Нисхождение короля
Глава 1. Вначале была казнь
Никлос
Стоял безжалостный полуденный зной. Безветренная погода последней декады августа, уверенно выбивала из жителей столицы Клэрии всякое желание трудиться или нарушать закон. Состоятельные граждане заказывали в Магической академии нетающие ледники, средний класс приобретал вентиляторы, а бедные довольствовались охлаждённой водой, покупаемой в ларьках уличных продавцов. Город изнывал от жары. Не освежало даже наличие моря и шаткого перемирия между драконами и подводниками — вода не защищала от солнца, даже наоборот — как зеркало обжигала кожу красным загаром.
Столбики термометров уверенно подходили к пятидесяти градусам, и в полдень столица вымирала. Раскалённая брусчатка жгла сандалии стражей и те прятались по тавернам, не рискуя словить солнечный удар. Становилось тихо, город погружался в послеобеденную спячку.
Совсем иначе было на территории королевской резиденции, где от зноя пожелтели листья на деревьях, а в фонтанах пересохла вода. В успешно восстановленном дворце кипела жизнь, а на реконструированной площадке амфитеатра собрался весь цвет обновлённой драконьей аристократии. Разодетые в шелка и украшенные драгоценностями, сидящие на мягких диванчиках под палящим солнцем, ни один из них не чувствовал дискомфорта. Даже наоборот, многие с удовольствием нежились под горячими солнечными лучами подставляя белоснежные лица и прямо глядя на ослепительно-белый диск на небе. Однако за напускной негой скрывалось жёсткое до хрипоты напряжение.
После ремонтных работ, амфитеатр преобразился: лишившись заграждений, заимел единую зону, над которой возвышалось королевское ложе. Король задал курс на ликвидацию Домов, так что былые порядки уходили в историю, оставляя за собой лишь фамилии и новые правила наследования имущества и титулов. Больше никаких глав домов. Никакой клановой политики. Никакой дискриминации по отношению к серым драконам. Никакого разделения внутри аристократии. Запрет на наследование должностей. Полная лояльность короне. И Никлос жёстко контролировал исполнение новых постулатов.
И сегодняшний день забивал очередной внушительный гвоздь в старые порядки.
Развалившись в огромном кресле, Никлос с удовольствием отправлял в рот одну за другой чёрные виноградины.
Вокруг него собрались приближённые. Постаревший из-за весенних событий Томар Бай, дремлющий под огромным волшебным зонтиком, возмужавший и окрепший новоявленный канцлер Богарт дэ’Виньё с неизменной папочкой в руках, рядышком его жена — Милан дэ’Виньё, грустная девушка в глухом тёмно-синем платье, скрывающем как запястья, так и шею.
С другой стороны, довольный и праздный Акрош Адегельский, нынешний первый маршал, рядом с ним племянник Деян, чьё лицо наполовину прикрыто плотной маской, прячущей уродливый шрам от яда Чёрной пьетты. Его за руку держит напряжённая Калиста Адегельская, чей лёгкий шёлковый наряд сверкал изумрудами и серебром, подчёркивая расцвет молодой драконицы.
Такой же красавицей была и Анка Асколь — королевская любовница, разместившаяся рядом с Никлосом в мягком кресле. Она с наслаждением поедала персики и сливы из общего блюда, не забывая чувственно облизывать пальцы, поглядывая со значением на короля.
Кроме них, в ложе находилась Винелия Барбская в чёрном платье простого кроя — она не получала наслаждения от солнца, вина и сладких фруктов. Девушка искусала губы до крови и вела себя чрезвычайно стеснительно и неуверенно, несмотря на полученную должность главы Совета Женевры.
Рядом с королём появились новые приближённые лица: Фредерик дэ’Алонья — государственный секретарь, в чьи задачи входил контроль за внешнеполитическим обликом королевства. Асмод дэ’Брянцкий — новый глава казначейства. Морий дэ’Вессмейр — глава секретариата. И новый личный секретарь Ника — Сериат дэ’Соботье, единственный стоявший из всех. Все новички были из серых драконов. После Ночи трезубцев и костей, за отличия в работе по устранению действий заговорщиков, они получили титулы и наследство погибших, за исключением Сериата, который только-только приступил к новым обязанностям. Таким образом, вокруг короля собралась довольно разношёрстная компания, объединённая только его волей.
Солнце припекало, аристократы вяло перешёптывались, принимая из рук снующих официантов прохладительные напитки. На сцене заканчивали монтировать странное сооружение в виде небольшой непроницаемой клетки с единственной прозрачной стенкой, обращённой к зрителям. Маги, закончив колдовать, повернулись к королю и поклонились.
— Наконец-то! — довольно проворчал Никлос, слегка сощурившись от излишне сладкой виноградинки. — Начинаем, — король щёлкнул пальцами в сторону сцены.
— Да, Ваше Величество, — с поклоном согласился Богарт, покидая ложе. Он спустился по ступенькам, взошёл на площадку и занял боковую пристройку со специальным магическим громкоговорителем. С его выходом, шёпот на трибунах стих, и присутствующие с напряжением уставились на канцлера.
Трижды ударив специальным молоточком по медной подставке и дождавшись абсолютной тишины, канцлер заговорил уверенным и в меру жёстким голосом:
— Внимание, достопочтенная публика. Сегодня вы были собраны для оглашения заключительного приговора виновным в заговоре против короны. Сегодня же вы станете свидетелями его исполнения. Да свершится правосудие! — невероятно сухо и лаконично объявил Богарт, цепким взглядом окинув смурную публику. Никто не сомневался в решении суда, всех больше волновало, как именно пройдёт казнь.
Традиционно в королевстве судебными делами заведовал Королевский Суд. Многовидовая организация, в чьё ведение попадало всякое нарушение закона на территории королевства. У них не было единого главы, а имелся коллегиальный совет с избранным посредством голосования Верховным судьёй. В ведомство не попадал весьма ограниченный ряд преступлений и преступников: внешнеполитические нарушения закона, заговоры против Каргатского королевства, преступления и развод аристократов.
Поэтому остатками заговорщиков занимался лично Никлос, получивший доказательства от канцлера и его команды. Всё лето шли обыски и допросы, с середины июля начались казни и тюремные заключения — в первую очередь решали вопрос с простолюдинами и теми, кто лишь косвенно попал в жернова заговора.
Сегодняшний день должен был поставить жирную точку в произошедшем и Никлос придумал, как сделать это максимально наглядным способом.
Стоило только Богарту умолкнуть, как из бокового кармана на сцену вывели первого человека, закованного в прочные цепи. Измождённый мужчина слепо щурился, когда его вывели из закрытой от солнца зоны прямо на глаза достопочтенной публики. Среди присутствующих раздался негромкий возбуждённый шёпот. Дракон принадлежал к семейству коричневого дома, занимал не самый видный пост и место в иерархии коричневых, поэтому пережил Ночь трезубцев и костей. Хотя нельзя сказать, что ему повезло. Оборванные тряпки от некогда роскошного костюма мешком висели на исхудалом теле. В тюрьме Лакраш не считали должным хорошо кормить предателей, так что лето преступник провёл не на курорте.
— Кэрр Свар Весмер, в ходе проведённого расследования было установлено… — развернув папочку, монотонно заговорил Богарт, ведя по бумаге указательным пальцем.
Солнце припекало. От обезвоживания кэрра Свара шатало, и он почти терял сознание, оставаясь абсолютно безучастным к тем обвинениям, которые предъявляла ему корона. Сейчас он мог думать только о глотке чистейшей родниковой воды, хрустящей с лёгкой корочкой льда и маленьким листочком мяты…
— И приговариваетесь к смертной казне, — закончил говорить Богарт и тотчас виновного подхватили подмышки и подтащили к клетке. Его втолкнули внутрь через неприметную боковую дверцу, и он растянулся на полу, испуганно оглядываясь по сторонам.
— Ваше последнее слово? — равнодушно спросил Богарт, однако Свар не расслышал вопроса, слыша только бешеное биение собственного сердца. — В таком случае… Ваше Величество, — обратился канцлер к королю и тот ухмыльнулся, вставая с места. Внимание присутствующих переключилось на него.
— Я долго думал, какое наказание окажется достаточно показательным и справедливым к тем, кто решил поставить себя выше короны. Кто посмел думать, что власть чёрных драконов — это пустой звук. Что можно найти способ усмирить нашу ярость, запереть в клетке как зверя, и управлять с помощью кнута и пряника, — вновь возвращаясь памятью в тот день, Никлос медленно заводился, помня, как к нему обращались. Что хотели сделать. И это разбудило нориус, выбравшегося из-под манжет шёлковой рубашки. Одно появление тьмы сделало присутствующих максимально внимательными и тихими.
Только Анка продолжала улыбаться, с наслаждением глядя на бывших соперниц и представительниц старой аристократии. Они все дрожат от страха перед королём. А она — нет. И девушка с удовольствием надкусила тёмно-синюю сливу, так что во все стороны брызнул сладкий сок. Она с нетерпением ожидала казни предателей. Жаждала увидеть, что им приготовил король.
— Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет, — негромко выговорил Ник после непродолжительной паузы, в течении которой прошёлся тяжёлым взглядом по застывшим лицам придворных. — Смотрите, дорогие кэрры, какой смертью умирают предатели родины!
Его рука плавно поднялась вверх и нориус разлетелся в стороны тонкими жгутиками, которые над клеткой собрались в причудливый смерч. В ответ на удивительный танец из-под полы закрытой комнаты поднялась ещё одна разновидность тьмы.
— Чёрная пьетта, — едва слышно испуганно прошептала Калиста. Она сильно сжала руку мужа, сдерживаясь и неотрывно глядя на помертвевшего от ужаса смертника.
— Смотрите внимательно, кэрры! — прошипел Никлос, управляя нориусом и через него Чёрной пьеттой.
Свару не повезло. Он был первым достойным кандидатом на этот новый вид казни. Поэтому сначала Чёрная пьетта обхватила его запястья и приподняла над землёй, ведя по комнате как марионеточную куклу, заставляя дёргаться, почти что танцевать. Кэрр не выдержал и тоненько завыл на одной ноте, когда его потянуло одновременно в разные стороны. Король ухмыльнулся, видя в каком ужасе находилась бо̒льшая часть присутствующих.
Им было страшно. Действительно страшно — они сжимали в руках платочки, до скрипа держались за подлокотники кресел и руки друг друга. Застывшие как молчаливые статуи, видящие нечто невозможное. Да, прежде им не приходилось видеть казнь. А такую тем более.
Только серые драконы в большинстве своём сохраняли спокойствие. Нет, их напрягало происходящее, но они не чувствовали над собой дамоклова меча. И оставались стойкими.
— Запоминайте, кэрры! — хрипло процедил Ник, насладившись зрелищем. И сжал в кулак пальцы. На стекло брызнула кровь и раздался взлётный крик, оборвавшийся у пика. После чего отпущенная пьетта вгрызлась в тело несчастного и за несколько секунд от него не осталось ничего. — Не забудьте рассказать об увиденном, — добавил король, возвращаясь в кресло к улыбающейся Анке. Она нежно дотронулась до его щеки, одобряя его действия и он успокоился.
Тем временем вывели следующего обвиняемого. И процедура повторилась, только уже без помпы, а довольно просто. Приговор, заключение в клетке, последнее слово, движение королевской руки — смерть. Те, кто успевал что-то сказать, молили о пощаде или кричали о невиновности, но были и те, кто призывал кэрров свергнуть короля, говоря о его безумии и бесчеловечной жестокости. Таких оказалось немного и их даже не было жалко.
Никлос играючи обращался с пьеттой, показывая, что каждое творимое за стеклом зверство — дело его рук. Он хотел, чтобы они накрепко запомнили, что ждёт за неповиновение короне. Каждый раз, сжимая кулак, король видел перед собой ухмыляющееся лицо Тьена. Слышал его смех и от этого злился всё больше и больше. Жалкий юнец, а смог обставить всех! Найденные доказательства в доме Адегельских оказались настолько чудовищны, настолько же ужасающим был тот факт, что парень и от круга заговорщиков скрывал собственные эксперименты с Чёрной пьеттой.
Но самым жутким было то, что всё начала его мать, Вишка, которая с самого рождения понемногу пичкала ребёнка ядом пьетты, вырабатывая устойчивость к спорам растения. Она сплела для него рубашки и нательное белье из стеблей и листьев цветка, а высушенные бутоны перемалывала и набивала подушки сына. Он контактировал с отравой всю жизнь и это помогло ему выработать особую связь с растением. Сделало его особенным. Через останки отца Никлоса, найденные в подвале дома Адегельских.
Однако это не сделало его чёрным драконом. Не сделало из него короля.
Представлению наскучило Нику. В сущности, все умирают одинаково, а играть с болванчиками в театр пыток по нраву только конченному садисту. Поэтому последнего он убил просто, свернув шею тьмой. Публика притихла ожиданием главного представления. Один из лидеров заговора, единственный переживший Ночь трезубцев и костей.
Старший сын Миклоша Адегельского — Виклош, из которого удалось выудить лишь крохи общих знаний. Мужчина оказался крепким орешком под стать жены, что на глазах серых мышей перерезала себе глотку от уха до уха, не оставив магам и шанса прочесть последние мысли мертвячки — лезвие было щедро смазано белладонной, что спутывала сознание, делая его бесполезным для чтецов.
Тем временем, на сцену вернулся Богарт. Мужчина, слегка побледневший от напряжения, вытащил из папочки очередной документ и по знаку его руки на сцену вытащили очередного пленника.
Виклоша было не узнать. Измождённое лицо, испещрённое сотней морщин, покрытых коростой, клочковатая борода, запавшие глаза, щурящиеся от яркого света… Семидесятилетний мужчина выглядел как стопятидесятилетний старик и двигался старчески, подволакивая перебитую пытками ногу. Кандалы на руках до крови сбили запястья, такие же удерживали ноги — за прошедшие месяцы бывший военный несколько раз пытался бежать, разбиваясь о скалы, обрывая крылья. Правда в последнее время пленник поутих, запал пропал, и он смирился со своей долей.
Теперь же, некогда великий здоровяк, не уступающий размерами Артану, шёл скрюченно, ведомый стражи, которая буквально внесла его в наскоро очищенную от крови предыдущих казнённых клетку. К сожалению, остался запах и его мощь сказалась на ослабленном отвратной пищей Лакраша желудке Виклоша — он пал на колени и выблевал весь скудный завтрак.
Достопочтенная публика потрясённо молчала, держа в памяти, как этот некогда величавый мужчина гордо проезжал на великолепном гнедом коне по центральным улицам столицы во главе армии, как он красовался на балах и вечерах и буквально увёл из-под носа Врана Грацбурского прелестную Вишку Грацбурийскую, как… да много было этих как. Сейчас от него осталась лишь тень, но скоро и её не станет — перед ними был проигравший, со смирением ожидающий своей участи.
И именно это преподнёс ему Богарт, с нескрываемой ненавистью глядящий на опустошенного бывшего генерала.
— Вашим прегрешениям нет числа, вашим преступлением нет ни прощения, ни искупления. Вашим наказанием будет смертный приговор, ваше имущество будет передано в руки короны, ваши дети лишены фамилии, дабы род канул в бездну безвестия, будучи запятнанным немыслимым прегрешением — заговор против короны и короля. Приговор будет немедленно приведён в исполнение. Ваше последнее слово? — скрипя зубами и едва сдерживаясь, холодно спросил Богарт.
Тишина, нарушаемая только жужжанием пролетающей над сценой пчелой, стала совсем звенящей. Первые четкие звуки пришли из клетки — Виклош будто очнулся от тяжёлого сна. Он, звеня цепями, поднял руки, отмахиваясь от невидимых мух, приложил к лицу, протирая глаза и губы. Замер на мгновение, и медленно встал с колен, опираясь о стекло.
Заскорузлая одежда бывшая когда-то генеральским парадным костюмом, лохмотьями висела на исхудавшем теле мужчины. Поредевшие седые волосы спускались чуть ниже шеи, превращая его в одичавшего отшельника с безумным взором.
Да. Именно это зажглось в его глазах, когда Богарт закончил говорить. И теперь Виклош, прислонился лбом к прозрачной стенке клетки и уставился на своих бывших друзей и врагов. Он заговорил резко, пылко и… будто не своим голосом. Будто кто-то другой стоял за его спиной и нашептывал крамольные слова: