Услышав последние слова матери, Алик выбежал обратно с вопросом:
- Чья это была идея?
- Я же сказала, наша с папой идея, - повторила ему мать. - А с деньгами помогли тётя Марина и твоя бабушка.
Тётя Марина - это подруга её мамы, она раньше работала в детском саду воспитательницей, но два года назад уволилась. А где она теперь работает, Алик не знает, ему сразу пришла в голову мысль, что там, куда его собираются отправить.
- Значит, это она подговорила тебя избавиться от меня на лето? - обиженно и злобно спросил Алик.
Мать Алика не спешила отвечать.
- Значит, она теперь там работает?
- Нет, сынок, тётя Марина пока нигде не работает, - ответила ему мать, несколько грустным голосом, словно сочувствуя подруге.
На этом разговор Алика с матерью закончился, потому что раздался звонок в дверь. Это был его папа.
Разговор на тему летнего лагеря неоднократно возобновлялся в течение всего месяца, но итог был один: родители твёрдо решили отправить туда Алика.
Алик сильно переживал, потому что брат напугал его, сказав: "не езжай, бойся лагерей, бойся людей". Слова странного брата глубоко запали в его душу. И только спустя время Алик поймёт их смысл.
Алика увезли в лагерь уже в середине мая. Сразу же после последнего школьного занятия. А день его отъезда выглядел следующим образом. Алика как обычно разбудили рано в школу, последний месяц он посещал занятия в некотором шоковом состоянии, мысли о предстоящей поездке не давали ему покоя, появились всяческие страхи. Все в семье знали о страхах Алика, отец сказал ему, чтобы он вёл себя, как мужчина, не распускал нюни, когда наступит день отъезда. Алик пообещал, но всё случилось так внезапно... В этот кошмарный день 15 мая его пораньше отпустили из школы, днём раньше, да и вообще не предупредили, что поездка в лагерь состоится уже в мае. Когда Алик радостный, что его пораньше отпустили из школы, вернулся домой, его уже поджидал жёлтый автобус с зелёными шторками.
Алику не позволили ничего взять с собой: воспитательница, сопровождающая в автобусе, сказала, что им не положено иметь там личные вещи. Она настояла оставить дома весь багаж Алика, кроме бутербродов и прочих продуктов пропитания. Родители Алика были удивлены такой строгости, но это их ничуть не обеспокоило. Они проводили сына, и вошли в дом. Алик же уже сел в автобус и ему лишь оставалось проводить глазами родных брата и сестру, маму и папу. Алик не сдержал слёз, ему было очень обидно уезжать вот так вот неожиданно и даже без вещей. А ему ведь и пообедать дома не дали...
И вот Алик едет в автобусе полчаса. Всё это время он не поднимал своих заплаканных глаз: боялся, что его слёзы заметят сверстники и начнут смеяться над ним. Идий обратил внимание на то, что в автобусе собрались дети все примерно одного возраста, и почти все они были удивительно веселы. Алик не разделял их радости, не смеялся и не шумел вместе с ними.
Стоило Алику задаться вопросом, где же воспитательница, она тут же появилась, и случилось ужасное. Она велела всем связать в узел пакеты с едой и передать ей. Все немедленно принялись выполнять её указание, и Алик тоже. Он ужасно сожалел, что не поел сразу же, как сел в автобус.
Глава 4. История Алика. Наказание
Путь до лагеря длился чрезвычайно долго: целых пять часов. Потом их всех пересадили на другой автобус тёмно-синего цвета с синими шторками и покормили кусочком ржаного хлеба, намазанным сливочным маслом. Попить дали всего лишь холодную воду. Дорога продолжилась.
Спустя ещё пять часов почти все уснули, включая воспитательницу. Алик же не мог сомкнуть глаз: от долгой поездки в автобусе его ужасно тошнило.
Автобус остановился только к утру. Они прибыли приблизительно часов в одиннадцать часов дня, потому что на улице уже было светло. Но часов у Алика не было, и время он мог определить лишь приблизительно. Алик был ужасно утомлён, ему удалось уснуть, но у него кружилась голова...
Их всех привели в большую белую комнату и велели переодеться в одинаковую одежду. Выдали тонкие футболки и трусы, брюки и штаны не выдавали. В комнате было ужасно холодно, почти все отказались переодеваться в это, но многих заставили, угрожая, что накажут и лишат их завтрака.
В итоге, через десять минут группа разделилась на три части: те, кто совсем не переоделся, те, кто отказался снимать брюки, но надел футболку лагеря, ну и были те, кто послушался, остался в трусах и футболке.
Все были перепуганы, воспитательница рассадила всех по трём диванам в соответствии с нарядом. Она села напротив всех и стала ждать. Прошло десять минут, все чего-то ждали. Потом она сказала предупреждающим голосом:
- Те, кто ещё не переоделся, могут это сделать. Мы подождём ещё некоторое время, и потом будем решать, что делать с теми, кто не слушается указаний.
Многие, предчувствуя наказание (и не только лишением завтрака), тут же переоделись в одежду лагеря. Те, кто уже снял с себя свою одежду, не имели возможности одеть её обратно, так как их одежду тут же уносили девочки примерно тринадцати - пятнадцати лет, которые, по-видимому помогали воспитателям.
Спустя ещё десять минут воспитательница велела всем, кто переоделся, встать. Тем, кто одел только футболки, по желанию, а тем, кто не послушался - ничего не сказала. Прошло целых полчаса, все утомились ждать, особенно те, кто стоял. Многие стали просить разрешения сесть, но воспитательница не разрешала. Она объясняла это тем, что диваны холодные, а все, кто стоит, только в одних трусах и футболке. Но всё это выглядело явным издевательством...
Воспитательница заставила их стоять ещё целый час, прежде чем позвала в комнату других воспитателей. Она просто-напросто ушла, велев работающим девочкам записывать имена тех, кто сядет в её отсутствие. Только один решился это сделать.
Воспитательница привела с собой девять мужчин и столько же женщин. Все они разделились на три группы. Алик оказался в третьей, среди тех, кто не переоделся (всего таких было три человека). К ним же перевели мальчика, который сел в отсутствие воспитательницы.
Их четырёх привели в маленькую комнату, такую же белую, как и предыдущая. В ней даже ковры и люстры были белые, не говоря уж о стенах и шкафах. Мальчику, который сел в отсутствие воспитательницы, велели подойти к скамейке и прилечь на живот. Скамейка была деревянная, но покрашенная в белый цвет масляной краской и поэтому холодная. Алик тут же догадался, зачем мальчика поставили в такой позе: собираются побить. В качестве орудия для наказания они использовали тонкую бирюзовую веточку. Алик уже представлял себе, какую боль может причинять удар такой веткой и сочувствовал мальчику. Он догадывался, что следующим по очереди будет он, или кто-либо из тех, кто не стал переодеваться.
Мальчик после первого неожиданного удара начал сопротивляться и попытался убежать, но это было бесполезно. Алик понял, что мужчин пригласили на подмогу, чтобы они ловили убегающих и непослушных и усмиряли их. Они как раз это и сделали. Поймав мальчика, они держали его за руки и ноги, а одна из женщин жестоко избила.
Всё это шокировало Алика. Он уже не думал о том, что его скоро ждёт то же самое. Он просто смотрел и не мог пошевелиться. И даже когда закрывал глаза, видел налитый кровью зад этого мальчика.
До Алика очередь дошла последней. Ему досталось больше всех, так как яростнее всех сопротивлялся именно он. Он же подговаривал всех остальных мальчишек бежать, пока мужчины заняты им. За такую попытку лидерства Алика невзлюбили ещё больше. Ему сказали, что в качестве ещё большего наказания, его будут держать отдельно от всей группы и под особым присмотром. Его отвели в отдельную комнату в столовой. Сопровождала его воспитательница лет тридцати, невысокого роста и с короткой стрижкой. Лицо её было желтовато-смуглое, глаза какие-то мутно-зелёные, а светлые короткие волосы ужасно не шли к цвету её кожи. Алик, как увидел её, сразу понял, что она работает здесь очень и очень давно: такая же злая, как и все воспитатели в этом лагере.
Как только они вошли, воспитательница сказала ему суровым голосом:
- Сядь и кушай.
Алик взглянул на стол и увидел там миску с едой, очень похожую на овсяную кашу, но, вероятно, сваренную не очень умелыми руками: она была с крупными комочками и слегка высохшая. Алик тут же спросил:
- А можно я не буду?
- Можешь есть стоя, - сказала она тут же, и Алик понял, что не есть ему нельзя.
- Я есть не хочу, - сказал Алик, глядя на неё осторожными глазами.
- Ты не хочешь есть это или вообще не хочешь есть? - поинтересовалась она.
- Вообще, - ответил он, и опустил голову. Это была явная ложь.
- Ты, видно, не слушался, раз тебя так наказали, - вдруг заговорила воспитательница на другую тему. - Накажут ещё, если и дальше не будешь слушаться.
- Но я не могу есть кашу. Я никогда её не ем. Меня тошнить от неё начинает.
- Ты съешь, - сказала она.
Алик понял, что ей нет дела до его оправданий. Её работа - заставить его позавтракать. Он попытался сесть, но тут же встал: оказалось, что сидеть ему куда труднее, чем стоять. Ему было ужасно больно сидеть и обидно оттого, что его побили и теперь ещё и есть заставят эту отвратительную кашу...
Алик взял ложку каши и медленно и аккуратно поднёс ко рту. Он тут почувствовал её ужасный кислый запах:
- Да она испорченная! - тут же вскрикнул он.
- Она вчерашняя, - сказала воспитательница, - мы готовим через день. А если что-то невкусно, это потому что вы плохо сварили, или не доели или плохо помыли посуду.
- Но я ничего не делал! Она просто прокисшая.
- Сделаешь ещё! Вот с завтрашнего дня и начнёшь. Я решила пристроить тебя на кухню.
Алик призадумался и молчал до тех пор, пока воспитательница не сказала:
- Ешь, давай скорее, мне ещё нужно отвести тебя в комнату.
- А если я не съем, меня опять будут бить? - осторожно поинтересовался Алик.
- Тебя будут бить, если слушаться не будешь, и если сделаешь что-то не так, как положено.
...
Стоило только Идию дописать последние слова воспитательницы, как к нему в комнату постучались. Это была его мама, звала кушать. Но Идию было не до этого...
Идия очень возбуждало то, о чём он пишет. И он нечаянно вспоминал об Анжеле, представлял её и мысленно произнёс: " Как же я хочу тебя, Анжела!"
Идий никогда не был с женщиной, и ему очень хотелось попробовать...
Идий знал, что ему не удастся сейчас продолжить писать: мама зовёт его кушать, и будет периодически постукивать в дверь, пока он не выйдет. Идий тут же закрыл свой ежедневник и положил на книжную полочку.
Минут через десять он вышел, и всей семьёй они поужинали.
Глава 5. Конфликт в школе
На следующий день в школе Идий встречает одного из своих одноклассников, Никиту Яснова. Парень очень колок на язык, и всегда ищет повод посмеяться над кем-то или над чем-то. Впрочем, одноклассники любят его смышлёную натуру, и почти никто никогда на него не обижается. Кроме некоторых грустных по жизни людей, замкнутых, как Идий. Но и Идий не конфликтовал с ним, но часто терпел обидные высказывания. Идий чувствовал, что Никита больше всех язвит над ним, потому что он молчит и никак почти не реагирует. Но Идий не хотел драться... Ему, почему-то, всегда казалось, что школьный конфликт, особенно разногласия с одноклассниками, можно разрешить только в драке.
Идий избегал встреч с Никитой в присутствии одноклассников, но сегодня ему это не удалось. Идий знал, что вместо дружеского привет и рукопожатия, он услышит нечто неприятное... Так и произошло.