— Несмотря на ваше тяжелое состояние, я вынужден задать несколько вопросов, лера Тубертон, — все также холодно продолжил военный министр. — Всех прошу оставить нас наедине, — повернулся он к остальным присутствующим.
— Но, уважаемый атер Турнович, лера Тубертон только что чуть не умерла! — стал возражать атер Кирстан, еле сдерживая гнев.
Но дядя не стал его слушать.
— Именно поэтому я и собираюсь ее допросить, уважаемый атер Стефанович, — насмешливо перебил его военный министр.
— Но, дядя… — опять попытался возразить атер Кирстан.
— Вон! — в бешенстве зарычал атер Турнович. — Пошли все вон!
Атер Кирстан отшатнулся и еще больше побледнел, сжал губы в злую тонкую линию. Он внимательно и обеспокоенно посмотрел на меня, я ответила ему беспомощным и испуганным взглядом. Он решительно сделал шаг по направлению к дяде, но тот в бешенстве заорал:
— Пошел вон! Иначе я отстраню тебя от этого дела!
И атер Кирстан вышел, в бессилии сжав кулаки. Остальные давно исчезли по первому приказу военного министра.
— Итак, дорогая лера Тубертон, я долго не собираюсь вас утомлять, — обратился ко мне министр ровным спокойным голосом, как будто не он только что орал на присутствующих людей. — Вас сегодня чуть не убили. Думаю, попыток больше не будет, потому что мы нашли и заказчика, и исполнителя преступления, — он замолчал и выразительно выгнул бровь.
Я же внимательно слушала его.
— Итак, что вы вспомнили? — резко спросил он. — И можете не врать, что ничего. Менталисты не могут залезть к вам в голову, но я чувствую ложь. Поэтому повторяю вопрос: что вы вспомнили из прошлой жизни? Если будете лгать, то уже завтра я отдам приказ о вашей казни.
— Думаете, я цепляюсь за жизнь? — удивленно прошептала я. — Это вы не даете мне уйти за грань.
— Даже так? — слегка удивился военный министр. — А если я прикажу вместе с вами казнить сестру Таисию, как пособницу военной преступницы?
Я слегка опешила и растерялась, а потом разозлилась и с уверенностью прошептала:
— Она сестра Межземельного ордена Трилистника и не подпадает под вашу власть!
Министр насмешливо хмыкнул и ответил мне презрительным взглядом.
— Вы абсолютно правы, уважаемая лера Тубертон, — с издевкой произнес он. — Как сестра ордена, она не подпадает под власть императора Марилии, но, как подданная империи Марилии, подпадает. Я знаю, что она вас прикрывает, лжет в отчетах о том, что вы якобы пока ничего не вспомнили. Впрочем, как и мой племянник, — неожиданно добавил министр ледяным тоном. — Его семья тоже может пострадать.
Я почувствовала панику, но потом поняла, что мне нечего бояться ни за себя, ни за атера Кирстана с сестрой Таисией, потому что пока я вспомнила прошлое только до своих шестнадцати лет.
— Я все расскажу, — согласно прошептала я. — Только позже.
— Почему позже? — с недоумением во взгляде уставился на меня военный министр.
— Потому что сейчас я засну, — уже с трудом выговаривая слова, пробормотала и закрыла глаза, проваливаясь в глубокий тревожный сон, поскольку держалась из последних сил, разговаривая с ним.
— Лера Тубертон, не смейте засыпать! — гневный возглас военного министра Марилии уже не мог остановить меня.
Империя Тангрия. Зима 3185 год.
Первое воспоминание обо мне маленькой опять же было связано с Джейсоном Тубертоном. Видимо, до потери памяти весь мой мир вертелся вокруг этого человека. Но стал ли он все же моим мужем и полюбил ли так, как я его? Судя по тому, что я стала лерой Тубертон, мы поженились.
Мне было четыре года, Джейсону — шесть лет, когда мы впервые увидели друг друга.
Морозным зимним вечером граф Тубертон с женой и двумя маленькими сыновьями приехал с визитом, чтобы познакомиться с соседями.
Граф Тубертон унаследовал от дяди, маркиза Стоунтона, поместье рядом с нашим, вступил в наследство и решил жить в унаследованном поместье. Со старым умершим хозяином поместья мы практически не общались, он был необщительным и сварливым стариком, а с новыми хозяевами мы были не прочь подружиться.
Вспомнила, как все сидели в гостиной родового поместья графов Стенфилд. В отличие от семьи графа Тубертон, не одно поколение Стенфилдов родилось и прожило в нашем поместье. В камине, уютно потрескивая, горели дрова, родители и граф с графиней Тубертон пили кофе со сладостями и тихо беседовали, я сидела рядом с мамой в красивом сиреневом платье, с бантами в тонких косичках.
Моя мама, мамочка. Такая красивая, самая замечательная мамочка из всех мамулечек. Я ее так и называла в детстве — "мамулечка". Она была, как настоящая фея. Со светлыми волосами и голубыми глазами, немного полновата, особенно рядом с худой лерой Тубертон, но очень приятна внешне. Она с улыбкой отвечала графине Тубертон на ее многочисленные вопросы.
Затем я рассмотрела графиню Тубертон. Мне не хотелось этого признавать, но она была все же красивее моей мамочки. Я даже открыла рот от удивления, рассматривая ее. Она была очень худенькая с великолепной осанкой, с идеальной прической из светло-каштановых волос и прекрасными улыбчивыми каре-золотистыми глазами. И платье у нее было нежно-желтое с белыми накрахмаленными ажурными манжетами. Я никогда не видела таких красивых платьев у мамы.
— Лерина Лорианна, закройте рот, пожалуйста, — тихо произнесла сидящая рядом гувернантка, лира Грин. Смущенная, я захлопнула рот. Фи, как некрасиво себя веду. Украдкой посмотрела вокруг и с досадой увидела, что оба мальчишки, сыновья красивой графини, сидят напротив, смотрят и ухмыляются.
Они явно заметили мой восторг и открытый рот, и я показала им язык, а они рассмеялись в голос, заговорщицки пересматриваясь. Я передёрнула худенькими плечиками и гневно сверкнула на них глазами.
Это были два брата, сыновья графа и графини Тубертон: Джейсон и Кристоф. Джейсону шесть лет, Кристофу уже девять. Кристоф казался очень взрослым и я не обращала на него внимания, а с Джейсоном мы с любопытством пересматривались. У него необычные ореховые глаза с длинными черными ресницами, совсем как у графини Тубертон, красивые вьющиеся каштановые волосы, тоже как у графини, и вообще он — ее маленькая копия. Какое-то время я его внимательно разглядывала и вдруг поняла, что маленькое детское сердце начало взволнованно биться, как маленькая птичка в клетке.
Джейсон тоже с интересом меня рассматривал, хотя выражение лица оставалось насмешливым и высокомерным.
— Лорианна, покажи Джейсону и Кристофу свою детскую комнату, — попросила мама, нежно улыбаясь.
Однако я не стала слушаться, осталась сидеть на месте, хитро исподтишка наблюдая за братьями. Насмешливый взгляд Джейсона удерживал меня. Мамины брови удивленно приподнялись.
На самом деле я очень хотела поиграть с маленькими гостями и показать свою детскую игровую комнату, но ноги стали ватными, я боялась встать и упасть и снова вызвать смех братьев.
— Ты мелкая и некрасивая, а ещё вредная и плохо воспитанная девчонка, но дружить с тобой я так и быть буду — все равно в этом захолустье больше не с кем, а мне жутко скучно, — напыщенно и громко вдруг произнёс Джейсон, смотря на меня.
Он встал и подошёл ко мне ближе. Я вспыхнула, возмущение охватило меня.
— Джейсон! — одновременно воскликнули его разгневанные родители.
— Что за манеры! — граф Тубертон, высокий стройный мужчина с резкими чертами лица, с карими глазами и темными волосами недовольно нахмурился.
Кристоф же весело рассмеялся, довольный представлением, которое устроил младший брат.
А я, возмущенная и оскорбленная до глубины души, вскочила и схватила со стола, рядом с которым сидела, первое, что попалось под руку, и ударила мальчишку по голове. Он отшатнулся, схватился за голову и застонал от боли.
Я рассекла ему бровь, потекла кровь, смешиваясь с остатками кофе, поскольку я ударила его кофейной чашкой из маминого любимого розового сервиза.
Все повскакивали с мест и закричали, а Джейсон, держась за разбитую голову, хмуро произнес:
— Наглая и злая! Безмозглая дура! Радуйся, что ты девчонка! Я не бью дур!
Но он тогда так и не заплакал, хотя ему явно было больно. Это я хорошо запомнила.
Вокруг начался хаос. Наши родители окружили нас. Его мама осматривала его голову, моя мама что-то возмущенно выговаривала мне, наши отцы приносили друг другу извинения, а мы стояли и испепеляли друг друга взглядами, пока меня не увели из гостиной.
Я тогда очень испугалась. И своего гнева и за самого мальчика. Такое поведение было не типично для меня. Обычно я не выходила из себя и никогда еще никого не била. Но этот мальчик просто взбесил меня — я хотела с ним подружиться, а он грубо обидел меня, хотя никто и никогда меня не обижал.
Меня тогда наказали. Увели из гостиной, заперли в комнате и неделю не разрешали кататься на любимом пони. Но родители не могли долго сердиться, чтобы я не вытворила, и скоро заточение закончилось.
Глава 8Настоящее время.
Когда я проснулась, то сразу увидела сестру Таисию, которая стояла возле своего столика целительницы напротив моей кровати и с очень сосредоточенным лицом капала целебные капли в стакан с водой.
Я смотрела на доброе лицо женщины и думала, как же мне повезло с ней.
Может ли она пострадать из-за меня?
Вспомнила родителей. Живы ли они? Могу я умереть, больше никогда не увидев их и ничего не узнав о том, что с ними произошло?
Мои дорогие родители. Благодаря имени «Джейсон Тубертон» я их вспомнила. Сердце защемило от тоски по ним, а перед мысленным взором сначала нечётко, а затем все отчётливее встали их родные любимые лица.
Мои родители очень любили друг друга и обожали меня. А я их. У нас была маленькая, но дружная семья. Отец был магом воды, закончил столичную академию Тангрии с отличием, долго преподавал в той же академии, потом занялся научными трудами и полностью пропал для общества. Мама была обычным человеком без магии. Отцу было уже 120 лет, а маме всего 28, когда они поженились. Она была у него третьей женой. Но ребенок у него был только один. И это я.
Отец давно отчаялся, что у него когда-нибудь родятся дети, поэтому во мне души не чаял и баловал как мог. Мама же по натуре своей была доброй и ласковой женщиной, ко всем относилась одинаково хорошо и с уважением, независимо от его социального статуса и того, был человек магом или нет. И, конечно, она очень любила меня.
Родители переехали из столицы в родное поместье Стенфилдов в Зарданском округе нашей империи по взаимному согласию. Мама тоже не любила столичную жизнь и стала впадать в отчаяние от того, что у них не было детей. Деревенская спокойная жизнь и теплый местный климат Зарданского округа пошли им на пользу, и вскоре появилась я.
Как я ни старалась, не могла вспомнить, что произошло с ними? Где они сейчас? Живы ли? Пока у меня были только далекие детские воспоминания и ни одного ответа на многочисленные вопросы. Теперь вся надежда только на солдата вражеской империи Марилии, атера Кирстана Стефановича, племянника военного министра Марилии. И, возможно, на самого военного министра Марилии атера Турновича.
Сестра Таисия, заметив, что я проснулась и, наблюдая за моим беспокойным состоянием, нахмурилась и заворчала:
— Вам вредно волноваться, лера Лорианна. Успокойтесь. Пульс участился, давление повышается — недопустимо в вашем состоянии.
— Я понимаю, сестра Таисия, — прошептала я в ответ взволнованно, — но я вспоминаю, представляете! Я вспомнила себя до 16 лет. Вспомнила родителей, дом, слуг, мужа, — на последнем слове я запнулась, потому что ко мне пока не пришли воспоминания, как мы с Джейсоном поженились.
— Это хорошо, лера Лорианна, но волнение вредит вашему выздоровлению, — строго произнесла сестра Таиссия. — Вы не должны так волноваться, поскольку пока еще очень слабы.
Женщина подошла к кровати и осторожно приподняла мою голову.
— Ваше лекарство, лера, — произнесла с мягкой улыбкой и поднесла к губам стакан.
Я медленно выпила горькое и вяжущее лекарство.
— Скоро должен прийти атер Турнович, — вновь нахмурилась сестра Таисия. — Вчера вы заснули так быстро, что он не успел задать ни одного вопроса, — она осторожно положила мою голову обратно на подушку.
Я невольно фыркнула:
— Это было досадно… для него.
— Не шутите с огнем, лера Тубертон, — строго произнесла сестра Таисия. — Военный министр Марилии совсем не тот человек, который допускает в отношении себя шутки. От него зависит ваше будущее.
Не успела она произнести эти слова, как в палату зашел атер Турнович с атером Кирстаном.
Вчера я невнимательно рассмотрела этого опасного для меня человека. Все-таки меня чуть не убили и было не до разглядываний министров вражеской империи. Сегодня же внешность этого мужчины поразила меня. Благородная седина волос, высокая статная фигура, пронзительные умные серые глаза и отчужденное выражение лица. Он пугал и восхищал одновременно. А также вызывал чувство настороженности и опасности.
— Доброе утро, — холодно поздоровался атер Турнович со всеми одновременно и ни с кем конкретно. — Как ваша пациентка? — обратился уже к сестре Таисии.
— Сегодня намного лучше, атер, — ответила сестра Таисия.
— Вот и замечательно, — удовлетворенно произнес военный министр. — Оставьте нас, — обратился к сестре Таисии и атеру Кирстану. — У нас остался незаконченный диалог.
Кирстан Стефанович послал мне ободряющий взгляд, и они с сестрой Таисией вышли из палаты.
Когда мы остались одни, атер Турнович подошел и снова, как вчера, грозно навис надо мной. Стоящий рядом с моей кроватью стул он проигнорировал. Видимо, справедливо полагая, что нависая надо мной с высоты своего роста выглядит внушительнее.
— Вы помните начало нашего вчерашнего разговора? — поинтересовался он.
Я молча кивнула, не в силах произнести и звука — почему-то от внезапно охватившего страха спазм сжал горло.
— Тогда мне не стоит угрожать вам снова? — улыбнулся он одними губами. Холодные глаза внимательно наблюдали за мной.
— Не стоит, — еле слышно пробормотала я, загипнотизированная его холодными серыми глазами.
— Тогда приступим. И помните, что ложь я почувствую. Это особенность моей родовой магии.
Затем он все же поставил стул поближе к кровати, сел на него и спокойно так спросил:
— Куда вы дели артефакт подчинения?
Я недоуменно уставилась на него.
— Я ничего не знаю о нем, — честно ответила я.
— Что произошло с документами на имя вашего главнокомандующего? — вопрос был задан спокойным скучающим голосом.
И снова я не знала на него ответ.
— Я не знаю.
— Не знаете или не помните?
— Я вспомнила только то, что произошло со мной до 16 лет, — честно призналась я. — Больше я ничего не вспомнила.
Какое-то время министр молчал и сверлил меня внимательным взглядом. Стало казаться, что холод страха успел проникнуть до самого сердца, когда он все же заговорил.
— Вы говорите правду, демоны вас возьми, — тяжело вздохнул он. — Какое разочарование! — все же не сдержал он раздражённое восклицание.
Министр порывисто встал и отошел к окну, некоторое время стоял ко мне спиной, и я заметила, как он напряжен.
Второй человек в Марилии смотрел в окно на улицу, а я подумала, интересно, какая там погода и вообще какое сейчас время года? Я совсем потерялась во времени, даже не помню, какой сейчас год. И до сих пор не спросила об этом ни у атера Кирстана, ни у сестры Таисии.
— С чем вы связываете то, что воспоминания у вас только до шестнадцати лет, лера Тубертон? — резко развернулся ко мне атер Турнович. Холодные серые глаза снова колюче впились в мое лицо — он словно хотел проникнуть ко мне в голову, в мой мозг и вывернуть его наизнанку.