— Алло? Кто это? — услышал чернокнижник сиплый спросонья голос своего избранника.
— Артемис, Арти!.. — почти в истерике воскликнул Сэто, а затем его язык прилип к нёбу, не давая рассказать всё как есть. А затем он продолжил. — Прошу тебя, помоги!
— В чём дело? Что случилось? — с говорившего будто сорвали пелену сна. Раздался резкий скрип кровати.
— Я не знаю! — Сэто почти шипел от того, как его душила чужая мощная воля. — Он явился к нам, родители были так напуганы… боги, я не знаю, что происходит! Пожалуйста, Артемис!
Найтгест заставил его закончить вызов, а сам с затаённым нетерпением наблюдал за мальчишкой. Для него Сэто Акио в самом деле был всего лишь мальчуганом, едва вышедшим из-под стола. А вот его брат… дрожь предвкушения прошлась по спине чернокнижника, поползла вверх, сводя судорогой челюсти.
❃ ❃ ❃
Он помнил их первую встречу столь же ясно, как если бы она была вчера. Для него прошедшие семь лет в самом деле пролетели, как один день. Помнил субтильного юношу, посмевшему указать ему, Господину чернокнижников, что делать! Уже тогда он лучился силами и завораживал, а спустя почти год научился скрывать собственный свет. Это заинтересовало Найтгеста, увлекло, но не более чем головоломка на пять минут. Но вот его взгляд… прежде Гилберт не видел, чтобы на него смотрели так. С вызовом, дерзко, ухмыляясь и без зазрений совести флиртуя. И порой вспоминалось ему упоительное чувство, охватившее его в момент, когда их души будто соприкоснулись друг с другом. Именно оно столь возбудило его интерес, не желая стираться из памяти с ходом лет. Мальчик был хорош собой, но уж больно бесцеремонным оказался, как ему указали после. В то время Найтгест повяз в политике, что интересовала его мало. С куда большим удовольствием он бы занялся войной. Это у него получалось куда лучше. Иные говорили, что он ещё хуже собственного отца и развалит их фракцию куда быстрее своими замашками. А затем стали пропадать чернокнижники, которых он отправлял в мир изгнанников, чтобы не мельтешили перед глазами и занимались делом. Приходили похоронки, и это выводило из себя. Как они умудрялись гибнуть в мире простых смертных?! Гилберт не просто злился, он был в бешенстве.
Его верный советник, этот седой лис Акио, как бы невзначай указал ему виновника произошедшего. Его внук, этот щеголоватый скорый на язык юноша, встал не на ту сторону, выбрал не того лидера. И ох, как чертовски ловко он расправлялся с ними, даже будучи ограниченным в силах. Найтгесту довелось полюбоваться его работой, и это зрелище завораживало. Как естественны его движения и слова, как меняется от раза к разу его походка, повадки, как легко он подстраивается под каждую жертву. Пластичный, гибкий, точно мягкая глина, он, должно быть, и сам не осознавал собственных сил. Потерять его было бы ужасным упущением.
— Я хочу его, — спокойно оповестил Гилберт Господина жрецов, когда они закончили наблюдать и вернулись в свой родной мир.
— Прости? — мужчина с прохладным любопытством обернулся на него и приподнял бровь. Как же они были похожи! Но нет, юный Акио был живым, ярким, звонким, а его дед — спокойным и ледяным, как земли, которыми он правил.
— Я хочу его, — повторил чернокнижник, приподняв подбородок. — Хочу, чтобы он был моим от и до. Чтобы он делал всё то же самое для меня. Чтобы подчинился мне.
— Думаешь, он захочет тебя? — внезапно жестоко и едва различимо улыбнулся жрец, и его серые глаза заблестели искрами силы. Он издал звук, отдалённо напоминающий смех, но скорее похожий на обвал снежного кома с горы. — Ты не можешь управиться со своими людьми и землями, а претендуешь на покорность Акио?
— Ты подчиняешься мне, — сквозь зубы произнёс чернокнижник, и клыки его опасно проступили, а в зрачках полыхнули алые блики.
— Потому что я дал клятву быть на стороне Господина чернокнижников, коим ты, если помнишь, и являешься. Но он не станет служить сопливому мальчишке, который не может взять себя в руки и заняться делом, а не хобби. Ха, да он в два счёта приведёт здесь всё в порядок, если Акира добьётся своего. И ты не сможешь встать у него на пути, не сможешь защититься от его когтей. — Жрец резал словами, как ножом, безошибочно находя слабые места в защите своего подопечного. Он знал, что боль и гнев подскажут ему, что делать. А затем добавил, и голос его был наполнен спокойным торжеством: — Акио не выберет ЭТО вместо своей семьи.
— Что? — это прозвучало так холодно и ёмко, что жрец внутренне возликовал, но внешне ничем не выдал собственное состояние.
— Его семья куда более ценна, чем ты со своими бесполезными солдатиками и картами, Гилберт, — припечатал Артемис Акио I, расправив плечи. — Ради своего любимого брата он делает то, что ему скажет Акира. И, даже если ты ему не дашь выбор и уволочёшь сюда, он найдёт способ сбежать и защитить его. Ты ничего с этим не поделаешь.
— Это мы ещё увидим, — в слепой ярости воскликнул Гилберт и, стремительно развернувшись, рванулся в собственный кабинет.
Жрец смотрел ему вслед с улыбкой, полной мрачного удовлетворения. Этим мальчиком было просто управлять, но он ещё не понимал, что натворил и как выпустил марионетку из собственных рук. Дела союза пошли на лад слишком стремительно: засидевшиеся чернокнижники радостно и охотно приняли новые указания, и через несколько дней после их выхода уже разлетелись по всему материку, как стая ворон. Письма и доклады столь стремительно перелетали с места на место, что прочесть их все казалось невозможным, но Найтгест справлялся играючи, почти беспечно пробегаясь по ним глазами и успевая писать ответы. Его секретарь сбился с ног, замки стояли на ушах, а Господин отвечал на это ухмылкой победителя. Другим Повелителям придётся попотеть, чтобы подняться с ними на один уровень. Хлипкие границы влияния вдруг рванулись вперёд, оттолкнув всех прочих, закипела торговля, и Господин жрецов несколько заволновался. Когда он говорил «Приведёт здесь всё в порядок», он имел ввиду, что ему самому придётся куда меньше переделывать и исправлять. Теперь же он не знал, на чём сосредоточить собственное внимание и куда глядеть в определённый момент. Казалось, Гилберт успевал быть повсюду: наладил снова расшатывающиеся отношения с оборотнями, встряхнул некромантов и демонологов, зажал носы болотникам, откинул гоблинов, мелькнул перед эльфами, заставив их понервничать. В тавернах шепотков только и было что о всё растущей мощи чернокнижников, рудокопы и старатели теперь поглядывали на них, как на куда более перспективных покупателей и хозяев, чем на элементалистов. Те же в свою очередь могли лишь кусать губы от злости и лихорадочно придумывать ответ на такие нахальные действия. А пока они размышляли и собирались делать ход, как Найтгест снова давал о себе знать.
Так, решив послать людей на Изумрудные острова, Повелитель элементалистов получил неутешительную весть от гонцов: чернокнижники уже опередили их и предложили выгодный контракт по добыче драгоценных камней для их амулетов и колец. А когда попытались возобновить работу на одной из отдалённых шахт, натолкнулись на гарнизон, защищённый некромантами, сломали об него все зубы и ушли ни с чем. Стальная хватка Найтгеста, сомкнувшаяся на континенте, начинала даже пугать, и что-то подсказывало Господину жрецов, что на этом его подопечный не остановится.
— Что ты творишь, глупец? — резко вопросил он, когда без стука ворвался в кабинет Гилберта поздним зимним вечером. — Ты нарушишь всё равновесие!
— М? — мужчина даже не поднял на него взгляд, глядя в крупный кристалл, что повис перед ним в воздухе.
Артемис уже хотел высказать собственную ярость, но закрыл рот, вглядываясь в образ, что передавал кристалл. Его внук куда-то шёл через людской поток, оглядываясь по сторонам с внимательной осторожностью.
— Что ты делаешь? — тщательно контролируя злость, поинтересовался Акио, подходя к креслу для гостей и опускаясь в него.
— Я? — неохотно Гилберт отозвался, мельком глянул на жреца, затем снова сосредоточился на фаворите. — Как думаешь, слишком жестоко посылать повинных к нему?
— Что?! — Акио был даже не удивлён, а ошарашен, и это единственное слово билось в его мыслях перепуганной птицей. С той лишь разницей, что он вовсе не испугался, а пришёл в жуткую ярость.
— Ну да, — чернокнижник пожал плечами, жадно вглядываясь в силуэт. — Студенты семнадцатого года обучения на днях всем составом не явились на экзамен. Видите ли, господин Кито им не по душе. Вот я и послал их загладить вину. И убить Артемиса.
Челюсть жреца медленно поползла вниз и со щелчком встала на место. Теперь он и сам глядел в кристалл, стараясь ничего не упустить. Вот, юный Акио, передёрнув плечами, стремительно нырнул в переулок, кажется, почувствовав преследование. А затем вдруг вздрогнул, вскинул перед собой руки — к нему со всех сторон метнулись тени. Возможно, он не видел, но они были вполне реальны, вещественны и опасны, хотя студенты академии всё ещё не слишком хорошо справлялись с тем, чтобы управлять ими. Один из них умудрился защёлкнуть на шее Артемиса ошейник, сковывающий магические силы. Какая ярость исказила лицо юноши в это мгновение: он дико оскалился, и стилет в его руке возник будто сам собой. Тонкий светлый клинок мелькал, ведомый искусной рукой. Несколько раз его ранили: в плечо, пробив его насквозь, а затем в бедро, после — прочертив полосу по всей длине спины. Но тот, как будто не чувствуя того, продолжал сражаться до безумия яростно. Пока одна его рука разила, второй он отбивал атаки, умудряясь хватать тени и отталкивать прочь. Первые минуты он выглядел сосредоточенным, а затем вдруг заухмылялся, движения его перестали быть скованными, но стали текучими, плавными, точно танец для одного. И он умудрялся завлекать в него, утягивать каждого, до кого мог дотянуться, пусть и не был в силах разглядеть их.
— Отзови их! — закричал жрец, рванувшись вперёд и схватив Гилберта за плечо. — Он убьёт их всех!
— Конечно убьёт, — безразлично пожал плечами Найтгест, но глаза его пылали от возбуждения. — Ты видел, как заживает на нём всё? Его невозможно убить. Только истощить и попытаться заставить выдохнуться. Несколько дней назад он бился почти пять часов. По нему попало не меньше сотни атак, а он убил одной единственной. Может, ему надоедает и он заканчивает всё таким способом? Хм…
— Гилберт, немедленно отзови их, — повторил Акио, встряхнув чернокнижника, а затем влепил ему смачную оплеуху, поняв, что иначе образумить одержимого мужчину не получится. — Ты погубишь этих детей!
Господин чернокнижников смерил его яростным взглядом, затем откинулся на спинку кресла и прикрыл на несколько мгновений глаза. Он отдавал приказ. Кристалл замерцал, а затем тени отхлынули прочь от Артемиса, ошейник с него исчез. Он озирался по сторонам зло и даже с досадой. Затем вдруг усмехнулся, поднёс к губам стилет и слизнул с него кровь, зажмурившись. А после выпрямился и что-то произнёс, поморщился и повёл плечом. Скинул с себя рубашку, и жрец, не веря собственным глазам, наблюдал за тем, как стремительно зарастают на нём раны. Будто кто-то профессионально исцелил его. Но Повелитель жрецов готов был дать голову на отсечение, что у его внука весьма посредственные способности к магии лекарей. Кто мог сотворить подобное в мире смертных? Найтгест жадно наблюдал за тем, как Охотник достаёт из рюкзака упаковку влажных салфеток и стирает с кожи кровь, как затем вытаскивает другую рубашку и неспешно накидывает на себя, словно ничего необычного не произошло.
— Я хочу его, — почти одними губами прошептал чернокнижник, и жрец содрогнулся всем телом, разглядев алчный блеск аметистовых глаз.
❃ ❃ ❃
Раздавшийся визг шин за стенами дома заставил мужчину медленно повернуть голову к входной двери. Свет в доме давно погас: Найтгест увеличивал собственное могущество, готовый сломить фаворита здесь и сейчас. Его брат стоял спиной к нему и беззвучно сотрясался, понимая, что настала его очередь. Раздались торопливые лёгкие шаги, и Гилберт невольно поразился: ему пришлось напрячь слух, чтобы различить их.
— Отец? — послышался взволнованный голос из коридора. Вновь шаги, а затем звук, пронзивший самую суть. То ли стон, то ли рык, вырвавшийся, казалось, из самой души уязвлённого существа. — Сэто!
Юноша дёрнулся, чтобы отозваться, но стилет принял очередную жертву, задрожав в руках Гилберта. Он толкнул его на пол, а сам сделал два шага назад, желая пронаблюдать за концом этой части истории Охотника. Он ворвался в ту же секунду, сорвав перегородки с полозьев, а затем перевёл взгляд на Сэто. В темноте юноша явно видел неважно — принялся светить экраном телефона, и чернокнижник теснее укутался тенями. Юноша рухнул на колени, принялся ощупывать шею брата, а затем лихорадочно зашептал: «Держись». Окровавленные скользкие пальцы не удержали телефон, и он упал к самым ногам Найтгеста. Без особой жалости он с размаху опустил каблук на экран хлипкого устройства. То жалобно треснуло и затихло, погаснув. Чернокнижник упивался эмоциями юноши перед собой: гримаса гнева исказила его красивое лицо, а в золотых глазах зажглись искры. Охотник рванулся вперёд, но для Найтгеста он был слаб. Слишком слабый и медленный, чтобы причинить вред. Чернокнижник лишь переместился за его спину, а затем ударил ногой в лопатки, заставив распластаться на влажном от крови полу. Он надавил на позвонки, но словно обезумевший юноша оттолкнулся всеми конечностями от пола, и Гилберт едва не потерял равновесие, вовремя уйдя в тени. Акио рванулся в ту сторону, но поймал руками лишь воздух. Эта игра в кошки-мышки могла продолжаться долго, и не ровён час как Охотник научится, приноровится. Не то чтобы у Господина чернокнижников были причины для волнения, но он не любил напрягаться из-за таких маловажных, на его взгляд, вещей. Он ухватил юношу за волосы, упёршись коленом в его спину, чуть выше, чем над поясницей. Стилет в его пальцах нагрелся, кажется, кричал от негодования, когда оказался рядом с шеей своего хозяина. Да, Акио его хорошо выдрессировал, подарив свою собственную волю, однако же этого было мало, чтобы противостоять Гилберту. Мужчина почти нежно провёл лезвием по его шее, наблюдая за тем, как медленно истончается жизнь избранника. А потом рядом полыхнуло. Такой могучей воли Найтгесту прежде не доводилось ощущать, и на мгновение он даже растерялся, чтобы затем скрыться за куполом теней от неё и тем самым отгородить и Артемиса. Юноша засипел, выгнулся, хватаясь за шею. Гилберту хотелось видеть его лицо в эти мгновения, но он не стал мягко разворачивать свою жертву. Нет, он с размаху ударил носком ботинка по рёбрам Акио, заставив того перевернуться. Бледный, немного испуганный, но ярость его была сильней. Бледные губы беззвучно зашевелились, произнося слова проклятия и обещания:
— Я доберусь до тебя.
Чернокнижник ухмыльнулся и придавил его растерзанную шею стопой, наблюдая за тем, как меркнет свет в золотых глазах. Если бы чужая воля вдруг не проломила щит, возможно, история Артемиса Акио закончилась бы в крохотной читальной комнате, залитой кровью его брата. Яркая пронзительная боль взорвалась в голове мужчины, ослепив на несколько долгих мучительных секунд. Он отшатнулся, схватился за виски и замер, сжав губы в тонкую линию.
— Глупый мальчишка, — зазвучал в его голове чужой голос, поразив своей мощью. — Я сломаю тебя одной мыслью, если только пожелаю. Не смей вредить моему подопечному.
А затем давление пропало, и чернокнижник вдруг понял, что взмок от напряжения. Волосы прилипли ко лбу, вискам и шее, и это ощущение совершенно не понравилось мужчине. Вампиры прекрасно контролируют все процессы в своём теле, и эта неожиданная человеческая реакция неприятно удивила кровопийцу. Он опустил взгляд на Артемиса, на то, как стала затягиваться страшная рана на бледной шее. Похоже, у этого юноши был хороший друг на ином плане существования. Нельзя было дать ему проснуться, очнуться и снова продолжить бессмысленный поединок. Чернокнижник присел рядом с юношей на корточки и коснулся его груди раскрытой ладонью. Печать изгнанника на его душе пылала, изламываясь под неудержимым искренним порывом юноши вернуться в родной мир. Сломать её окончательно на его душе не составило труда, тем более когда она так охотно поддалась. Освобождённого от оков юношу чернокнижник поднял на руки, а затем распахнул грани портала.