Мориарти даже на смертном одре не признался бы в двух вещах: он до дрожи в коленях боится этого хищника, и данное положение его однозначно возбуждает.
Нервно сглатывает, поднимая глаза, сталкиваясь с металлическим синим отблеском глаз полковника.
Тот смотрит изучающе и даже уже не агрессивно. Наблюдает. Ловит реакции.
Джим бы не сел играть с ним в покер.
========== 6. ==========
Мориарти редко принимает посетителей «на дому».
И, ясное дело, никто не смеет орать на него в его собственном кабинете.
Эта встреча и так была обречена закончиться летальным исходом – Джеймс из-за этого человека не спал два дня.
В наступившей после продолжительной визгливой тирады тишине отчетливо слышны не только три щелчка зажигалки, но даже шипение загорающейся бумаги и начинающего тлеть табака.
У Джеймса до предела расширенны зрачки, а скулы чуть покраснели. Пальцы небрежно, отстраненно, крутят инкрустированную бриллиантами ручку – радужные блики разлетаются по гладко отполированной поверхности стола и Мориарти постоянно переключается взглядом на них. Он медленно втягивает в легкие воздух. И вообще Джиму очень лень и достаточно сложно сосредоточиться на французе, истошно и зло орущем на родном языке. Тонкие ноздри криминального гения подрагивают, ресницы трепещут.
Моран, сидящий в кресле у стены заворожено наблюдает за шефом, постукивая пальцами по планшетнику на коленях – он искал значение слова «альбигоец» - именно так Мориарти назвал клиента: «чертов альбигоец».
Это было до того как криминальный гений втянул точеным носиком две дорожки кокаина.
Сейчас действие наркотика уже заканчивается – зрачки понемногу сужаются и на Мориарти нахлынывает тоска. Ему скучно. Он умоляюще смотрит на своего телохранителя.
Моран, понимает его без слов – наемнику давно уже хочется заткнуть французишку. К профессиональному кодексу примешивается еще и не так давно проснувшееся собственническое чувство – где-то в глубине своей полубезумной головы полковник считает Мориарти своей собственностью, а значит орать на него может только он сам.
Приятно видеть, как губы криминального гения изгибаются в улыбке, когда он смотрит на своего киллера.
У полковника сильные руки, а в квартире Джеймса абсолютная звукоизоляция. «Альбигоец», падая на колени, что-то вопит уже с совершенно другой интонацией: в арсенале снайпера нет знания галльского, а Джиму просто хочется заткнуть уши руками, но вместо этого он одними губами шепчет:
- Подожди…
Снайпер замирает, наклонив кудрявую рыжеватую французскую голову вперед, легко удерживая некрупного европейца на месте, на коленях.
Джим быстро набирает сообщение в телефоне, щелкает на отправку. Заниматься уборкой трупов из квартиры – не снайперская забота. Посмотрев еще пару секунд на экран, Мориарти поднимает голову и легко кивает. Француз громко вопит.
Пуля дробит основание шеи, кость черепа и застревает внутри, как и хотелось киллеру. Заливать элитный наборный паркет кровью ему не хочется – шеф будет долго причитать над каждой дощечкой.
Себастьян аккуратно опускает тело на пол, внимательно следя, чтоб то небольшое количество крови, без которого никак не обойтись, впиталось в одежду строптивого клиента. Выпрямившись, смотрит на криминального гения, который все еще кривит красивые губы в блаженной улыбке.
- Тишина… - шепчет. – Как же это прекрасно.
Закрывает глаза, чуть откидывая голову на спинку кресла. Под тонкой кожей закрытых век лениво двигаются глазные яблоки, ресницы нервно подрагивают, видно как на хрупкой шее бьется голубоватая жилка.
Недолгая депрессия, настигающая Джима после десятка минут эйфории, делает его беззащитным и по-детски милым. Моран не любит детей, но Джеймсу он позволяет садиться рядом, откидывать черноволосую голову на сильное плечо и тихо вздрагивать, прикрыв глаза. Обычно это длится минут тридцать – полковник обнимает криминального консультанта одной рукой, во вторую берет книгу, лежащую неподалеку, что-то читает. Иногда Джеймс просит читать ему вслух.
Все это привносит в жизнь до странного домашний уют. Нечасто – раз в две или три недели, Мориарти неплохо умеет держать себя в руках. Чаще и не нужно.
Иногда Джим, дождавшись пока настроение придет в норму, просто встает и идет обратно – за рабочий стол. Или уходит одеваться, собираясь на очередную встречу.
А иногда, как сегодня, задремывает, тихо посапывая, прильнув к своему телохранителю.
Тогда Моран откладывает книгу, аккуратно поднимая хрупкое тонкое тело на руки, несет через квартиру в спальню, по пути шепотом отдав пару указаний подъехавшей паре «уборщиков».
Джеймс растягивается на кровати, что-то недовольно бормоча, пока снайпер пытается стянуть с него хотя бы пиджак, обхватывает обеими руками подушку и засыпает почти мгновенно и, будто под снотворным, крепко.
Пару минут киллер смотрит на своего мелкого работодателя, потом, тяжело вздохнув, начинает раздевать – аккуратно, стараясь не касаться тонкой бледной кожи. Накрывает одеялом, борясь с шальным желанием закрыть эту смазливую мордашку подушкой и подержать так несколько минут.
Уходит – проследить, как справляются ребята в кабинете.
========== 7. ==========
- Хватит, Моран, хватит! Я не могу больше, просто не могу! – у Джеймса приступ паники, смешанный с неизвестно откуда взявшейся клаустрофобией. Он мечется вокруг рабочего стола как загнанная в угол мышь. – Я не могу больше… Мне нужно куда-нибудь… хоть что-нибудь… Не здесь, только не здесь, пожалуйста, я все буду делать как ты скажешь, только пойдем куда-нибудь… Хоть в магазин. Хоть куда. Я не могу…
- Истеричка, - небрежно бросает наемник. – Если бы ты отпустил меня хоть на пару дней я бы давно уже приволок тебе и этого киллера самоучку и заказчика, и обе их семьи вместе с домашними любимцами, блядь.
- Ты никуда не пойдешь, Себастьян. Я им не верю. Никому.
- Тогда сиди дома. Пока твои дегенераты не притащат этого любителя.
- Не такого уж и любителя, - ехидничает Джеймс. – Меня он чуть не убил.
Снайпер поднимает тяжелый взгляд синих глаз и Мориарти замолкает, не решаясь продолжить.
- Потому что ты идиот. Потому что выперся на встречу без меня.
Джим ежится, вспоминая последствия. Вообще наемник за все время совместной работы ни разу не ударил своего босса. Но в этот раз Джеймс понял, что был как никогда близко к последней черте.
- Мне скучно. Достань мне кокаинчику… - мечтательно закатывает глаза, зная, что ответ будет отрицательным. – Ну или давай выпьем, поговорим…
Кажется, Моран всерьез обдумывает перспективу накачать шефа наркотой до отключки. Но все же поднимается, делая несколько шагов по направлению к бару.
Два стакана виски – полковнику наплевать на мнение Джеймса: он не собирается заморачиваться с коньяком и лимоном.
Первая пара стаканов проходит в тишине – Моран периодически тянется к недочитанной книге, но покорно отводит руку, сталкиваясь со взглядом Джима.
- Трахни меня, - с деланным равнодушием.
- Нет, – пустой стакан с противным позвякиванием опускается на тумбочку, рядом с книжкой. – Не сегодня.
Джим зло щурит глаза. Секс – сложная тема, когда оба партнера делают вид, что им наплевать на него.
- Чего ты хочешь?
- Отпусти поймать ублюдка. Вернусь – будет тебе все, что захочешь.
Когда Моран говорит «всё» это означает именно «всё».
Но Мориарти качает головой, жестом подзывая наемника к себе.
Джим пропустил момент, когда отставной военный обзавелся привычкой вот так вот подходя, усаживаться на пол у кресла.
Никогда не смотрит – совершенно спокойно садится, опираясь спиной о ноги шефа, укладывает руки на свои колени и настороженно замирает, дожидаясь, пока тонкая ладошка ляжет на затылок, поглаживая.
- Я тебя не отпущу, полковник. Я не хочу оставаться один.
Моран недовольно хмурится, про себя подсчитывая какая доза валиума нужна будет, чтобы усыпить нервное создание на ночь и еще примерно на полдня.
Скормить шефу чертов препарат не так уж сложно. Не смешивать с алкоголем? Нет, такие мелочи полковника не интересуют.
- Что-то я так спать хочу… - Джим устало переводит взгляд на часы, стрелки которых замерли на начале двенадцатого. – Ляжешь со мной?
Себастьян предсказуемо морщится, на что Мориарти лишь пожимает плечами.
- Как хочешь.
Моран ждет до полуночи, чтобы шеф уж точно уснул. Шарит в ящиках стола. В столе мистера Мориарти можно найти все что угодно – от сверхсекретных схем очередного супероружия, до маленького плюшевого тигра. Тигра полковник удивленно рассматривает минут пять, недоуменно усмехаясь. Впрочем ищет он наручники, которые находит в третьем по счету ящике.
В своей комнате долго ищет единственный завалявшийся в глубинах шкафа шелковый галстук – использовать для подобных целей дизайнерские удавки Мориарти он не рискует. Киллер совершенно четко представляет себе рамки собственного безумия и точно знает, что ссориться с Джимом по поводу шмоток дело абсолютно проигрышное.
Сентиментальность – не то чувство, которое часто навещало бы полковника, но не засмотреться в очередной раз на спящего Джима просто нереально.
Морану приходит в голову, что сейчас, спящий, молчащий, безобидный и тихий Джим ему нравится. Очень.
Сухие губы прикасаются к шее, сильные руки ложатся на бедра, прижимая и без того несопротивляющееся тело к кровати. Утром Джим спросит откуда у него на шее пара расцветистых засосов… хотя это не первое, что он спросит, свершено точно не первое. Шеи уже мало – острые клыки хищника слегка сжимают тонкую кожу губ, в голове набатом бьется фраза Джеймса: «трахни меня». Из груди вырывается хриплый стон, в джинсах становится нестерпимо тесно. Хрупкое тело – теплое, податливое, абсолютно несопротивляющееся. Не вопящее дурным голосом. Не выплевывающее уничижительных и иногда действительно обидных и оскорбительных фразочек. Это именно то, что нужно, то, чего хочется. Медленно раздеть донага, долго и с упоением скользить губами по тонкой, болезненно бледной коже, стараясь не оставлять видимых следов – полковник и так недоволен собой из-за засосов на шее. Вылизывать, прикусывать, скользить пальцами. Джеймс, кажется слегка реагирует, но кто на самом деле знает, что там ему чудится. Не стоны – тихое сонное урчание. Хрупкие плечи, тонкие, как у куклы руки, запястья, которые можно сломать двумя пальцами. Ноги под стать – совершенно игрушечное создание этот криминальный гений. Но отыметь его хочется совершенно всерьез.
Подхватить под поясницу, притягивая к себе. Нашарить в прикроватной тумбочке смазку – она всегда там, можно не сомневаться. Осторожно протолкнуть два пальца внутрь сжимающегося входа, немного подготовить. Болевые ощущения у хрупкого брюнета сейчас конечно притуплены, но не держать же его на валиуме вечно – нужно быть понежнее. Но и времени на особые нежности нет, и желания – кроме как погрузить уже пульсирующий от возбуждения член в мягкое горячее тело – желания тоже нет.
Проталкивается внутрь осторожно, вслушиваясь в ровное, местами сбивающееся дыхание. Следить за реакциями. Впрочем, как всегда. Болезненный стон и заметавшиеся под закрытыми веками глазные яблоки? Приостановиться, прижаться губами к груди, ласкающе провести пальцами вдоль тела, успокоить. Еще толчок, еще глубже. Почти улечься, придавив брюнета к постели. Руки под спину и под шею – чуть приподнять, прижимая к себе, двигаться мягко, спокойно, постепенно увеличивая темп. Никакой ярости и жестокости, сейчас это не нужно. Джеймс чуть морщится, нервно вздрагивает всем телом, приоткрывает губы и Моран тут же легко прикусывает нежную кожу, с глухим тихим хрипом толкаясь еще сильнее и глубже; замирает, глуша довольный рык в шею Джеймса, изливаясь в его тело.
- Ох, малыш… - тихий стон неожиданно для самого киллера срывается с губ.
Осторожно уложить хрупкую фигурку на кровать, поцеловать, проводя еще раз пальцами вдоль тела. Судорожно выдохнуть. Замереть, уткнувшись лбом в плечо.
Вины или смущения полковник не испытывает, стирая собственной футболкой – больше ничего не нашел – сперму с бедер и кровати криминального консультанта.
Куда больше вины он чувствует оборачивая тонкое запястье шелком галстука, цепляя поверх стальной браслет наручника и пристегивая Джима к кровати. Рядом кладет мобильник – в пределах досягаемости – все равно никому кроме своего телохранителя Джим в таком положении звонить не станет.
- К утру вернусь, Джеймс, - шепчет на ухо. – Эти твои тупые ищейки его месяц будут искать, а я вернусь к утру. И сможешь дальше вытворять глупости.
========== 8. ==========
Джеймс Мориарти явно не отличается покладистым характером и всепрощение нельзя назвать его сильной чертой.
С другой стороны полковник, не видя в своей выходке ничего зазорного, профессионально игнорирует нападки шефа, искренне не понимая, чего тот хочет.
Вторая неделя проходит в напряженном молчании, перемежаемом сухими приказами и язвительно оскорбительными замечаниями. После очередного, сравнимого только с бокалом цианида, словесного экзерсиса, Моран совершенно убедился в том, что поступил он правильно, и что держать Джима на валиуме постоянно было неплохой идеей. Останавливали побочные эффекты – слишком уж их много у этого препарата.
Киллер, вернувшись с задания и отчитавшись, задумчиво смотрит на своего работодателя и, все-таки, наверное, можно так выразиться – любовника. Джим уткнулся носом в бумаги – вид у него при этом обиженный и детский. «Опять нюхал» - думает полковник, накрывая ладонью документы, перегибаясь через стол – и Джеймс вновь вжимается в спинку кресла, совсем как при той, первой встрече. Только смотрит сейчас с обидой и вызовом.
Они редко говорят. Вообще, не важно о чем – почти весь день в большой квартире протекает в тишине – Себастьян от природы немногословен, а Джеймс рядом с ним затихает, предпочитая общаться полувзглядами, полуфразами, полужестами. Единственное, что никогда не иссякает, так это поток колкостей, оскорблений и язвительности, но назвать это разговором вряд ли возможно.
Очень удобно – не говорить. Иногда читать вслух какие-то отрывки из книг – и никогда новости или газеты. Капитально разный музыкальный вкус тоже только способствует молчаливой атмосфере – любой из них может провести весь день в наушниках.
Поговорить можно вечером, за стаканом виски или бокалом коньяка. Неспешно, ни о чем.
Полковник сокрушенно качает головой, признавая, уже в который раз, свое поражение. Придется извиняться перед маленьким пижоном.
Слова в голову не идут. Моран вообще не ценит слова. А жизнь с Джеймсом Мориарти обесценила их совершенно.
Медленно обходит стол, не без труда разворачивая тяжелое кресло, вместе с Джимом, на девяносто градусов, Замирает, глядя в кофейные, а сейчас почти черные – значит испугался, мелкий забияка – глаза.
Мориарти не перестал бояться своего охранника, просто в последние недели он почти не
вспоминал об этом.
Жизнь на вулкане. Для обоих. Невозможно предугадать, что придет в следующий момент в гениальную голову Джеймса – полковник, например, не сомневается, что тому вполне может в любой момент прийти в голову пуля, выпущенная его же, Мориарти, руками. В том, что однажды он захочет выстрелить в своего снайпера, Моран уверен. Точно так же невозможно угадать, когда снесет крышу полковнику – Джим привык ходить по грани, выводя людей из себя, но не давая сорваться. Но с Себастьяном эта грань уж слишком тонка и эфемерна…
Наемник медленно опускается на колени, разводя в стороны тонкие, обтянутые очередной дизайнерской шмоткой, ноги любовника, отводя взгляд от карих глаз. Джим замирает, широко распахнув глаза, откинув голову на спинку кресла – взгляд устремлен практически в потолок – вцепившись в резные подлокотники так, что белеют костяшки пальцев. Длинные пальцы скользят по ремню, мучительно медленно расстегивая пряжку. Джеймсу кажется, что к такому извинению он не готов – слишком много для Морана, а ведь он всегда требует чего-то равноценного в ответ.