Штаны с ботинками снимаются быстро, Джорджи не хочет, чтобы они мешались. Наскоро взять – пальцы сами хватают фиолетовую – резинку и натянуть на член – тоже привычно. А вот дальше сложнее, потому что как вообще заняться сексом с распрямившейся, утробно смеющейся тварью, чей огромный член покачивается на уровне твоей груди? Но дьявол милостив. Отсмеявшись и насладившись растерянностью Джорджи, Джерси разворачивается, хватаясь лапищами за диван и чуть склоняясь.
– Забирайся, – со смешком рычит он. – Стремянки не будет.
Джорджи сглатывает, нерешительно подходя. Но, примерившись, довольно смело сперва упирается пальцами ног в согнутое назад колено, а потом хватается за густую, скользящую из пальцев шерсть, подтягиваясь и крепко устраивая ступни на торчащих суставах.
– Держись за кости, не сломаются, – фыркает Джерси, переступая ногами, чтобы Джорджи привык к ощущению его тела под собой. Но Джорджи хорошо держит равновесие, чувствуя себя все более уверенно, и смыкает пальцы левой руки на торчащей из спины кости. Возможно, здесь когда-то были крылья, думает он, но, в любом случае, сейчас холодная, шершавая кость хорошо лежит в руке, и Джорджи ухмыляется, найдя в ней отличную точку опоры. И хотя его все-таки слегка покачивает, когда Джерси двигается – кость ходит вместе с лопаткой, – зато правая рука теперь свободна. Отлично.
Джорджи прижимается к узкому крестцу животом и лезет пальцами между плоских жилистых ягодиц. Если бы у Джерси был костистый хвост, он бы точно сейчас ударил по руке. Но удара нет, Джорджи только чувствует, как напрягаются сухие бедра Джерси, а под пальцами – короткую, густую и свалявшуюся шерсть с гладкой и толстой каемкой горячего входа. Похоже хуй знает на что, но точно не на человеческий зад. Насрать. Джорджи шально ведет от одной мысли, что он поимеет дьявола, и он слегка приоткрывает вход указательным пальцем, только сейчас задумываясь, хватит ли смазки от презерватива и жира на коже Джерси. Но сам Джерси как будто читает его мысли:
– Не возись, я не такой хрупкий, как ты, – он снова фыркает, выгибая шею, и туго натягиваются торчащие сухожилия.
Джорджи согласно хмыкает в ответ на это, вытаскивает палец и сочно сплевывает в ладонь, обмазывая член и еще чуть подтягивая резинку. Он упирается лбом в торчащий позвоночник, придерживая рукой, прижимая головку к набухшей от прилившей крови каемке входа. Та сокращается животным ритмом, и Джорджи выдыхает свозь зубы, резко проталкивая головку внутрь, когда вход приоткрывается – и сразу тесно смыкается за ней, плотно охватывая ствол.
Джерси оглушающе рычит, прогибаясь всем телом, и Джорджи едва удерживается на нем, инстинктивно прижимаясь крепче. И задыхается от того, как с размаху туго входит целиком, и только яйца шлепаются о липкий мех. Джорджи всерьез не дышит, рефлекторно пытаясь упереться локтем в костистую поясницу, пока Джерси ревет еще, вцепляясь лапищами в диван. А Джорджи только ощущает, как гладко и мягко у Джерси внутри, как там все сжимается, пытаясь вытолкнуть его. И как горячо. Джорджи жмурится, думая, что даже ожог бы стоил того, потому что каждая попытка двинуться внутри – а он не может не двигаться, хватаясь крепче, и его член то выскальзывает немного, то входит глубоко с каждым гневным и размашистым движением Джерси – как попытка засадить в мягкую раскаленную лаву. Слишком горячо, как выкрученный до предела душ, как жар из открытой духовки, как наклониться лицом к костру.
– Какая у тебя температура, Дьявол из Джерси? – спрашивает Джорджи, стараясь отвлечь Джерси и чуток откидываясь назад, через силу – похоть застилает мозги – примериваясь, как бы еще удобнее схватиться.
– Что? – Джерси выгибает спину, и Джорджи, резко выдохнув, опять непроизвольно входит глубже.
– Температура. Ты пиздец горячий.
Джерси фырчит, наконец усмиряя в себе разозлившегося от боли зверя, и снова упирается мохнатыми лапищами в диван.
– Как в аду, Джорджи-бой, – его рык теперь довольный, горлом; Джерси по-кошачьи прогибается в спине, давая Джорджи удобно лечь на него грудью. И Джорджи наконец хватается накрепко, с низким стоном на выдохе, и принимается загонять жестко, быстро, не давая Джерси привыкнуть. Джерси только может чувствовать, как холодные сухие бедра бьются об его ноги и как глубоко растягивает его длинный узорчатый член. Очень глубоко, как для человека. Джерси не думал, что это будет так больно. Джерси не скажет об этом Джорджи.
Джорджи двигается неровным ритмом, даже не успевая хоть немного вытаскивать, по-собачьи прижимаясь и покрывая дьявола торопливыми движениями. Зад то сжимается вокруг его члена, то расслабляется, и Джорджи закусывает горькую шерсть, стараясь загнать еще поглубже. Хотя куда глубже, яйца так и бьются о мягкий мех. И это так странно – и тесно, – как будто трахаешь живого, взбрыкивающего оленя, держась только за его рога и торопливо присовывая под короткий хвост. Одновременно и возбуждает, и не слишком, и Джорджи не стесняется вдобавок накручивать себя картинками, закрывая глаза и засаживая в мягкий звериный зад. Он представляет, как это выглядит со стороны, человек, сношающий зверя, представляет, как сочно его член скользит между мохнатых ягодиц, как туго зажимает его гладкая черная каемка входа. Джорджи хотел бы увидеть, какая она раскрытая будет после него, темно-розовая внутри, а еще вот бы с его стекающей спермой. Джорджи хотел бы еще трахнуть ее пальцами, если не будет дерьма. Джорджи знает, что Джерси действительно вырвет ему руку – и проломит череп, – если только считает такие мысли с его лица. Джорджи рад тому, что Джерси не видит его лица. Он жмет лоснящуюся шерсть между пальцев и обтирается бедрами, чтобы Джерси почувствовал, блядь, весь его хер изнутри, шлепается яйцами о здоровую мохнатую мошонку и шумно дышит, закусывая нижнюю губу.
Бедра резко назад – и сразу вперед, вбить член так, чтоб до боли растянуть только сошедшийся вход. Джорджи кусает губы, он теряется во времени, заполненном однообразно голодными движениями. И его уже пиздец как ведет, он утыкается лицом во взмокшую шерсть, воняющую конским потом, простецки вдалбливаясь, до боли в собственных бедрах от торчащих повсюду костей Джерси. Тягуче и резко сводит все в паху, раз, другой, бедра двигаются и поясница прогибается уже на автомате, и дыхания объездить дьявола явно не хватает. Но хочется, хочется, и продолжить, потому что когда еще такой шанс выпадет и потому что от жары и духоты под веками расцветают жгучие индийские цветы, и кончить хочется, потому что уже ноют яйца, и нужно еще побыстрее, а быстрее – скользят по шерсти вспотевшие ноги, выскальзывает кость из мокрой руки. Но когда Джорджи хочется ебаться – он ебется в надрыв и крик. И яростно кричит сейчас в мокрый мех, ударяя кулаком в лопатку и сгребая новый клок шерсти.
Он ебет Джерси быстрее, чем может, уже не осознавая собственных торопливых движений, чтоб не сбиться. Только то, что вытаскивать – слаще, вбиваться – больнее. Сводит даже сжатые зубы, ноздри почему-то щекочет запахом карри, а взмокшие, напряженные плечи болят просто дьявольски. Ха. Джорджи стонет, набирая воздух – прорезает горло сухим ножом, – и его накрывает резко, мышцы напрягаются предельно, как и погруженный в животный жар член, и сперма выплескивается в сползшую резинку. Джорджи конвульсивно вздрагивает всем телом, с содроганием еще пару раз вбивая бедра в бедра и, кажется, вырывая немного шерсти из худой спины. Запах карри душит ему глотку. Он не может больше держаться. "Ну и пизданусь жопой об пол, оно того стоило", – обессиленно думает Джорджи, вцарапываясь в спину Джерси, еще пытаясь не упасть и неудержимо соскальзывая ногами. Джорджи думается даже закусить натершие ему щеку, торчащие позвонки, чтобы хоть как остановить падение, когда Джерси поворачивает голову. Он не может видеть лица Джорджи и не услышит от него просьб помочь, но лапища легко движется назад и ложится Джорджи под спину, и тот благостно, жарко выдыхает, обессиленно откидываясь назад.
Джерси легко переносит Джорджи на диван, не слишком бережно сваливая, и находит выражение блаженства на его лице довольно мерзким. Джерси удерживается, чтобы не схватить за подбородок и не свернуть ему шею, и только отворачивается, возвращая чары, и приводит себя в порядок, взглядом ища оставленные на диване очки.
– Подумать только… я выебал дьявола, – Джорджи смеется, морща нос, и у него до отвращения довольное лицо. Он почти машинально стягивает презерватив, кое-как завязывая и бросая на пол. И тут же тянется к валяющимся рядом штанам за сигаретами.
– Да кто тебе поверит-то, Джорджи-бой? – в ответ тихо смеется Джерси, но совсем по-другому. Он наконец находит свои очки и водружает их на нос, снова скрывая цветастые глаза от мира.
– А это для личного списка, – Джорджи фыркает, жмурясь и с откровенным наслаждением затягиваясь. – Так сказать, зарубки на кровати. Пусть эта тоже будет.
– Хм, – Джерси со странным видом качает головой, – ну, надеюсь, оно того стоило.
– Ты о чем? – Джорджи лениво и блаженно приоткрывает один глаз.
Джерси молча подходит к столику, собирает оставленные на нем деньги и достает бумажник, убирая купюры в него, тщательно их расправляя. Джорджи непонимающе следит за ним и снова затягивается.
– Че-то это плохая шутка, Джерси, – его тон медленно становится угрожающим, и Джерси усмехается в усы.
– А какие шутки, Джорджи? – а вот его тон серьезен. – Или ты что, серьезно, блядь, думал, что только твоя драгоценная жопа чего-то стоит? Ты заказал еблю с дьяволом – я дал ее тебе. И хотя я лично оцениваю себя дороже двух штук, но не буду же я забирать у нищего последнее, тебе еще убираться тут.
Джорджи еще несколько секунд смотрит на него, а потом садится резко, туша сигарету в пепельнице.
– Ты, сраный уебок… – начинает он, поднимаясь, и Джерси осторожно отступает назад на шаг.
– Я бы не советовал, – он качает головой, давая Джорджи шанс. Но тот никогда не слушает полезных советов. А Джерси видит напряжение его мышц еще до удара и легко хватает за грудки одной рукой, отшвыривая к стене. Звук удара сильный и глухой, Джерси бил не в полную силу, но Джорджи, мигом сползший по стене на подкосившихся от боли и неожиданности ногах, все равно яростно орет, зажимая правое плечо и пытаясь подняться. Но, почти голый и по-человечески беззащитный, он выглядит достаточно жалко, чтобы Джерси не ждал продолжения драки.
– Я же сказал, что не надо, – он только укоризненно качает головой, подбирая выпавшие из кармана штанов Джорджи ключи и направляясь к двери. Дьявол закончил здесь.
В зале уже довольно многолюдно, запахи пота с табаком, взрывы смеха, перебивающие тех, кто кричит через шум, и пластичные очертания человеческих тел в голубом неоне наваливаются на Джерси со всех сторон. На секунду или две он даже дезориентирован, но потом принимается протискиваться к выходу между чужих спин в потных рубашках и обтирающихся об него упругих задниц в коротких платьях. Он замечает Вивиан у бара, она стоит, опершись на стойку спиной и скрестив руки на груди, оглядывая зал, и пространство вокруг нее на пару-тройку метров свободно.
– Привет, Вивиан, – добродушно начинает Джерси, подходя, и она слышит его в шуме музыки.
– Джерси? Привет, – она тоже повышает голос, не слишком заинтересованно пробежавшись по нему взглядом. – Ты не видел Джорджи? – да, конечно, ее всегда интересует только мистер Порджи, а не твоя пресная рожа.
– Видел, – кивает Джерси. – Он просил передать, что еще не убрался в этой… голубой комнате, или как там вы ее называете. И что он там один справится. Да, и ключи просил передать, – он отдает Вивиан связку на простом брелке.
– Хм, – Вивиан забирает ключи и приподнимает бровь, но ничего не спрашивает.
– Ну и, раз уж разговор зашел об этом, – Джерси, не смущаясь ее молчания, продолжает, доставая бумажник, – вот деньги. Здесь две с половиной тысячи, можешь не пересчитывать, – он протягивает деньги Вивиан, но та берет их не сразу, сперва переводит взгляд с них на Джерси и обратно.
– Это очень много, Джерси, – ее худые пальцы ложатся на купюры, и толстая стопка выглядит нелепо в маленькой руке, когда Вивиан пролистывает ее. – Очень много, – она размышляет, бездумно перебирая деньги, и наконец поднимает взгляд. В ее зеленых глазах, искаженных светом неона, нет ни одного чувства. – Он что, сосал тебе?
– И, надо сказать, весьма дерьмово, – тихо усмехается Джерси. У Вивиан едва заметно – да он и не заметил бы, если б не был дьяволом, – дергается уголок рта.
– Но ты платишь две с половиной тысячи, – и в этом есть непрямой вопрос.
– За сам факт, – Джерси разводит руками. – Но твоя правда, твой хахаль дороговато берет за такие дерьмовые услуги.
– "Если вы остались не удовлетворены предоставленными услугами, Puddin' & Pie может предоставить вам компенсацию", – Вивиан улыбается, цитируя по памяти. – Мы делаем скидки, Джерси, особенно для постоянных клиентов. Можешь выбрать кого-нибудь, и мы обговорим это.
– Хм-м, – Джерси задумывается, оценивающе глядя Вивиан в глаза. – А, кстати, что насчет тебя? Сколько ты стоишь? – он не хочет этого на самом деле, по крайней мере сейчас, когда от сытости даже лениво двигаться, но как не воспользоваться шансом и не спросить на будущее? И Вивиан, и Джорджи все равно скоро умрут, можно и обоих распробовать до этого. Так сказать, взять плотный обед и изысканный десерт после. Но Вивиан перестает улыбаться и молча поднимает левую ладонь с зажатыми деньгами, указывая на безымянный палец.
– Дороговато, – снова хмыкает Джерси. – И, я смотрю, никто пока не решился заплатить такую цену. Даже Джорджи. Хотя действительно, чего я жду от Джорджи? – он закатывает глаза. – Ладно, дорогуша, в любом случае, ты понимаешь, что эта цена не для меня. Что ты там говорила про скидки?
– Нет, – Вивиан качает головой, и ее отказ насколько холоден, что Джерси сразу понимает: деньги здесь не сработают. Ну что ж, а спросить стоило.