— Пикапер, не пикапер, но за эту девчонку глаз тебе на жопу натянет. Я вот тебе сейчас по-человечески советую, отвянь ты бля*ь, от неё. Серьезно.
Игорь не стал спорить и даже перестал прижиматься ко мне, даже встал со своего места и подошел к этому Максу.
— Что ты сразу-то не сказала? — проворчал, косясь на Макса.
Он уже собрался уходить, но я вдруг подумала о том, что нужно кое-что узнать.
— Стой! — я схватила Игоря за руку. Теперь уже мне самой нужно было с ним поговорить. Нужна была информация. — А ты, что его знаешь? Он живет на этом этаже?
Игорь был в недоумении. Всё его напускное радушие куда-то вмиг подевалось.
— Чего? — он переместил мою руку, обратно на стол. Снял со всего локтя. — Он по-моему вообще, в общаге не живет. У его предков же дохерища денег, что он забыл в нашей общаге-то….
Вот как.
— Блин….Это прям точно?
— Понятия не имею. — пожал плечами Игорь и они с Максом ушли с кухни, оставив меня в одиночестве.
В этот момент мой телефон опять зазвонил, но на этот раз это был не Тардашевски. Мне звонили из дома.
— Лизонька, — мамин голос на той стороне телефона был подозрительно севшим, и мне показалось, что она недавно плакала. — Дочь, тут с бабой беда. Бабушка Валя заболела….
— Что?
Здоровье бабушки не сказать, чтобы всегда было отличным, но что-то серьезнее чем скачки давления или банальная простуда, с бабушкой случалось довольно редко.
— Что с ней?
— Она в больнице, Лиз….-Мама не сдержавшись громко всхлипнула в трубку, из-за чего мое сердце пропустило удар. — Они говорят, ей срочно нужна операция. Срочно. Но у нас нет таких денег, Лизонька…..
Теперь мама плакала уже не стесняясь. Я слышала каждый её всхлип. Каждый вздох. Слышала, как громко она дышала, втягивая влажный воздух, отчего я как бы находилась там вместе с ней и с папой.
— Мамочка….- сама не заметила, как по моим щекам тоже побежали слезы. — А папа что говорит? Он же врач! Врач ведь! Что папа говорит?
Мама немного успокоилась, все еще всхлипывая но уже не так громко и влажно.
— Папа всего лишь терапевт, доченька. Говорит надо искать деньги….Но где же их взять? Наша квартира не приватизированная. А бабушкин дом, на бабушке записан, мы его не сможем продать в любом случае. Да и не согласилась бы она….
— Подожди…ТЫ так говоришь, как будто она не может говорить сама.
На этих словах истерика мамы возобновилась с новой силой, и я пожалела что задала ей эти вопросы. Снова стали слышны всхлипы и вздохи.
— Бабушка очень плоха. Едва разговаривает, Лизонька…. Ты можешь к ней приехать?
— Я попробую, но что с ней такое, мам? Что-то с сердцем?
Я выросла в семье врача и знаю, что люди пожилого возраста часто жалуются на сердце. Поэтому и решила что наверное, тут как раз такой случай.
— Нет. Нет, Лиз. Какой-то там навороченный вирус. По телевизору недавно говорили про него. НУ как его там. Что-то из Японии….
— Кошмар. И где она могла подцепить такое….?
Мама на минуту замолчала о чем-то задумываясь.
— Ну, бабушка же гуляет иногда, по парку. Не знаешь что ли? Наверное, встретила кого-то….заразного….
— Я поняла.
— Так ты приедешь? Приезжай, Лиз! — мамин голос был полон какой-то надежды. Такое ощущение, что если я приеду к бабушке, то это каким-то образом поможет излечиться ей от болезни.
— Хорошо. Я постараюсь, мам….- не могла ей отказать. Просто не решилась.
Плохая новость из дома подтолкнула меня к тому, чтобы я не ждала, пока соседка по комнате мне перезвонит. Мне нужно было как можно скорее попасть домой, отпроситься в кафе, в котором я подрабатывала по вечерам, и поскорее начать собирать вещи, для поездки домой. Думаю, я бы не простила себе если бы не попрощалась с бабушкой, ведь только один Господь знает насколько там все серьезно.
Я мысленно молилась, чтобы все обошлось. Мне не верилось, что то, что сказала мама это правда, и моя любимая бабушка действительно умирает, и все это не дурацкий розыгрыш, придуманный с неизвестной целью, а суровая, неприглядная правда жизни. Нет. Я была не готова потерять бабушку.
Стала звонить Вике на мобильный, после чего пару минут слушала длинные гудки. Наконец, соседка взяла трубку.
— Вик, ну что? Он ушел или нет?
— Так ты наеб*ть меня значит, решила, правда? — в трубке был рассерженный голос Тардашевски. Он был в гневе и не скрывал этого.
— Чего тебе надо от меня? Хватит меня преследовать, ясно тебе?! Отстань от меня, наконец! — меня всю трясло от злости. События которые произошли у меня дома, выплеснули в кровь адреналин, и мне самой было просто жизненно необходимо с кем-то поскандалить, поссориться. И после этого поплакаться, вытаскивая свое горе на свет.
— Донцова, борзеешь на глазах. — его голос наоборот, стал спокойнее, но при этом стал еще более угрожающим. — А в машине ты что-то не просила от тебя отстать.
— Потому, что ты пугаешь меня, Тардашевски! Сколько раз тебе повторять, что я не хочу с тобой встречаться! Ты мне омерзителен, понимаешь?!
— Не хочешь встречаться, говоришь…. Омерзителен…..- я слышала как парень тяжело дышит и даже смогла представить как сильно раздуваются у него ноздри, каждый раз когда он мне что-то говорит или делает вздохи. — Значит, будешь моей шлюхой. Всё будет по-моему, Донцова. И тогда скулить будет уже поздно.
— ДА пошел ты!
— Еще поговорим, Донцова.
Не думаю, что он меня услышал. После его угроз резко наступила тишина, а потом короткие гудки.
Глава 6
Я не стала рисковать встретиться снова с Тардашевски в общаге, или где-нибудь еще, поэтому прямо с кухни девятого этажа вызвала такси до автовокзала. Ехать домой было конечно, далеко, но к счастью в Екатеринбурге было автобусное сообщение, с нашим пгт, и я могла бы доехать без пересадок сразу же домой. Нужно было только добраться до автовокзала, и собственно это, я и собиралась сделать.
Когда приехала на вокзал судорожно купила билет на самое ближайшее время. Меня всю трясло от ожидания и страха, что Тардашевски каким-то чудом догадается что я поехала на автовокзал, и будет терроризировать меня и здесь. Это конечно было маловероятно, но в последнее время я была им настолько напугана, что даже этой возможности теперь не исключала.
Пока я наворачивала круги в зале ожидания пассажиров, мне на телефон снова стали поступать звонки от Тардашевски. Его звонки не просто вызывали дискомфорт, они уже откровенно злили. Я не стала ждать, пока он оставит меня в покое и просто добавила его номер в черный список. Надоело, что он срывает мне телефон. У меня ведь были и другие дела, например, нужно было позвонить на работу, но я даже это не могла сделать ведь телефон бесконечно разрывался.
Поэтому, когда наконец-то наступила долгожданная тишина, я была вся на нервах и готова была сорваться на любом человеке, который просто мог попасться мне под руку. К счастью, это состояние быстро сошло на нет. Этому поспособствовало сочное пирожное, которое я купила на вокзале, в кафешке, ведь времени до автобуса было вагон, и я заняла его с пользой.
Из-за того, что я сильно перенервничала, пока добиралась домой, к тому моменту когда я уже в итоге приехала туда, мое состояние можно было смело назвать пофигистичным. Даже когда увидела посеревшие от горя лица матери и отца, все равно отреагировала нормально и не впала в панику. Думаю им было нужно что-то такое. Был необходим кто-то кто способен мыслить здраво, и не думать о самых плохих исходах. Не накручивать и не нагнетать. Вот я как раз и была таким человеком сейчас.
— Как она? — первое, что сделала когда переоделась в своей любимой комнате, и спустилась вниз, где мама приготовила для меня чай с пирогом, это естественно поинтересовалась здоровьем бабушки.
Я видела, что мама на грани, и подобные вопросы сейчас не уместны, однако я не могла просто сидеть и ждать непонятно чего. Мне нужно было получить ответы на вопросы. Может хоть это бы успокоило меня. Какая-то надежда. Маленький, пусть и невесомый лучик света в маминых глазах, ведь не смотря на все плохое, моя мама была жизнерадостным человеком. Она могла бы настроить меня и папу на хороший лад. Однако, почему-то сейчас даже она не делала этого….
Это угнетало.
— Плохо, Лизонька….- мама была гораздо спокойнее чем тогда, когда мы с ней разговаривали по телефону в тот раз. — Папа вчера к ней ездил, в больницу. Говорит, она совсем не поднимается.
— Ясно….- опустила голову, погрузившись в собственные мысли. Что уж говорить, бабушку я очень любила. Она из тех людей, которые очень сильно дорожат своей семьей. По возможности балуют внуков. Любят их до безумия, и это ощущается в каждом их поступке и даже взгляде.
— А где Аленка?
Аленка это моя сестра. Думаю, в восемь часов вечера, она уже должна по-хорошему быть дома, но её почему-то нет. Неужели загуляла?
— Она у Даши ночует сегодня. Девочки как раз перед твоим уходом ушли.
— Всё понятно.
Мы с мамой еще поговорили по поводу здоровья бабушки, договорились, что завтра когда папа придет домой с подработки, мы с мамой вместе поедем к бабушке в больницу. Я очень сильно хотела её увидеть. Боялась, что что-то произойдет пока меня не будет, и мы не успеем с ней встретиться. Всякое ведь в жизни бывает. Никто ни от чего не застрахован.
Хотя думать об этом не хотелось.
Я не могла видеть маму в таком расстроенном состоянии, в котором она встретила меня, когда я приехала домой. Это было физически тяжело. Понимаю, что ситуация очень сложная, но когда еще и мама нагнетает, тут уж совсем руки опускаются от безысходности. И поэтому, чтобы не мелькать на кухне лишний раз, и самой как-то отвлечься, занять свой мозг что ли, чем-то отвлекающим, я решила пойти в свою комнату. Мне хотелось отдохнуть с дороги. Да и вообще…Надоело все как-то. Нужен был реальный отдых….
— Девочки, ау! Есть тут кто-нибудь?! Мне же холодно! Ну пожалуйста, Казанцева!
В душевой было холодно и страшно. Видимо, чтобы накалить обстановку в ней еще сильнее, дабы добить окончательно, одноклассницы вырубили свет. Теперь, стоять босой и голой, на кафельной плитке, было не просто прохладно и неприятно, но еще и страшновато и как-то неожиданно. Такой подвох был не в духе моих одноклассниц, но оказалось они могут быть очень жестокими.
И что же было тому виной? Я не знала. Возможно, внезапный порыв Тардашевски подтянуть меня по математике….
— Каать! Ну Кааатя, ну выпусти меня! Ну мне же страшно, Казанцева!
То что не обошлось без неё, мне было ясно как день. Этому поспособствовал тот факт, что она как-то загадочно переглядывалась с Ярыгиной, когда я входила в душевую кабинку, а еще тот факт, что она была последней, кто собственно говоря, отсюда выходил. Наверное поэтому, я заподозрила её в коварстве еще до того, как они с подружкой вышли с полотенцами в руках, из душа.
Знала же, что они такие вредные. Но раньше как-то ко мне не цеплялись.
Так с чего начали это делать сейчас? Вообще, непонятно получилось….
— Таня! Ярыгина, блин!
Я слышала, что кто-то смеется, там за дверью. Шепчется, как мне показалось обо мне.
Ну зачем они так со мной? Я ведь ничего им не сделала.
— Кааатя!
По коже уже начал бегать легкий мандраж. Чтобы окончательно не замерзнуть, включила горячую воду, и встала под горячие струйки. Зубы стучали друг об друга. Я уже не знала что предпринять. Снова подергала ручку двери, и опять безрезультатно.
Спасибо, что хоть полотенце мне оставили на крючке. Только вот толку-то от него? Оно насквозь промокло, и неприятно липло к телу, ведь тоже уже было остывшее…
— Кааатя! — брррр, брррр…..Холодрыга какая…..
От того как несправедливо со мной поступили одноклассницы, глаза уже щипало от слез. Я чувствовала как мои щеки горят, и как кожа под глазами предательски увлажняется. Я не хотела чтобы они увидели, что довели меня до такого состояния когда войдут в душевую, поэтому держалась как могла, однако истерика вызванная таким отношением подступала ко мне неумолимо….
— Вот стервы….стервы мерзкие….- уже по-тихоньку всхлипывала, вытирая глаза рукой и куском холодного полотенца. Хотелось им как-то отомстить, но я с самого детства была не приспособлена к дракам, всегда была мягкой и слабенькой, и в случае чего редко могла дать отпор. Какое счастье, что раньше этим никто и никогда не пользовался.
— Донцова? — дверь неожиданно открылась сама собой, и в холодную парилку заглянул Николас Тардашевски. Судя по его удивленному лицу, он не ожидал встретить меня здесь в таком состоянии. Заметив, что я полуголая, кутаюсь в мелкое, намокшее полотенце, которое мало что скрывало, парень явно был удивлен. Он пялился на мои ноги. А когда заметил мою полуголую грудь, у которой от холода очертились мелкие соски, я мимолетно отметила, что его кадык дернулся а сам он уставился на меня совсем странно.
— Ты чего тут….? Одна. Тебя заперли здесь, что ли?
Хотелось броситься к нему на шею и плакать, плакать, рыдать. Рассказать, что да, заперли, да еще и смеялись стоя под дверью. Я слышала.
Но я конечно же, сдержала этот порыв. Тардашевски вчера на весь класс сказал, что я «страшилище», и «кому она нужна». А я такая, ему на шею брошусь. Странно же будет.
— Не твое дело! — было стыдно перед ним, но я была так обижена за вчерашние слова, что даже не поблагодарила за спасение меня из холодного плена. Перебьется этот Тардашевски. Хотя конечно, некрасиво получается.
— Кто?! — рявкнул, провожая меня к раздевалке. Я же отметила, что этот псих пялится на меня как ненормальный. Под его взглядами, мне становится слишком не по себе. Жарко. Приятно так. Как будто он каким-то коконом меня опутывает.
— Да какая разница?! Отвернись!
Было стыдно, что мой одноклассник видит меня полуголой, но почему-то одновременно с этим нравилось, что он здесь, и я перед ним такая голая….такая ранимая….
— Да вот они голубки!
Едва успела прикрыться платьем сверху, как в раздевалку резко вошла целая толпа наших с Тардашевски одноклассников.
— Я же говорила, Николас пойдет её спасать! Признай уже, что Донцова тебе нравится! — Ярыгина напару с Казанцевой стояли в первых рядах нашего класса. На лицах дебильные оскалы и предвкушение чего-то неприятного. Гнусного.
— С чего вы взяли, что она мне нравится?
Я видела, что он покраснел. Желваки ходили ходуном. Даже эти две сплетницы, которые все это и затеяли специально, перестали по-дурацки улыбаться и отступили за мальчиков. Спрятались.
— Мне просто стало жаль эту убогую. Она же жирная, да еще и тупая. Кто-то же должен заступаться за таких, раз у вас идиотки, совести не хватает.
— Ник, ты чего? Девочки же пошутили….
Рябов, который положил глаз на Казанцеву еще в прошлом году, стоял немного бледный, но все равно прикрывал собой виновниц торжества. Было видно, что он сам напуган, но вроде старается держать марку. Зрелище то еще.
— Зато я не шучу! — Тардашевски чуть наступил в его сторону, и все сразу расступились с дороги. — Я встречаюсь с Леркой из девятого «Б». Это все знают! Нахер вы мне эту серую мышь сватаете? Совсем уже что ли?
Я стояла ни жива ни мертва. До ужаса было обидно, что стала эпицентром этого кошмара, но еще обидней почувствовала себя после слов Тардашевски. «Толстая, тупая, серая мышь….» И апогеем этого всего стало то, что из центра других ребят вышла сама Лера Фомина, та самая про которую и говорил Николас. Она встала немного рядом с ним, глядя на меня с таким превосходством и презрением, словно я какая-то заразная, или грязная.
Словно я воняю чем-то, и ей приходится морщить свой красивый, ухоженный носик в моем присутствии.
А он обнял ее за талию, и притянул к себе ближе….
После этого я и пообещала сама себе. Никогда не верить Тардашевски. Я ведь думала, что он хоть немного ко мне неравнодушен. Он же не просто так мне давал списать. Даже не постеснялся признаться вчера, что сам дал тетрадку.
А тут оказывается вот что. Жалеет меня. Я — жалкая….
Почему-то именно этот эпизод вспомнился мне сейчас, когда я залезла в шкаф в ванной комнате, в котором моя мама хранила полотенца и принадлежности для душа. Там были разные полотенчики, и даже нашлось то самое которое было у меня в тот неприятный день. НАдо было его выбросить, а я как дура оставила его.