========== Часть 1 ==========
Старая Нэн рассказывала сказки о снарках, грамкинах, о Джонквиль и её рыцаре, о Короле Ночи и его королеве. Но никто не предупреждал Сансу Старк, что самая большая небылица взрослого мира — «справедливость». И в тюремной келье Джона Сноу, где на холодных стенах цвела плесень, пахло сыростью, мочой и грязью, где можно сойти с ума, ожидая рассвет, слово «справедливость» казалось не просто несбыточным — несуществующим.
Джон похудел, запавшие глаза окутывала сетка обострившихся морщин. Борода отросла, волосы сальные, рубаха и штаны явно не свежие. Преступник всем своим видом, и содержался подобающе. Ярость клокотала в ней. Она бы начала войну с дотракийцами и безупречными, едва выйдя из остатков сожжённого замка — но та расчётливая её часть, взращенная Мизинцем, высказывалась против подобного безумия.
Санса стояла на расстоянии вытянутой руки перед узкой, деревянной койкой. Джон сидел, глядя на неё снизу вверх, и сделал глоток красного пряного вина из бурдюка, который она принесла. И протянул ей одеяло.
— Ты замёрзнешь.
О Боги. Джон злился из-за секрета, рассказанного Тириону, из-за нарушенной клятвы, но всё равно умудрялся думать о её комфорте. Санса закусила губу, боясь расплакаться, и мотнула головой.
— Не нужно. Я специально принесла тебе одеяло.
Джон кивнул. Вокруг темно, но настоящая тьма — в его карих глазах. Санса тонула в глубине его печали, тяжесть его бремени давила на плечи. Ей хотелось запустить пальцы в его кудрявые волосы, коснуться заросшей бородой щеки, обнять. Сделать что угодно, лишь бы облегчить груз на его душе.
Вместо этого Санса только села на самый краешек койки. Расстояние не больше пары локтей, но она ещё никогда не была так далека от Джона. Трещина между ними — несдержанная клятва, и она боялась, что не существует в мире таких слов и таких поступков, которые смогли бы всё залатать.
— Ты винишь меня, — наконец, решилась произнести Санса, рассматривая свои руки. Джон не ответил, не повернул к ней головы, только сделал ещё один глоток из бурдюка, но, в общем-то, молчание — это тоже своего рода подтверждение, не так ли? Куда болезненнее, чем обвинения.
— Где Арья? — спросил Джон вместо ответа на её вопрос. Вместо продолжения разговора, который бы слой за слоем содрал с неё кожу. Джон по-прежнему не глядел на неё.
— Вместе с остальными северянами. Она станет хранителем Севера, если я не вернусь. Она должна была остаться.
— Безупречные не стали вредить мне, и уж тем более не станут вредить тебе, — Джон будто впервые стряхнул с себя оцепенение и посмотрел на неё. Её сердце словно пропустило удар. Опять это волнение в его лице, несмотря ни на что, несмотря ни на какие её проступки.
— Мы должны решить, что делать дальше, Джон, — она пододвинулась к нему чуть ближе, и то, что он не отпрянул — лучшая новость за сегодняшний день. — Завтра соберётся совет гранд-лордов. Я думаю… Мы с Арьей и Сэмом думаем, что смогли бы короновать тебя.
Джона будто окатило холодной водой. Он резко встал с койки и повернулся спиной к Сансе, провёл ладонью по лицу. Молчание растягивалось, давило не хуже мрачных стен.
— Нет, — наконец, твёрдо сказал он, взмахнув рукой. — Я не вернусь сюда. Я по горло сыт короной и властью.
Санса встала на ноги и сделала шаг. Ей хотелось коснуться его плеча, но она не решалась, и опустила руки вниз, сцепив пальцы в замок.
Джон снова выпил из бурдюка и, вздохнув, продолжил всё тем же твёрдым голосом. Голосом короля Севера.
— Я понимаю, почему ты всё рассказала Тириону, несмотря на клятву, которую дала перед Чардревом. Но я понимаю тебя. Ты думала, что защищаешь меня. Ты думала, что я стану править лучше, чем… Она.
«Я сделала это, потому что она рвала в лоскуты твоё сердце своими драконьими когтями. Потому что она не приняла тебя и твоё происхождение. Потому что она была опасна», — могла бы сказать Санса. «Я сделала это, потому что люблю тебя», — то, чего она не произнесла бы вслух даже на смертном одре. И сейчас тоже смолчала.
— Но я не хотел короны. И никогда её не захочу.
— Хорошо. Тогда чего ты хочешь?
Джон развернулся к ней лицом. Усталость, бесконечная и звенящая, отражалась в нём, в его движениях и печальной улыбке.
— Покоя. Мира. Жизни, в которой не будет войны.
— Север даст тебе всё это, — «я дам тебе всё это». Но то останется лишь словами, она слишком хорошо знала почему. Слишком хорошо знала Джона. Предположение крутилось в её голове всю дорогу до Королевской Гавани, продолжало настойчиво звучать. И он облёк её мысли в слова:
— Ты знаешь, что теперь даже на Севере мне не будет спокойной жизни. Что стало с Джейме Ланнистером, когда он нарушил свою клятву и убил короля, которому присягнул?
«Цареубийца. Клятвопреступник. Человек без чести».
— Он прожил потом ещё долго в полном здравии. И он был Королевским гвардейцем, — ответила Санса тем же аргументом, которым возражала самой себе. Она сделала к Джону ещё один шаг и приблизилась совсем вплотную. — Он клялся защищать короля, и не выполнил главный свой обет. Но ты спасал…
— Тебя. Арью и Брана. Север, — Джон взял её за руку, сжал ладонь и она сомкнула пальцы в ответ. — Я повторяю это по ночам, и только от этого становится легче. Но ты знаешь, что шёпот за моей спиной никогда не смолкнет. Кто я теперь? Королевоубийца? Как вообще называть человека, убившего женщину, которой присягнул, с которой спал?
Он поморщился и прикрыл глаза, его плечи поникли. Как бы она хотела вернуться назад, в тот день, когда Джон уезжал на Драконий Камень. Как бы она хотела остановить его, убедить, что они справятся сами, что им не нужна помощь драконьей королевы. Тогда ничего бы не случилось. Тогда они не стояли бы сейчас в этой келье, обсуждая будущее, тёмное, как вороново крыло.
— Ты хочешь искупления?
«За то, что поступил правильно, за то, что спас страну от бесконечной войны»
— Да. Я убийца. Я должен нести за это ответ, иначе не смогу смириться сам с собой.
— Ночной Дозор, — сорвалось с её губ, и Санса испуганно округлила глаза. Но Джон смотрел на неё своими карими глазами, и в них она находила только понимание. И смирение.
— Ночной Дозор, — эхом отозвался он. — Воссоздать его — единственный выход. Я не хочу пересудов. Я не хочу, чтобы обо мне до самой смерти говорили, что я совершил преступление и не понёс наказание. Отец бы этого не одобрил.
— Джон, — произнесла Санса медленно, шёпотом. Как будто стоит сказать об этом громко, то обязательно сбудется. — Я не могу так с тобой поступить. То, что ты просишь…
Он отпустил её руку и сел на койку.
— Сможешь. Вы все сможете. Вы все скажете, что Ночной Дозор необходим, и он — лучшее для меня наказание. Идеальное. У Безупречных не будет иного выхода, кроме как принять это.
— Ты уже всё решил, и я не смогу тебя переубедить?
— Нет.
Санса часто заморгала, прогоняя слёзы, и сжала кулаки. Она виновата. Она слепила этот снежный ком, и теперь вынуждена наблюдать, как он разбивается и погребает её семью под толстым слоем наледи.
Заживо погребает её и Джона.
— Я поговорю об этом с Арьей. Мы придумаем другой выход.
— Нет другого выхода, Санса, — он прислонился спиной к стене и закрыл глаза. — Я должен понести наказание, чтобы смыть клеймо не только с себя, но и с имени Старков.
Она кивнула. Правда вонзалась под рёбра подобно кинжалу.
Джон наказывал не только себя. Он наказывал и её тоже. Джон знал, что её идеальные, милые мечты — они оба, правящие рука об руку Севером и сидящие рядом в Великом Чертоге. Санса чувствовала, что когда-то эта мечта была одна на двоих.
Ночной Дозор — это многие лиги пути и клятва, длинною в жизнь, которая навсегда разделит Сансу Старк и Джона Сноу.
Она развернулась к двери, больше не сказав ни слова, боясь, что не совладает с эмоциями и расплачется, как шестилетка. «Я верну тебя домой — и это моя клятва, которая не окончится до самой моей смерти».
========== Часть 2 ==========
Поселение готовилось к Середине Зимы. «Мир сдвинулся с места», — сказала ведунья Марра, — «зима закончится в срок, как и в прошлом году». Старуха вышла из своего шатра, пропахшего кровью и пряными травами, и объявила, что вскоре дни станут длиннее, побеждая ночи, следом расцветут подснежники, и наледь на реках начнёт тончать.
Год назад Вольный Народ воспринял предсказание с насмешкой. В этот раз всё иначе, женщины не крутили пальцем у виска, а мужчины не сплёвывали под ноги презрительно. Вольный Народ оживился, стремился возблагодарить солнце, природу и Старых Богов за дар — приближение весны.
Джон Сноу тащил сани, нагруженные добычей: кроликами, угодившими в силки, подстреленными белками и оленьей тушей. Как и многие мужи, он ушёл на охоту, чтобы поселение к завтрашней ночи, к празднику Середины Зимы, могло устроить общий, богатый пир.
За спиной у Джона был лук, слева и справа у пояса висели кинжалы. На охоту он оделся в выбеленную меховую шубу, штаны и мягкие сапоги. Ничем не отличить от одичалого. Одежда дозорного осталась в шатре, стоящем на самой окраине, рядом с лесом и мелководной рекой, которую прозвали Тихая.
Казалось, он оставил дома свою вторую кожу.
Он бы шёл быстрее, но рядом семенила Фрейя, похожая на шар в своей тёплой серой шубке. За её плечами тоже висел маленький лук, из которого дети только учились стрелять. Видимо, девчонка посчитала, что её умений уже достаточно для охоты. В лесу, спрятавшуюся в корнях огромной ели, повидавшей множество зим, Джон её и встретил, и за капюшон потащил домой.
— Смотри, они лепят кота, — пихнула Джона в бок Фрейя. Девчонка ткнула пальцем в ребят, которые копошились у края вытоптанной дороги, вылепливая фигуру из снега.
— Хочешь с ними?
— Ещё чего, — девчонка фыркнула и гордо тряхнула головой, из-под шапки вывалился рыжий локон. — Я уже взрослая.
Джон сардонически изогнул брови и строго на неё посмотрел.
— Но ещё недостаточно, чтобы сбегать от матери на охоту.
— Ты же не расскажешь, где нашёл меня? — Фрейя вцепилась ему в руку, почти повиснув, и с мольбой запрокинула лицо. — Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!
Она закусила нижнюю губу, и в серых глазах отражалась настоящая паника. Маленькая Арья выглядела в точности так, когда просила прикрыть свои проказы перед отцом и матерью. Джон вздохнул. Он беспомощен перед этой хулиганкой, чем она беззастенчиво пользовалась.
— Только если ты пообещаешь, что больше не уйдёшь так далеко в лес, — придав голосу как можно больше строгости, сказал он. — Отцепись от руки, я не могу тащить тебя и сани.
— Обещаю, — буркнула Фрейя.
Несколько мгновений шли в молчании. Джон кивнул Овилу, который прибивал над порогом шатра еловые ветки, и помахал рукой Бригите, раскрашивавшей меха хижины охрой. Каждый житель Речного клана стремился украсить свой дом к празднику, как умел.
— Почему Призрак к нам не возвращается? — Фрейя покрутила головой и подпрыгнула, будто стремясь разглядеть как можно дальше, из-под её сапожек в разные стороны разлетелся снег. Джон пожал плечами, лютоволк был частью него, большой частью, но не тенью. — Можно я приду к нему в гости? Вечером?
— Можно. Но ещё раз узнаю, что ты пошла на охоту, больше волка не увидишь.
И вот эта угроза попала в цель. Фрейя одарила его взглядом, полным искренних слёз, и часто-часто закивала.
Наконец, они остановились у шатра, в котором жила Фрейя с матерью. Отец Фрейи умер в войне с Белыми Ходоками, Джон помнил этого парня с густой чёрной бородой и серыми глазами. Мать, Рула, так и не нашла себе нового мужа, делила кров с другими вдовами. Джон часто привозил им еду. В каком-то смысле чувствовал ответственность за то, что втянул их мужчин в долгую войну, начавшуюся с битвы за Винтерфелл против Рамси Болтона.
— И где ты была? — Рула стояла у входа, уперев руки в бока. Из-под капюшона к поясу спускались две толстые, рыжие косы, на кончиках перевязанные синими лентами. Её щёки горели румянцем, а медовые глаза опасно сузились.
Фрейя нервно сглотнула и открыла было рот, но Джон, улыбнувшись, её опередил:
— Лепила снежных котов с детьми на окраине.
Рула изогнула белёсую бровь, переводя недоверчивый взгляд с Джона на дочь и обратно. Но в итоге кивнула.
— Сделаю вид, что поверила. Марш в дом. Ты тоже можешь войти, если хочешь, — уже гораздо мягче сказала она, смотря на Джона.
Фрейя, расплывшись в довольной, солнечной улыбке, последовала приказу матери и побежала под крышу. Рула остановилась в паре шагов от Джона и заглянула в сани.
— Ты нас балуешь, — она сложила руки на груди. — Спасибо, Джон.
— Это не трудно.
— Так в дом зайдёшь или нет? — она показала большим пальцем за спину. — Фрейя будет рада ещё с тобой побыть.
У Рулы брови такие светлые, что их почти не видно, и ресницы как молоко. Но всё же со своими острыми скулами, чувственными губами и тонким носом, она была красивой. Тормунд уже несколько лун твердил, что у Джона в голове лужа, а член отсох, раз он до сих пор не украл эту девицу.
Но «я не возьму себе жены, не буду отцом детям». А если ещё честнее, то дело было не только в клятве, которую он так и не произнёс во второй раз.
— Ведунья говорит, что у тебя волчья душа, и она смотрит на юг, — вдруг сказала Рула, склоняя голову набок. — В сторону дома.
Джон хрипло засмеялся. Надо же, старуха мало того, что предсказывает времена года, так ещё и заделалась знатоком человеческой натуры.
— И что ещё ты от неё слышала?
— Многое. И не удивляйся. К тебе и Тормунду мы приходим, чтобы разобраться с насущными делами, а к ведунье, чтобы готовиться к будущему.
Значит, как он и опасался, Марра может оказаться третьим по важности человеком в клане. И возможно, не только в их клане. Ходят ли к вещунье Тенны? Или Лисы? Джон не знал. И это то, что отныне нужно будет держать в голове.
— Я всё ещё брат Ночного Дозора, это так. Но скучать по закаменевшему мясу, холодным стенам и жёсткой кровати?
— О, я думаю, она не про Дозор, — Рула криво улыбнулась. — Она про Винтерфелл. И, сдаётся, ты оставил там ту, которая тебе нужна.
Прошлое, оставшееся за опущенными чёрными воротами Стены, на миг кажется совсем близко, дыхание можно ощутить, но Джон только нахмурился в ответ. Рула нежно провела ладонями по его плечам, поправляя воротник.
— Ты знаешь, где можешь вылечить своё сердце, ворона.
«Моё сердце разорвали драконьи когти, а то, что осталось — мне больше не принадлежит».
Он осторожно взял её за запястья и опустил руки.
— Ты слишком добра, Рула.
— Моё дело предложить, — её щёки запылали как ягоды, и она схватила привязи саней, чтобы скорее покончить с неловкостью. — Давай всё, что привёз, праздник близко, а Вольный Народ любит сытно и вкусно поесть.
Джон отправился дальше по вытоптанной в снегу дорожке. То, что он так долго пробыл с кланом Тормунда, было неправильным, он — разведчик Ночного Дозора, и у него есть своё задание («которое я выдал себе сам, но всё же»).
Вот только тяжесть под сердцем почти отступила. За Стеной мир проще, всем было плевать, что он сделал, и это лечило лучше всего. Ночи Джона становились всё спокойнее, ему больше не являлись голубые глаза, застывшие в немой обиде и укоре; больше не снился огонь, в котором тонуло множество криков; обнявшиеся, обугленные трупы и брусчатка, омытая кровью.
Значит, его неправильная остановка здесь — была одновременно и самой нужной вещью “волчьей душе”.
Тормунд как всегда обрушился на него внезапно, со всей силы хлопнув по плечу.
— Маленький воронёнок, не расплатишься ты за мои добрые дела до конца жизни. Я привёл к тебе гостей.
Солнце уже сияло не так ярко и клонилось к закату, но обычно Джон возвращался на ночлег гораздо позже. Он собирался зайти к Ярлку и выспросить про Теннов, ему нужно было сделать ещё сотню вещей, наверстать день, потерянный за охотой. Он остановился и хмуро посмотрел на Тормунда, который прятал в рыжей бороде хитрую ухмылку.