У дверей каюты нос к носу столкнулась с Азатом и Загидом. Они словно специально поджидали меня.
Не осталось ни намека от вчерашних необузданных самцов – в джинсах и свободных рубашках они выглядели изысканно-небрежно. Арабские шейхи, да и только.
– Сандра, ты великолепна, – сверкнув бриллиантом сережки, галантно склонился и предложил руку Азат.
Ничто в его облике и поведении не наводило на мысль, что всего лишь накануне он…
Дыхание перехватило, а соски напряглись и проступили под кружевом бюстгалтера. Это не ускользнуло от внимательных глаз двух мужчин, вызвав на чувственных губах невероятно сексапильную улыбку.
«Саша, угомонись. Потерпи до вечера. Ты чего как с цепи сорвалась?» – уговаривала я себя.
– Что-то случилось? – гортанный голос только разжег тлеющий во мне пожар. К счастью отвлеклась на странно поведение кроссовок и, рассматривая их, избежала взглядов ребят. – Сандра?
– С кроссовками что-то, не пойму, – я еще раз их осмотрела, ничего не увидела, но ощущение что они как-то подсвистывают, не покидало.
– Время поджимает, нас уже ждут, – посмотрев на золотые часы, поторопил всех Загид, и, надеясь, что все обойдется, я постаралась не обращать внимания на кажущееся неудобство.
На бесшумном лифте спустились в сверкающий и вечно оживленный атриум и пошли к экскурсионной стойке.
– Са-ша!
При виде меня, Славка сорвался с места и бросился мне навстречу. Он врубился в меня со всей дури, повыше коленок и от избытка чувств топтался на ногах, а поскольку я по инерции продолжала идти, то подошва подозрительного кроссовка как-то незаметно отвалилась.
Когда она успела расслоиться? Вроде, качественная была вещь.
Как же я теперь пойду на экскурсию?
Подпрыгивая на одной ноге, я растерянно осматривалась, а ребята-арабы, кажется, злились на задержку.
День 3. Начало экскурсии
– Что случилось? – посмотрел на меня гид, а следом за ним и Джеймс, прищурившись, измерил с ног до головы задумчивым взглядом.
– Ерунда какая-то, – растеряно осмотрелась я. – Новые кроссовки. Не понимаю, что с ими произошло.
Я действительно не знала что делать. С одной стороны, все ждали только меня и неудобно было задерживать, а, с другой, – как я пойду с отваливающейся подошвой?
– Мы ведь можем немного задержаться, чтобы Сандра сменила обувь? – спросил Джеймс под недовольными взглядами арабов и Танечки.
– Вот что бывает, когда в отпуск берут всякий хлам, – по-русски пробурчала она.
Я еле сдержалась, чтобы не стукнуть ей по рыжей макушке этим самым «хламом». Рибоковские кроссы, с амортизирующими подушками, специально предназначенные для длительной ходьбы, эта анемичная курица назвала хламом?
– Только поторопитесь, – согласился гид, чем спас Танечкину голову от соприкосновения с подошвой кроссовка.
– Я мигом, – и действительно, как могла быстро, поковыляла к своей каюте, посмотрев напоследок, как Танечка жмется к Джеймсу, а Азат с Загидом провожают чуть ли ни злыми взглядами. За что они так? Мы же никуда не опаздываем.
Ворвавшись в каюту, сбросила удобные, но, к сожалению никуда негодные кроссовки и надела не такие удобные сандалии, заранее представляя во что превратятся мои отшлифованные педикюром пятки. Но делать было нечего.
Задыхаясь от быстрого шага присоединилась к поджидающей меня компании, и все вместе пошли в город, предварительно подвергшись досмотру.
Азат и Загид безмятежно прошли рамки металлоискателя, рентген и все возможные системы досмотра. Татьяна постоянно суетилась и создавала неразбериху и толкучку. То она забывала вытащить телефон из кармана, то снять ремень или забрать Славкин рюкзак с ленты транспортера, а у меня зудела нога дать ей хорошего пинка. Мне эти процедуры тоже не доставили удовольствия, но приходилось молча терпеть – безопасность превыше всего.
А вот Джеймс как-то странно присматривался ко мне и, когда вокруг меня водили палкой-металлоискателем, напружинился, словно готов броситься на выручку.
– Все в порядке? – посмотрела на наго, когда таможенники наконец впустили меня в город. – Ты так смотрел, словно ожидал, что меня сейчас посадят под арест.
– Просто не понравилось, что они так к тебе прицепились, – поморщился он и обнял за плечи прямо на глазах у ребят-арабов. К счастью, их вниманием всецело завладели Славик и Танечка. Один носился, как взбесившийся волчок, а вторая никак не могла собрать многочисленные манатки. – Что они к тебе прицепились? Что им не понравилось? – продолжал допрос Джеймс.
– Наверное, паспорт, – я беззаботно пожала плечами. Встретила его недоуменный взгляд и пояснила. – Видимо, здесь не очень любят русских. Возможно, думают, что я везу какую-то жуткую контрабанду. Якутские бриллианты, слитки золота или наркотики, приготовленные на кухне в кастрюле.
Поскольку Джеймс обнимал меня за плечи, я заметила как он вздрогнул.
– Ты тоже подозреваешь, что я преступница? – покосилась на него с шутливой подозрительностью и надула губы.
– Ну что ты такое говоришь, – почти искренне рассмеялся Джеймс и оглянулся на все еще копошащуюся компанию. – Мы пойдем смотреть город?
– Конечно-конечно! – заторопилась Танечка и пошустрила к выходу. Славка, видимо, найдя нового приятеля, крепко держался за руку Азата.
Загид неодобрительно покосился на то, как Джеймс меня обнимает, но промолчал. И мы все погрузились в микроавтобус.
Вот как мне теперь общаться с ними троими? Ведь наверняка узнают, что я сплю и с европейцем, и с арабами? При этом не хочу потерять ни того, ни других. Дома у меня таких проблем не было.
Проехали совсем немного, и нас сразу высадили на Праса де Камерсиу – огромной, залитой солнцем площади с монументом посередине.
Как сказал гид, на ее месте раньше стоял дворец, но его разрушило землетрясение. Площадь напоминала огромную бальную залу во дворце великанов, потолок которой выкрашен небесной лазурью, а вместо одной из стен выход к сверкающей под солнцем реке.
Особо отчаянные спустились к реке на узкую песчаную полоску и расположились позагорать. Прямо в городской черте!
А мы отправились осматривать саму площадь, и пока Славка носился и орал, слушая, как голос эхом отражается от строгих и величественных зданий, я не знаю, что на меня нашло, но присела перед Джеймсом в реверансе.
– Не пригласите даму на танец? – и, кокетливо склонив голову, посмотрела на него из-под ресниц.
– С удовольствием, – заложив одну руку за спину, как и положено кавалеру, он поклонился и предложил мне другую.
На меня словно нашло какое-то помешательство. Не было ни смущения, ни стеснения. Я чувствовала себя необычайно раскованно, словно танцевать посреди городской площади – самое обычное дело.
Джеймс, будто завсегдатай великосветских балов, уверенно держал меня за спину и вел. Мы кружились под палящим солнцем, словно в сиянии множества свечей. Плеск волн о каменный берег и шорох крыльев взлетающих голубей – стал нашей музыкой, а свежий запах реки – благовониями.
Забыв обо всем, я таяла в надежных объятиях партнера, словно укрытая от всех неприятностей и невзгод.
Желающих последовать нашему примеру не оказалось, только Славка, как обычно бесился, больше всего напоминая сбежавшую из зоопарка обезьяну, а Татьяна недовольно топталась у монумента, в конце концов отправившись к реке.
Славке надоело скакать в одиночку, и он раз за разом предпринимал попытки втиснуться между мной и Джеймсом, будто мы были его родителями, при этом усердно оттаптывая мне ноги, пока ремешки сандалий не начали трещать.
Ну что за ребенок! Еще не хватало, чтобы и они пали жертвой его неуемной энергии.
День 3. Алфама
Отказавшись от ресторанов, мы снова погрузились в микроавтобус, и он повез нас в единственный, уцелевший после землетрясения исторический район – Алфама.
Невероятно живописный, с желто-оранжевыми домами под красными крышами, он выглядел нарядно и празднично на фоне современного каменного города. Узкие улочки, больше напоминающие бесконечные лестницы, извивались между теснящимися на горных уступах зданиями.
Планировка и атмосфера этой части Лиссабона очень напоминала кадр из «Бриллиантовой руки». Я постоянно ждала, когда подходящий по типажу Джеймс, упадет перед очередным нарядным домом и скажет: «Черт побери!» А из приоткрытой двери покажется колоритный смуглый и усатый контрабандист. Или из-за угла выплывет местная жрица любви в ярком обтягивающем платье и непременно с цветком в волосах. Любовь Димки к советским комедиям и бесконечное их пересматривание нагнали меня в самом неожиданном месте.
Я рассматривала пестрые стены, выложенные в мавританском стиле мозаичной плиткой, нависшие прямо над головой балкончики, свешивающие с них плети цветов, когда за спиной раздался пронзительный звон. Дернув за руку, Джеймс буквально вытащил меня из-под колес трамвая.
– Славка! – крикнула я, увидев, как пацан, словно в классики, прыгает по брусчатке мостовой, и бросилась к нему, пока не накрыла лязгающая железная коробка.
Горе-мамаша, конечно же ничего не видела и увлеченно беседовала с гидом. Удивительно, как у нее ребенок не утонул или не расшибся еще раньше.
Разумеется, этого не могло не случиться – нога подвернулась на стыке брусчатки, покалеченные Славкой ремешки треснули и окончательно порвались. Не чувствуя боли в подвернутой щиколотке, я схватился сорванца поперек живота и выдернула из-под самого носа трамвая, напоследок увидев побелевшее от испуга лицо водителя.
Оглушительный скрежет и плач испуганного Славки раздались одновременно, только тогда безголовая Танечка соизволила обратить внимание на своего ребенка, а я без сил опустилась прямо на узкий тротуар.
– Что случилось? – переполошился гид. Интересно, у него есть какая-то ответственность, если его туристы пострадают во время экскурсии.
– Ты цел? Не поранился? – очень вовремя тормошила Танечка свое чадо.
– Сумасшедшая, – ворчал Джеймс, осматривая мою ногу. – Тут болит? – нажал на щиколотку, я только охнула, а он недовольно поморщился.
Блин, ну точно «Бриллиантовая рука», только в роли неудачливого контрабандиста я сама и упала не около дома сообщников. Не везет, так уж во всем.
– Что-то тебе с обувью прямо не везет, – Джеймс снял с меня остатки сандалии – выдранные ремешки болтались грустными обрывками.
– У вас все в порядке? – удостоверившись, что Славка жив и здоров, только испуган, гид подошел к нам.
– Кажется, потянула ногу, – ответил Джеймс. – И порвала обувь.
– Тут много кафе. Предлагаю посидеть, заесть или запить стресс, заодно подумаем, что делать с обувью, – предложил душка-гид.
Джеймс, даже не спрашивая моего мнения, сразу же подхватил на руки и пошел следом за провожатым, а за ним плелась недовольная Танечка и мрачные Азат с Загидом. Неужели приревновали к Джеймсу? А нечего было клювами щелкать и обхаживать Танечку. Кто не успел взять меня на руки, тот опоздал. Чувствуя себя невероятно ценным трофеем, я обняла Джеймса за шею и прижалась.
Вскоре мы оказались на небольшой, уставленной столиками площадке, а сверху, протягиваясь от дома к дому, от окна к окну, пересекались яркие цветочные гирлянды.
Не успели мы разместиться за столиком, как сразу же появился довольно плотный официант или же это был хозяин с потертой книжечкой меню.
Я выбрала традиционное блюдо из трески и жареной картошки, Джеймс заказал рис, тушеный с морепродуктами, а Танечка и Славка предпочли соленые корзиночки с заварным кремом. Взрослые заказали сладкий портвейн, а Славке – молочный коктейль.
Азат с Загидом, отказавшись от еды, видимо решили тоже принять деятельное участие в решении моих проблем.
– Мы неплохо знаем этот район. Пока едите, отремонтируем сандалии.
Подхватили испорченную обувку и, раньше, чем успела что-то сказать, исчезли.
Надо было видеть, как обрадовался гид. Очевидно, что возиться с проблемной туристкой ему совсем не хотелось. А вот реакция Джеймса опять показалась очень странной. Он провожал арабов таким жадным взглядом, словно больше всего на свете хотел составить им компанию.
Так непривычно чувствовать под босыми ногами тротуарную плитку. Я шевелила пальцами и ощущала каждую трещинку, выемку или выпуклость. Рассматривала местных – казалось, они никуда не торопились и со вкусом потягивали кофе. Это так не походило на вечную суматоху в которой я жила каждый день, что невольно позавидовала неторопливости их жизни, где в середине дня можно посидеть в кафе, полюбоваться на яркие крыши домов, каскадом спускающиеся к пронзительно-голубой реке. Никуда не торопиться и просто наслаждаться солнечным днем.
И как-то очень гармонично во все окружающее: мягкую и темпераментную речь местных, маслянистый запах оливок, острый – разогретых специй, густой – кофе, и полуденный зной вплелся негромкий и грустный перебор гитары.
Я крутила головой, пытаясь угадать откуда доносятся вкрадчивые и пробирающие до самых дальних уголков души звуки, когда Джемс взглядом указал на женщину, примостившуюся прямо на ступеньках одного из домов. В ее стянутых на затылке волосах, словно огонек, горел красный цветок. Она склонила голову к плечу, укрытому черным кружевным платком и задумчиво, словно играла только для себя, перебирала струны.
А потом начала петь.
Я не понимала слов, но достаточно было только лишь голоса и интонаций исполнительницы, чтобы у меня выступили слезы. Такой пронзительности, сдерживаемой страсти и светлой грусти я еще никогда не слышала. Словно женщина тосковала по возлюбленному, с которым вынуждена была расстаться, но о котором остались только самые лучшие воспоминания.
Мне почему-то вспомнился Димка, промозглость осеннего города с его дождями и утренними заморозками. Как должно быть тошно среди множества людей остаться одному. Быть может, он сейчас, пользуясь моим отсутствием, пьет с друзьями пиво в каком-нибудь кабаке или же сидит дома, смотрит телевизор, а по стеклу стекают нескончаемые потоки дождя.
Последние аккорды, будто плач по ушедшей любви, и исполнительница замолчала, а я смахнула со щеки слезинку.
День 3. Сандалии
Слушатели разразились аплодисментами, не остались безучастными и мы и присоединили свои евро к плате за прекрасное исполнение.
– Донна! – оживился плотный, наверное, все-таки это был хозяин, мужчина, увидев во мне благодарного слушателя. – Если хотите, Соледад еще споет.
Я не знала, хочу ли еще. У исполнительницы был красивый мелодичный голос, от него по коже бежали мурашки, когда модуляции выдавали безграничную тоску, и погружал в так не свойственную мне счастливую меланхолию. Именно поэтому я и не знала, хочу ли повторения этих ощущений.
Растерянно посмотрела на Джеймса.
– Давай! – с энтузиазмом поддержал он. – Это же фаду – национальный жанр. Где ты еще такое услышишь?
И я посмотрела на толстяка. Многозначительно улыбнувшись, он поспешил к Соледад и зашептал что-то на ухо.
– Специально для вас, донна, – сияя, как начищенный самовар повернулся к нам, а исполнительница снова тронула струны, и из-под ее пальцев потекла тягучая и нежная мелодия.
– Потанцуете со мной? – коза-Танечка с томной кокетливостью протянула Джеймсу руку.
Слишком хорошо воспитанный, чтобы отказать женщине, он, словно извиняясь, поцеловал мне пальцы и поднялся.
– Са-аш!
Ну конечно, как же без него? Славка прыгал около меня, дергая то за одну руку, то за другу.
– Пойдем со мной танцевать!
Нет уж! С ним я уже имела счастье танцевать и не намерена развлекать дитеныша, пока его мамаша уводит у меня из-под носа идеального мужчину.
– Как я могу танцевать без обуви? – показала босую ступню и сама залюбовалась – усилия педикюрши не прошли даром, кожа мягко поблескивала перламутром, идеально ровные ногти и мягкие подушечки пальцев.
– Я тоже буду босиком! – сразу же нашелся сорванец и деятельно стягивал кроссовки.
Танечка, положив рыжую башку на плечо Джеймса, вообще не замечала чем занимается ее отпрыск.
– Ты что! – пришлось самой останавливать мальчишку. – А если ногу чем-нибудь порежешь, занесешь инфекцию, потом не сможешь купаться в бассейне, – мои слова заставили его замедлиться. – К тому же, – продолжала я. – Все равно не могу танцевать, поскольку подвернула ногу, и она болит. А если ты поранишься, то кто поможет мне дойти до корабля?