Он поднял уставшее и осунувшееся лицо с темными кругами под глазами, посмотрел на меня, пристально, прямо в глаза.
— Мой дядя военный министр, ты знаешь. Я его заместитель по вопросам военнопленных, поэтому должен был присутствовать.
— Да, конечно, я понимаю, — пробормотала я невнятно.
— Ваш император пытался сохранить видимость какого-то достоинства при заключении Мирного договора, пытался настоять о более лучших условиях для тангрийцев, но… — неожиданно Кирстан резко встал и подошел к окну, повернувшись спиной.
С больничной койки мне сразу стало плохо видно его. Только слышен глухой голос, который продолжал говорить так, словно мужчине было больно.
— Тот мир, о котором договорились в Мирном договоре… — он снова замолчал, а я ждала, с замиранием сердца, с надеждой ждала чего-то. И тоже молчала, не спрашивая.
— Этот Мирный договор — гибель для вашей империи, Лори, — глухо прошептал Кирстан. — С сегодняшнего дня Тангрии больше не существует.
Я еле расслышала то, что он произнес. Атер отвернулся от окна, подошёл к кровати и снова присел рядом. В его взгляде застыли вина и сожаление.
— Какие условия? — еле слышно прошептала я.
Сердце упало куда-то вниз. Моей империи больше не существовало?
Я все еще не помнила войну, всех ужасов, связанных с ней, не помнила пыток, всех потерь, императора, но я уже вспомнила семью, дом, поместье, лес, город-крепость Зардан, слуг, семью Тубертонов.
Я уже достаточно вспомнила, чтобы понимать, что меня, моих родных, друзей ничего хорошего не ждет, поэтому ужас от услышанного охватил меня.
— Ваш император отрекся от престола, от власти, чтобы остановить войну и смерть, — тихо рассказывал атер Кирстан. — Империя Тангрия теперь входит в состав нашей империи, названия «Тангрия» больше не существует. Вашу империю разделят на пять частей — пять провинций. Теперь уже бывшего императора Тангрии обвиняют в преступлении против международной морали, его предадут межземельному суду, как военного преступника. Многих других ваших военных командиров тоже объявят военными преступниками. На ваш народ возлагается вся ответственность за войну, он должен нести всю ответственность за весь нанесенный ущерб простому населению и военным силам Марилии. Всех военнопленных будут судить и, скорее всего, большинство отправят в каменоломни на тяжелые работы или на рудники Марилии, некоторых казнят.
— Ваш император напал на нашу империю, а военным преступником объявляют нашего?! — недоуменно прошептала я. Это не укладывалось у меня в голове. — Он просто защищал свою империю и подданных. Он даже не перешел ваши границы! Это вы нарушили наш суверенитет!
Кирстан молчал. Мрачно, тяжело, хмуро. Смотрел на меня исподлобья и молчал.
— Это же неслыханный мир! — я в ужасе смотрела на атера. — Ужасный несправедливый мир! — горько прошептала я. — Мир, который миллионы невинных людей ставит в положение рабов! Вы пришли на нашу Землю, силой захватили ее, а людей за то, что они защищались, за то, что они не хотели умирать, отправляете на рудники и каменоломни?! Унизительные и жестокие условия для невинных людей! — потрясенно шептала я.
— Лори, успокойся, — взволнованно произнес атер Кирстан, успокаивающе дотрагиваясь до моей руки, но она была в гипсе, и я не почувствовала его прикосновения.
— Это несправедливо, — слезы потекли по моим щекам. — Вы не можете вот так взять и уничтожить целую империю! Разделить ее, лишить имени! Не можете невинных людей отправить на рудники! Вы просто звери! Убийцы! Садисты! — истерично зашептала я. — Звери! Звери! — я стала бесноваться и дергаться и постоянно повторять: «Звери! Садисты!!»
— Сестра Таисия! — испуганно закричал Кирстан, а в палату вбежала встревоженная сестра милосердия. — Лорианне плохо — нужно успокоить ее!
— Вы дали ей успокоительный отвар перед разговором? — взволнованно спросила сестра, быстро подходя ко мне.
— О,Пресветлая Богиня! Нет! Забыл! — обреченно простонал атер Кирстан.
— Ну что же вы, атер Стефанович! — недовольно упрекнула его сестра.
Я уже с трудом узнавала ее, что-то страшное опускалось на меня: черное, темное и тяжелое, давящее словно бетонная плита.
— Вы что рассказали ей, господин Стефанович?! — в ужасе спросила сестра Таисия. — Вы обо всем рассказали?!
— Я не хотел, но Лори так просила, а потом… я не ожидал… не думал… — растерянно и несчастно бормотал мужчина. — Она в последнее время была такая спокойная, и я решил, что она должна знать… что может быть это поможет…
— Что вы наделали! — в отчаянии заломила руки сестра ордена трилистника. — У нее припадок! Посмотрите! Это падучая!! Боже мой! Бегите за господином Йовичем, я сама не справлюсь! Пресветлая Богиня, помоги нам!
Судороги стали охватывать тело, меня затрясло, стало выкручивать, глаза вылезали из орбит. Не своим голосом я все ещё кричала: «Звери!»
И вдруг я увидела его! Узнала Его!
Я захлебнулась криком ужаса. Ведь все закончилось. Откуда он взялся?! Но он заходил в палату и жестко улыбался. Смотрел прямо на меня. Очень довольный. Как и всегда.
Холодное невзрачное лицо со слегка выпученными блеклыми рыбьими глазами, с ледяной тонкой улыбкой на узких губах смотрело прямо на меня. Крепкая, чуть полноватая фигура, с неестественно прямой спиной и толстой шеей, одетая в строгую серую военную форму солдата Марилии, двинулась навстречу ко мне.
Зверь и садист. Мой кошмар. Его руки…
Костяшки пальцев, были сбиты в кровь. Я вздрогнула от ужаса: в крови были не только костяшки, а все руки. До локтей. И на военной форме тоже была кровь.
Это был он — мой личный садист — капитан марилийской армии Эрнст Бейкалич. И на нем была моя кровь.
Жуткий животный ужас, отвращение охватили меня, и больше я уже ничего не слышала и не понимала.
То, что произошло потом, я не помнила. Через несколько дней о том, что случилось, мне рассказала сестра Таисия.
Меня стало жутко трясти, глаза стали словно стеклянными, я стала кричать не своим, а каким-то звериным чужим низким голосом. Выть, завывать, не останавливаясь:
— Не трогайте меня! Не надо! Не трогайте, капитан! Вы — зверь! Садист! Проклятый садист! — жалобно стонала я. — Отпустите меня… Нет!
Испуганный атер Кирстан Стефанович, белый как полотно, выбежал из палаты за главным целителем, а сестра Таисия, совершенно растерянная, пыталась как-то меня удержать, чтобы я не сорвала все перевязки и пластины.
Женщина рассказала, что у меня начались жуткие галлюцинации. Я кого-то видела, кто очень сильно меня пугал, и пыталась словно скукожиться, свернуться, что, естественно, не получалось, потому что руки и ноги были загипсованы, и тогда я в ужасе выла и билась, как ненормальная.
Это продолжалось довольно долго, пока не вернулся взволнованный атер Кирстан в компании бледного и испуганного господина Йовича. Сестра Таисия к тому времени находилась уже в полуобморочном состоянии от всего происходящего. Все это время она вместе с караульными пыталась удержать меня от губительных судорог.
Господин Йович довольно быстро сориентировался и вколол мне необходимое лекарство, дал насильно необходимые капли, которые принес с собой, и через некоторое время я перестала биться в конвульсиях, выть, затихла и успокоилась.
Целитель поинтересовался, что могло спровоцировать падучую. Атер Кирстан признался, что когда пришел, якобы с гордостью за свою империю рассказал об Акте капитуляции и Мирном договоре, а я очень расстроилась, распереживалась и началась падучая.
— Ясно, — задумчиво ответил на это главный целитель. — Пациентка вспомнила о пытках и допросах, судя по галлюцинациям. Это хорошо. Скоро начнет все вспоминать и сможет рассказать о «зеленом луче». Военный министр очень ждет, когда эта женщина все вспомнит. Нужно обрадовать его.
— Но почему военный министр уверен, что лера Тубертон все расскажет, если вспомнит? — осторожно спросил атер Кирстан. — Ведь, несмотря на жестокие нечеловеческие пытки, она до сих пор ничего не рассказала.
— Это ведомо только военному министру, — задумчиво ответил Господин Йович. — И Пресветлой Богине.
Глава 13Настоящее время.
После падучей выздоровление началось чуть ли не сначала. Из-за судорог хрупкие кости, которые за долгие месяцы почти срослись, опять сломались, я снова мучилась от невыносимой боли и от полного обездвиживания.
Единственное, что утешало хоть немного — после припадка падучей память осталась при мне: я не забыла сестру Таисию, атера Кирстана Стефановича, главного целителя госпиталя господина Йовича и военного министра Марилии. Через сестру Таисию я попросила атера Стефановича больше не приходить — не смогла бы сейчас выносить его присутствие, мне не нужны стали его жалость и помощь, я перестала верить, что когда-то мы были друзьями.
Сестра Таисия переживала по этому поводу, но я была неумолима. Я не хотела иметь ничего общего с солдатом ненавистной империи Марилия. Ужасный мир, заключённый между нашими империями, потряс до глубины души. То, что отныне моей империи как самостоятельной Земли в магическом мире Вериус со своей территорией, законами, традициями, императором не существовало, не укладывалось в голове.
— Чем вы там занимаетесь, Пресветлая Богиня Мать, что позволяете совершиться подобному кошмару в подвластном вам мире?! Разве может Мать позволить совершиться подобной несправедливости над ее детьми?! — шептала я под нос, пялясь в потолок, представляя перед собой необыкновенную женщину в золотом с несколькими зрачками, которая не позволила мне умереть и уйти за грань. — Как такое могло произойти?! Ведь вы создали пять Земель, пять! Ведь мы все ваши дети. Все были равны… Какая же вы Богиня Мать? Одна империя уничтожила другую.
Я плакала от горя и долгое время после падучей ничего не вспоминала. Депрессия и нежелание жить стали моими постоянными спутниками. На все вопросы доброй сестры Таисии отвечала молчанием или односложными ответами, закрывала глаза, чтобы не видеть ее. Это мучило и задевало добрую сестру милосердия, но я ожесточилась.
— Всем нужно только одно от меня, — гневно шептала я. — Чтобы я вспомнила о "зеленом луче" и об артефакте! А что будет, когда я вспомню?! Отправите калеку на рудники?! На каменоломни?! Или сразу отправите, наконец, за грань?! Усыпите?
Она с сочувствием смотрела и молча выполняла ежедневную работу по уходу за мной.
— Почему мне не дают умереть? Зачем столько усилий? — бормотала я. — Что за демонов артефакт такой?!
— Я просто выполняю свои обязанности, лера Тубертон. Выхаживаю вас. Я не враг вам. Если вы не поняли это до сих пор, то у меня нет аргументов вас убедить, — сестра Таисия грустно улыбалась.
После того, как во время падучей мне почудился капитан Эрнст Бейкалич, меня стали мучить воспоминания, связанные с ним. Грязные картины его издевательств, кошмары с его участием не давали покоя. Сцены насилия, избиения, постоянных допросов преследовали во сне и наяву. Иногда казалось, что кошмар вернулся, и я снова в полной власти капитана Бейкалича.
Состояние ухудшилось — господин Йович прописал более сильное успокоительное и снотворное, хотя я и так много спала. После этого воспоминания и кошмарные сны смешались в одно целое, я не могла их разделить из-за постоянных инъекций.
Кирстан Стефанович иногда все же приходил, стоял и смотрел на меня, думая, что я сплю или нахожусь под действием лекарств. Я же научилась приходить в себя и не выдавать этого измененным дыханием, совсем как в камере, когда надеялась, что садисты решат, что я все еще без сознания и оставят меня в покое, когда мечтала превратиться в маленькую незаметную мышку и исчезнуть.
Я не хотела видеть и слышать Кирстана, не понимала его упрямства. Кто я для него? Академическая подруга? Разве это может служить оправданием его поведению? Желанию идти против интересов своей империи, против дяди — военного министра Марилии.
Я перестала верить ему — была уверена, что он втирается в доверие, чтобы вызнать о «зеленом луче», о котором пока почти ничего не смогла вспомнить, кроме жутких, вызывающих страх и отвращение воспоминаний о пытках с капитаном Бейкаличем, где он требует рассказать о "зеленом луче” и куда "зеленые лучи" дели документы и артефакт подчинения и власти, принадлежащий императору Марилии.
Из разговоров господина Йовича и сестры Таисии, когда они шептались, думая, что я сплю, я поняла, что всем очень нужна информация об этом. Он постоянно спрашивал ее, что я говорила в бреду, во сне, не проговаривалась ли иногда. Но сестра уверяла его, что я до сих пор ничего важного не вспомнила.
Плен.
Я отлетела к стене, сползла по ней вниз, тело давно стало сплошным единым кровоподтеком. С трудом подняла голову, но лучше бы я этого не делала — удар в лицо тяжелым ботинком заставил потерять сознание.
Когда пришла в себя, то обнаружила себя абсолютно обнаженной на жесткой кушетке, а на мне, не снимая военной форсы, пыхтел крепкий полный мужчина — капитан Эрнст Бейкалич.
— Пришла в себя, шлюха? — поинтересовался он своим мерзким голосом и грубо схватил за волосы, оттягивая голову назад. — Рановато, я не закончил.
Он насиловал почти бессознательное тело с явным удовольствием. Удар по лицу заставил опять потерять сознание.
Когда пришла в себя, голая и сжавшаяся в комок, лежала на полу в углу кабинета. Меня трясло от холода и страха.
— Очнулась? — хищно улыбнулся он, заметив, что я пошевелилась. — Продолжим, красавица?
Он встал из-за массивного стола, большой, крепкий и сильный. Потянулся, разминаясь, и медленно направился ко мне. Я стала отползать, уперлась в стену и постаралась вжаться в нее.
Он подошел, присел рядом на корточки, поднял за волосы голову. Я в ужасе смотрела на него.
— Ну, красавица, кто же поставил блок в твою умненькую головку? Кто так удружил? Расскажешь?
— Не твое дело, свинья, — в ответ прохрипела я.
Он продолжал улыбаться. Улыбкой акулы.
— Даже так? Ну, что ж…
В следующее мгновение голова встретилась с бетонным полом, потом я отлетела в другой конец комнаты. Когда очнулась, то снова лежала на кушетке, а он насиловал меня.
— Очнулась? Рановато, — оскалился капитан… — Куда дела артефакт императора? Документы? Будешь рассказывать, солнце мое? — он наклонился, убрал нежно волосы с моего лица и сделал пару жестких сильных толчков. Застонал, замер, а меня передернуло от отвращения.
— Не нравится? — он поднял голову, задумчиво посмотрел на меня, нахмурился и неожиданно сильно укусил за щеку. Я закричала от боли, в ответ получив удар по лицу. Затем еще один. И еще. И еще. Я кричала, он бил меня, не останавливаясь. — Не нравится?! Расскажи, куда дела артефакт и все закончится. Возможно.
И смех. Грубый. Издевательский.
Когда пришла в себя, снова находилась в комнате в углу кабинета на ледяном полу. Я задерживала дыхание, чтобы не выдать себя. Сквозь волосы смотрела на личного насильника и садиста. Как же я боялась его и как ненавидела. Но я молчала. До сих пор молчала, и он не смог пока выбить нужную информацию. И не выбьет. У меня стоял блок, который не давал марилийским менталистам залезть ко мне в голову, а сама я никогда не скажу. Ему нужно узнать, куда дели члены «зеленого луча» пакет с документами, который везли от императора Марилии в нашу империю предателям, и куда спрятали похищенный артефакт подчинения.