Все мои синяки и царапины почти зажили. Даже руки больше не нуждались в мазях и бинтах. О скале напоминали только белесые шрамы, бороздящие ладонь, как пенные следы лодок на Босфоре. От нечего делать я изучила каждый их миллиметр так, что если разбудить ночью, нарисую, не открывая глаз. Я вглядывалась в эти тонкие полоски, словно можно было в них разглядеть что-то важное, чуть ли не новую судьбу. Кто знает, может, и в самом деле, изменив линии, получаешь новую жизнь.
Вот такой ерундой страдал мой мозг от безделья. Мне с ностальгией вспоминались первые дни в этой тюрьме, когда бал правила боль, бесцеремонно владевшая и телом, и разумом. Ни на что иное не оставалось сил. Я скучала по капельницам, уносящим в мир грез. Спать, спать, спать. Ни о чем не думать. Блаженное забытье. Теперь же от мыслей защиты не имелось. И они, как свора озверевших бешеных собак, безжалостно, с остервенением трепали душу.
Жив ли Глеб? Где он? Что с ним сделали? Гуля. Нерожденный малыш. Почему-то каждый раз я представляю темноглазого карапуза на руках у счастливого Глеба. А рядом хлопочет по хозяйству моя все успевающая невестка.
Все, хватит. Этому не суждено случиться. Хватит лить слезы в подушку. Лучше надеяться, что брат жив, и мы встретимся. Опять же, рано или поздно. Мы все переживем, со всем справимся. Мы сильные.
От моего сочувствия к Горану не осталось и следа. Чем оно было вызвано? Болеутоляющим в больших дозах? Стокгольмским синдромом? Его притягательностью, загадочностью, суровой красотой? Или тем, что он спас мне жизнь? Да какая разница? Этот человек несет ответственность за мое заключение. Что бы мужчина ни говорил, я пленница, а он — тюремщик.
Словно чувствуя мое настроение, хорват не появлялся с тех пор, как костяная "заноза" была извлечена из его груди. Залечивает рану, вероятно. Иногда мне приходила в голову мысль вытворить что-нибудь эдакое, чтобы слуги сообщили хозяину, что заключенная сбрендила. Может, тогда мужчина явился бы. Хотя бы из любопытства.
Но дальше ничего не придумывалось, коварный план рушился. Вряд ли я смогу напасть на него, взять в заложники и выйти таким образом из тюрьмы. От одной мысли смешно. Долбануть гада крышкой от бачка унитаза? Я ее даже не подниму. Да и несмотря ни на что, я не убийца. Остается одно — сбежать. И у меня уже есть мысли на этот счет!
Я открыла глаза и широко улыбнулась. Грамотная мотивация творит чудеса!
Утро прошло по накатанной. Завтрак принесла повариха — весьма объемная неразговорчивая женщина. Как и вчера, стоило мне мило улыбнуться и попросить побольше сладостей, на столе сразу же появилось десятка два маленьких серебряных блюд с разнообразной снедью. Понятия не имею, как две трети из них называются. Намного важнее другое — количество в них сахара.
Всего пара штучек с каждого подноса, чтобы не вызывать подозрений. А вот и шкатулка цвета красного дерева с геометрическим узором. Где уже жмутся друг к другу сочащиеся медом колобки и несколько штучек чего-то похожего на конфеты.
Надеюсь, слуги не начнут опасаться, что у пленницы господина Горана начнется диабет или попросту слипнется в одном месте.
— Саяна, что ты там делаешь, дочка?
Я вздрогнула, быстро положила мини-эклеры в шкатулку, щелкнула замочком и обернулась. Ключик незаметно скользнул в карман шелкового халата. Нюргюль прожигала меня подозрительным взглядом.
— Разглядываю эту красоту. — Я протянула ей шкатулку. — Наверное, работа мастера.
— Вероятно. — Женщина без интереса повертела ее в руках.
Мне удалось беззаботно улыбнуться. Проверяй, сколько хочешь. Она надежно заперта.
— Саяна. — медсестра потеряла интерес к занятной вещичке. — Сегодня нам придется попрощаться, дочка. Ты выздоровела, мои услуги больше не нужны.
— Спасибо вам за помощь.
Уверена, что не буду скучать по женщине, которая прекрасно понимала, что я пленница в этом доме, но не сделала ни одной попытки помочь.
— На здоровье, дочка. Но перед уходом я помогу тебе переселиться в другую комнату. Господин Горан велел. Пойдем, дочка.
— А вещи собрать?
— Какие?
Хороший вопрос.
— Можно с собой шкатулку забрать?
— Бери, домка, и пойдем.
Я прижала "заначку" к груди, и мы вышли из комнаты. Надо смотреть во все глаза, пригодится. Длинный коридор вывел в холл в бело-фиолетовых тонах, со стеной в виде огромного витража с библейскими мотивами — Иисус с распростертыми объятиями и что-то в том же духе. Вниз улиткой вилась белоснежная лестница. Вытянув шею, мне удалось увидеть входную дверь. Она так близко! Ноги сами несут в ее сторону! Черт! Но — не сейчас.
Мы перешли в другое крыло, как я поняла, и вновь долго шли по коридору. Наконец Нюргюль остановилась у черной двери с кодовым замком, приложила к нему карточку, раздался уже знакомый ненавистный писк.
— Здравствуй, камера номер два. — Пробормотала я, заходя внутрь.
— Господин Горан лично занимался обстановкой. — Укоризненно сказала Нюргюль. — Сам все подбирал, старался.
Она издевается? Мне, по ее мнению, благодарной нужно быть? За что? За продуманный дизайн тюрьмы? Может, у женщины такие эротические фантазии? Кто знает, вдруг она втайне мечтает быть похищенной роковым хорватом, который заточит ее в башне из слоновой кости, избавив от всех насущных проблем? Пусть. А мне вот милее свобода!
Надо осмотреться. Новая комната, конечно, выглядит намного лучше, надо признать. Классический дизайн в золотистых тонах, целую стену занимает книжный шкаф с литературой на любой вкус — от Платона до Шиловой. Книги магнитом притянули к себе. Я пробежалась взглядом по корешкам, читая названия. Многие из них в моем списке для прочтения, надо же.
А как много вокруг зелени — пальма, несколько фикусов в плетеных кадках, еще какие-то растения, даже названий не знаю! Кровать еще больше, чем предыдущая. Горану доложили, в каких количествах пленница поедает сласти на завтрак, обед и ужин, да еще добавки просит, и он решил подстраховаться заранее?
Улыбаясь, я подошла к овальному столику, на котором стояла пузатая белая ваза с крупными васильками. Мои любимые. Правда, мне больше по душе живые растения.
Интересно, книги, цветы и цвета тоже выбирал мой тюремщик? Значит, навел справки. Социальные сети прошерстил. Но это ему не поможет, пусть не надеется.
А вот и окно. Солнечный свет, проходя сквозь плотно задернутые золотистые занавески с жар-птицами, вышитыми коричневыми блестящими нитями, наполнял комнату нежным прозрачно-янтарным светом. Руки задрожали. Сердце замерло. Я помедлила и резко раздернула их. Солнце ослепило меня, из глаз потекли слезы, во все стороны россыпью запрыгали солнечные зайчики, но это не имело значения.
Решетки нет! И есть небольшой балкончик! Ура!
Вид на сад, очень красивый, несмотря на то, что недавний шторм изрядно накуролесил, злобно сорвав с цветущих деревьев яркие пелеринки и наломав веток. За садом обрыв и переливается сияющими чешуйками водная гладь Босфора. Красиво-то как! Глебу понравилось бы, он наснимал бы здесь столько фото-шедевров!
— Это еще не все, дочка. — Сказала Нюргюль.
Я обернулась. Женщина потянула на себя дверь шкафа-купе во всю стену. За ней стояла… моя сумка, а сверху лежал рюкзачок! Джинсовое потертое безобразие на колесиках! Брат давно грозится купить мне приличный чемодан, но я привязываюсь к вещам, будто они живые, приобретение новых — как предательство старых друзей, с которыми пройдены и огонь, и вода, и медные трубы. В данном случае, полсотни аэропортов, три потери багажа авиакомпанией, столько же континентов, а стран — без счета!
— Пойду я, дочка. Здоровья тебе и удачи! Прощай!
— Спасибо, Нюргюль. Всех вам благ. Прощайте. — Я проводила ее взглядом и с довольным урчанием открыла сумку.
Даже не думала, что способна испытать столько радости, просто переодевшись в свое нижнее белье. Ярко-желтые трусики с ромашками на попе, как же мне вас не хватало! А вот и домашние трикотажные брючки черного цвета! И красная растянутая футболка, с которой осыпались почти все стразы, и слава богу, терпеть их не могу. Любимые босоножки на небольшой платформе. Все, теперь я с головы до ног в своем. Как приятно!
Мой ноутбук тоже принес море радости, хотя я была не настолько наивна, чтобы ожидать незапароленный wi-fi. Но отсутствие интернета не помешало лежа на кровати часа два смотреть наши с Глебом фото и под мои сборники музыки листать подборки с личиками малышей, выздоровевших благодаря фонду.
Я улыбалась, глядя на розовые мордашки детишек, а также на сияющие от счастья лица их родителей, и безумно скучала по этой атмосфере всеобщей эйфории, полной слез от счастья, смеха, объятий и бесконечной искренней благодарности. Из-за таких моментов забываешь про все бессонные ночи, работу на износ, разочарование в людях и государстве, срывы, когда уже не можешь ничего, просто сидишь и тупо смотришь в стену. Ведь оно того стоит! Но случаются и потери, вдребезги разбивающие сердце, как в случае со Славиком, нашим ангелом.
Мне удалось заставить себя закрыть ноут. Хватит рвать душу, она и так уже в клочья. Я легла на спину, закрыла глаза и сосредоточилась на дыхании. Но шум на улице не дал спокойно помедитировать. Пойду полюбопытничаю.
Я выглянула из окна. Вот это да! Вид стал еще интереснее! Весомые бонусы у моей тюрьмы, однако!
Очевидно, не одной мне поддержание тела в тонусе казалось хорошей идеей. Двое мужчин на лужайке явно думали также. Одним из них был Горан, босоногий, одетый в черные спортивные брюки и борцовку в тон. Второй был незнакомцем. Взлохмаченный блондин чуть ниже ростом, чем мой тюремщик, тоже без обуви, в серой майке и синих штанах. На обоих были кожаные перчатки без пальцев. Медленно двигаясь по кругу напротив друг друга, "спортсмены" делали резкие выпады, обмениваясь ударами.
Я не любитель мордобоя во всех его видах, но посмотреть на двух красивых мужчин в спарринге весьма приятно. Конечно, если они не заливают все вокруг кровью и не откусывают противнику части тела. Смущает только тот факт, что Горану такие опасные нагрузки с его раной пока ни к чему. Чем он думает?
Я открыла рот, чтобы предостеречь его, но вовремя прикусила язык. У меня нет ровным счетом никакого права указывать этому мужчине, что следует делать, а от чего стоит воздержаться. Да и с чего проявлять заботу? Неужели стоило его увидеть, как стокгольмский синдром вновь расцвел буйным цветом? Чур меня!
Мужчины двигались все быстрее. Мускулистые руки лоснились от пота, волосы прилипли ко лбу. Весьма чувствительные, на мой взгляд, удары сопровождались короткими выкриками на выдохе. Борьба все больше напоминала настоящий поединок, а не тренировку на свежем воздухе. Удар, еще удар, в воздух, в цель. Ответный в корпус. Горан ловко уклонился от удара в лицо, поймал мой взгляд, улыбнулся, и следующим движением рассек противнику бровь.
Тот мотнул головой, приходя в себя, раздраженно смахнул струйку крови с виска, и попытался в ответ достать соперника, но кулаки встретили воздух. Еще пара суетливых непродуманных движений выдала его злость. Некоторое время он "танцевал" в обороне и, видимо, смог взять эмоции под контроль — следующие два удара достигли цели. Один из них хорват принял корпусом, а второй пришелся в центр груди, заставив мужчину резко выдохнуть весь воздух и согнуться на мгновение.
Я вскрикнула. Так и здорового человека убить можно! А с такой раной и подавно! Но хорват, покосившись на меня, лишь сделал шаг назад, за секунду восстановил дыхание и вновь атаковал. Под его напором блондин вынужден был отступить. Но ненадолго. В попытке найти слабое место в обороне противника молниеносные выпады следовали один за другим. Сначала они не достигали цели, но затем один удар опять-таки в корпус хорват все же пропустил и на мгновение потерял бдительность. Этого оказалось достаточно для того, чтобы вновь получить опасный тычок в грудь.
Я снова начала переживать, но через секунду поняла, что это был мастерски исполненный обманный маневр. Когда блондин открылся после нанесения последнего удара, Горан поднырнул под его руку, локтем отвел ее в сторону и со всей силы приложился к челюсти соперника. Тот затряс головой, как лев с больным ухом, и отшатнулся в сторону, чтобы взять передышку.
Но Горан и не собирался пользоваться преимуществом. Вместо этого он посмотрел на меня, очевидно, считая спарринг законченным. Мокрые пряди волос, шальная усмешка, лоснящаяся от пота кожа. Проклятый стокгольмский синдром! Хотя в моем случае скорее хорватский. Я невольно ответила улыбкой. И в этот момент блондин подпрыгнул и с разворота "отомстил" уязвившему его самолюбие противнику ногой в подбородок.
Горан среагировал, ему не хватило лишь доли секунды, чтобы отклониться, удар все же достиг цели, хоть и прошел по касательной. Как мужчина умудрился удержаться на ногах вопреки гравитации, не знаю. Кровь из разбитой губы окрасила зубы в розовый цвет. Но, несмотря на боль, которую он должен был испытывать, улыбка не сошла с его лица. Хотя, конечно, если сравнивать с костяной "занозой" в груди, такие мелочи были неспособны испортить ему настроение.
Пока я размышляла, как мальчики вообще умудряются доживать до взрослого возраста, не став при этом инвалидами, "спортсмены" кивнули друг другу и разошлись в разные стороны. Блондин направился в дом, а Горана отвлек кто-то незнакомый мне, протянув ему телефон. Звонящему легко удалось то, чего не смог сделать бой — улыбка на лице мужчины померкла. И сразу же, словно солнце село за горизонт, обострились черты по-мужски грубо слепленного лица, на поверхность проступили жестокость и бескомпромиссность, жадно поглотив теплоту, небрежно стерев обаятельность.
У человека, который яростно бросал отрывочные фразы в трубку, не было ничего общего с тем, кто только что с игривой сексуальной усмешкой флиртовал со мной, прекрасно понимая, какое впечатление производит. Это вновь был тот Горан, что боролся с Гулей, со злостью смотрел на Глеба, встал после ножевого ранения в грудь — опасный кровожадный хищник.
Как он может быть таким разным, являть миру прямо противоположные личины? Как это уживается в нем? И как он сам сосуществует со всем этим? Немыслимо. Мне знакомы оба варианта. Одному я верю и сочувствую, даже доверяю. Он спас мою жизнь. Другой держит меня в плену, заставляет теряться в догадках относительно того, на что рассчитывать, чего от него ожидать. К сожалению. Глебу знаком только второй Горан. И от него брат явно не ожидал ничего хорошего.
"Он исчадие ада, беги от него!" Что это значит? Что Глеб имел в виду? Господи, когда придет время ответов?!
Глава 5 Ущипните меня!
Саяна
Я отвернулась от окна и начала перебирать васильки в вазе. Невеселые мысли, которые старательно мной игнорировались столько времени, накинулись всем скопом. В желудке тоскливо заныло. Когда хоть что- нибудь будет известно? Ненавижу уже эту полнейшую беспросветную неизвестность!
— Привет.
Хрипловатый мужской голос заставил меня подпрыгнуть. Я развернулась в прыжке, как кошка. Жаль не имелось шерсти, чтобы злобно распушить. Ну, и когти бы пригодились. Зато зашипеть могу.
— Не бойся.
Тот самый блондин, спарринг-партнер Горана. Стоит в дверном проеме балкона, прислонившись к косяку. Успел принять душ — волосы мокрые, из- за этого кажутся темнее, и переоделся в тонкий синий свитер с воротом- хомутом и джинсы, модно-рваные на бедрах и коленях. До сих пор босой. Двухнедельная щетина, припухшие веки, глаза как у хаски — демонические, прозрачно-голубые, как льдинки. Благоухает чем-то пряным, восточным. Типичный плохиш из тех, что нравятся девочкам. Но намного важнее другое.
— Как ты сюда попал? — подозрительно осведомилась я.
— Из душевой в соседней комнате, по карнизу.
— Серьезно? А ничего, что третий этаж?
— Неа.
— И зачем?
— Хотел посмотреть, из-за кого столько шума.
— В смысле?
— Ты всех на уши поставила и даже не в курсе? — блондин рассмеялся. — Я тебя уже люблю! — он протянул руку, — давай дружить? Меня зовут Арсений.