Род Фальконери славился магами невероятной силы. Силы, секрет которой был неизвестен. И однажды, вскоре падения Неназванного Ордена, их обвинили в темном колдовстве − использовании магии, которую можно было черпать прямо из человека. Фальконери могли бы опровергнуть эти обвинения, но для этого им бы пришлось раскрыть свой секрет. Не желая этого делать, они предпочли быть изгнанными из Аворы. Великие маги навсегда покинули королевство. И никто так и не смог узнать секрет их огромной силы.
До сегодняшнего дня.
− Живые накопители магии − вот кем они были. Теми, кем являюсь и я.
− Это великое наследие, груз которого очень тяжел, − Дэсмонд грустно улыбнулся мне, дотронувшись нежным прикосновением до моей щеки. − Но, на самом деле, эта магия не является темной в принятом сегодня понимании, потому что маг черпает ее не из других людей, убивая их этим, а из самого себя.
− Прежде, когда я не умела управлять скрытой во мне магией, я боялась ее. Но не теперь, когда научилась управлять ею. Когда узнала, что ключ к ней − это мелодия. Гармония звуков, рождающая гармонию магии. Профессор Сплендери смог установить это из понятных ему одному математических расчетов. А я − вспомнив старую колыбельную, которую пел мне мой отец.
Я закрыла глаза, и вполголоса начала напевать эту колыбельную. Позволяя моей магии следовать за голосом.
Звуки скрипки были едва слышны, и магия была покорна моей воле. В полумраке склепа зажглись сотни огоньков, закружившись в танце под звуки музыки. Они кружились все быстрее и быстрее, пока мы с Дэсмондом не оказались окруженными мерцающей сферой, сотканной из этих огней.
Моя магия соединилась с магией рода Димопулос, позволяя ненадолго стереть границы пространства и времени. Позволяя мне увидеть моих родителей, таких молодых, склонившихся над кроваткой с весело агукающей малышкой. Малышкой, которой была я. Мама и папа, они стояли рядом друг с другом, держась за руки.
А потом видение переменилось. Молодые родители, их сплетенные руки на колыбели. Наши с Дэсмондом руки. И смешно сопящий во сне ребенок. Будущий герцог Ривельский.
− Наш ребенок, он ведь тоже будет наследником рода Фальконери, − я обернулась к Дэсмонду, когда мелодия стихла, и огни рассеялись, уступая место привычному в этих каменных стенах полумраку. − А, значит, унаследует эту пусть и не темную, но от этого не менее разрушительную магическую силу.
− Он будет наследником рода Ривельских, − возразил муж. − И я могу только посочувствовать тем, кому это может не понравится. Хотя, думаю, что таких смельчаков не найдется.
Единственное, что важно, − это то, что он будет. Наш ребенок. Продолжение тебя и меня.
Дэсмонд обнял меня и поцеловал, делая мои волнения глупыми и ненужными. Заставляя забыть об мире, лежащим за пределами Фонтанацци. Мире, в который совсем скоро нам предстояло вернуться.
29
Я сидела за своим рабочим столом в отделе стенографии. Меня окружали особый аромат бумаг и шум магографа. Ничего не изменилось за время моего короткого отсутствия. С удивлением для себя я обнаружила, что успела соскучиться по всему этому. Но, все же, не настолько, чтобы вернуться к этой работе навсегда.
Из Фонтанацци мы спешно вернулись во Френцу, лишь заехав в Лючеррино за вещами, оставленными в гостинице, и уведомив эра Симони об успешном окончании проверки в отделе по контролю магии. У нас не было причины задерживаться − события, произошедшие в поместье, окончательно расставили все по своим местам.
Шесть лет назад в Лючеррино случилась вспышка магической чумы. Болезнь унесла жизни многих жителей города, а затем закончилась так же внезапно, как и началась, почему-то не перерастя в эпидемию. Тогда, когда болезнь только отступила, все думали, что это произошло из-за своевременно принятых мер. Но то была лишь отговорка, удобное объяснение для явления, истинной причины возникновения которого никто не знал. Причины, которая стала ясна для нас с Дэсмондом сейчас, и которая заключалась в искусственной природе чумы.
Выставка картин, которая завершилась прямо перед началом эпидемии, была лишь удачным способом распространения магических накопителей. Ими были те самые фигурки, продаваемые на выставке за бесценок, и потому так охотно покупаемые жителями Лючеррино. Под видом безобидной поделки скрывались опустевшие природные накопители магии, которые должны были встраиваться в магический контур находящегося неподалеку человека и вытягивать из него магию, используя того в качестве перезарядки для магического артефакта.
Это было самое настоящее темное колдовство, применению которого не было и нет оправдания. Смертельный механизм был запущен уже после окончания выставки, чтобы не было причин связать с ней вспыхнувшую болезнь. Хотя, скорее всего, вспышка магической чумы стала неожиданностью не только для жителей Лючеррино, но и для тех, кто стоял за всем этим.
Возможно, что все это было массовым испытанием силы артефактов, которое пошло не так, как планировалось. Потому что камни не накапливали в себе энергию. Они лишь встраивались в магический контур, размыкая его и делая открытым. Заставляя человека буквально истекать магической энергией. И погибать.
Я знала это так хорошо, потому что сама прошла через это. Благодаря магии, накопившейся во мне, я смогла замкнуть свой магический контур обратно. Пусть и не осознанно, но у меня получилось это сделать. Но магии, чтобы вылечить бабушку, уже не осталось. Хватило только на то, чтобы облегчить ее самочувствие, выиграв у смерти несколько дней.
Тогда бабушка и приказала мне бежать из Фонтанацци. Она должна была сделать так, чтобы все поверили в смерть Корнелии Димопулос. Вместо нее, на севере, далеко от Лючеррино, должна была появиться Матильда Сантини. Сирота из провинции, приехавшая поступать в высшую медицинскую школу. Сирота, которой я и стала на самом деле. Которая потеряла все и должна была скрываться от неведомых преследователей, приходящих на звуки магической мелодии. И которая сейчас вновь вернулась туда, где прошел последний год ее жизни. В управление магии.
Это было бы неправдой, сказать, что господин начальник управления магии с легкостью вернул на работу свою подчиненную, которую недавно от этой работы сам же и отстранил, отправив в отпуск. Наоборот, вначале Дэсмонд был категорически против этой идеи. Он не желал рисковать мной, желая решить все самостоятельно, как он это привык делать. И только понимание, что в данном случае мое участие было необходимо, заставило его изменить мнение.
Хотя, пожалуй, мой внезапно открывшийся дар убеждения мужа тоже сыграл определенную роль. Перспектива того, что я вновь смогу оказаться в его кабинете, являясь формально его подчиненной, не смогла оставить его равнодушным.
Дело было в том, что в отделе стенографии появился предатель. Прямых доказательств этого не было, но Дэсмонд, привыкший доверять своему внутреннему чутью, был уверен в этом. Он рассказал мне об этом в тот же вечер, когда мы вернулись во Френцу. Несмотря на достаточно поздний час, он поехал в управление магии, и вернулся домой только ближе к полуночи. Чтобы разбудить меня жарким поцелуем. Потому что вернулся он в дом эры Новиты, где, похоже, собирался обосноваться до тех пока, пока я не соглашусь переехать в его особняк.
Нетерпеливо сбрасывая с себя одежду, в коротких перерывах между становящихся все горячее поцелуями, муж сообщил мне, что его жена будет спать только в его объятиях. Что он не позволит никому и ничему разлучить нас даже на одну ночь. Я полностью разделяла это его стремление, даже не думая возражать. Но вопрос моего переезда в его особняк мы все же решили ненадолго отложить. Ведь перед этим необходимо было бы сделать оглашение об изменившемся семейном положении герцога Ривельского, что могло поставить под угрозу план по выявлению предателя.
Как и в прошлый раз, закончившийся для меня знакомством с начальником управления магии, Дэсмонд прибег к письму с наложенным на него заклинанием. Для этого и было необходимо мое участие. Я, не вызывая никаких подозрений, могла увидеть, кто проявит интерес к этому письму.
Признаться, я не была удивлена, когда увидела, что оно оказалось в руках эриты Ирэны. Той самой, которая совсем недавно начала работать в нашем отделе, и у которой постоянно ломался магограф. Но вот чего я не ожидала, так это того, что, сжав это письмо в руках и замерев на несколько мгновений, будто решаясь на что-то, она затем подойдет ко мне.
− Эрита Фальконе, − обратилась ко мне она. − У меня возникла проблема. Не могли бы вы выслушать меня до конца. Пожалуйста.
В ее взгляде была мольба. Отчаяние, которое не сыграешь. Я знала это, потому что сама когда-то была практически на ее месте. Практически, потому что на самом деле я никогда не оставалась одна. Я всегда чувствовала поддержку семьи, даже когда осталась последней из рода. Те, кого я любила, не ушли до конца. Часть их осталась со мной. Во мне. В воспоминаниях, дарящих тепло и свет. Согревающих в холодные дни и освещающих путь в темные времена.
Пусть родители и бабушка с дедушкой и не смогли остаться со мной навсегда, но, пока были рядом, они делали все, что могли. И любили так, как умели. Сделали самое важное − помогли мне выйти в большой мир и найти свое место в нем. Благодаря семье у меня была возможность получить образование и стать самостоятельной. Я не упустила ее, хотя поначалу мне было очень тяжело. Домашней девочке, оказавшейся одной в чужом новом мире. Но я справилась и получила возможность выбирать жизнь, которой хочу жить. Не надеясь на милосердие окружающих и не виня в своих горестях жестокую судьбу.
Но такая возможность была не у всех. И кому-то, чтобы найти выход, нужна была помощь. Помощь, которую я могла оказать прямо сейчас.
− Я видела, как на прошлой неделе вы относили письмо в кабинет главы управления. − Ирэна говорила со мной, не отводя глаз. − А потом вас снова вызвали туда, и вы уже не вернулись. Ушли в отпуск после встречи с главой управления. Чтобы вернуться именно сегодня.
− Сегодня какой-то особенный день?
− Да. День, когда я должна… − она сжала конверт, который держала в руках, еще сильнее. − Должна, но не хочу. И не буду.
Я молчала, не желая прерывать Ирэну, чтобы она смогла сказать все, что собиралась.
− Эрита Фальконе, мне нужна ваша помощь, чтобы встретится с главой управления магии. Это очень срочно.
Глядя на отчаяние в глазах Ирэны, я не стала убеждать ее, что меня с Дэсмондом ничего не связывает. Вместо этого я мягко улыбнулась ей, успокаивающе дотронувшись до ее руки.
− Я думаю, что если мы поторопимся, то еще успеем застать эра Неро у себя в кабинете.
Ирэна согласно кивнула, и мы вышли из отдела стенографии чтобы отправиться к лестнице, ведущей к кабинету главы управления магии.
30
− Две недели назад я устроилась на работу в отдел стенографии, − начала свое признание Ирэна. − Но сделала это не по своей воле.
Несколькими минутами ранее мы с Ирэной поднялись по лестнице и, едва успев подойти к двери, ведущей в кабинет главы управления магии, увидели, как та приветственно распахнулась перед нами. Дэсмонд ждал нас в приемной своего кабинета, взяв на себя роль любезного хозяина, к которому пришли долгожданные гости. Это выглядело так естественно, что я невольно заподозрила в этом участие неизвестной мне магии. Мы прошли в кабинет и устроились в мягких креслах, стоящих вокруг небольшого столика и предназначенных, очевидно, для приема очень важных посетителей. Магические лампы заливали пространство мягким теплым светом, делая его уютным и почти домашним. Совсем не таким зловещим, каким оно предстало мне во время моего последнего визита сюда.
− Я не хотела этого делать, но меня вынудили, − Ирэна говорила, не сводя взгляда со своих рук, лежащих у нее на коленях. − Наверное, все так говорят, − она невесело усмехнулась. − Я могла бы отказаться сразу, но тогда для меня все бы закончилось. И этот конец мог бы стать мучительным. Я юна, но вовсе не глупа. − Она замолчала, погружаясь в свои мысли.
− Сколько вам лет, эрита? − задал вопрос Дэсмонд.
− Недавно исполнилось восемнадцать. Этой весной я закончила гимназию и собиралась поступать в высшую инженерную школу. У меня высокий магический потенциал, и я достаточно хорошо разбираюсь в технике, а потому хотела изучать инженерную магию. Я как раз усердно готовилась к экзаменам, когда в наш дом, где мы жили с дядей пришел человек. Я не видела его лица, но по голосу дяди поняла, что он не рад непрошенному гостю.
Мне удалось подслушать их разговор, но я ничего толком не поняла. Незнакомец напоминал дяде об обязательствах, взятых шесть лет назад. И о плате за мою жизнь, которую тогда удалось сохранить. На время голоса стихли, а потом я услышала, как дядя просит незнакомца дать ему возможность самому поговорить с племянницей.
Дядя был очень бледен, когда говорил со мной, и каждое слово давалось ему с трудом. Это было действие заклинания подчинения. Его не изучают в гимназии, но я давно готовилась к вступительным экзаменам, а потому знала куда больше, чем проходят даже в расширенном курсе средней школы.
Дядя сказал, что я должна уехать. Что перед поступлением в институт мне будет лучше набраться опыта, и он уже договорился, что осенью меня примут на работу в одно хорошее место во Френце. И что мне во всем будет помогать один старый знакомый. А взамен мне нужно будет выполнять его необременительные поручения. Нам даже не придется встречаться лично, и я смогу жить той жизнью, которой захочу, но в некоторых пределах, конечно.
Я понимала, что кроется за этими словами и не хотела соглашаться. Но дядя сказал, что это мой единственный шанс. Он не мог произнести этого вслух, но я поняла, что он пытался мне сказать. Что если я не уеду из дома, то у меня не будет ни единого шанса спастись. А, согласившись на это на первый взгляд щедрое предложение, у меня появится возможность выиграть время. И, если очень постараться, то и выиграть если не войну, то хотя бы одну битву.
Тем самым хорошим местом во Френце оказался отдел стенографии управления магии. Отличное место, чтобы добывать информацию. Даже из обычных рассказов о том, как прошел мой день на работе, можно было узнать достаточно. Я притворялась, что не понимаю, что происходит, и прилежно рассказывала разную незначащую чепуху о том, что делала на работе, когда каждый вечер мне звонил по магофону тот самый благодетель. А сама специально ломала магограф, не желая становиться предательницей.
Но вчера игры кончились. Меня настойчиво попросили сообщать более ценную информацию о том, что происходит в отделе, иначе я вряд ли когда-нибудь увижусь с дядей. А сегодня на мой магограф пришло это письмо. И я должна была принять решение.
− Как зовут вашего дядю? − задал вопрос Дэсмонд.
− Эр Бернардо Боско.
− Начальник одного из отделов мэрии Лючеррино?
− Откуда вы знаете? − Ирэна удивленно подняла голову.
− И чуть больше шести лет назад вы очень тяжело болели и едва не умерли? − Дэсмонд, не отвечая, задал новый вопрос.
− Да, все верно.
− Тогда, полагаю, что я знаю, в какую игру вас втянули. И вам не нужно больше об этом волноваться. Вы сделали верный выбор, придя сюда, Ирэна. Этот конверт, который вы держите сейчас в руках, вам нужно будет забрать с собой домой. И, когда раздастся звонок магофона, рассказать о его содержании вашему невидимому собеседнику.
Ничему не удивляйтесь, переступая порог своего дома. Там вас будет ждать один надежный человек. Вас может напугать взгляд его выцветших от колдовства глаз, делающий его на много лет старше. На самом деле Лонца ненамного старше вас. Он отвезет вас в Клер-Монтель, где вы будете зачислены для обучения в высшую инженерную школу. И будет защищать вас столько, сколько потребуется.
− А мой дядя?
− Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы вы смогли увидеться с ним. Но я не могу гарантировать, что эта встреча принесет радость, а не печаль.
− Я понимаю, что вы хотите сказать, эр Неро. Но я буду благодарна любому известию о дяде. И инженерная школа… Не знаю, как выразить вам свои признательность за это.