Идущую чуть позади них девушку я принял за его сестру, но, впрочем, вскоре
убедился, что родственниками они никак не являются. Её длинные волосы были собраны
в причудливую трудную косу, скреплённую большой аляпистой резинкой с птицей.
Впрочем, одеждой она была похожа на первую девушку, с тем лишь отличием, что грудь
у неё, как таковая, казалось, отсутствовала совсем. И рядом с ней, низко опустив
голову, шла знакомая мне Риса.
— Ну и долго же вы, — пробурчал Микаэлис.
— Ричард задержался в автосервисе, — промурлыкала брюнетка, тотчас окинув
любопытным ожидающим взглядом меня с братом. — А это, должно быть, Артемис и Сэто.
На первом имени она так тщательно скартавила, что лицо моё едва не перекосило, а
челюсти сжались до боли, но я изобразил улыбку.
— Salut**, — кивнул я, и тщательно выщипанные брови девушки поползли вверх.
— Обнаружен ботаник, — ухмыльнулся рыжий парень без всякого намёка на акцент и
протянул мне руку. — Ричард Лакруа, а это Амели Серро.
— Артемис и Сэто Акио. — Я снова кивнул и с неохотой пожал ему руку: идти на такой
контакт не хотелось, но ради вежливости и друга я перешагнул через себя.
— Это Элизабет. — Ричард кивнул на вторую девушку, которая, похоже, нас не слушала
и не собиралась даже доставать из ушей наушники. Поймав наши взгляды, она
изобразила реверанс и, скрестив руки на груди, отвернулась. — Рису, думаю, вы
знаете.
Девушка махнула мне рукой, затем перекочевала поближе к Сэто и завела с ним
разговор. Как ни странно, брат тут же оживился и больше ни на что не обращал
внимание.
— Раз со знакомством покончено, можем выдвигаться, — радостно воскликнул Алекс и, протерев руки друг о друга, возглавил наше пёстрое шествие.
Мне хотелось точно так же, как той неприветливой рыженькой, заткнуть уши музыкой и
оказаться где-нибудь подальше, но Ричард мигом оказался рядом со мной и принялся
заваливать вопросами. Когда он панибратски закинул руку мне на плечо, мне
захотелось немедленно и очень сильно сломать ему челюсть, но я ограничился лишь
воображением этого. Судя по всему, в своей среде Мик был весьма разговорчив, потому
как Лакруа знал обо мне почти всё. Даже бестактно поинтересовался, с кем я сейчас
предпочитаю встречаться — с парнями или девушками. Бросив на Микаэлиса взгляд и
пожалев, что я не Медуза Горгона, я выдохнул и отозвался, что хочу оставить ответ
для себя. Как ни странно, Ричард посмеялся и кивнул, но руку с моего плеча не
убрал, чем напрягал меня до самого прихода на место. Это оказалась небольшая уютная
полянка на краю леса. С одной стороны её обступали деревья, с другой раскинулось
море, от которого веяло не только солью, но и свободой и свежестью, спокойствием, хотя высокие волны то и дело ударяли об огромные камни. Лиззи не задумываясь заняла
солнечное местечко, где, расстелив полотенце и не стесняясь никого, разделась
догола и улеглась загорать. Кожа её и без того была приятного золотистого оттенка, однако этого ей было, похоже, мало. Вопреки правилу приличия не разглядывать голых
загорающих девушек, я пялился на буквально блестящую фигуру Лиззи до тех пор, пока
брат не дал мне подзатыльник.
Алекс и Мик занялись обстановкой для костра, несмотря на то что я и пытался их
убедить, что за это могут весьма сильно оштрафовать. Не то чтобы я был приверженцем
закона, однако мне не хотелось портить нашу прекрасную и недолговечную природу, да
без того сильно покалеченную людьми. Но пускаться в такие рассуждения я не стал: ещё чего доброго в романтики запишут, а мне это было нужно, скажем так, в последнюю
очередь. Сэто первым ломанулся в воду, откуда радостно поливал нас под громкие
вопли Амели. Голос у неё оказался сильный, уверенный, хоть и… картавый. Я ни в коем
случае не относился к дефектам как-то особенно, ведь сам мог считаться одной
сплошной медицинской ошибкой. Но картавость всегда казалась мне милой и вместе с
тем ужасно веселила, хоть я и не понимал, отчего же так. Именно поэтому, когда
Амели грозно кричала «Немедленно прекрати это безобразие!», мне приходилось изо
всех сил сдерживать смех. Я не торопился раздеваться, да и вообще не думал об этом.
Затем помог развести огонь, уселся возле него и продолжил заниматься итальянским, вслушиваясь в отдалённые звуки смеха и плеска. Пока Алекс уходил плавать, я с
удовольствием закурил. Нет чтобы подышать свежим воздухом, насладиться природой и
чистотой неба…
— А ты чего не плаваешь? — Рядом со мной плюхнулась Амели, откинулась на согнутые
позади себя руки и протянула ноги к огню.
Тело её слегка блестело, едва прикрытое купальником. Капли воды стекали с шеи по
груди и бёдрам, привлекая взгляд, заставляя провожать каждую и ждать новую. Чуть
поведя плечом, я уставился в огонь.
— Не хочу, спасибо.
— Да ладно, нечего стесняться. Все свои, — она отобрала у меня книгу и засунула в
сумку, а затем потащила за собой. Прежде чем я понял, в чём дело, чьи-то руки
подхватили меня за подмышки, оторвав от земли. Следом были оперативно перехвачены
ноги.
— Ну, хоть обувь-то снимите! — захохотал Алекс, глядя на то, как я дёргаюсь в
захвате и шёпотом вывожу одно красное словцо за другим.
Сэто ломанулся на помощь, и я едва удержался от того, чтобы пнуть его прямиком в
челюсть. Не успев моргнуть, я полетел в воду прямо в одежде. Холодная, солёная, она
приняла меня в свои объятия быстрее, чем я успел крикнуть хоть что-нибудь более-
менее угрожающее напоследок. Словом, умри я от падения на камни, кончина бы была
более чем глупая. Рядом плюхнулось ещё несколько тел, яростно булькающих и
хохочущих. Мне же не было весело. Волосы промокли и теперь липли к спине, равно как
и одежда. Белый занавес собственных патл не давал ничего видеть и прятал глаза от
стыда, но ненадолго.
— Я вас урою, — только и выдохнул я, двигаясь к берегу и стягивая с себя рубашку.
Собственно, делать было нечего. Выкинув свою одежду сушиться, я всё же позволил
себе немного отдохнуть с ребятами. И хотя знал, что после этого болезнь заберёт
меня в свои объятия на пару недель, но просто-напросто дурачиться и ни о чём не
думать оказалось, на удивление, приятно. Не то чтобы я принимал активное участие в
их водных боях, но меня это так или иначе задевало, однако я всё же предпочёл
просто проплыть немного туда-сюда, полежать рядом с ними на воде и послушать их
безбашенные вопли, насладиться прикосновениями прохладной, мягкой воды, шумом ветра
и потрясающим спокойствием. Я будто знал наперёд, что все эти метания, всплески
совершенно ни к чему и что впереди обязательно будет лучше.
Словом, после такого активного отдыха я чувствовал себя уставшим, приятно
вымотанным и бесконечно счастливым. Алекс, взяв с нас слово, что мы никому ничего
не расскажем, приготовил глинтвейн, специально для меня сделав порцию без мёда и
апельсина, только щедро наградив корицей и гвоздикой. Сэто выпил немного из моего
бокала и скоро безудержно хихикал, подлезая ко мне под руку и целуя там, где
дотягивался. Мне было ужасно неловко, хотя близость брата отзывалась робким, тёплым
удовольствием в груди.
— Ваши родители знают про вас? — беспечно поинтересовался Алекс, а меня как будто
молотком по челюсти ударили.
Мик покосился на отца с укоризной и обвинением, остальные же поглядывали на нас с
искренним любопытством. Я не знал, что сказать, и чуть скривил губы, неопределённо
качнув головой.
— Вроде как, — отрезал я, а Сэто немного притих. Мне не хотелось вылезать из
одежды: на теле остались следы от вчерашних побоев, от моей слабости — на кистях, и
я чувствовал себя теперь безумно уязвимым. Я отставил бокал на землю, накинул на
плечи всё ещё влажную рубашку и поднялся на ноги. — Пойду покурю.
Уже на границе леса я слышал, как Микаэлис отчитывает отца, а тот сконфуженно
обещает извиниться передо мной. В традиционном японском обществе не принято
задавать такие личные вопросы почти незнакомым людям, то бишь тем, кто не делит с
тобой ужин чаще, чем раз в неделю. Прикасаться к человеку, имя которого ты только
что узнал, тоже не слишком вежливо, но я всегда прощал подобные выходки Мику.
Присев на выступающий в воду камень и свесив вниз ноги, я вновь закурил, любуясь
закатом и блеском волн, переливающих тёмно-синим. Там, на самом горизонте, небо
словно подёрнулось тёмной дымкой, точно неловкий художник коснулся углём. Уже тогда
я знал, что всё это и то, чем я занимаюсь, — неправильно. И я говорю вовсе не о
любви к брату или другим молодым людям, говорю не о том, что приходилось иногда
красть деньги с карты отца. Само моё положение в этом мире казалось мне дурной, злой шуткой.
— А я вот думаю, что это мило. — Рядом звучно хлопнулась полуголая задница, отчего
девушка зашипела, потёрла её, а затем коснулась кончиками пальцев ног воды. — Вы с
Сэто мило смотритесь. — уточнила Амели. Я молча пускал колечки дыма, наблюдая за
тем, как ветер относит их куда-то, развеивая, доставляя туда, где их место. — А с
девушками ты был?
— Был.
— И как тебе? — Черноволосая склонила голову на бок, улыбкой выражая себя
откровенно и немного пошло.
— Девушки как девушки.
— Я говорю про секс, — хихикнула в кулак она.
— Ах, вот оно что. — Я дёрнул плечом. — Не занимался с ними сексом.
— Почему это? — Она изумлённо вскинула брови.
— Потому что самки так устроены, что начинают желать потомства, крепких связей и
любви до гроба, как только запускают свои руки куда-нибудь не туда, — несколько
более грубо, чем собирался, отозвался я. — А мне это не нужно. По крайней мере, сейчас.
— То есть ты у нас самец? — Она посмотрела на меня пару мгновений и расхохоталась.
— Когда Мик тебя цитировал, мне казалось, что ты занудный ботаник, влюблённый в
книжки и старшеклассниц с длинными ногами. Всё куда как приятнее. — Улыбнувшись, она подалась вперёд, и её грудь во влажном купальнике коснулась моего плеча, дыхание, подёрнутое вином, огладило щёку. — Я, например, никаких обязательств не
прошу.
— Да что ты? — не выдержав, я ехидно приподнял бровь. — Может, поищешь себе другого
кагэма***?
— Грубиян. — Серро отпрянула, изумлённо хлопая ресницами. — Часто тебе девушки
предлагают встречаться таким образом?
— Значит, всё-таки отношения? — Сдержать собственную иронию я был не в силах. — Не
обижайся, Амели, ты сладкая и привлекательная, но я не нуждаюсь сейчас в
отношениях. А если между нами всё чисто и ты не против иногда, скажем, выпить чаю, то мой телефонный номер есть у Мика.
Поднявшись, я протянул девушке руку, предлагая встать, и она воспользовалась этим
жестом, хотя и выглядела оскорблённой до глубины души. Для девушки шестнадцати лет
у неё было поразительно пропорциональное, сформировавшееся тело, которое наверняка
было поводом для разговоров многих её одноклассников и знакомых. И, видимо, она
считала его своим единственным достоинством. Поцеловав кончики её пальцев, я
вернулся к костру, в который и выкинул окурок. Вскоре Алекс вытащил фотоаппарат и
заявил, что хочет сохранить этот день в памяти, и все мигом сбились в кучку вокруг
пытающегося удрать меня. Вспышка ослепила на мгновение — и я отвернулся, ткнувшись
лицом в волосы брата. И вот висит фотография с нами, мокрыми, немного пьяными. С
краю Лиззи, скорчив физиономию, смотрит куда-то в сторону. Ричард строит рожу прямо
в камеру, равно как и Сэто. Мик и Амели просто улыбаются, а я, склонив голову, утыкаюсь в макушку брата. Жаль, конечно, что самого Алекса на фотографии не было.
— Ностальгия? — чуть низкий, хрипловатый голос раздался возле самого уха, огладив
его тёплым дыханием. Я со вздохом улыбнулся и повернулся к Мику, подняв на него
взгляд. — Они обещали прийти, кстати говоря. Но у нас пока есть время.
Он склонился, и сердце моё ёкнуло в груди, рухнуло вниз, отзываясь болью и страхом.
Нервно улыбаясь, я чуть поворачиваю голову и прикрываю его губы собственной
ладонью:
— Для чего время, Мик? Я же… слушай, я был не прав тогда, что дал ситуации
развитие, ты не прав, что думаешь, будто у этой истории есть продолжение. Я не
знаю, как это объяснить.
— Плевать мне на объяснения. — Мик поднырнул под моей рукой, прижимаясь губами к
подбородку. И, чёрт возьми, как приятны были эти прикосновения! Но вместе с тем в
голове будто тревожный колокольчик зазвенел: «Эй, очнись, этому всё равно не
бывать», пока я собирался с силами, чтобы оттолкнуть его, руки Микаэлиса уже
забрались за границу брюк на пояснице. — Мне нужен шанс.
— Ты вынуждаешь меня вернуться домой. — Я качнул головой, низко её опуская, а затем
выводя цепочку. — Поскольку возвращаться домой мне хочется меньше, чем дать тебе
шанс, я его тебе дам. Мы пробудем вместе пару месяцев, и я уйду, снова пожелав
забыть абсолютно всё. Чёрт побери, Мик, не заставляй меня говорить романтичную
дребедень.
— Ваш заказ принят, — ухмыльнулся Дей, а затем всё же поцеловал меня.
Какая это была мучительная сладкая пытка! Я готов был простить ему всё на свете, лишь бы ощущать эти прикосновения, лишь бы чувствовать всё то, что он хочет до меня
донести. Мозгу казалось, что я схожу с ума, когда непреодолимое чувство сексуальной
прихоти заставило впиться в его губы зубами, зализывая укусы, стягивая с него
рубашку и оставляя на смуглой коже царапины. Я мог бы придумать и озвучить дюжину
причин, почему мне не стоит сближаться с Микаэлисом, потому хотел бы оторваться от
него и без зазрений совести забыть. Я всё это мог, прекрасно понимал, что долго
такие отношения не простоят, но те сладкие минуты, когда мы, как обезумевшие, целовались и предавались удовольствию, стоили того. Душевное равновесие, ночи без
сна, косые взгляды друзей, уважение к самому себе — всё это я готов был заплатить
за пару мгновений в объятиях Микаэлиса. Твёрдая поверхность стены давила на спину и
лопатки, и на копчик особенно сильно, когда я прогибался в спине, целуя сладкие от
коктейля губы Дея. И хотя шершавое покрытие царапало кожу, хотя я чувствовал боль, мне было сладко, мне было прекрасно, о чём я Микаэлису и сообщил. Он, как
изголодавшийся волк, кусался, глухо рычал, стискивая мои бёдра, за которые и
приподнял меня. Его мускулы напряглись: я чувствовал их жар сквозь упругую, чуть
влажную кожу. Опустив меня на ноги, он уже потянулся к собственной ширинке, как
колокольчик над дверью звякнул. «Интересно, дадут ли мне спокойно заняться
сексом?», — с мрачной ухмылкой подумал я, застёгивая пуговицу на джинсах.
— Арти, Мик, рада вас видеть. — Амели улыбалась широко и открыто, помахивая ключами
в руке. — Там было закрыто, и я думала, что вы ещё спите. Ох.
— Ох, — как можно более иронично повторил я. — Даже не хочу знать, откуда у тебя
ключи.
— Я расскажу, но попозже, — подмигнула девушка, убирая связку в небольшую сумочку.
Предназначение таких кошельков-переростков я никогда не понимал. В них же ничего
толком не положить! Я обычно брал с собой ноутбук, книгу, которую читал, электронку, кучу проводов-зарядников, бутылку воды и как минимум свитер. Либо же
вовсе всё рассовывал по карманам и шёл налегке. А тут для оби — слишком коротко, а
для тасуки — длинно.
— Ричард ищет место, где можно припарковаться, — сбрасывая с плеч кожаную куртку, проговорила девушка. — Сейчас они подойдут.
— Я ожидал вас вечером. — На Микаэлиса страшно было смотреть: тёмные глаза казались