Подняв взгляд выше, Роуз чуть не вскрикнула. Спину мужчины густо пересекали шрамы. Некоторые уже побелели от времени, некоторые вились розовой лентой, но вид их оставался ужасным. Сколько боли пришлось вынести бедняге! Такой след могла оставить только безжалостная плеть.
Перед глазами предстало другое видение: напряженная спина Петра, которую он не стал вытирать от воды. Ее промокнул халат из темной ткани. Отчего-то Роуз знала, что будь ткань светлой, она увидела бы полоски крови, исчертившие спину графа.
Забыв о любовниках, Роуз пыталась сдержать рвавшееся рыдание, запечатав ладонью рот. Открытие, что ее Петра хлестали по спине, ужаснуло.
Короткий окрик вернул Роуз к действительности. На нее смотрели две пары глаз. Мужские глаза с удивлением, женские с ненавистью. Куда исчезла ее красота? Брови сошлись в изломанной линии, губы скривились в судороге. Через мгновение из них вырвался приказ:
— Взять!
Команда прозвучала, как удар хлыстом. Роуз даже почувствовала боль. Она умом понимала, что следует немедленно скрыться, но одеревеневшие ноги отказались слушаться. Она стояла и, не отрываясь, смотрела на свет, пробивающийся через полотнище шатра. Не верила, что бездействует, хотя разум кричал: «БЕГИ!»
Тени внутри шатра разделились, и тот же властный голос еще раз ударил ее криком-хлыстом:
— Стража!
Роуз вздрогнула, развернулась и побежала, не ведая куда мчится, потеряв ориентиры, не имея времени оглядеться.
Галерея!
Она добежала до галереи. Заметалась, не находя спасительный вход в свою башню. Но в свою ли?
За спиной раздавались короткие команды, подхлестнувшие принцессу. Она кинулась прочь от голосов и нырнула в первый же проем в стене, где сразу же уткнулась в густо разросшийся куст чего-то колючего с маленькими холодными листочками. Задрала голову, но не увидела его вершины. Вообще ничего не увидела: ни огней башни, ни света луны.
— Она побежала к лабиринту! — крикнул мужчина совсем рядом.
Лабиринт? Не может быть! Так близко? Ноги понесли в темноту.
Опять врезавшись со всего маха в жесткую, колючую преграду, Роуз вскрикнула от испуга и упала на четвереньки.
— Здесь! — раздалось где-то над головой.
Путаясь в полах халата, Роуз попыталась подняться, но натянутый ворот удавкой врезался в шею. Она рванула его рукой, и халат прохладным шелком соскользнул с плеч. Поднявшись, Роуз не стала задерживать падение ткани вниз, стряхнула ее с рук и развязала пояс. Халат волной упал к ее ногам, и Роуз переступила через него. Оставшаяся на ней короткая нижняя рубашка не мешала бегу, иначе принцесса, не задумываясь, скинула бы и ее. Освободившись от пут, Роуз, словно загнанный зверь, начала петлять из стороны в сторону. Принцесса не понимала, куда мчится. Страх толкал ее в спину. Встретившись в очередной раз с колючим кустом, Роуз вспомнила правило лабиринта — придерживаться одной из его стен рукой. Шелест потревоженной ладонью листвы слился в единый звук, так быстро бежала принцесса, следуя изгибам лабиринта.
Зев пещеры, освещенный факелами, открылся внезапно, стоило лишь свернуть за угол. Шаги беглянки грохотом отразились от каменных стен. Порыв сильного ветра, хлестнувший лицо, заставил остановиться. Роуз нутром почувствовала, что навстречу ей несется кто-то огромный, поэтому кинулась вон из пещеры. Вдавливаясь всем телом в первый же куст, кромсая о колючие ветви рубашку, кожу, сдерживая стон боли, Роуз с ужасом ждала появления исполина.
Отполированный свод просторной пещеры, плавно уходящей вниз под землю, наполнился нарастающим гулом. Этот «кто-то» приближался.
От страха Роуз закрыла глаза.
Дрогнула листва, взметнулись пряди волос, еще больше запутавшись в зарослях, мелкие камешки больно ударили по обнаженным ногам, заставляя открыть глаза.
Она увидела хвост. Огненно-красный, с крупными чешуйками, больше напоминающими плоские камни, с острыми шипами, идущими по хребту и пропадающими на мощной шее. Взмах огромных крыльев взметнул вверх сбитую листву и землю, по которой только что чиркнули острые когти.
Роуз забыла обо всем на свете. Задрав голову вверх, она заворожено смотрела, как на фоне лунного диска кувыркнулось сильное тело и понеслось вниз.
Навстречу ей летел дракон.
Мгновение спустя беглянка даже рассмотрела хищный прищур желтых глаз с вертикальным зрачками. Она могла бы поклясться, что увидела торжествующую ухмылку на вытянутой морде.
Дракон был ужасен и прекрасен.
Врут, что за минуту до смерти человек может увидеть всю свою жизнь. В голове Роуз не возникло ни единой мысли. Зрелище, захватывающее дух от вида несущейся на нее красной махины, полностью парализовало. И только дикая боль от того, что кто-то сзади выдирает ее из колючих кустов, заставила отвести взгляд от ящера. Обхваченная сильными руками, Роуз провалилась в клубящуюся тьму. Похожую черноту она видела в замке бабушки в Северной Лории, когда в каменной стене на призыв юного графа «Дорогу идущему Бахриману!» вдруг открылся портал.
Головокружение, помрачение сознания, тошнота отступили, как только принцесса поняла, что стоит посередине спальни в башне, а в спину ей тяжело дышит Петр. Это точно был он, Роуз не сомневалась ни минуты. Она знала, что так прижаться к ней может только он. Привычно. До узнавания каждого изгиба. Его крепкие руки плотно обхватывали ее тело, и Роуз кожей чувствовала, как сильно бьется его сердце.
— Я хотела только посмотреть, — пролепетала она, пытаясь обернуться, но тесные объятия, напоминающие капкан, не позволили этого сделать.
Петр молчал. Мелкая дрожь прошлась по его телу и хватка ослабла. Звук падающего тела заставил обернуться. Петр лежал у ее ног без сознания. Она не знала, что делать, поэтому опустилась на колени, зашипев от боли. Принцесса только сейчас почувствовала, что с них содрана кожа. В пылу бега она этого не замечала.
— Петр, что с тобой? — зашептала она, убирая пружинки волос с родного лица. Смахнула запутавшийся в кудрях листик.
Она впервые дотрагивалась до него свободно, не считая того порыва, когда он лежал скорчившись от боли. Но даже тогда он выглядел живее!
Роуз развязала узел на халате Петра и раскрыла его, чтобы приложиться ухом к груди. Ритмичный стук сердца успокоил, но кожа горела огнем!
— У тебя жар! — воскликнула Роуз, обеспокоенно вглядываясь в лицо Петра. Она мало болела в детстве, но запомнила, как расстроенная мама прикладывала мокрое полотенце ко лбу брата, когда его мучила лихорадка. Роуз побежала в купальню, выхватила первое попавшееся полотенце из стопки. Когда остальные грудой посыпались на пол, в голове мелькнуло, что Петр опять будет насмехаться над ней.
Наливая воду в чашу, она твердила: «Пусть хоть накричит, лишь бы жил».
Роуз многое отдала бы сейчас, лишь бы все осталось, как прежде: тихие вечера рядом с Петром; сон, когда она чувствовала его дыхание на своем плече; немой укор глаз, когда она проявляла свою неумелость или капризничала.
Она все испортила. Что ждет их впереди? Сможет ли Петр защитить ее от той женщины? Интуитивно Роуз понимала, что ее жизнь и жизнь Петра зависит от той, что отдала команду «Взять!»
Смачивая полотенце в холодной воде, Роуз подняла глаза и невольно отшатнулась от изображения в зеркале. На нее смотрело бледное лицо с пятнами грязи. Царапины, оставленные острыми ветвями кустов, кровоточили не только на лице, но и густо покрывали плечи. Роуз повернулась спиной. То, что она смогла разглядеть, ее не утешило. Наверное, останутся шрамы, как на спине того мужчины, отведавшего хлыст.
Петр! Она, рассматривая себя, совсем забыла о графе!
Он лежал в той же позе: раскинутые руки, одна из ног подвернута. Поправляя ее, Роуз удивилась, как оказывается тяжел человек, лежащий без сознания. Нет, ей не перетащить этого бугая на кровать.
Принцесса скинула на пол подушки, подложила одну из них под голову Петра, скрутила жгутом полотенце и прижала его к горящему лбу. Немного посидела над мужчиной, невольно блуждая взглядом по его лицу, отмечая отросшую щетину, тени под глазами, приоткрытые губы, которые ей так нравились своим четким рисунком. Не удержавшись, она провела пальцем по губам. Петр не шелохнулся. Чувствуя безнаказанность, погладила жесткую бровь, тронула горбинку носа. Не сумев преодолеть желание, наклонилась и поцеловала Петра. Ей всегда хотелось узнать вкус его губ.
Поцелуй вышел коротким. Роуз не смогла понять, понравилось ей или нет, потому что чувство стыда, неправильности происходящего, заставило ее прервать ворованный поцелуй — горячие, сухие губы не ответили.
Принцессу злили ее беспомощность, неумелость, растерянность, а неизвестное будущее, кара за побег страшили. Не зная что делать, забыв о собственных ранах и неприглядном виде, Роуз легла рядом с Петром, привычно уложив голову на его руке. На всякий случай обняла, тесно прижавшись, и уснула.
Роуз увидела удивительный сон — она опять готовилась к свадьбе с Руффом. Сновидение до мелочей повторяло все то, что происходило на самом деле.
Ослепительный свет весеннего солнца тонкими лучами пробивался сквозь прорехи плохо задвинутой занавеси. Когда ветер тревожил ее, лучи превращались в снопы света, что заставляли щурить глаза. Зеркало, отражая солнце, тоже слепило.
Роуз никак не могла рассмотреть в чередовании солнца и тени, что же делают с ее волосами? Слышался нестройный гул голосов фрейлин матери, швей, перешивающих ее платье (невеста опять похудела), служанок, снующих туда-сюда с напитками и сладостями, горничных с букетами цветов, что продолжает присылать Руфф.
В каждом из букетов Роуз находила очередной драгоценный подарок жениха и записку со словами любви.
Кто-то догадался закрыть жалюзи, и Роуз смогла увидеть свое отражение.
Нет, башня из ее белокурых волос ей не нравилась. Но в ответ на попытку протеста, последовала долгая и убедительная речь графини Шеннон — старшей фрейлины матери. Оказывается, венец из драгоценных камней требует именно такой высоты и пышности. Мысль о невозможности переспорить и изменить что-либо, раздражала больше, чем сама прическа, поэтому Роуз сдалась.
«Делайте, что хотите».
Загар на лице, полученный во время утренних прогулок к реке, тщательно запудрили. Последовали заверения Шеннон, что невеста обязательно должна быть бледна. Глаза, и без того отличающиеся четкими линиями длинных ресниц, густо подкрасили. Непрестанное восхищение необычным оттенком глаз невесты, ставшим будто бы еще более выразительным после темной подводки, смущало. У Роуз глаза отца — орехового цвета. Ни она, ни ее брат не унаследовали голубой, кристально чистый цвет глаз матери. От Свон ей достались светлые волосы и похожее сложение тела.
Роуз рассмеялась, не замечая вопросительный взгляд Шеннон. Ей не хотелось бы иметь тело отца, увитое, словно виноградной лозой, мышцами, натренированными в боях и походах. Отец с Генрихом были похожи. Оба имели поджарые фигуры, высокий рост, темные вьющиеся волосы. Оба были красивы.
Отец — молодец, никогда не подавал повода к ревности. Хотя Роуз видела, как та же самая Шеннон растекалась патокой в присутствии наследника Эрии. А вот брат, как когда-то Петр, утром выпроваживал из своих комнат женщин. Слава Богу, он не путался с прислугой!
Мелькнула мысль о Руффе. Интересно, он тоже заводит интрижки? Ведь она столько раз отказывала ему в близости и научилась понимать, когда мужчина возбужден. Какую жизнь он ведет без нее? Нет, не может быть, чтобы он ей изменял. Он любит невесту и не позволил бы разрушить их свадьбу грязными связями. Она же держит себя в руках и не допускает даже мысли, что до нее дотронется не тот, кому она предназначена? Роуз обязательно подарит свою девственность любимому Руффу в день свадьбы.
Роуз всмотрелась в зеркало. Стараниями хлопочущих вокруг нее женщин, она из девчонки превратилась во взрослую даму.
Принцесса сморщила лоб — она выглядит значительно старше с этим ярким цветом губ.
Не говоря ни слова, она взяла салфетку и стерла губную помаду.
— Но… — всполошилась недовольная фрейлина.
— Помада лишняя, — уверенно заявила Роуз, призывая маму в свидетели. — У меня пухлые губы, достаточно будет розового блеска.
Тут же пошли заверения, что она права. «Так действительно лучше», — всплеснула руками Шеннон, и пудра снежинками посыпалась с ее праздничного парика на открытые плечи. Ни для кого во дворце не секрет, что Шеннон в погоне за модой, применяя чудодейственные краски, облысела. Теперь она густо пудрила парик, уверенная, что седина ей к лицу, и ярко красила щеки. И у нее такие же черные ресницы и подводка, что сейчас красуются на лице Роуз. Это натолкнуло на мысль, а не пойти ли умыться? Пусть бы невеста осталась загорелой с веснушками на носу, лучше бы глаза красил блеск счастья, а не искусственные тени, делающие взгляд таким рассеянным. Руфф любит ее, и не важно, как она выглядит.
Зачем делать талию тоньше, если дышать она сможет через раз? Зачем ворох юбок, расшитых шелком, украшенных кружевом и драгоценными камнями, если наряд стал неподъемным и каждый шаг, даже при примерке, давался с трудом? Ах, да. Того захотела будущая свекровь.
Холодный взгляд правительницы Бреужа заставил поежиться и втянуть голову в плечи. Но Роуз, став королевой Северной Лории, не часто будет встречаться со свекровью, поэтому она, наверное, в первый и последний раз отдавала дань желаниям матери Руффа — невеста будет блистать тысячами драгоценных камней, показывая всему свету богатство Эрии, и теша тщеславие родителей жениха.
Роуз самой ничего этого не надо. Помня давнее гадание, принцесса свыклась с мыслью, что наденет венок из полевых цветов и босая пойдет к алтарю, так некстати забыв, что нельзя верить всяким глупостям. Какой венок у принцессы? Только венец из чистого золота, украшенный цветами из драгоценных камней.
Роуз опять посмотрелась в зеркало. Вокруг никого. Портнихи оставили на кресле тяжелое свадебное платье, туфельки блестели алмазной пылью и только ждали того момента, когда их наденет невеста.
Вдруг на зеркале появились трещины и расползлись густой паутиной. Роуз опять не узнала себя. На выбеленном лице откуда-то появились пятна грязи, ссадины и капли крови.
— Что же ты наделала, Роуз? — услышала она даже не упрек — вздох сожаления. До боли знакомый голос.
Порыв ветра, голоса…
Ненавистное, пугающее «Взять!»
И кто-то оторвал ее от того, с кем ей было удобно, надежно…
Открыв глаза, понимая, что происходящее уже не сон, Роуз увидела каменные ступени, по которым ее куда-то волокли. Ногам было больно, и Роуз не оставляла попытки встать и идти самой, но никак не поспевала за стремительными шагами мужчин, чьи сапоги мелькали у самого лица.
Ее безжалостно тащили вниз. Она закричала. От боли в спине, где подсохшие царапины горели огнем, от обиды, что уснула и теперь не знает, жив ли Петр, от стыда, что так и не переоделась, и обитатели замка увидят ее грязное, израненное тело, просвечивающее через разорванную ткань тонкой рубашки.
— Петр! — закричала Роуз, но ничего не услышала, кроме шаркающих по ступеням шагов своих мучителей.
ГЛАВА 5
Когда Роуз выволокли наружу, яркий свет заставил ее зажмуриться. Ее бросили недалеко от галереи, на траву, по которой она шла ночью. Но теперь на принцессе не было халата, только ее свадебная нижняя рубашка, которую выстирал Петр, а Роуз нашла и надела. Как хорошо, что хоть она осталась на ней! Пусть разодранная ткань не сильно прятало тело, но сев и обхватив себя за колени, Роуз тешила себя тем, что нагота скрыта от глаз надсмотрщиков.
Те стояли рядом, тихо переговариваясь на незнакомом языке, и чего-то ждали.
Роуз огляделась. За деревьями, буквально в нескольких шагах от нее, находился тот самый шатер, где развлекались ночные любовники. Как можно было заблудиться на небольшом пятачке? Темнота и страх погнали ее совсем в другую сторону от башни. Сейчас она жалела, что покинула ее. Ох, как жалела! Разве ей было там плохо?
Приближающиеся голоса заставили повернуть голову в сторону галереи. Двое крепких мужчин тащили по-прежнему бесчувственное тело Петра. Его голова свисала между вывернутыми руками, ноги оставляли широкий след на влажной от утренней росы траве.
Глаза Роуз защипало от слез.
— Его в подземелье, ее ко мне, — властный голос отвлек от угрызений совести.