— Она всего лишь выполняет свою работу, — возразила Ли Чин. Несправедливые упрёки она не любила ещё больше, чем обидные прозвища.
Минами подавилась засахаренным фруктом от возмущения.
— Плохо она её выполняет! Бубнит себе что-то под нос, на вопросы не отвечает, а потом на контрольных режет без ножа.
Минами говорила горячо и убеждённо, неловко размахивала рукой с зажатой в пальцах сладкой палочкой, и в голову Ли Чин закрадывались нехорошие мысли.
— Это зелье, — она кивнула на пустую бутылку, поставленную к паре «собратьев», — алкоголь?
Минами расплылась в широкой улыбке, настолько довольной, что Ли Чин поняла её без слов. И возмутилась:
— Нами, как ты могла! Завтра же учебный день!
Та расхохоталась, запрокидывая голову, и её светлые волосы в свете догорающего дня показались Ли Чин чистым золотом. Она отвела взгляд. Все вынесенные под навес столики были заняты милующимися парочками и небольшими компаниями. Не было ни одного одиночки. Юркая официантка легко балансировала между стоящими почти впритык стульями и столами, успевала отвечать на шуточки и записывать заказы. Как отмечала наблюдательная Ли Чин — ни одного не перепутала.
— Спокойно, Ли, не в первый же раз, — Минами отсалютовала подруге бутылкой. — Мне нужно развеяться. А ты что не пьёшь?
— Что-то не хочется, — Ли Чин хмурилась, думая, какая всё же Нами беспутная и легкомысленная. Странно думать о том, что однажды она станет целителем.
***
Утром на ручке двери Ли Чин висел бумажный пакет. Ярко-жёлтый и сильно пахнущий ванилью — сложно было его не заметить. Ли Чин проверила его магией несколько раз, даже семейный артефакт достала из шкафа, но так и не нашла ничего опасного. Яркий пакет, лежащий среди идеально чистого стола, действовал на нервы и соблазнял загадкой. Любопытство считалось в её семье пороком едва ли не более страшным, чем лень, но Ли Чин уже давно смирилась со своим несовершенством. И потому открыла пакет.
Сердце. Сладкое сердце с написанной от руки прыгающей фразой, в которой с трудом можно было разобрать только слово «тебя». Ли Чин нахмурилась. Она не могла даже предположить, кому придёт в голову так шутить над ней, это же глупо и совершенно неинтересно. Лишняя трата сил и времени.
А в дверь уже стучала Минами, и вправду, судя по голосу — куда более бодрая, чем Ли Чин:
— Ли, вставай-вставай, нас ждут великие дела!
Ли Чин против воли улыбнулась, заворачивая подарок обратно в пакет и пряча его в один из ящиков стола. Потом выкинет. Не есть же его, мало ли — приворотка.
— Ты чего так долго? — Минами подпрыгивала на месте, чем-то невероятно воодушевлённая, ищуще заглядывала Ли Чин в глаза. Её белая рубашка была смята, а светлые волосы — заплетены в небрежный пучок. — Пойдём, а то на разминку опоздаем, Великий и Ужасный будет рвать и метать.
— Точно, — прыснула Ли Чин. — Мэтр Корро может.
Мэтр Корро действительно рвал и метал. Он, выходец с южных островов, был смугл и темноволос, а ещё — невыносимо, чудовищно требователен. Особенно к девушкам, которых вообще едва ли считал разумными.
— Калейна! — рявкнул мэтр на тонкую зеленоволосую студентку, и та вытянулась по струнке, мгновенно теряя всю свою раздражающую важность. — Три круга в противоположную сторону. И не жульничать. Вперёд!
— Я слышала, — прошептала Минами, пока мэтр отвлёкся на их соучеников, — что Калейна ухаживает за мистрис Инор. Представляешь? Эта фея — за той змеёй. Ха!
— Что смешного? — рявкнул мэтр Корро, глядя в их сторону страшными белыми глазами. По спине Ли Чин мурашки бегали от этого взгляда. — Два круга вместе со всеми. Вперёд!
Минами тихо простонала — не любила она физические нагрузки. И Ли Чин, которая, казалось, без них жить не могла, попыталась её утешить:
— Всего два. Легко же.
Подруга ответила ей испепеляющим взглядом.
Погода уже неделю стояла чудесная, радуя студентов теплом, сухостью и яркими красками внутреннего парка, где проходила разминка. Ли Чин бежала по утоптанной дорожке, любуясь растущими по сторонам оранжевыми репиями и жёлтыми иронами. Рядом тяжело вздыхала Минами, как всегда «умирающая» с первых шагов, и Ли Чин могла только закатывать глаза на её притворство: берегла дыхание.
Мэтр Корро рычал где-то за спиной, подгоняя отстающих и обещая все кары небесные отсутствующим, и Ли Чин тихо фыркала на это. Накажет. Конечно. Не все понимали, что мэтр из тех людей, которые много кричат да ничего не делают. Ли Чин поняла, но не собиралась ни с кем делиться этим знанием.
Её сбили с ног, уронили в цветущие кусты репий с такой силой и скоростью, что Ли Чин далеко не сразу поняла, что происходит. Она пыталась сделать вдох, но рёбра, словно сжатые невидимыми обручами, не желали давать свободу лёгким. Она не могла пошевелиться.
Минами пробралась через кусты с диким треском, который, наверное, слышно было и в кабинете ректора, упала рядом, обеспокоенно всматриваясь в лицо. Бледная, испуганная, ничего не понимающая, она водила руками над грудью Ли Чин, не решаясь ни коснуться её, чтобы попытаться исцелить, ни побежать за помощью.
— Ой-ой, прости! — Сквозь те же несчастные кусты пробралась пара рослых парней. Малефики. И как им не жарко в чёрных мантиях? Один, кудрявый, с простоватым лицом деревенского дурачка, выглядел испуганным и виноватым. Второй, тощий, как щепка, с крючковатым носом, смотрел оценивающе и едва ли о чём-то в этой жизни беспокоился: одного его перстня хватило бы, наверное, на жизни шести таких, как Ли Чин.
Кудрявый подошёл ближе, поспешно бормоча что-то себе под нос и размахивая руками. Совсем неопытный ещё, волнуется, — опытным малефикам порой хватало взгляда, чтобы их жертва замолчала навсегда. Или внезапно ожила, очищенная ото всех враждебных чар.
Ли Чин наконец-то смогла вздохнуть. Прижала руку к груди, собирая рубашку и жилет в горсть, чтобы убедиться: жива, силы ещё есть, всё хорошо. Всё хорошо.
— Из тебя вышла бы хорошая мишень, — мягко произнёс второй малефик, и Ли Чин, очарованная красотой голоса, не сразу поняла смысл его слов. — Медленная.
Ли Чин с трудом села, глядя на него со злостью и тёмным вызовом.
— Ты хочешь дуэль?
— Что ты, — тонкие губы малефика растянулись в нарочито дружелюбной улыбке, — такой дивный цветочек стоит беречь.
Ли Чин вспыхнула, сжимая в кулаках траву, и скрипнула зубами.
— Этот цветочек тебя сейчас…
— Что вы здесь собрались?! — Кусты в очередной раз затрещали, пропуская мэтра Корро, про которого все благополучно забыли. — А ну бегом марш, слабачки! Пять кругов.
Малефик одарил Ли Чин ещё одной усмешкой и спокойно прошёл мимо мэтра. Как мимо пустого места. Второй потрусил следом. А тот их словно не заметил, продолжая прожигать студенток жуткими глазами. Ли Чин посмотрела на Минами и поджала губы от обиды: та провожала малефиков влюблённым взглядом, словно знала о них что-то… что-то, чего не знала Ли Чин.
***
— А он так посмотрел на меня… И я просто!..
За обедом в столовой Минами зачем-то пересказывала Ли Чин утренние события, только поворачивала всё так, словно это к ней пробирался «сквозь грозы и терны» отважный малефик, её же назвал цветком и чуть тут же не украл, несмотря на свирепствующего мэтра поблизости. Это было настолько глупо и одновременно похоже на Минами, что Ли Чин не находила в себе злости, только бесконечную усталость.
— А мне сегодня сердце подарили, — зачем-то ляпнула она, желая хоть как-то отвлечь подругу от её фантазий, — сладкое.
— Ага, — радостно поддакнула Минами, размазывая по тарелке рагу, — это я его тебе принесла. Ну, знаешь, в извинение за вчерашнее.
Ли Чин почувствовала одновременно радость и досаду. Радость от того, что ещё одной тайной стало меньше; и досаду на саму себя, ведь надеялась на что-то большее. Не от Минами, ни в коем случае нет, но от кого-то особенного, кого можно было бы любить.
Глупости какие.
— Ты доедай, а я пошла. — Ли Чин по старой привычке сложила тарелки стопкой. — Нужно поговорить с мистрис Геир до урока.
— Иди, — Минами кивнула, но, стоило Ли Чин взять сумку, схватила её за рукав. — Кстати, ты слышала? Мистрис Инор завела змею. Говорят, ядовитая — жуть. Подарок поклонницы, — на последнем слове её голос дрогнул, но Ли Чин предпочла списать это на изумление.
Она фыркнула:
— Слушай их больше! — И сбросила чужую руку.
========== 1-7. Иллюзорное пламя ==========
— Теперь, когда твоя сестра мертва, ты!.. — с каждым словом голос становился всё громче и громче, пока не захлебнулся криком. — Ты должен, нет, обязан занять её место у престола!
Эхо вторило его словам. Ринталь держал на лице маску равнодушия, а в висках билось, стучало болезненное «мертва, мертва». Они никогда не были особо близки, конечно, в Высоких семьях это не принято, но всё же, всё же… Элониль была ему дорога. По-своему, как щит, ограждающий от честолюбивых замыслов дяди. Как старший товарищ, научивший главному в этом мире — терпению. И упорству.
Он знал, что Элониль задумала какой-то эксперимент, наткнулась на открытие, планировала устроить из своего исследования целое приключение, которое после внесут во все исторические трактаты. Но… сгорела в своём же огне. Какая ирония, что это пламя впервые показал ей он. Показал, как сильна власть его Лунной Богини! И Элониль радостно пошла за ней.
Что ж, теперь придётся защищаться самому.
— Это невозможно, — услышал он свой голос словно со стороны.
Пламя вспыхнуло на кончиках пальцев, и Ринталь ухмыльнулся, глядя в глаза своему дяде. Своему лорду. Он не боялся обжечься, ведь пламя было иллюзорным. Красивой, но пустой, как и вся его жизнь, картинкой. Обманом.
Дядя этого не знал. И поэтому отступил. Каблуки его туфель звонко клацнули о лакированное дерево, и голодное эхо подхватило этот звук, закружило по тёмному залу. Дядя так очевидно привык верить своим глазам, а не чувствам, что Ринталю стало его жаль. Совсем немного. Властный и уверенный, удивительно бойкий для своих преклонных лет, лорд Дианиль Лерье из рода Призрачного Меча никогда не считался с чужим мнением. Так почему Ринталь должен был считаться с его?
— Ты смеешь мне… угрожать? — Дядя дёрнул пуговицы на жёстком воротнике колета, скривил тонкогубый рот. Отступил ещё на шаг, и его лицо побагровело от гнева. Эхо подхватило: «жать-жать-жать».
— Что вы, милорд. — Ринталь пошевелил пальцами, и пламя в ладони вспыхнуло ярче, на миг осветив бальный зал: высокие своды, огромную люстру, гобелены. — Я показываю вам, почему не могу вернуться. Всего лишь.
Дядя стиснул зубы. Привычное «маленький ублюдок» повисло в воздухе, так и не произнесённое: сиятельный лорд испугался того, кого совсем недавно считал своей куклой. Как предсказуемо.
Ринталю было противно играть в эти игры, но другого способа настоять на своём он так и не смог найти. Его дядя понимал только язык силы. Ринталя вынудили ответить ему взаимностью.
— Недоученный маг во дворце… — Он с преувеличенной печалью покачал головой. — Готовы ли вы нести такую ответственность, милорд?
Лорд Дианиль разомкнул сжатые в нить губы и тяжело уронил:
— Нет.
***
Ринталь вздрогнул, когда Горд упал рядом с ним на траву и прижался плечом к плечу. Молча. Воспоминания недельной давности позвали его за собой слишком внезапно и сильно, чтобы противостоять им. В который раз. Ринталь был благодарен другу, что тот пришёл до того, как пламя, совсем не иллюзорное, вспыхнуло в разуме, опаляя мысли и сдирая корку с только подживших душевных ран.
До того, как из пронизанной огнём пустоты потянулись костлявые руки, готовые утащить его к Ней во тьму.
— Как прошёл экзамен? — голос Ринталя был выверен и нейтрален, а улыбка — благожелательна и тепла. Горд в ответ застонал:
— Я всё провалил… — Но спохватился: — То есть они ещё ничего не сказали, результаты будут известны послезавтра. Но я уверен, что говорил полную чушь! Как всегда, я…
— Успокойся. — Ринталь положил руку на его плечо. Пальцы подрагивали, но Горд, увлечённый своими переживаниями, этого не заметил. — Ты всё знаешь. Я уверен, что комиссия осталась в восторге.
— Не думаю, что это так… — пробормотал Горд и слабо улыбнулся. Ринталь знал, как заставить этого нервного заучку успокоиться. Уверенность, прикосновение, улыбка — всё даже слишком просто.
— Не думай. Об этих вещах я буду думать за тебя.
— Знаешь, — Горд расцвёл, — тётя… Ой, то есть… мистрис Инор говорила то же самое, когда я приходил к ней на экзамен. «Не думай, просто рассказывай». И это работало! — Он снова поник: — Я так скучаю по её урокам.
Ринталь вспомнил змеиный взгляд, скрипучий голос и королевскую осанку мистрис Инор и невольно поёжился: страшная женщина для тех, кто умеет чувствовать. Холодная. Настоящая жрица Зимнего Исповедника, променявшая полноценную жизнь на открытие одной ей известной истины.
Впрочем, — Ринталь щёлкнул пальцами, и над ними закружились острые льдинки, — не ему, служителю Лунной Охотницы, осуждать чужую веру.
— Ой, смотри! — Горд толкнул его плечом, и Ринталь вскинул голову, радуясь смене темы. Но тут же недовольно свёл брови, глядя туда, куда указывал его друг. — Это же та, вчерашняя. Может, подойти извиниться?
— Не думаю, что она тебе обрадуется.
По парковой дорожке, прихрамывая, с очень озабоченным видом шла девица в красном жилете алхимиков. Её чёрные волосы были сколоты парой стальных спиц, а сквозь дырки в форменных штанах виднелись острые коленки. Ринталь невольно остановил на них взгляд. Красные. Эта девица даже царапины залечить не способна, что ли? Он поджал губы, сомневаясь, стоит ли в это вмешиваться.
Горд не сомневался. Он сорвался с места и побежал к раненой девице, на ходу приглаживая кудряшки и пытаясь не запутаться в длинной мантии. Ринталь с тяжким вздохом последовал за ним. Этот иди… не очень умный человек наверняка сейчас выдохнется и будет долго переводить дыхание, не давая девице ни уйти с миром, ни получить объяснение.
— Опять вы! — воскликнула та, и Ринталь поразился неприкрытой злости в её голосе. Она посмотрела на него, щурясь, словно солнце светило ей в глаза, и сложила руки на груди.
— Мы хотим тебе помочь, — промямлил Горд, переводя дух, и этому неуверенному тону Ринталь не поверил бы и сам, — тебе тяжело идти, ты ранена и…
— И поэтому не смогу убежать? — Глаза девицы вспыхнули серебром, а спицы в волосах тонко зазвенели. Порыв ветра боднул Ринталя в затылок, заставив качнуться вперёд, а чёрные волосы — упасть на глаза. — Не на ту напали, я!..
— Спокойно, цветочек. — Ринталь откинул волосы со лба и шагнул вперёд, не пытаясь её коснуться. Поднял пустые руки. Они оба понимали, что в их случае этот жест ничего не значит. — Мой друг винит себя во вчерашнем, м, происшествии и поэтому хочет помочь. Больше ничего.
Девица раздула ноздри, как норовистая лошадь, и Ринталь с трудом сохранил серьёзное выражение лица. Горд рядом с готовностью закивал и потянулся к её ногам, чтобы посмотреть, насколько серьёзна «рана». Девица отпрыгнула в сторону и скривилась. Очаровательно.
— Я только хочу помочь, — пробормотал Горд, глядя на неё как обиженный щенок, и Ринталь потёр лоб, чувствуя одновременно веселье и досаду. Хватит. Сил его больше не было смотреть это представление.
— Пошли, приятель. — Он хлопнул друга по плечу и кивнул в сторону восточного корпуса. — Видишь, нам здесь не рады. Думаю, целитель Лира будет очень рада принять юную леди в своих чертогах. Она как раз получила новые снадобья от алхимиков.
Краем глаза он видел, как девица побледнела: целитель Лира, получив новый объект для заботы и лечения, так просто его не отпускала. А стоит ей услышать, что какая-то студентка пострадала и не пришла в лазарет… Ринталь расплылся в улыбке, предвкушая это занимательное зрелище.
— Ладно. Хорошо. — Девица зажмурилась и сглотнула, словно ей не лечение предлагали, а пытки. — Лечите.
Горд обрадовался. Он с такой нежностью коснулся её коленки, с такой осторожностью потянул бордовую от крови ткань, что Ринталь невольно отвёл взгляд. Отвратительно. Девица густо покраснела, когда к её ногам пал пока ещё не прославленный, но очень перспективный малефик. Зачем-то посмотрела на Ринталя. Испуганно, ищуще, словно именно он мог её защитить от всех бед этого мира. От Горда. От самой себя.