, никогда не жил, а лишь изредка отдыхал, собираясь с силами. Денег, что ему отвёл хозяин, хватило на многое: купить дом этим пройдохам (а потому он имел полное право приходить сюда в любое время и делать, что вздумается), заменить их инструменты на более качественные, а так же пробить дорогу в мир большой музыки. Играть с ними он так и не согласился. То, что Гилберт позволил являться в этот мир, когда заблагорассудится, оставаться здесь в меру долго и заниматься своими делами, помимо тех, что он возложил юноше на плечи, уже было невероятно. И злоупотреблять его благодушием совершенно не хотелось, и тем более вывести его из себя. Но у Артемиса это всё же вышло. А всё из-за чего? Зайдя в комнату, он рухнул на постель и застонал в подушку, укрываясь с головой.
There were times in my life I was down on my knees,
Now it’s over,
Deep inside my heart I know
Simply put I’ve been stabbed in the back
Ever since I remember,
But deep inside it hurt to let go
========== Глава 2: Мужчина, который не пишет прозу ==========
Рукам твоим, таким жестоким,
Я поклонялся, как гильотине,
Ты в ранг искусства возводил пороки
И рисовал ножами слов картины.
Этот дом выделялся из прочих не только своим физическим строением, но и переливающейся вокруг него особой аурой: тесное сплетение чёрного и белого, узоры, ласкающие взгляд, способный различить эту таинственную игру, этот волшебный танец, завораживающий и гипнотизирующий как змея, поднявшаяся на хвост и раскрывшая капюшон. Ему было понятно, что любой, сунувшийся сюда со злым намерением, очень быстро либо сбежит, либо погибнет, угнетённый этой силой. Мужчина медленно и неторопливо перешёл через дорогу, толкнул, отворяя, ворота, а затем двинулся к входной двери. Трель звонка пронеслась внутри, затем раздались шаги, и на пороге возник высокий плечистый человек. При виде гостя он побледнел, отшатнулся, широко распахнув глаза.
— Господин, — ошарашенно прошептал он, не зная, то ли бежать, то ли склониться перед владыкой.
Мужчина кивнул в ответ на своеобразное приветствие, и улыбка на тёмных губах сочилась холодным ядом торжества.
— Позволишь войти?
Хозяин дома торопливо кивнул и отошёл в сторону, позволяя ему пройти внутрь. Будто живая тень он скользнул через порог, и окинул чуть брезгливым взглядом прихожую. Всё здесь было таким человеческим, простым и безмолвным, оскорбляло своей неподвижностью взгляд. Он являлся в этот мир в последнее время слишком часто, но цель того стоила. Ради этой цели Господин чернокнижников готов был пренебрегать всеми правилами и запретами, ломая любые преграды. И любых людей. Найтгест повёл плечами, расстегнул брошь и скинул на локти свой тяжёлый плащ, затем перекинув его через руку. Сапоги из чёрной кожи с железными каблуком и носом глухо и опасно постукивали по деревянному полу, когда он шёл мимо Рафаэля в гостиную, с любопытством оглядываясь по сторонам. Так вот где он жил. Вот где он вырос. Вот что держит его в этом мире. Из кухни донёсся взволнованный женский голос:
— Рафаэль, милый, кто там?
— Андреа, дорогая, подойди, будь добра, — упавшим голосом попросил глава семьи, наблюдая за тем, как гость по-хозяйски усаживается в кресло и закидывает ногу на ногу.
Женщина выпорхнула к ним, поправляя на себе атласную пижамную рубашку. Босые ноги беззвучно сделали шаг-другой к центру гостиной. Серые глаза широко распахнулись, когда она разглядела гостя. Он выглядел таким чужеродным в спокойной гостиной, точно тлеющий уголь посреди званого обеда.
— Гилберт, — выдохнула она, качнувшись и ухватившись за руку мужа. — Как… что ты…
— Ты знаешь, зачем я здесь, Андреа, — насладившись произведённым эффектом, спокойно улыбнулся чернокнижник, переводя цепкий взгляд с одного на другого. — Где он?
— Не здесь, — жёстко и холодно вмешался Рафаэль, сделав небольшой шаг вперёд и одним плечом заслонив собой жену. — И не придёт.
— В самом деле? — голос чернокнижника был почти ласковым, как карамельная патока. Слушая его, хотелось расслабиться и позабыть обо всём, закрыть глаза. Улыбка не покидала его губ. — Я знаю, как заставить его явиться сюда.
— Мам? Пап? Кто это? — внезапно раздавшийся с лестницы оклик заставил всех вздрогнуть и обернуться.
Высокий молодой человек с белыми как снег волосами, зачёсанными назад, внимательно и встревоженно оглядывал их, замерев на ступенях. Сколько он там уже стоит, слушая их, было непонятно.
— Это Сэто? — Найтгест закинул руку на спинку кресла, полуобернувшись, заинтересованно оглядывая юношу, но лицо его стало жестоким. Вот кого он любил. Вот кто стоял у него на пути. — Славный юноша, способный.
— А ты кто вообще такой, патлатый? — огрызнулся младший Акио, гневно сощурившись. Он ощерился, как молодой глупый волчонок, не понимая ещё, что огромный охотничий пёс перед ним не боится крохотных клыков.
— Гилберт Найтгест, — словно бы не заметив грубости, произнёс гость, поднимаясь из кресла и плавно двигаясь в сторону лестницы. Одна ступень. Вторая. Сэто будто окоченел, во все глаза глядя на приближающегося мужчину. В аметистовых радужках зажглось неистовое яростное пламя, и оно опаляло единственным своим существованием. — Из него вышел бы неплохой ясновидящий, не находите? Если бы, конечно, не маленький нюанс.
Губы его скривились в усмешке. Мужчина окинул Сэто взглядом, затем протянул руку и коснулся его макушки, встрепал волосы. Старшие Акио шумно выдохнули, до того задержав дыхание. Медленно обернувшись на них, Гилберт едва слышно ухмыльнулся, не убирая руку с головы юноши. А затем заговорил, и голос его напоминал ледяную сталь, что прошивает тело насквозь.
— Позвони своему защитнику, Сэто. Пусть узнает, как всё плачевно. — Губы его чувственно изгибались, а взгляд стал колючим, острым. — Скажи, что мы его ждём с вожделением.
Первым отреагировал Рафаэль — метнулся к выходу, надеясь урвать немного времени, чтобы успеть предупредить старшего сына. А Найтгест опустил руку с ярко сияющим кольцом. Тени взревели и взметнулись в торжественном танце, услужливо распахиваясь перед своим истинным Повелителем. Он шагнул сквозь них и уже глядел прямо в глаза Андреа, чувствуя её дыхание на собственной коже. Стилет, что преподнёс ему Господин жрецов, лёг в ладонь неудобно и неохотно, но мужчину то не волновало. Он вернёт боль сторицей, заставит расплатиться и сделать так, как ему будет угодно. Женщина не успела даже всхлипнуть, а металл уже рассёк её трахею, и вновь мрак взвился, открывая врата. Хозяин дома уже заводил машину, но всё пошло наперекосяк с того самого момента, когда Господин чернокнижников появился напротив их жилища. Тени рванули Рафаэля за ноги, распахнув двери машины и утаскивая его обратно в прихожую. Он сопротивлялся до последнего яростно, цепляясь пальцами за траву, за ступени, за порог. Но что его магия могла против такого могущественного противника? Просто таяла рядом с ним, рассыпаясь на тысячи тёмных песчинок. Железный каблук с размаху опустился на его пальцы, ломая, заставляя отпустить выступ. Мороки подхватили его, притиснув к стене, вынуждая смотреть в глаза Найтгесту. Жестокие холодные глаза.
— Вы отняли у меня кое-что очень важное, — почти шёпотом пояснил он, приближаясь и с видимым блаженством слизывая кровь со стилета. Это не было игрой на публику: вампир желал почерпнуть силы из других. — Увели у меня из-под носа Артемиса. И я получу его себе.
Рафаэль расхохотался, запрокинув назад голову, содрогаясь всем телом.
— Тебе его не заполучить, Гилберт, — отсмеявшись, улыбнулся мужчина, без страха готовый встретить свою погибель. — И не получить над ним власть.
— Ты будешь наблюдать за этим из Долины, — осклабился чернокнижник, и вновь стилет собрал кровавую дань, пусть и кричал от негодования в чужих руках.
Тело медленно сползло по стене. Найтгест проводил это безучастным взглядом, улыбнулся и вернулся в дом, даже не став запирать двери или пытаться скрыть следы. Пусть он видит его силу. Пусть знает, чем всё может закончиться. Ради него Господин чернокнижников покажет свою истинную мощь. Сэто до сих пор стоял на лестнице. Для него всё произошло за считанные секунды. Вот, странный визитёр стоял рядом с ним, а затем в мановении ока оказался подле Андреа. Что-то сверкнуло, и женщина опала на пол, уставившись в потолок широко распахнутыми глазами. Ещё некоторое время она вздрагивала, цеплялась руками за собственную перечёркнутую шею, и её хрипы, бульканье болью отзывались в сердце юноши. Она ещё пыталась дышать, когда в коридоре раздались идентичные звуки, а темноволосый убийца вернулся в гостиную.
— Ты ещё не позвонил ему? — участливо поинтересовался Гилберт, усаживаясь в кресле с прежней вальяжностью и комфортом. — Давай же.
Сэто и сам не понимал, почему стал набирать номер брата, почему вообще повиновался этому монстру, но сделать что-либо против его воли не было никаких сил. Найтгест внимательно наблюдал за тем, как юноша подносит телефон к уху, не сводя перепуганных глаз с замершего тела матери. Гудок. Снова. И снова. Каждый из них отмерял пять ударов истерично стучащего сердца младшего Акио.