- Подождите! – вспомнила я. – Вы говорили о друзьях, а назвали только одного!
- Боюсь, мой второй друг еще более неожиданный, чем первый! Он тоже не отличается благородным происхождением, он лохмат, и у него есть хвост. Не правда ли, вам уже хочется на него посмотреть?
- О да! – подтвердила я. – Это пес или кот?
Я не собиралась встречаться с его друзьями, потому что завтра днем намеревалась прибыть вовсе не в замок, а в городок Эжерон. Но я не могла отказать ему хоть в малой толике внимания.
- Это самый лучший пес в мире. Вы убедитесь в этом, когда познакомитесь с ним!
Кажется, говорить о своих друзьях ему было гораздо приятнее, чем о высшем обществе Линарии.
- Наверно, я уже кажусь вам странным, Алэйна? Нет, меня не пугает, что вы разочаруетесь во мне. Нельзя разочароваться в том, кем не был очарован.
Хорошо, что в карете было темно, и он не мог заметить моего смущения.
- Впрочем, сейчас ни к чему говорить о чём-то грустном. Что значат для меня теперь великосветские пересуды и насмешки?
- Теперь? – эхом откликнулась я.
- Да, теперь! – подтвердил он. – Теперь, когда у меня есть вы. Я не смел и мечтать о таком счастье! Вместе мы преодолеем всё, правда? И я, каким бы жалким вам не казался, буду сражаться до последней капли крови, но не позволю, чтобы кто-нибудь причинил вам зло.
Я снова отвернулась к окну, чтобы герцог не увидел слёзы, которые уже лились по моим щекам.
Как и говорил граф Данзас, на ночлег мы остановились на постоялом дворе в Аланже. Мы поужинали и разошлись по своим комнатам. К счастью, герцог не настаивал на совместном ночлеге. Я отослала горничную, сказав, что разденусь сама.
Через час, убедившись, что из соседних комнат не доносится ни звука, я вышла во двор. Прибиравшаяся в гостиной хозяйка проводила меня равнодушным взглядом.
Конь графа был привязан к шесту у колодца. Он нервно перебирал копытами, готовый в любой момент пуститься вскачь. Я взялась за уздечку.
Я не должна была медлить ни секунды, но почему-то медлила.
Я снова и снова вспоминала слова маленького герцога «вместе мы преодолеем всё, правда?»
Он произнес их с такой надеждой! Вряд ли он мог ожидать, что именно я нанесу ему самый страшный удар.
Узел на уздечке не хотел развязываться, и я, борясь с ним, всё думала и думала о том, что собиралась совершить.
Могла ли я причинить боль человеку, который не сделал мне ничего дурного? Разве в его жизни было мало этой боли?
Я представила, с каким удовольствием будут смаковать подробности моего побега в аристократических салонах Лимы. Я почти видела, как многозначительно будут усмехаться такие, как Лорена де Вилье и моя матушка. Как будут заявлять, что ничуть этим не удивлены.
Я предоставлю им прекрасный повод снова посмеяться над ним. Над тем, кто так милосерден, что прощает насмешникам всю эту низость. Над тем, кто, несмотря на множество перенесенных страданий, не перестал верить в людей. Кто предложил мне не просто титул и руку, но и свое огромное доброе сердце.
Конь тихонько заржал, будто призывая меня, наконец, на что-то решиться. Я провела рукой по его длинной жесткой гриве, развернулась и пошла обратно ко крыльцу.
- Вы сделали правильный выбор, ваша светлость, - граф Данзас выступил откуда-то из темноты, но я даже не испугалась.
Хотела бы я быть в этом так же уверена, как он. Я не удостоила его ответа. Поднялась в свою комнату и как была, в одежде, рухнула на кровать.
51. Новый дом
Замок Ламбер я увидела в полдень. Карета выехала из леса, и я, выглянув в окно, восхищенно ахнула. Он был белоснежным и таким изящным, что издали казался кружевным. Тонкие башни, устремленные в небо, мост на высоких опорах. Замок будто парил где-то в облаках. Он был так разительно не похож на приземистую, основательную крепость Аранака, что я не сразу поверила, что это не видение.
- Вам нравится, да? – с придыханием спросил герцог.
А я кивнула без тени сомнений. Никогда еще ни одно строение не производило на меня столь сильного впечатления - даже королевский дворец в Лиме.
Нас вышла встречать вся многочисленная прислуга – лакеи, горничные, конюхи. Его светлость представил меня, и я, приветствуя их, чуть наклонила голову. Они ответили мне низкими поклонами. На лицах их я видела и любопытство, и желание понравиться новой хозяйке.
Я впервые подумала о том, как это ответственно и почетно – управлять таким большим хозяйством. А ведь у герцога было еще много деревень и рудники в горах.
Интерьеры тоже не разочаровали меня – всё в замке было обустроено так удобно и красиво, что выдавало тонкий вкус хозяина.
Мои апартаменты – элегантные, выдержанные в спокойных тонах, - находились рядом с покоями герцога, и это было единственным, что не понравилось мне. Я понимала, что раз я проявила малодушие и осталась рядом с его светлостью, то мне придется привыкнуть к нашей близости во всех смыслах этого слова, но одна только мысль о том, что он прикоснется ко мне этой ночью, приводила меня в ужас.
Я пыталась убедить себя, что в этом нет ничего страшного – все вышедшие замуж девицы проходят через это, но осознание того, что, позволяя другому обнимать себя, я буду снова и снова предавать Артура, вызывало приступы отчаяния.
- Надеюсь, вы полюбите Ламбер так же сильно, как любим его мы, - сказала экономка с такой торжественностью, что я усмехнулась.
- Да, здесь замечательно, - сказала я торопливо, потому что она ожидала от меня ответа.
- Всё здесь делалось сообразно желанию молодого хозяина, - рассказывала она, не догадываясь, что мне хотелось бы остаться одной и отдохнуть после долгой дороги. – Вот кабы вы побывали здесь лет с десяток назад, так тут всё было по-другому. Покойная герцогиня, матушка его светлости, любила полумрак.
- Она горевала по младшему сыну, не так ли?
- Именно так, ваша светлость! – подтвердила экономка. – Хотя, по правде говоря, тот был весьма надменным и жестоким молодым человеком. Нехорошо так говорить, но насколько добрым был старший сын, настолько злым – младший. А герцогиня будто не замечала этого.
- Но его светлость говорит, что все любили его брата, - возразила я.
Экономка вздохнула:
- Да, в семье его любили – он умел быть ласковым с теми, в расположении кого нуждался. Но поверьте – никто из слуг и слова доброго о нём бы не сказал. Возможно, он стал таким из-за того, что матушка обожала его и всех пыталась убедить, что именно он должен принять в будущем герцогский титул.
- Но как такое возможно? – поразилась я. – Ведь по закону титул переходит к старшему сыну.
- Я бы не удивилась, - женщина, судя по всему, рада была поговорить с новым человеком, и готова была открыть мне любые секреты, - если ее светлость убедила бы старшего сына отказаться от титула в пользу младшего. Зная доброту его светлости, я почти уверена, что он так бы и поступил. Но всё сложилось по-другому. Казалось бы, герцогиня должна была быть рада, что хотя бы один из ее сыновей поднялся с постели после болезни, но она стала ненавидеть его еще пуще прежнего. Знали бы вы, ваша светлость, как она обижала мальчика еще в детстве – как будто это он был виноват, что родился слабым и болезненным. А он не ожесточился! Напротив, я не встречала еще человека, который был бы добрее его. Да это вам в Ламбере каждый скажет!
Удивительно, но мне было приятно слушать похвалы герцогу.
Горничные помогли мне принять ванну, потом принесли роскошный обед, вкуса которого я, к сожалению, оценить не смогла – до того гнетущими оказались приготовления к первой брачной ночи.
К счастью, помогавшие мне одеться девушки и не догадывались, что это была наша первая ночь с герцогом. Для них мы уже были мужем и женой. Не представляю, как я смогла бы выдержать их многозначительные ухмылки.
Я надела сорочку из такого тонкого шелка, что она казалась невесомой как паутинка. Мне расчесали волосы, и они волнами спадали мне на плечи.
Немножко румян на щеки, несколько капель ароматной цветочной воды на запястья. И красивый халат, чтобы прикрыть мою почти что наготу.
Одна из девушек сопроводила меня до дверей апартаментов герцога и, поклонившись, удалилась. А я долго еще не решалась переступить порог.
Его светлость сидел за столом и что-то писал, склонившись над листом бумаги. При моем появлении он вскочил, и я увидела на его лице смущение. Мне показалось, он вовсе не обрадовался мне.
Я сделала шаг в его сторону и ухватилась за спинку дивана, потому что почувствовала дрожь в ногах. Мелькнула мысль броситься перед герцогом на колени и упросить его хоть ненадолго отсрочить нашу близость. Но это было бы унизительно – и для него, и для меня, - и я сдержалась.
Комната освещалась лишь несколькими свечами со стоявшего на столе канделябра, и я порадовалась хотя бы тому, что кровать находилась в другом углу, где было темно, и где мой муж не сумеет заметить мой страх. Теперь я уже хотела, чтобы наш первый раз произошел как можно быстрее. Я не была совсем уж наивна, и знала, что это бывает и больно, и стыдно, и надеялась, что после того, как это произойдет, герцог отпустит меня в мою комнату, где я смогу остаться одна и утопить в слезах свое отчаяние.
Он так и стоял у стола, и я вдруг подумала о том, что это может быть впервые и для него. Он чурался женщин высшего света и наверняка был слишком горд, чтобы покупать любовь за деньги.
- Вы дрожите, Аэйна? – тихо спросил он.
А я попыталась улыбнуться:
- Нет, ваша светлость.
- Прошу вас, зовите меня Рауль. Я бы хотел, чтобы мы с вами стали друзьями.
Он не делал попытки приблизиться ко мне, и это показалось мне странным.
- Вас удивляет это, да? Прошу вас простить меня, Алэйна, но я никогда не смогу стать для вас настоящим мужем. Я немощен как мужчина. Не знаю, разочарует ли это вас еще больше или, напротив, обрадует, но всё, что я могу вам предложить – это титул и деньги.
Сначала я ощутила радость – огромную, всепоглощающую. Я испытала такое облегчение, что мне захотелось закружиться по комнате. Но отрезвление наступило довольно быстро.
В голосе его звучала такая печаль, что слёзы хлынули у меня из глаз. Это не мне, это ему было больно в нашу первую ночь.
- Я знаю, я должен был сказать вам это до свадьбы, а не после. Но я оказался слишком слаб. Я понадеялся, что смогу купить хоть немного вашего участия. И если вы возненавидите меня сейчас, я это пойму. И если вы станете настаивать на расторжении нашего брака, я подтвержу, что вы имеете на это право.
Мы так и стояли друг против друга на большом расстоянии.
- Вы можете возвратиться в свою комнату, Алэйна. Если вы пожелаете вернуться в Лиму, я велю завтра же утром заложить карету.
Мне потребовалось несколько минут, чтобы принять решение. Нет, я не собиралась возвращаться в Лиму. Я выстроила стену между собой и Артуром и не намерена была рушить ее сейчас.
Я останусь здесь, в Ламбере, и постараюсь стать хорошей хозяйкой и супругой. И разве так уж важно, что ночи с герцогом мы будем проводить в разных комнатах? Мы будем уважать и поддерживать друг друга – разве этого мало для счастливого брака?
Я видела – ему нужна была моя поддержка.
Я развернулась, собираясь удалиться в свои апартаменты, но так и застыла на пороге. Наверняка, слуги ничего не знали о немощи хозяина – иначе с чего бы горничные так старательно готовили меня к посещению опочивальни супруга?
Я подумала о том, как удивятся они, когда узнают, что эту ночь я провела в своей постели. Как станут обсуждать это во дворе и на кухне. Как станут бросать на герцога сочувственные взгляды.
- Позвольте мне остаться в вашей комнате, Рауль! – произнесла я, чуть споткнувшись на его имени. – Горничные потушили камин в моей комнате, и боюсь, к утру там станет совсем холодно. Здесь большая кровать, и обещаю, я буду спать на самом краешке и не помешаю вам.
Глаза его сияли – от слёз, и от какого-то яркого света, что шел у него изнутри.
- Благодарю вас, Алэйна! Клянусь, я этого никогда не забуду!
52. Новые друзья
С друзьями Рауля я познакомилась на следующий день. Рудокоп Мартин оказался улыбчивым русоволосым здоровяком. Я сразу почувствовала к нему расположение – было видно, что он искренне уважает моего мужа и, как может, пытается заботиться о нём. В моем присутствии он забавно краснел и чувствовал себя неловко. Но, кажется, он был искренне рад, что Рауль, наконец, обзавелся супругой.
А вот огромный лохматый пастуший пес Жуль совершенно меня не стеснялся. Он обнюхал мои руки, вяло махнул хвостом и взглянул на хозяина – дескать, ладно, пусть живет у нас в замке. Я не пыталась навязаться ему в друзья, а он не пытался заслужить мое расположение – между нами был обычный нейтралитет.
Я обмолвилась, что люблю ездить верхом, и муж тут же подарил мне отличную лошадь – серую в яблоках. Сам он по состоянию здоровья не мог заниматься верховой ездой, и на первую прогулку по окрестностям Ламбера я отправилась в сопровождении Мартина.
Мы поднялись в горы и остановились на небольшой лужайке, с которой открывался великолепный вид на замок, на леса. Потом спустились в долину и проехали по засеянному пшеницей полю, на котором работало десятка два крестьян. Те приветствовали нас почтительными поклонами, но во взглядах их не было ни любопытства, ни доброты. Некоторые же смотрели и вовсе враждебно. Это было так непохоже на тот радушный прием, что устроили мне слуги в замке, что я растерялась.
- Не обращайте внимание, ваша светлость, - заметил мое беспокойство Мартин. – С вами это никак не связано.
- Не связано? – возразила я. – Но они смотрят на меня как на врага, хотя видят меня впервые в жизни. Или в вашем герцогстве принято так принимать новых людей?
- Не обижайтесь на них, - вздохнул мой спутник. – Они всего лишь боятся, что ваш приезд помешает герцогу выполнить некоторые обещания.
Я всё еще ничего не понимала.
- Я думаю, его светлость должен сам вам всё рассказать, - промямлил Мартин.
Я обиженно отвернулась, и он сдался.
- Ну, хорошо! Здесь нет никакой тайны, и надеюсь, его светлость не обидится на мой болтливый язык. Пять последних лет в Ламбере – страшные неурожаи. Пшеница и просо то выгорают на солнце, то заливаются ливнями. На наши земли пришел голод, и крестьяне не выжили бы, если бы не помощь герцога. Его светлость закупает зерновые в соседних провинциях и тратит на это почти весь свой доход. А теперь люди опасаются, что вы, как законная супруга, можете воспротивиться этому.
- Но я вовсе не собираюсь вмешиваться в дела герцога! – воскликнула я. – Напротив, я считаю правильным и мудрым помогать тем, кто от него зависит.
- Я передам им это, ваша светлость! – просиял Мартин. – Уверен, в следующий раз, когда вы будете проезжать через деревню, вас будет ждать совсем другой приём.
Но это была лишь верхушка проблемы, и я прекрасно понимала это.
- Но не означает ли это, что заниматься земледелием здесь просто бессмысленно?
Мартин покачал головой.
- Нет, ваша светлость. В прежние времена здесь всего было вдоволь, и люди в Ламбере ни в чём не испытывали нужды. Но потом кое-что случилось. Из замка выкрали амулет, который способствовал богатым урожаям, и с тех пор работа на земле уже приносит всё меньше и меньше плодов. Долгое время Ламберу удавалось продержаться на остатках прежней магии, но с каждым годом ее действие слабеет.
Мы остановились в деревне на обед – простой, но очень сытный. Мартин познакомил меня со своей сестрой – не старой еще, но изможденной женщиной. А еще – с племянником Робером, который с гордостью сказал, что уже через несколько дней начинает работать рудокопом.
- Рудокопом? – изумилась я.
Мальчишка казался смышленым, но еще слишком маленьким для такой тяжелой работы.
Мартин пояснил:
- Сейчас всё больше народа отправляются из долины в горы. Иногда там удается добыть золото или драгоценные камни. Старики говорят, что в здешних горах есть золотая пещера – будто бы кто-то даже видел ее лет пятьдесят назад. Теперь каждый надеется ее найти. Если такое случится, его светлость щедро вознаградит тех, кто участвовал в поисках, а Ламбер сможет забыть о голоде.