Главным отличием от отдела стенографии и странностью, о которой нам дал понять мэр, была пустота. Пустота и тишина. В отделе, несмотря на то, что до конца рабочего дня оставалось еще достаточно времени, не было ни одного человека.
− Незадолго до вашего прихода я пришел сюда, чтобы проверить, как идет подготовка документации к проверке, и увидел, что никого нет, хотя сегодня утром все еще было в порядке. − Эр Симони был растерян, говоря это. − Все мои попытки разыскать начальника отдела, эра Боско, были безрезультатными. Но мне удалось связаться с остальными служащими, и все они сказали одно и то же. Что эр Боско отпустил их после обеда, сказав не возвращаться до завтра. И что он иногда уже так делал, поэтому сегодняшний случай не вызвал удивления.
− Очень странное поведение, вы не находите? − обратился Дэсмонд к мэру.
− И совершенно не характерное для эра Боско. Я знаю его больше двадцати лет, и все эти годы он был профессионалом высочайшего уровня. Невозможно было представить, что когда-то может произойти такое, как сегодня.
− Кажущийся на первый взгляд идеальный порядок среди документов и полное отсутствие сотрудников, − Дэсмонд обвел взглядом помещение.
− Когда хотят что-то скрыть, обычно поступают не так, − заметил эр Симони.
− Согласен с вами, − кивнул Дэсмонд. − Полагаю, что мы столкнулись с обратной ситуацией, когда хотят что-то показать, но не могут сделать этого напрямую. Такое могло произойти, только если эр Боско сам хотел, чтобы мы нашли что-то.
− Но что именно? − не удержавшись вступила в разговор я.
− Думаю, мы сможем это обнаружить при тщательной проверке документации, − ответил мне Дэсмонд, затем обращаясь к эру Симони. − С вашего позволения, мы приступим к тому, зачем приехали.
− Конечно, старший инспектор Лэнгтон, как пожелаете. Если понадоблюсь, то я буду в своем кабинете.
Как только за эром Симони закрылась дверь, Дэсмонд подошел у столу, принадлежавшему начальнику отдела, и провел рукой по столешнице, будто желая отыскать что-то.
− Не могу утверждать наверняка, но, полагаю, что у эра Боско была причина поступить именно таким образом. Дать понять представителям управления магии, что в Лючеррино что-то не в порядке. И показать он мог это только таким образом, потому что сказать словами у него возможности не было.
− Клятва молчания? − я внутренне содрогнулась, произнося это, потому что последствия нарушения такого заклятья были страшными.
− Или что-то еще серьезнее, − Дэсмонд внимательно посмотрел на меня. − Тебе не нужно об этом знать, Элена. Но есть заклятия куда страшнее тех, которые проходят в стандартном и даже в расширенном курсе магического искусства в университетах.
− Уж куда мне до вас, господин старший инспектор, − поддела я Дэсмонда, упомянув его новую должность. − Представляю, какими знаниями обладает начальник вашего начальника − сам глава управления магии.
− Маленькая нахалка, − рассмеялся муж, подходя ко мне и заключая в объятия. − Когда ты так делаешь, мне хочется, не дожидаясь конца рабочего дня, отправиться с тобой в место, предназначенное для сна, назовем это так.
− Делаю как? − спросила я, запрокинув голову, глядя мужу в глаза.
− Так смотришь на меня. А учитывая то, что ты смотришь так на меня практически всегда, то у меня просто дьявольская выдержка.
− Люблю тебя, − я быстро прошептала в губы Дэсмонда, а потом сразу же отстранилась, с большой неохотой покидая его объятия.
Я сделала несколько шагов вперед и обвела взглядом огромную комнату с множеством заполненных документами стеллажей.
− Как мы сможем отыскать здесь что-то, если даже не знаем, что именно ищем? − я удрученно вздохнула.
− Несоответствие, мы ищем именно его, − Дэсмонд ободряюще улыбнулся мне.
− Надеюсь, что эр Боско оставил нам хоть маленький намек, где искать, иначе мы рискуем провести здесь вечность.
Я подошла к стеллажам и медленно пошла вдоль них, внимательно смотря на ряды папок, стараясь найти этот самый намек. Пройдя уже практически до конца стены, мне показалось, что на одной из полок несколько папок немного выдвинуты вперед. Я подошла ближе, почти вплотную, и поняла, что мне это не показалось. Две папки с документами действительно выдавались из общего ряда. Не сильно, но так, чтобы это можно было заметить, если искать специально.
Заметив, что я нашла что-то необычное, Дэсмонд подошел ко мне, сказал, внимательно осмотрев папки, что магической опасности нет, и только после этого достал одну из них.
− Показатели магического фона в Лючеррино, − прочла я надпись на обложке. Больше ничего узнать было нельзя, потому что папка была пуста. Документов об уровне показаний магического фона в ней не было.
− Очень удачно, что в нашем распоряжении находится магограф, − заметил Дэсмонд, ничего не говоря о пропавших бумагах. − И даже есть специалист, умеющий на нем работать. Эрита Фальконе, окажите мне любезность и запросите в архиве управления магии Френцы копии этих документов. Приоритет выполнения − наивысший.
Дэсмонд сказал это так, что мы словно вернулись в то время, когда я была его подчиненной, а он − моим строгим начальником. И это было очень волнующе.
− Разумеется, старший инспектор Лэнгтон, − усмехнулась я в ответ, и, подойдя к магографу, отправила запрос в управление магии.
Копии документов прислали быстро, и мы, расположившись за столом эра Боско, приступили к их изучению.
− Перед поездкой, еще во Френце, я мельком просматривал их, и на первый взгляд все было в порядке, − задумчиво произнес Дэсмонд, не отрываясь от бумаг.
− И почему я даже не сомневалась в этом? Наверное, потому, что мой муж − глава управления магии, который узнал заранее все, что было возможно, и даже немного сверх того.
− Мне очень приятно, что моя любимая жена такого высокого мнения о моих способностях, − улыбнулся мне Дэсмонд. − Посмотри, − через некоторое время он обратился ко мне, показывая на колонку цифр в документе. − Сумма показателей не сходится. Обычно при проверке смотрят итоговые цифры в заключении, а не на первичные показатели, полученные при замерах на местности. Потому что их еще нужно преобразовать с учетом ряда коэффициентов, которые обычно указываются в таблице, находящейся в другом месте отчета. И если мы это сделаем, − Дэсмонд показал мне ту самую таблицу, − то получим идеальные значения магического фона. Которых в Лючеррино, пострадавшем от магической чумы, просто не может быть. Первичные показатели четко говорят об этом, в то время как конечные цифры, фигурирующие в отчетах, такие, какие и должны быть после эпидемии. А это значит, что магический фон специально зачистили, что бы что-то скрыть.
Ответа на вопрос о том, что именно пытались скрыть, у нас пока не было, и я продолжила размышлять об этом вечером, готовясь ко сну в отведенной мне комнате единственной в Лючеррино гостиницы. Я была настолько погружена в свои мысли, что не сразу заметила, как открывается дверь, ведущая в смежный с моим номер.
24
− Ты же не думала, что я оставлю свою жену ночевать в одиночестве? − Дэсмонд зашел в мой номер из своего и закрыл дверь, оставляя нас наедине в не слишком большом пространстве комнаты.
− А если бы я сейчас переодевалась? − я пыталась произнести это с возмущением, но у меня ничего не вышло.
− Я на это очень рассчитывал, − муж в несколько шагов пересек разделяющее нас расстояние, останавливаясь в полушаге от меня. Не дотрагиваясь до меня, он замер, ожидая моей реакции.
Возможно, мне следовало сделать строгий вид и хотя бы попытаться настоять на том, чтобы он вернулся в свой номер. Но я не стала этого делать. И дело было даже не в том, что я уже знала, что с Дэсмондом, который уже принял решение, спорить было бесполезно. Просто за этот длинный день я успела соскучиться по прикосновениям. По теплу его сильного тела. По его дыханию на моих волосах.
А потому я, не испытывая ни малейших угрызений совести, с удовольствием скользнула в его объятия. Да и почему я должна была испытывать их, если мужчина, находящийся сейчас в моей комнате, был моим мужем.
− И ты даже не будешь просить, чтобы я вернулся к себе? − Дэсмонд поднял мою голову и заглянул мне в глаза, не выпуская из объятий.
− Не дождешься, − фыркнула я, еще крепче прижимаясь к его горячей груди.
− Рад это слышать, − улыбнулся муж, увлекая меня в сторону постели.
− Что мы предпримем завтра? − спросила я чуть позже, уже почти засыпая, лежа на груди мужа и укутанная с ног до головы одеялом. «Во избежание», − как заметил мой супруг.
− Не хотел говорить тебе сегодня, но нам придется поехать в Фонтанаццу, в твое родовое поместье. Если бы я мог, то поехал бы один, но я не могу оставить тебя одну. Ни во Френце, ни, тем более здесь.
− Ничего страшного, − прошептала я. − Я и не думала просить тебя об этом.
− Хорошо. А сейчас спи, моя неугомонная жена. − Дэсмонд дотронулся губами до моего лба. И пусть тебе снятся только хорошие сны.
Я закрыла глаза и, слушая, как мерно стучит сердце в груди мужа, сама не заметила, как заснула.
Заснула, чтобы вновь оказалась там, в опустевшем пять лет назад поместье.
Я шла по узкой тропинке сада к дому, в котором меня ждали те, кого я любила. Вновь оказавшись в том времени, где все еще были живы. Еще не зная, как все совсем скоро изменится.
Стояло лето, и сад был полон цветов, которые так любила моя бабушка. Я шла и шла по нагретым каменным плиткам дорожки, петляющей вдоль клумб, но все никак не могла выйти к дому. Сад вдруг стал огромным, каким мне казался в детстве, когда я была совсем маленькой.
Ветра совсем не было, и воздух, казалось, обволакивающий меня, был прозрачен и спокоен. То тут, то там слышалось негромкое стрекотание стрекоз. Мир вокруг меня как будто замедлился, и мне захотелось остановиться вместе с ним. Зеленая трава так и манила прилечь на нее и немного отдохнуть.
Я уже хотела сойти с дорожки на траву, но в последний момент замерла на месте, не став этого делать. Мне вдруг показалось, что если я опущусь на эту лужайку, то останусь здесь навсегда. И минутный отдых превратится в вечный.
Я сделала еще несколько шагов вперед, оставляя зеленую поляну за собой и не позволяя себе оглядываться на нее. Как будто там, за моей спиной, могла разверзнуться черная пропасть. И я могла упасть в нее.
Вместо этого я, неожиданно для себя, оказалась внутри дома. Я прошла через несколько комнат, залитых солнечным светом. Они были пусты, но где-то совсем близко слышались голоса бабушки и дедушки, разговаривающих друг с другом. Я слышала их совсем рядом, в соседней комнате, но стоило мне только открыть дверь и войти в нее, как голоса стихали, как будто здесь только что никого не было.
Я поднялась по лестнице на второй этаж, желая зайти в свою комнату. Одна за другой, я открывала все двери, но ни за одной из них не было моей спальни. Как будто ее никогда здесь и не было. Как будто здесь никогда прежде не было меня.
Не успела я подумать об этом, как внезапно все переменилось.
Тишина ушла, и дом наполнился звуками.
По коридору совсем рядом со мной прошла наша экономка. Прошла, не замечая меня.
Еще мгновение, и теперь я смотрела на все откуда-то со стороны, будучи наблюдателем, а не участником событий.
Как будто все время до этого я шла по коридору времени, и, наконец, оказалась в том моменте, который должна была увидеть вновь.
− Бабушка, посмотри, что я нарисовала, − маленькая девочка, которой я когда-то была, вбежала в комнату.
− Очень красиво, моя дорогая, − статная и еще совсем не старая женщина поднялась из глубокого кресла и подошла ко мне, чтобы посмотреть на рисунок, который я сжимала в своей руке. На нем маленькая я нарисовала всю семью, стоящую рядом друг с другом. Я, мама и папа, бабушка и дедушка стояли в центре рисунка, державшись за руки.
− А мама и папа, они скоро вернутся? Я хочу поскорее показать рисунок им.
Бабушка нагнулась ко мне, так, чтобы я могла видеть ее лицо. Она обняла меня, но перед этим я успела заметить, что ее глаза были очень грустными, хотя губы улыбались.
− Им пришлось уехать очень далеко, малышка, и они не смогут вернуться скоро.
− Значит, они вернутся не скоро?
− Я думаю, что однажды мы сможем отправиться к ним в гости. Но сначала тебе нужно вырасти. До туда, где они сейчас, путь долог и труден, и в него не следует отправляться маленькой девочке.
− Зачем же они тогда уехали? Там так хорошо? Лучше, чем здесь? И почему не предупредили меня, когда уезжали?
− Они просто не могли остаться. Твой отец не мог, а мама не могла отпустить его одного. И они не знали, что им придется уехать так далеко.
− Но мы же увидимся когда-нибудь, ведь правда?
− Однажды мы все непременно встретимся вновь, − в голосе бабушки не было ни тени сомнения. − А сейчас, пока мы не можем этого сделать, ты не должна грустить. − Бабушка начала медленно гладить меня по голове, продолжая размеренно говорить. − Мама и папа любят тебя, и они всегда будут рядом с тобой. Просто сейчас ты не сможешь увидеть их. Но сможешь почувствовать их объятия в прикосновениях теплого ветра. И поцелуи в первых каплях дождя.
Бабушка продолжала гладить меня по голове, и ее голос звучал все тише и тише. Последние слова, которые я смогла различить, были началом заклинания.
Пусть воспоминания останутся, а грусть уйдет…
Тогда, много лет назад, я не знала этого. Но понимала это теперь. Как понимала и то, насколько много сделала для меня бабушка.
Сделала так, что для меня не было страшного в своей непреодолимости слова «никогда». Только обещание новой встречи с теми, кого я любила, пусть и не скоро.
Та девочка, которой я была когда-то, не могла этого видеть, но отчетливо видела взрослая я. Как с рисунка, который маленькая я продолжала держать в своей руке, медленно пропадали фигуры моих родителей.
Исчезали с того места, где были нарисованы, чтобы вновь появиться, но уже на краю листа. Мужчина и женщина по-прежнему держались за руки, смотря теперь на свою семью откуда-то издалека.
Я проснулась, захлебываясь в рыданиях. Там, во сне, я вновь ощутила всю горечь потери. Находясь там, где-то между гранями миров, я вновь оказалась одна на целом свете. Надо мной властвовало прошлое, в котором все, кого я знала и любила, покинули меня. Будущее же, в котором я вновь обрела семью, еще не наступило. Рядом со мной не было Дэсмонда, более того, я даже не подозревала о его существовании. Вокруг была лишь черная бесконечность. Я попыталась сделать хотя бы один шаг, чтобы покинуть ее, но эта бесконечность поплыла передо мной, и я стала падать в пропасть, не имеющую краев. И тут кто-то подхватил меня, и все вдруг переменилось.
Еще не до конца очнувшись от изматывающего сна, я почувствовала, как чьи-то теплые руки стирают слезы с моего залитого ими лица. Мгновение, и я осознала, что это руки моего мужа. Человека, который, в каком-то смысле, вернул мне этот мир. Теперь я вспомнила, что больше не одна. Что одиночество, охватившее меня во сне, больше не властно надо мной. И от осознания этого рыдания начали утихать.
− Ты видела что-то во сне? − спросил Дэсмонд, на груди которого я теперь удобно устроилась.
− Мое прошлое, я как будто оказалась в нем. В моих забытых воспоминаниях, где я смотрела на себя со стороны. Только что пришло известие о гибели родителей, и бабушка говорила мне о том, что они еще долго не вернутся.
− Они погибли вместе?
− Да, когда я была еще совсем маленькой. Экипаж, в котором они возвращались из поездки, перевернулся. Получилось, что сев в него, они уехали в вечность.
− Мне очень жаль, что тебе довелось испытать такое, − Дэсмонд чуть крепче сжал руки, обнимавшие меня. − Я даже не могу представить, как это − оказаться без любви и поддержки родителей.
− Бабушка и дедушка заменили мне их. Знаешь, там, во сне, бабушка сказала странную фразу. Что мой отец должен был уехать. Я никогда не задумывалась об этом раньше, и только сейчас поняла это. Что я ничего не знаю о своем отце кроме того, что он приехал в Авору из какой-то далекой страны, встретил маму и влюбился в нее. Они поженились и остались жить в поместье ее родителей, в Фонтанацце. Вскоре родилась я, а еще через несколько лет родители погибли. Но была ли их смерть обычной дорожной аварией? И кто тот человек, который был моим отцом?