− Да, не так бы я хотел проводить ночи с женой, − с грустным вздохом заметил он, зарываясь сзади в мои волосы.
− Ты же держишь меня в объятиях, − возразила я мужу.
− Одетую, если так можно выразиться, − возразил он мне в ответ. − В доме моей матери, где я ничего не могу себе позволить кроме этих невинных объятий. И, вместо того, чтобы покрывать поцелуями твое тело, пытаясь заставить тебя первой нарушить уговор, мы говорим о делах. − Он замолчал ненадолго, а затем продолжил. − Ты говорила кому-то еще о сегодняшнем открытии?
− Нет. Я собиралась рассказать доктору Руссо, но не успела этого сделать. А потом твоя мама строго наказала никому ничего не говорить, даже ей. И обязательно рассказать все тебе. Думаешь, она подозревает его в чем-то?
− Утром я расскажу тебе все, − Дэсмонд обнял меня еще крепче. − А теперь спи, любимая моя. И пусть все твои сны будут обо мне.
Уже погружаясь в сон, я улыбнулась, ведь это было впервые, когда герой моих ночных грез разделял со мной ночь наяву.
16
Он смотрел, как она спит в его объятиях, такая нежная и беззащитная. Так безусловно поверившая ему. И безоглядно доверившая себя. Как бы он ни старался оградить ее от опасности, та как будто специально находила ее. И с каждым новым открытием ситуация становилась все опаснее. Как будто что-то или кто-то специально вовлекал их в смертельную игру. Ловушку, из которой могло не оказаться выхода.
− Доброе утро, − я сонно пошевелилась в объятиях Дэсмонда.
− Самое доброе, − он улыбнулся мне, нежно погладив по щеке.
− А поцелуй? − притворно возмутилась я. И задохнулась, когда он без промедления поцеловал меня. А потом, как и вчера, резко отстранился, желая сдержать себя. Кончиками пальцев он очертил контур моих губ, смотря в мои глаза. Он улыбался, но в его улыбке таилась какая-то грусть.
− Что тебя печалит? − спросила я, заключая в ладони его лицо. В ответ он потерся колючей щекой о мою руку.
− То, что я больше не могу удерживать тебя вдали от войны, пусть и необъявленной, но разгорающейся все больше. Держать тебя в неведении − значит подвергать еще большей опасности. А я не могу тебя потерять. Не теперь, когда только отыскал среди тысяч незнакомцев.
− Ты и не потеряешь. Никогда. − Я подалась вперед, дотрагиваясь своими губами до его губ. А затем углубляя поцелуй. Впервые делая это сама.
− Хочешь отвлечь меня? − через некоторое время с притворной строгостью посмотрел на меня Дэсмонд.
− Не хочу вставать. Не хочу, чтобы это все заканчивалось, − кивнула я, не выпуская его из объятий. − Но за окном уже вовсю расцветает новый день, − я посмотрела в окно, в которое проникали первые лучи рассветного солнца, − и это значит, что скоро нужно будет спускаться к завтраку.
− Но перед этим я хочу тебя кое с кем познакомить. − Дэсмонд дотянулся до оставленного вчера на кресле халата и подал его мне. − Здесь совсем рядом, этого тебе будет достаточно.
Я была удивлена, но не стала задавать вопросов, когда, выйдя из комнаты, Дэсмонд взял меня за руку и повел вдоль длинного коридора, остановившись у двери в самом его конце. Открыв ее, Дэсмонд пропустил меня внутрь, а потом зашел сам, закрывая дверь изнутри. Не успела я подумать, зачем мы пришли в эту самую обычную на первый взгляд комнату, как Дэсмонд подошел к книжным стеллажам, стоящим у противоположной стены, и нажал на какой-то рычаг, открывая в стене проход.
Скрытая по ту сторону стены комната была озарена неярким светом магических ламп. В ее центре стояла функциональная кровать, которую было привычно видеть в больничной палате, а не в герцогском особняке. На ней, подключенный к системе магического жизнеобеспечения, лежал мужчина.
− Я бы хотел, чтобы ваше знакомство произошло иначе, но, к сожалению, это не в моих силах, − сказал Дэсмонд, вставая за моей спиной. − Элена, я бы хотел представить тебе моего отца, предыдущего герцога Ривельского.
− Но как? − только и сумела произнести я, не веря тому, что видела перед собой.
− Как семейная магия приняла меня в качестве нового герцога, если мой отец все еще жив? Это очень хороший вопрос, Элена. Я сам неоднократно задавался и продолжаю задаваться им. Полагаю, что там, где сейчас пребывает мой отец, на границе мира живых и мертвых, магия подчиняется иным законам, чем в нашем мире. А потому для семейной магии он невидим.
− На краю вечности, − тихо проговорила я. − Там, где можно быть живым и неживым одновременно. Все думали, что это невозможно, а на самом деле… − Я развернулась в объятиях Дэсмонда и, подняв голову, посмотрела в его лицо. − Ты знаешь, около двадцати лет назад профессор Сплендери предположил, что существует некая грань пространства, где магическая энергия преломляется, и потому там действуют законы, отличные от законов нашего мира. Там привычные нам вещи могут приобретать другое состояние. Так, в нашем мире мы можем воспринимать живое существо только в двух отдельных состояниях − как живое и как неживое. А там они возможны оба одновременно. Возникает дуализм, определяемый иными свойствами пространства и циркулирующей в нем магии.
− Откуда ты все это знаешь, моя умная жена? − удивленно спросил Дэсмонд.
− Какое-то время профессор Франческо Сплендери часто бывал у нас дома в гостях, и они с дедушкой много обсуждали эту его теорию. Но научное сообщество не приняло ее, посчитав бездоказательной. Профессор подтвердил свои предположения математическими расчетами, но его коллегам требовались экспериментальные доказательства. Поэтому теория «края вечности» не получила широкой огласки.
− Что стало потом с этим профессором?
− Когда его теорию не признали, он решил полностью посвятить себя науке, прекратив контакты с остальными учеными. Не уверена, но возможно, что наша семья была единственной, с кем он общался. А потом… Я даже не знаю. Он просто перестал приезжать к нам. Но вскоре не стало дедушки, и исчезновение профессора из нашей жизни отошло на дальний план.
− Теперь, возможно, к его теории отнеслись бы иначе, − глухо произнес Дэсмонд, глядя на своего отца.
− Как вам удается поддерживать его в этом состоянии?
− Магические накопители. Сапфировые и рубиновые звезды.
− Но как вы смогли объединить их в единый магический контур? − Я вгляделась в лежащего герцога и окружающие его и проходящие через него потоки магии. − Накопители работают вместе, как единый организм, при этом усиливая друг друга. Это же невозможно, то есть, считается таковым!
− Все эти камни раньше составляли браслет, который отец подарил маме на свадьбу. Она не раз говорила мне, что, застегивая браслет на ее запястье, отец сказал, что в нем скрыта великая сила, и что он сможет защитить ее от смерти. Мама носила его не снимая, и впервые расстегнула в тот день, когда с отцом это произошло. Уже после, чтобы достать камни из оправы и поместить их в магический контур. Но, даже разделенный на камни, браслет продолжает хранить ее от смерти. Сохраняя жизнь отцу, он сохраняет жизнь и маме.
Я понимала, что хочет сказать этим Дэсмонд. Не станет его отца, и его мама перешагнет порог вечности вслед за ним, не вынеся разлуки с любимым. Я сделала шаг вперед, и посмотрела на лежащего недвижимо герцога. Дэсмонд был очень похож на него. И я отчаянно надеялась, что мне никогда не придется видеть его таким же безучастным и далеким.
− Расскажешь мне? − я взяла мужа за руку, заглянув ему в глаза.
− Не здесь, − кивнул он, уводя меня из этого печального места.
Мы спустились в гостиную, где нас уже ждал накрытый завтрак, и только после этого Дэсмонд начал рассказ.
− Все началось чуть больше года назад, точнее, в это время я заметил, что с отцом что-то происходит. Это было заметно только тем, кто его очень хорошо его знал, но я видел, что его что-то гнетет. На мой вопрос он ответил только, что не хочет вовлекать меня в то, что происходит. Что ни единой тени подозрений не должно упасть на меня как на наследника герцогского титула. И, чтобы еще больше обезопасить меня, он отправил меня в дальнюю поездку за пределы Аворы.
Все произошло в одну ночь. Нападение на меня возле приграничного города, в результате которого я должен был погибнуть. И погиб бы, если бы не ты. В ту же самую ночь у моего отца случился сердечный приступ. Точнее, это была официальная версия, а на самом деле с ним произошло то же, что и с эром Бруни. Катастрофическое падение магического потенциала. Все произошло практически мгновенно, и если бы не мама, которая в тот момент оказалась рядом с отцом, его бы не стало за считанные минуты. Если бы не ваше с ней непредвиденное вмешательство, герцогство, как и место в Совете Магов, перешло бы в новые руки.
− Думаешь, все дело в этом? − я внимательно посмотрела на мужа.
− Думаю, что не только в этом, иначе все было бы слишком просто. Но прошел год, а я так и не приблизился к решению этой загадки. Сложно решать задачу, если не знаешь ее условий, − грустно усмехнулся Дэсмонд. − После той злополучной ночи за целый год не произошло ничего, что могло бы навести меня на след. При том, что моя работа в управлении магии открывала мне практически неограниченный доступ к информации.
Все изменилось после моего возвращения во Френцу. В тот момент, когда, стоя у окна в своем новом кабинете, я увидел тебя, сидящую в саду управления магии. Мы не должны были с тобой встретиться. Ни тогда, ни сейчас. Но встреча состоялась, и она определила нашу судьбу.
− Ты так и не сказал, кто должен был стать следующим герцогом Ривельским после тебя и твоего отца.
− Мой единственный кровный родственник по мужской линии. Теодор.
17
− Ты думаешь, что он мог… − я не нашла в себе сил, чтобы закончить предложение. Я не могла и не хотела верить, что Теодор мог оказаться тем, кто желал смерти моему мужу. Пусть я и знала доктора Руссо очень короткий срок, но уже успела привязаться к нему как к наставнику.
− Мне это кажется маловероятным. Как герцог я доверяю своему кузену, которого знаю всю жизнь. Но как главе управления магии мне нужны неопровержимые доказательства его невиновности.
− Тогда ты должен подозревать и меня. Вдруг и твое спасение год назад, и мое неожиданное появление на пороге твоего кабинета − все это части одного плана, разработанного чтобы контролировать герцога Ривельского?
− Для своей жены я все же сделаю исключение. Я доверяю тебе, Элена. Как никому другому.
− А как же твоя должность в управлении магии? Если я окажусь предательницей, то это может поставить под удар твою работу и тех, кто выполняет особые миссии министерства.
− Произнеся брачную клятву, я поставил тебя и нас вместе выше всех других в своей жизни. К тому же, не доверяя никому, даже тем, кого любишь, очень легко самому превратиться в одно из тех чудовищ, с которыми сражаешься. Человечность и любовь, которая ее пробуждает, позволяют удержаться, не давая перешагнуть грань, за которой скрываются ненависть и безумие.
− Я люблю тебя, − произнесла я без тени сомнения, глядя Дэсмонду прямо в глаза. − Я люблю тебя, − повторила я. − И ничего не могу для тебя сделать кроме этого.
Дэсмонд шагнул ко мне заключил в объятия, зарываясь лицом в мои волосы.
− Только никогда не переставай любить меня. Я не перенесу этого, ведь в твоей любви мое спасение.
Уже позже я пойму, что это было впервые, когда мы открыто признались друг другу в своих чувствах. А сейчас я просто стояла в объятиях мужа посреди комнаты, залитой утренним солнцем, обнимая его в ответ. Не в силах разомкнуть объятий, мы будто замерли на мгновение во времени, застывая воспоминанием, одним из тех, которое однажды я унесу с собой в вечность.
И в этом безвременье я будто увидела себя со стороны. Такую юную и влюбленную, укрытую от всех невзгод объятиями мужа. И самую счастливую на свете.
Я откуда-то знала, что та, другая я, смотрящая на меня сегодняшнюю, была много старше меня. Время и печаль избороздили ее лицо морщинами, а в глазах поселилась неизбывная грусть из-за бесконечной разлуки.
Я почувствовала, что та я, которой я могу однажды стать, хотела сказать что-то мне настоящей, предупредить, пробившись сквозь толщу времен. И я поняла, хотя она и не произнесла ни слова. Она предупреждала меня о выборе, который мы делаем. И который потом определяет нашу судьбу.
Что заставило ее выбрать будущее, в котором рядом с ней не было мужа? Кто подтолкнул ее к решению, которое казалось верным, а потом навсегда перечеркнуло счастье? Тот, кому она доверяла больше всего на свете? Или тот, в чьей верности сомневалась, и потому сделала неправильный выбор?
Сейчас, непостижимым образом ощущая свое возможное будущее, я еще больше утвердилась в том, что не позволю Дэсмонду перешагнуть порог вечности в одиночестве. И, будто услышав мои мысли, та Элена, которой я могла, но не хотела стать, улыбнулась. И вместе с этой улыбкой с ее губ слетели слова. Слова, которые повторили мои губы.
Если ты считаешь что-то верным, не сомневайся в этом. И поступай так, как велят тебе разум и сердце.
Я напомнила самой себе о том, как жизненно важно следовать собственным убеждениям, не предавая свои желания, чувства и мечты. И, однажды поверив, это доверие не предавать. Слова той, другой Элены, окончательно утвердили меня в том, что я не должна отступать от выбранного пути, повинуясь минутным сомнениям. Что только честность с самой собой и верность любимым людям и идеалам добра и справедливости, как бы это высокопарно не звучало, могут привести меня в единственно верное место.
И в этот момент та, одинокая и бесконечно печальная Элена пропала, будто ее никогда не было. Вместо ее из недостижимого сейчас для нас с Дэсмондом пространства и времени смотрели мы сами. Много старше нас, но, как и мы сегодняшние, находящиеся вместе. Рядом друг с другом. Так, как это и должно было быть с самого начала. И это означало, что выбор, который я сделала сейчас, определит выбор, который однажды мне еще предстоит сделать.
Из коридора донесся звук шагов, заставив нас с Дэсмондом разомкнуть объятия и отстранится друг от друга. Дверь открылась, и в гостиную вошла эра Новита.
− Доброе утро, Элена, − вначале поздоровалась она со мной. − Рада видеть тебя, Дэс, − она обратила внимание на сына. − Не могу сказать, что удивлена видеть тебя здесь в столь ранний час, но буду очень рада тому, что ты присоединишься к нам за завтраком. Но перед этим я должна отдать тебе кое-что очень важное.
После того, что произошло с твоим отцом, я разбирала бумаги в его кабинете и нашла конверт, адресованный мне. В нем была записка с просьбой передать тебе письмо, когда ты станешь главой управления магии. Не знаю, смог ли он предвидеть это, или счел логичным вариантом развития событий. В любом случае, это время наступило, и я отдаю письмо тебе.
Я смотрела, как Дэсмонд подошел к матери и осторожно взял конверт из ее рук. Мне оставалось только догадываться, что он чувствовал в этот момент. Открыв конверт и развернув вдвое сложенный лист, он быстро пробежал глазами по ровным строчкам. А потом протянул письмо мне.
«Мой сын Дэсмонд!
Я не раз говорил тебе, что самый страшный враг − это тот, кто живет среди нас. Кто с каждым днем подкрадывается все ближе, пока не проникнет в нас самих, не оставляя шанса на спасение. Убивая или превращая в того, с кем ты сам прежде сражался.
Тени начали сгущаться давно, но, находясь в эйфории после заключения мира с Антерией, никто не замечал или не хотел замечать этого. Странные разговоры, обрывки фраз, изменившееся мнение некоторых членов Совета Магов по ряду вопросов − все это не позволяло выдвинуть обвинения, оставляя их ничем не обоснованными подозрениями, и не позволяя сформировать хотя бы какую-то картину происходящего.
Новый враг был хитер и коварен, не давая повода не только заподозрить себя, но и даже понять, что он существует. Возможно, это был старый враг, и старый настолько, что имя его мы все давно позабыли.
Все изменилось в день битвы Павших, когда во время учений, проводимых королевской армией совместно с военно-магической академией, произошла внезапная атака невиданных прежде созданий Темного мира. Пришедших из ниоткуда и уходящих в никуда, в буквальном смысле растворяющихся в воздухе после гибели.