Глава 6
— Погоди, не тараторь, — просит Триша, пока я останавливаюсь перевести дыхание. — Когда, говоришь, тебе предложили этот контракт?
— Три дня назад.
— И сколько времени дали подумать?
— Мы не обговаривали время, просто я взяла его подумать.
— Господи, о чем здесь думать, Долли? — практически кричит Триша.
— Меня слишком сильно тянет к нему, Триш, — уныло объясняю я.
— И что в этом плохого? Вы отлично проводили вместе время после выпуска.
— Я как будто знаю его миллион лет и вижу впервые одновременно. Он такой… Ты бы его видела. Даже сейчас рассказываю тебе о нем, а в голову лезут такие мысли.
— Ну это же здорово, Долли. Сколько можно наказывать себя целибатом?
— Триша, ты не понимаешь.
— Да, ты права, — устало соглашается подруга. — Я не понимаю и вряд ли когда-нибудь пойму, Доллс. Потому что ты молодая, красивая, умная женщина, но добровольно запираешь себя на замок.
— Ладно. Расскажи лучше, как там твои детки.
— О, пинаются.
— Адам еще не подал на развод?
Триша заливисто смеется.
— Нет, но он на грани. Вчера мне захотелось креветок.
— Ох, и проблема.
— В час ночи.
— Да вы живете в городе, который никогда не спит. Заказала и тебе доставили.
— Только я хотела в темпуре и клюквенном соусе.
— Ну?
— Ресторан, в котором это подают, закрывается к полуночи.
— А доставка у них не круглосуточная?
— Не-а.
— И как вы выкрутились?
— Он заказал креветки, а сам побежал в магазин за соусом.
— И?
— А когда принес соус и привезли креветки, я уже крепко спала.
— Но с утра-то ты их съела?
— Нет. Затошнило от одного вида.
— Выбросила?
— Ну, да. — Триша вздыхает. — Слушай, мне так стыдно иногда. Я веду себя, как сука. Или просто идиотка какая-то.
— Это сладкое слово «месть». Адам потрепал тебе нервы и ты отыгрываешься.
— Самое страшное, что я не осознаю, какой дурой выгляжу, пока все не заканчивается. Ну, то есть, я требую креветки, ною, довожу его до белого каления. А потом, когда он удовлетворяет мою просьбу, хочется извиняться за то, что выкручивала ему мозги, потому что понимаю, насколько странно и глупо себя веду.
— Это беременность.
— Ох, надеюсь, с рождением близняшек этот ужас закончится. Ну так что ты собралась отвечать красавчику Дрю?
— Не знаю, правда. Мне очень хочется поработать над таким проектом. Это динамика, понимаешь? Неподдельные чувства, живые. Не съемки в павильоне, а движение, постоянно сменяющиеся естественные декорации.
— И тебя останавливает только то, что ты слишком тяготеешь к Дрю?
— Я боюсь, Триш.
— Чего?
— Опять влюбиться в него.
— Ты не сильно страдала в колледже без него.
— Но буду страдать теперь, я знаю. Я не способна подарить счастье взрослому мужчине.
— Ох, Долли, ты дуришь. Сама себе надумываешь проблемы. Прекрати и делай так, как делала всегда: пей жизнь крупными глотками, Доллс.
— Хорошо, — отвечаю я. — Мне пора. Люблю тебя, детка.
— И я тебя, Доллс.
Наклоняюсь к рулю и упираюсь лбом в гладкую кожаную оплетку. Триша права. Я никогда не позволяю себе думать дважды, и кайфую от этого состояния. Мне нравится то, что я позволяю себе быть безрассудной и плыть по течению, получать удовольствие от каждого — даже самого незначительного — приключения. Почему бы и сейчас не поступить так же? И, словно провидение смеется надо мной, телефон разражается мелодией, которую я когда-то давно установила на звонок Дрю. Со времен школы я сменила три телефона. Но каждый раз, перенося контакты в новый, я снова качала «First love song» Люка Брайана. Знаю, банально и по-детски. Но не могла поступить иначе, потому что это было в некоторой степени наивно и казалось таким романтичным.
— Алло, — отвечаю на звонок.
— Доллс, привет. Это…
— Дрю, — заканчиваю за него.
— О, признайся честно: узнала по голосу или все еще хранишь мой номер? — спрашивает он, а я слышу, как он улыбается.
— Ты не поменял его со школы.
— Как дела?
— Хорошо. А твои?
— Долли, не буду притворяться, что позвонил, просто чтобы справиться о твоих делах. На самом деле я хочу узнать, готова ли ты подписать контракт.
— То есть, мои дела тебя не интересуют? — спрашиваю я дразнящим тоном.
— Еще как интересуют. И в туре я планирую очень подробно расспросить тебя обо всем, что произошло за эти десять лет. Ты себе не представляешь, с каким нетерпением я жду этого времени.
Его слова греют меня изнутри. Он тоже хочет общения, нуждается в нашем новом сближении.
— Тогда почему не спрашиваешь сейчас?
— Потому что хочу смотреть в твои глаза, когда ты будешь рассказывать, — неожиданно серьезным голосом произносит Дрю.
— Но если так и случится, то не раньше, чем через месяц.
— Я готов потерпеть. Но не хочу урывать час в каком-нибудь ресторане между встречами. Хочу удобно расположиться на диване в своем автобусе, чтобы слушать тебя всю ночь напролет.
— Уверен, что в моем рассказе будет что-то интересное?
— Даже если ты будешь описывать каждый метр пленки, на который снят один из твоих фильмов, мне скучно не станет, я уверен.
— Тогда я опишу все свои фильмы и ты уснешь, не дождавшись конца рассказа.
— Ох, малышка До, я даже не знаю, что должно произойти такого, чтобы я уснул рядом с тобой.
На меня падает тень, и я вздрагиваю. Перевожу взгляд на человека, стоящего у моей машины и хмурюсь. Дилан стучит указательным пальцем по спортивным часам на своем запястье, намекая на то, что мне пора выходить из машины. Я показываю ему, чтобы минуту подождал.
— Слушай, Дрю, прости, мне пора.
— Да, мне тоже, Доллс. Но я прошу тебя хорошенько подумать над предложением. Я правда буду счастлив провести с тобой больше времени, пусть даже и за работой.
— Хорошо, я подумаю. Пока, Дрю.
— Пока, малышка До.
Глава 7
Господи, да что ж сердце-то так сильно колотится, вышибая воздух из груди? Уже все должно было забыться за такое количество лет. А нет, руки все равно подрагивают, а на лице расплывается широкая улыбка.
— Эй, Долли, нам пора. Все на местах, — подает голос Дилан и я, выдохнув, хватаю вещи с пассажирского сиденья и выхожу из машины.
— Давай поторапливаться, у нас на съемки всего лишь месяц.
— В каком смысле — месяц? — удивляется Дилан, шагая рядом со мной.
— Да. Всего месяц. Дальше нас ждет большое приключение, ДиДи. — Я хлопаю его по плечу и наконец позволяю улыбке занять место на моем лице. Больше я не хочу сдерживаться и буду пить эту жизнь, наслаждаясь каждым глотком.
Спустя неделю я, измотанная, в перерыве между дублями дремлю в кресле режиссера. Думаю, я храпела и даже, возможно, пустила слюну, потому что просыпаюсь от хихиканья двух молодых актрис рядом со мной. Распахиваю глаза и невидящим взглядом окидываю помещение павильона. Здесь всего несколько человек, остальные наверняка вышли покурить и подышать теплым вечерним воздухом. Завтра мы меняем локацию и будем снимать на студии «Уорнер бразерс» в павильоне, стилизованном под замок. У нас нет таких масштабных мест для съемок. Вообще-то мы должны были лететь в Англию на съемки этих дублей, чтобы заснять также и шикарные виды, и сады замка. Но поскольку время у нас теперь очень ограничено, я решила, что съемок в павильоне должно хватить. Мэри с Дэвидом потом полетят в тот замок и отснимут для нас общие планы, которые мы с Робом склепаем в общую картинку с отснятыми в «замке» кадрами. Продюсерам фильма идея понравилась, потому что они не слабо так сэкономят на этом процессе. Правда, нам с Робом придется немало работать, чтобы сделать из этого конфетку. Но мы можем заняться этим в туре, где в дороге будет предостаточно времени.
Рядом со мной появляется Дилан, протягивая мне чашку кофе.
— Интересно, как долго ты еще продержишься в таком режиме, Долли? — спрашивает он, глядя на меня укоризненно. — Как долго мы все протянем в таком режиме?
— Ой, ДиДи, не ной. Ты молодой. Если еще можешь выдержать вечеринки до утра, а потом отпахать на съемках, значит, выдержишь и такой режим работы.
— На вечеринках хоть весело, — зудит Дилан, а я слышу это, словно жужжание надоедливой мухи. — Ладно, — деловым тоном соглашается он, присаживаясь в соседнее кресло. — У нас две темы для разговора. Одна приятная, а вторая — нет. С какой начинаем?
— С неприятной, само собой.
ДиДи раскрывает свой блокнот и водит обратной стороной ручки по записям. Никогда не могу разобрать его каракули, поэтому даже не пытаюсь заглянуть туда. Пью кофе и рассматриваю локацию, думая о том, что еще можно было бы поменять, чтобы сделать фон сочнее.
— Дина! — кричу я, а ДиДи подскакивает и охает, вызывая мою улыбку. Когда художник-постановщик поворачивается в мою сторону, я показываю ей на дальнюю стену. — Мне кажется, нужно убрать оттуда белые цветы. В кадре они будут смазанными. Лучше замените их на красные.
— Мы пробовали красные, показалось вульгарным.
Я хмурюсь и прищуриваюсь, пытаясь представить себе на месте белых цветов красные, но у меня ничего не получается.
— Ладно, подождем Дэвида с перерыва и посмотрим, как это смотрится в кадре. Что у тебя, ДиДи?
— Иногда мне кажется, что у тебя синдром Туретта, Долли.
— Это профессиональное, — смеюсь я. — Давай свою поганую новость.
— Не новость, так, информация. Звонили из адвокатской конторы. Первое слушание назначено через три недели.
— Мы как раз уезжаем в тур.
— Долли, это не самая неприятная часть. — Я сжимаю челюсти и прикрываю глаза, готовясь выслушать то, что он хочет сказать. — Оливер хочет привлечь прессу.
— Сукин сын, — рычу я. — Пиариться за мой счет? Поговори с Мими, пускай придумает, как все это красиво обставить в нашу пользу.
— Уже разговаривал. Она сказала, что все придумает, но просит поговорить с продюсерами «Крашез» о преждевременном анонсе фильма. Ну, знаешь, там, короткое интервью для какого-нибудь музыкального канала. Нам нужна новость от тебя, которая перебьет спонтанную пиар-кампанию Оливера.
— Я тебя умоляю, ДиДи, это же Голливуд. Здесь каждый день какая-нибудь звезда страдает передозировкой или напивается и светит трусами в общественном месте. Большую новость Оливера никто и не заметит.
— Этот ублюдок бывает изобретательным, — возражает Дилан.
— Ладно, дай мне пять минут.
Я встаю и выхожу из павильона. Команда в сторонке вдыхает едкий дым сигарет и болтает. Отхожу на другую сторону и коротко улыбаюсь проходящему мимо работнику студии. Набираю знакомый номер и жду, пока пройдут гудки.
— Малышка До, — ласково отвечает на звонок Дрю.
— Привет.
— Привет. Как твои дела?
— Слушай, повторю твои слова и скажу, что позвонила не из праздного любопытства, а по делу.
— Всегда рад тебя слышать, даже если по делу. — Я слышу улыбку Дрю, и это немного снижает уровень напряжения в моем теле.
— Мне нужна твоя помощь.
Я коротко обрисовываю ему ситуацию и терпеливо дожидаюсь, пока в нем иссякнет поток ругательств в адрес моего бывшего. Выдохнув, он говорит:
— Я поговорю с Марком и мы придумаем, как все обставить.
— Скажи ему, что мы через пару недель можем снять промо-видео тура. Это будет реклама и дополнительно правильный пиар для нас, если мы анонсируем фильм.
— Я ничего не обещаю, но сделаю все возможное, Долли. Мне нравится идея анонса фильма.
— Хорошо.
— Долли?
— Что?
— А как все-таки у тебя дела? — спрашивает Дрю, и я улыбаюсь.
— В порядке. Сейчас на съемках. — Машу рукой Дилану, который кричит о том, что перерыв закончился. — А у тебя?
Я не хочу прерывать звонок, хочу еще немного послушать успокаивающий голос Дрю. Он всегда так влиял на меня. В школе он не уступал мне по темпераменту, но было в нем что-то, что немного гасило мое сумасбродство и подпитывало его одновременно. Теперь же, когда все мы стали взрослыми, он спокоен. Его сексуальность увеличилась в десятки раз, а голос стал еще приятнее, в него добавились бархатные нотки и теперь он как тягучая карамель или хороший виски. Я даже могу почувствовать его у себя на языке, и Дрю подпитывает эту жажду.
— У меня тоже все хорошо. Рад слышать, что ты не падаешь духом из-за этого мудака. И знаешь что, Доллс?
— Что? — почему-то спрашиваю шепотом.
— Мне нравится, что ты до сих пор носишь яркую одежду.
— Ты говорил, — отвечаю я, рассматривая носки своих фиолетовых балеток.
— Я готов повторить это еще много раз, если буду слышать, как ты улыбаешься.
— Дрю, ты соблазнитель. — Пытаюсь вложить в тон игривый упрек, но это больше похоже на комплимент.
— Надеюсь, что на тебя это тоже повлияет. Я позвоню, — произносит он и отключается.
Блокирую экран и продолжаю стоять на месте, глупо улыбаясь. Я не думала, что в двадцать девять мужчина еще способен всполошить бабочек в моем животе одними только словами. Но это так. И ощущение, скажу я вам, чертовски волнительное и вместе с тем пугающее. Теперь я буду постоянно нуждаться в такой подпитке, а, значит, снова стану зависима от Дрю. Страшно? Несомненно. Но как же это будоражит!
Глава 8
Месяц пролетел незаметно. Такой сумасшедший график съемок просто не оставляет ни секунды свободного времени. Все, на что у меня нашлось время, — это слетать в Вашингтон к Трише с Адамом, когда родились близнецы. О, это было эпично. Как и все, что касается моей подруги.
Она позвонила мне в десять вечера и простонала в трубку, что рожает.
— Что, прямо сейчас? — выкрикнула я, невольно останавливая съемочный процесс. Вся команда уставилась на меня в недоумении.
— Да! — так же громко крикнула Триша. — И это охренительно больно! Ненавижу Скотта! Напомни мне больше с ним не трахаться! А-а-а!
— О, господи. — Я вскочила со своего места и заметалась по павильону. — Дыши, Триша. Давай, детка, ты справишься. Вот так. — Я начала быстро и шумно дышать, как видела в фильмах, вызывая смех съемочной группы, но мне было плевать.
— Долли! А-а-а! — кричала Триша.
— А-а-а! — повторила я за ней.
Меня за рукав кто-то дернул, отвлекая от разговора. Я сделала самое суровое лицо из всего своего разнообразного арсенала и гневно посмотрела на того, кто посмел меня прервать. ДиДи показывал на планшете, что забронировал для меня билет до Вашингтона, и вылет должен был состояться через полтора часа. Тогда я подумала, что надо бы парню прибавить зарплату.
— Триша! — Она только кричала в трубку и не слышала меня. — Триш!
— Скотт! Ненавижу тебя и твой здоровенный член! — крикнула она.
— О, черт, эта информация не для моих ушей, — пробубнила я, скривившись. А потом громче позвала: — Триша!
— Что? — резко крикнула она, и снова застонала.
— У меня через полтора часа вылет в Вашингтон. Я скоро буду рядом. Ты слышишь?
— Хочешь, чтобы я тебя дождалась?
— Хочу, чтобы ты родила до того времени, иначе я сдохну от ожидания.
— Я не знаю, Долли. Господи, вколите мне кто-нибудь обезболивающее! Вырубите меня на время, пока все не закончится! Адам! Ты же врач! Сделай что-нибудь!
Я слышала, как Адам пытался успокоить Тришу, но она только ругалась и кричала. Мне даже казалось, что у меня живот болел вместе с ней.
— Триш! Триш, ты слышишь меня?
— О, боже, немного попустило, — простонала она. — Слышу, Доллс.
— Я отключаюсь, потому что мне нужно ехать в аэропорт. Держись, ладно?
— У меня нет выхода. А у этих маленьких засранцев есть, но они им почему-то не пользуются! — хныкала она.
— Они обязательно воспользуются. Из роддома еще никто беременным не выходил. Держись, подруга, я скоро буду рядом.
— Ты не знаешь, что это за боль, Долли! Ты ее не испытывала! — выкрикнула она и снова застонала, а я не знала, что ответить. Понимала, что подруга был в агонии и сказала это не специально, но сердце все равно сжалось от боли, а незаживающая рана в нем начала кровоточить с новой силой. Я сцепила зубы, чтобы не послать подругу подальше, потому что не могла винить ее за сказанное в состоянии аффекта. Вдохнула и выдохнула.