— Пальцы плохо слушаются. — Лиза вздыхает.
— Когда пройдет действие лекарств, все вернется в норму. — пообещал парень. — Сейчас отдам вам выписку и список необходимых препаратов.
Он отошел к стойке, Лиза получила леденец обратно и засунула его в рот. Глядя на нее, можно только умиляться.
— Как себя чувствуешь? — Зисс присел перед ней на корточки.
— Отлично. Поверить не могу, что все закончилось. — она улыбается и это радует. — А у вас как дела? Чего вдвоем пришли?
Смотрит так, будто что-то знает. Опять разыгралась паранойя, они сами ничего толком не понимают, откуда кому-то другому знать об этом?
— Я один с тобой не справлюсь. — заявил он. — Твое обаяние сбивает меня с ног, мне нужна поддержка.
— Дурак. — ругается, но улыбаться не перестает.
— Вот. — медбрат протянул Рёну бумаги. — Если будет соблюдать режим, то все заживет хорошо. Но я успел с ней познакомиться, поэтому пусть хотя бы не таскает тяжести. — он повернулся к Лизе. — Очень, очень рад был познакомиться с вами.
— Взаимно, Фрай. — она сжала протянутую смуглую ладонь. — Через неделю увидимся.
— Я буду ждать, правда. — он махнул рукой на прощание. — Коляску можете оставить на стоянке.
— Ты можешь усмирить свою способность заводить друзей? — проворчал Зисс. — Я начинаю волноваться.
— А народ тут не такой уж и плохой. — сказала Лиза. — Персонал вообще прекрасный, да и пациенты от меня не шарахались.
— Не такие уж и снобы, выходит? — спросил Рён.
— Совсем нет. Я даже удивилась.
— Не захотелось переехать повыше? — автоматическая дверь открылась, выпуская их из белоснежного корпуса больницы.
— Врать не буду, захотелось еще как. Тут все такое белое, чистое, ты посмотри! — она обвела рукой окружающий их пейзаж. — Я просто в шоке.
— Ты тоже можешь так жить. У тебя руки золотые, а машины ломаются не только в Двенадцатом. — сказал Рён.
— Здесь все чинят биомехи. — отмахнулась Лиза. — У них процент погрешности минимальный, что может человек на фоне таких технологий? Такие, как я, скоро никому не будут нужны.
— Ты нужна нам. — заявил Зисс и помахал таксисту, который случайно проехал мимо.
— Обоим? Жить тоже втроем будем? — заинтересованно осведомилась она.
— Все, что ты захочешь. — промурлыкал Рён.
— Такие вы идиоты. — она расхохоталась. — Помогите встать, ноги еще плохо держат.
Они помогли Лизе сесть в машину, а сами расположились по обе стороны от нее. Водитель странно покосился на них, но ничего не сказал, завел мотор, включил радио погромче и поехал в сторону развязки, с которой можно съехать на дорогу, ведущую в Десятый.
Конечно, он мог сесть на переднее сидение, но очень уж хочется побыть рядом с Лизой. Он прекрасно понимает, почему Рён поступил так же — от нее будто исходят какие-то вибрации, заставляющие расслабиться и почувствовать себя как дома. Для тех, кто знаком с Лизой, «дом» — это не помещение, это ее руки и звучный смех. Уходить от нее, все равно что пытаться покинуть уютную постель в выходной — мучительно и бессмысленно.
Он не преувеличивает, когда говорит, что любит Лизу. Это не та любовь, о которой пишут романы на посеревшей бумаге, это чувство, которого он не испытывает даже к матери. Лиза — и друг, и родитель, и наставник, и ангел-хранитель в одном пухлощеком, смешливом лице. В ее сердце нашлось место для каждого.
Возле мастерской их ждали Икар, Медуза, Торим и несколько ребят из его банды. Лизу выгрузили из машины, на руках занесли в квартиру, полностью игнорируя ее возмущенные крики.
— Жаль, что сами забрать не смогли. — Икар протянул руку, которую пожал только Рён. — Рад вас видеть.
— Дай-ка я тебя обниму.
Торим сжал Рёна, а тот шутливо закашлялся и попытался освободиться.
— Как ты, а? Думали, твои кишки по дороге размотало.
— Почти так и вышло. — сказал он.
— Рад, что ты цел. — Торим поставил на стол упаковку пива. — Сегодня есть, что отметить!
— А тебе и повод не нужен обычно. — Лиза рассмеялась.
— Останетесь?
Икар сел на пол и вопросительно посмотрел на Рёна, а Рён — на Зисса.
— Спелись, вы посмотрите. — Торим громко отхлебнул из банки. — В заведении Отто я бы не сказал, что вы поладили.
«Поладили, дядя, еще как». — думает, а у самого приятно щекочет внизу живота.
— Останемся. — сказал Зисс. — Как не остаться, раз такой повод.
Алкоголь, как говорится, полился рекой, а вместе с ним и старые байки о том, как и когда Лиза спасала всех собравшихся от неминуемой гибели.
— Ну, а ты ее откуда знаешь? — Торим пихнул Рёна в бок.
— Когда маму парализовало, я в депрессию впал. Ушел из дома, скитался тут неподалеку, там и встретились.
Вот это поворот.
Посмотрел на него украдкой, чтобы не нервировать. Рён пьет, а руки подрагивают, улыбка вымученная, но старается не показывать, как тяжело даются слова.
— Так и было. — подтвердила Лиза. — Я вообще люблю подбирать больных и убогих.
— Так я больной или убогий? — шутка так себе, но все хотя бы перестали пялиться на Рёна.
— У тебя это врожденное. — Лиза рассмеялась. — Я люблю вас, народ. Вот, серьезно, не сойти мне с этого места! Каждого люблю.
— Некоторых все же больше. — Торим недвусмысленно подмигнул ей.
— Не дождешься, дед. — возмутилась она. — Сдались мне твои шмотки кожаные, разбросанные повсюду.
— Лиза говорила что-то милое, а ты все испортил! — возмутилась Медуза.
Пока они переругивались, нашел пальцы Рёна и сжал их. Он округлил глаза, показывая, что сейчас не время.
Отпил из банки и понял, что не различает лиц собравшихся. Вспотел мгновенно.
— Мне пора. — встал, махнул рукой и пошел к выходу.
— Что? Зисс! — выкрикнула Лиза.
— Ты куда, парень? — Икар выглянул в коридор.
— У меня сейчас мигрень начнется. — надел кроссовки и посмотрел в зеркало, чтобы убедиться, что не ошибается.
Нет, аура в самом разгаре — разглядеть собственное лицо почти невозможно, из зазеркалья смотрит репродукция Пикассо, не иначе. Рта нет, слепое пятно движется от подбородка ко лбу, стирая человеческие черты. Иногда ауру пережить сложнее, чем сам приступ, и, кажется, сегодня именно этот случай.
— Это что, так серьезно? — выражение лица Икара разглядеть не выходит. — «Биокс» не помогает?
— Нет.
Икар присвистнул.
Из комнаты вышел Рён, обулся и открыл дверь. Наверное, смотрит на него, но он не уверен.
— Я провожу его.
— Конечно, без проблем. — сказал Икар.
Они вышли на улицу, симптомы усилились — накатила тошнота, солнечный свет режет глаза, от любого звука в голове раздается такое эхо, будто кто-то ударил в гонг.
— Давай руку. — потребовал Рён.
— Прямо здесь? — хотел подколоть его, но руку все-таки дал.
— Никогда не думал, что мигрень такая серьезная штука.
— О, подожди, лучшее впереди. — сказал, а у самого нутро сжалось.
— В кино дамочки с мигренью прикладывают ко лбу лед и лежат на диване.
— Тебе лучше не знать, как это происходит.
— Думаешь, я тебя одного оставлю? — судя по голосу, Рён крайне удивлен.
— Дома Нанико. Правда, приступ мигрени — это не то, на что стоит смотреть посторонним.
— Посторонним? Я не буду начинать разборки только из уважения к твоему состоянию.
Мысленно поблагодарил его за это, потому что разноцветное мельтешение медленно сходит на нет, уступая место тупой боли. Как человечество умудрилось научиться создавать биомехов и до сих пор не смогло найти лекарство от этого?! Каждый раз, когда случается приступ, он думает об этом с раздражением, которое перерастает в бессильную злобу.
— Началось… — простонал он, хватаясь за голову. — Левая, это плохо.
— О чем ты? Давай, Ноэль. Почти пришли.
Поднялись на четвертый, вошли в квартиру, он, игнорируя Нанико, скинул обувь и почти бегом кинулся к постели.
— Что с ним?
— Мигрень. — ответил Рён.
— Закрою окна.
Он залез под одеяло, накрылся с головой и почувствовал, как нутро скрутил первый спазм. Все пропало, приступ точно будет ужасным, потому что, когда болит левая часть головы — это настоящая задница.
Рён сел на край постели. Это тоже плохо, лучше бы ему уйти, потому что предстать перед ним в таком состоянии унизительно, а сделать он ничего не может.
— Иди домой. — попросил он.
— Не прогоняй меня. Я помогу, если что-то…
— Оно случится, можешь поверить. — он зевнул. — Вот, уже зевать начал.
— Я не понимаю, о чем ты.
— Когда начинается приступ, организм как будто пытается заставить меня поспать. Мне кажется, это защита от боли.
— Да что это за болезнь такая?
— Можешь пробить по UwUпоиску, пока идешь домой.
— Я не уйду. — упрямо повторил Рён.
Ну, как хочешь.
Сначала начала болеть бровь, потом боль распространилась на глаз и всю левую часть головы. Он тяжело задышал, сжал зубами край наволочки и закрыл глаза. Усилилась тошнота, в животе заурчало, по ощущениям начался приступ морской болезни. Он застонал. Распирающая боль в глазнице достигла пика через некоторое время, казалось, что в глаз воткнули раскаленный прут и забивают его молотком еще глубже.
В состоянии полубреда почувствовал, что кто-то лег рядом. Он вцепился в него ледяными потными руками, но глаз не открыл.
Скрутился в комок, пытаясь справиться с тошнотой, но проиграл — вскочил и побежал в туалет. Упал на колени перед унитазом, успел чудом. Тело сотрясается от спазмов, блевать хочется, но нечем. Легче не стало.
— Держи. — Рён протянул ему чашку. — Там вода, прополощи рот.
Прополоскал, сплюнул, прислонился спиной к стене и замер, наслаждаясь мгновением передышки. Голова продолжает болеть так, будто ее разрывает изнутри.
— Пойдем обратно. — Рён поднимает его, взяв за локоть.
— Это не конец. — пробормотал он.
— Ничего.
В этот раз Рён лег рядом и прижался лбом к его лбу. Он теплый, приятно пахнет, его присутствие успокаивает. Жаль, что снять приступ он не может. Гладит его по волосам, в ладони сжимает его потные руки. Разве он не отвратителен сейчас? Как он может находиться так близко?
От боли начал плакать, тихо, хотя обычно рыдает не стесняясь. Череп вот-вот взорвется, приступ рвоты не за горами, ноги и руки ледяные, будто вся кровь скопилась в голове и безжалостно давит на ее стенки.
— Дайте ведро. — попросил он.
Нанико принесла таз, который уже три года пылится под раковиной на случай, если горячей воды снова не будет. Надо же, пригодился.
Его снова вырвало, болезненно, потому что желудок пустой с самого утра. Рён гладит его по спине, мило, конечно, до слез.
Так и уснул, прижавшись к нему, обессиленный и измученный.
Проснулся в темноте, не понимая, что происходит. Потрогал лежащего рядом человека, убедился, что это Рён, и снова откинулся на подушку. После приступа накрывает ощущение безграничного счастья, потому что боль исчезает. В такие моменты можно снова разрыдаться, только от облегчения.
— Ты как? — прошептал Рён.
— Лучше. — так же тихо ответил он. — Напугал?
— Очень.
Он придвинулся ближе и обнял его.
— Ты звонил домой?
— Нет. — качает головой.
— Хлоя тебя ищет, наверное. — остатки здравомыслия начинают возвращаться в больную голову. — Сколько времени?
— Ночь уже. Попробуй еще поспать.
— Рён, напиши ей хотя бы.
Он вздыхает, но лезет в карман за телефоном. Краем глаза Зисс замечает на экране тревожное «у вас 34 пропущенных вызова».
— Что ты ей скажешь?
— Что остался у Лизы с Торимом. — Рён начинает писать сообщение. — И что мы напились.
— В Библии написано, что врать плохо. — пошутил он, но Рён шутку не оценил.
— Тогда я напишу ей правду.
— Хватит.
— Серьезно, почему нет?
— Да что с тобой? — сам не понял, почему разозлился. — Рён, вы шесть лет вместе, имей уважение.
Нанико на диване заворочалась, но не проснулась.
— Почему ты решил, что можешь учить меня, как вести себя с моей девушкой? — Рён сел. — Чего ты хочешь, Ноэль? Врать — плохо, бросить ее — плохо, а что хорошо? Бросить тебя?
Он не знает, что ответить, поэтому просто молчит. Его злит, что они обманывают Хлою. С другой стороны, не произошло ничего ужасного, его просто полоскало весь вечер, а Рён держал его волосы во время бесконечных приступов рвоты. История про Торима выглядит более правдоподобной, если подумать.
— Я пойду.
Лежит, слушает, как Рён собирается. Свет не включил, видимо, беспокоится за сон Нанико. Дверь захлопнулась.
Твою мать.
Вскочил, побежал к выходу. Наскоро надел какую-то обувь, выскочил в подъезд и бросился вниз. На полной скорости врезался в металлическую дверь, гул поднялся такой, что его, наверное, слышали даже в Тринадцатом.
— Рён!
Он обернулся, смотрит удивленно, приподняв бровь.
— Слушай, у меня есть принципы. — остановился в нескольких шагах от него. — Понимаешь?
— Понимаю. — кивает, а сам делает шаг навстречу.
— Я не знаю, что будет дальше, потому что я в заднице. — развёл руками, изображая ее размер. — У меня хреновая работа и хреновые перспективы. Твой дядя терпеть меня не может. А еще у меня на хвосте сидит мордоворот, который пытался убить нас и попытается снова. Понимаешь?
— Понимаю. — повторил он и сделал еще один шаг.
— Черт, Рён, пожалуйста, стой, где стоишь.
— Я слушаю, продолжай. — смотрит так, что неуютно становится.
— Что между нами происходит? Ты сам сказал, что мы оба «не такие». Тогда какого хера?! — в сердцах пнул пустую банку и увидел, что надел обувь Нанико. — Я, блин, думаю о тебе постоянно, каждый долбанный день, ясно?
— Ясно. — кивает, подходит еще ближе.
— Зачем ты подходишь? Рён, пожалуйста, мы…
— Затем, что я тоже думаю о тебе каждый, блин, долбанный день. — улыбается. — Чуть не сдох, пока ты мучился с приступом, а ты меня прогнал.
— Я не прогонял тебя. — протянул руку и прикоснулся к его щеке. — Я пытаюсь сделать все правильно.
— Если нам хорошо, значит, все правильно. — он прижался к ладони щекой. — Не буду торопить тебя, просто скажи, что есть смысл ждать.
Поцеловать его — самое естественное, что он мог сделать. Без паники, без страха, что их вот-вот застукают, не прикрываясь алкоголем.
Подался вперед и сделал мечту реальностью.
Рён целует жадно, настойчиво, касается языком губ, а пальцами перебирает его волосы. Второй рукой гладит бедро, ничего такого, но голова кружится, как у школьника.
Обхватил его лицо рукой и отстранился, чтобы посмотреть в хитрые глаза, но увидел в них только адское пламя. Провел большим пальцем по его припухшим губам, и еще раз, не в силах оторваться от этого зрелища. Рён приоткрыл рот и коснулся пальца языком.
— Да что же ты делаешь… — простонал он.
— Если хочешь, мы можем вернуться к тебе. — Рён поцеловал его.
— Хочу, но… — он не мог договорить, потому что оторваться от его губ невозможно.
— Я понял.
Горячие руки оказались под футболкой, и он почти смирился с тем, что сейчас потащит Рёна домой — никакие принципы не могут устоять перед таким натиском.
— Я подожду. — Рён отступил. — Сделаю вид, что уважаю твое решение.
— Сделаешь вид? — он облизал губы, чтобы еще раз почувствовать его вкус.
— Должен будешь. — Рён хитро усмехнулся. — За ожидание.
Пока он соображал, что ответить, Рён подошел, чмокнул его в уголок рта, спрятал руки в карманы и, пятясь, сказал:
— Отпускаешь меня в таком неудобном состоянии.
— Прекрасно понимаю. — он смущенно потянул вниз край футболки.
— До завтра, Ноэль.
Он шел спиной вперед некоторое время, потом развернулся и еще раз махнул ему рукой на прощание.
Домой возвращался в смятении, как поднялся на свой этаж даже не понял, в коридоре его встретила Нанико.
— Вижу, тебе лучше. — она усмехается.
— Ты же…
— Весь двор видел, вы стояли прямо под фонарями. — она рассмеялась. — Завтра в «Лисе» будет жара, если кто-то это сфотографировал.
— «Кто-то»? Нанико, — он угрожающе навис над ней, — только не говори, что это сделала ты!
— Даже не думала! — она подняла руки, сдаваясь. — Пока ты был внизу, тебя конспирация не слишком волновала.