Развод по любви - Лавру Натали 6 стр.


Глава 7. Не знаешь — не говори

— О-ой… — простонала я. Это мне Костя что ли по затылку треснул, что так голова раскалывается? Что ещё за фокусы? — Кофтя… — зову, но никто не откликается. — Ду Кофтя-а-а…

— Пить надо меньше, — раздалось ворчливое откуда-то сбоку.

В смысле, пить?

— Чаво? — я разлепила глаза и попыталась сесть, но голову снова закружило-завертело, и пришлось откинуться обратно на подушку.

— Чаво-чаво — да ничаво! — снова этот противный полуженский-полумужской голос.

Запустить бы в него чем-нибудь тяжёлым, да нечем…

И сил нет.

Мне осталось лишь мучиться и разглядывать потолок со стенами.

Факт первый: я явно не дома (дома у нас гадких тёток не водится). Факт второй: Кости нет рядом. А куда ж он, козлина такая, подевался? В дурку меня что ли привёз? Я вообще где? Почему меня только что обвинили в алкоголизме? Блин! Что происходит?

И так я лежала, ощущая неприятное давление в области мочевого пузыря. А встать-то — никак. Вот я и ждала, пока кто-нибудь меня не спасёт.

— Так, ну что тут у нас? — дежурно прозвучал надо мной женский голос, уже другой, менее маргинальный и более чистый.

Меня мигом выбросило из дрёмы, в которую я погрузилась, чтобы скоротать время.

— Тут я, — жалобно отозвалась я. — Пифить хотю…

— А чего лежишь тогда? Вставай!

— Фтать никак, — пожаловалась я. — Говова куфытся.

— Не придуривайся давай!

Медсестра схватила меня за руки и стащила с кровати. Я вцепилась в женщину обеими руками, чтобы удержать равновесие.

Ура! Наконец-то меня отведут по нужде!

А после туалета и стакана воды мне полегчало. Даже, кажется, язык стал занимать не весь рот.

Оказалось, я угодила в больницу. Никто меня не бил. Это я сама такая, чудесная. Чудю и чудю. С осой вот поцапалась.

— Маленькая моя, как ты? — в палату впустили Костю.

— Кофтя… Вабеви бедя отфюда, — попросила я.

Он чмокнул меня в онемевшие и до сих пор опухшие губы.

— Врач сказал, тебя можно будет забрать завтра днём, — сообщил он и, пока я не начала протестовать и торговаться, сменил тему: — Я поставил сетки на все окна. Теперь никто больше к нам не прилетит.

— И да бавкоде? — спросила я.

— И на балконе, — кивнул он.

— Как таб Двуфок?

— Сходит с ума, — закатил глаза Костя. — Распотрошил твою подушку. Дверь входную поскрёб…

— Уф… Дакаву фувигада! — я хотела вложить в слова всю злость, а получилась какая-то несуразица.

— Тебе уже лучше?

— Угу. Яфык уфе февевится. Тойко… Бедя обофвави авкафкой… — пожаловалась ему на соседку.

В палате нас лежало всего двое: я и злобная бородатая тётенька. Нет, против бороды-то я ничего не имею, но обвинять меня в алкоголизме… Есть такое негласное правило: не знаешь — не говори. Кое-кто с ним, похоже, не знаком.

— Я поговорю с врачом, чтобы тебя перевели в отдельную палату. Хорошо? — предложил Костя.

— Вутьфе добой… — вздохнула я.

— Иди ко мне, — Костя наклонился ко мне и крепко обнял. — И как же ты выживала раньше? Мне даже страшно представить, что было бы, если бы оса покусала тебя не дома. У тебя просто талант собирать приключения на свою… голову.

— Ых… — только и ответила я.

А на следующий день я вновь почувствовала себя человеком, а не Няшей, которую разнесло от простокваши.

В палате, где я ночевала, был отдельный санузел. Зеркало над раковиной и душ. И перед прямоугольным, рябым, будто из позапрошлого века, зеркалом я гордо «зудела» и «рычала»:

— З-з-з-з-з. З-з-зубы! З-з-зебра! Р-р-рёбр-р-ра! Пр-р-ропаганда! Юху!

Как же здорово чётко говорить! Счастье-то какое!

И лицо наконец-то моё, с тонким носом и нисколько не пухлыми губами.

Ура!

Костя! Забирай меня скорей, увози… ну, хотя бы домой.

***

В пятницу вечером я занималась домашними делами. В духовке только-только испеклась домашняя пицца, отстирала машинка с бельём, пол помыт, пыль с полок убрана (в самых видных местах).

На выходные мы с Костей хотели выехать на пикник к озеру. С палаткой. Чтобы только природа и мы двое. Романтика. Любовь. Плавание на надувной вёсельной лодке…

Красота.

Поэтому в пятницу я с упоением носилась по дому, наводя порядок и чистоту.

Постиранных вещей было много, и я решила развесить их на балконе, ибо в сушильном шкафу на все места не хватит.

Хитрость развешивания проста: главное, не выставлять на всеобщее обозрение труселя, особенно Костины с бананами и красными пистолетами, и стараться, чтобы на рубашках не появлялась «гармошка», а то её потом трудно выгладить. Остальное — как душе угодно: хоть боком, хоть на прищепки, хоть пластом поверх верёвок.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Ничто не предвещало… гостей.

Я закидывала на верёвки последние носки, когда в дверь позвонили.

«Странно», — подумала я.

Костя обычно открывал дверь ключом. Гости звонили в домофон. Неужели соседи опять чем-то недовольны?

В прихожей тявкал, подзывая меня, Дружок.

Я, цепляясь высоким хвостом на голове за свежепостиранные вещи, побежала открывать.

Вопреки предположениям, на пороге обнаружился Костя. В том числе. Рядом с ним стоял уже знакомый Глеб и черноволосая молодая женщина с коротким каре.

— Привет, — сказали мне невесть откуда взявшиеся гости и как-то подозрительно насмешливо посмотрели на меня.

«Прогнать их что ли поганой метлой?» — подал голос мой внутренний ворчун.

— Наташа! — Костя шагнул ко мне. — Почему у тебя на голове трусы? — и он стянул с меня свои труселя, те самые, опасно красные, с пистолетами.

А я-то думала, отчего у меня хвост потяжелел?

— Ой… — пискнула я, краснея. — Это я бельё развешивала, а тут вы… в дверь звонитесь.

Гостья весело рассмеялась, чем сразу мне не понравилась. Ржёт, как кобыла, кудрями своими шапкообразными трясёт, а я тут, понимаешь ли, сгораю от стыда.

— Наташа, с Глебом ты уже знакома, а это его жена, Инна. Инна — Наташа, — представил нас Костя.

Я сделала над собой усилие и махнула Инне рукой, типа будем знакомы.

Дальше все отправились есть пиццу, приготовленную мной для нас с Костей.

И зачем он привёл их? Ух, как я зла!

— Как-то вы неожиданно, без предупреждения… — сказала я гостям.

— Я встретил Глеба после работы, и мы решили посидеть у нас. И Инна захотела приехать, — пояснил Костя.

Замечательно.

Но она самом деле не очень.

— Мы не общались почти семь лет, — обратилась ко мне Инна. — Точнее, мы-то пытались, но кое-кто упрямо не шёл на контакт. Мы уж думали, он в монастырь решил уйти, а тут узнали, что Костя женился. Этого, мягко говоря, никто не ожидал. Не поделишься, как тебе это удалось?

— Инна… — произнёс Костя так, что сразу стало ясно: это нежелательная тема для разговора.

— Ну а что? Мне же интересно, почему ты на нас забил, зато какая-то девчонка, вдвое моложе тебя, теперь вместо Юли? — уже с отчётливо сквозящей обидой спросила Инна.

— Я в этом не участвую, — сообщила я, встала из-за стола и ушла с кухни.

Пускай выясняют отношения без меня.

— Это моё личное дело, — холодно ответил Инне Костя.

Наладить ситуацию взялся Глеб.

— Мы понимаем, что у тебя сейчас новая жизнь, и желаем вам счастья, но мне непонятно, почему ты хотя бы не сообщил? Это элементарное уважение к друзьям.

— Меня в моём выборе мало кто поддержал. Мне не хотелось выслушивать, кто что думает об этом, — ответил Костя.

— Представляю… — чуть насмешливо сказала Инна. — Мама лютовала?

— Было такое, — нехотя признался Костя.

— Сколько хоть лет девочке? — не отставала гостья.

— Восемнадцать.

Инна присвистнула.

— Пойду скажу Наташе, чтобы не обижалась на вас, — и я услышала Костины шаги в мою сторону.

Я метнулась на диван в гостиной, типа совсем не подслушивала, и приняла задумчиво-печальную позу.

— Эй? — Костя пощекотал мне бок пальцем. — Не бери в голову.

— Мог бы и предупредить, что не один вернёшься, — буркнула ему я.

Действительно. Я бы хоть пиццу спрятала от них. Не заслужили. Ишь, интересно им, что, как и почему.

— Извини. Я не думал, что всё так будет. Инна, она… иногда может взболтнуть лишнего. Юля была её лучшей подругой ещё со школы. Они с Глебом и познакомились через нас.

И, видимо, Инна до сих пор переживает из-за гибели подруги. Бесится, что Костя, гад такой, соизволил жить дальше.

— Слушай, ты иди, а я ещё немного тут посижу, — сказала я.

— Ладно. Но ты приходи, тебе там нечего бояться.

Ещё бы. Во-первых, у меня есть Дружок, в любой момент готовый покусать неугодных гостей. Во-вторых, я сама зубастая и языкастая. Уж скажу так скажу! Ляпну так ляпну…

Костя воспользовался затишьем и ушёл в туалет.

А я… а у меня ушки на макушке.

— Думаешь, он совсем того? — приглушённо, чтобы мы с Костей не услышали, спросила Инна у Глеба.

— Я не знаю. Пусть как хочет, — ответил тот.

— Господи, хорошо, что Юлины родители об этом не в курсе… — будто бы с надрывной душевной болью вздохнула Инна.

«Как это не в курсе? — чуть было не воскликнула я, стоя за стенкой. — Ишь, рассудительная нашлась! Не научили тебя в детстве помалкивать, если не знаешь!»

— Давно ты их видела? — спросил у жены Глеб.

— Давненько. Они же переехали около года назад. Теперь ни слуху ни духу. Может, оно и к лучшему.

На этом подслушивание пришлось прекратить.

К гостям вернулся Костя.

— Предлагаю уйти от неприятных тем, — сказал он. — Расскажите, как вы живёте?

— Да нормально живём. Полину, дочку, на лето в деревню к бабушке отправили. Сами работаем. Я в администрации, зам начальника теперь. Инна по-прежнему переводчиком, ездит за границу по командировкам, — ответил Глеб.

— А ты как с новой женой познакомился? Не поделишься? — снова встряла Инна.

«Да блин! Это уже ни в какие ворота!» — вскипела я и вышла на кухню.

— Отчего же не рассказать? — говорю, а сама выразительно так смотрю на Костю.

Он, не отрывая от меня взгляда, медленно мотает головой, мол, не говори.

— Расскажу, — я встала спиной к подоконнику, а лицом к гостям и скрестила руки на груди. — Я застряла попой в его форточке, и он меня поймал.

— Чего? — изогнула бровь Инна.

Судя по недоумённому лицу Глеба, он тоже ничего не понял.

— Наташа, хватит, — попросил Костя и обратился к гостям: — Она занимается скалолазанием и иногда любит выдумывать.

— Иногда, но не сейчас, — добавила я. — Два года назад я залезла к нему в квартиру и пыталась украсть конфеты, но тут внезапно Костя вернулся из командировки и…

Глеб с Инной переглянулись.

Не поверили.

— Ладно, ладно, если не хотите рассказывать — ваше дело, — сдалась Инна. — О, это же мой цветок! — она показала рукой на замиокулькас и кивнула на Костю, привлекая его внимание. — Я же дарила его на вашу с Юлей помолвку. И цветок всё ещё живой! Надо же! Даже горшок тот же.

Ох… Ну зачем же я переставила цветок на кухню, когда переезжала из своей спаленки в Костину? Думала, на кухне, между щучьим хвостом и столетником, замиокулькасу будет лучше. И ведь впрямь разросся да зазеленился.

Как вдруг оказалось, что замиокулькас — это подарок Инны.

— Мне его Елена Николаевна отдала, — пояснила я. — Он у неё совсем захирел, а ей жаль было выбрасывать память о дочери.

Теперь пришёл черёд Инны удивляться.

— Э-э, вы знакомы?

— Конечно, знакомы. Они и живут теперь рядышком с нами. Мы общаемся каждый день, — с невинной улыбкой рассказала я.

Инна вопросительно посмотрела на Костю. Тот кивнул ей, подтверждая мои слова:

— Благодаря Наташе Елена Николаевна и Михаил Васильевич усыновили двоих детей. Наташа ходит им помогать, — добавил он.

— Вот так да… — уронила челюсть Инна. — Я в шоке, — она обратилась ко мне. — А что значит, усыновили благодаря тебе?

— Это длинная история, — уклончиво ответила я ей.

Глава 8. Мотыльки тянутся к звёздам

Счастье любит тишину.

Именно поэтому Костино тридцатипятилетие мы отметили вдвоём, точнее, втроём с Дружком. Куда уж без него?

Турбаза на берегу озера. Четыре часа на машине в одну сторону. Домик из чёрных брёвен с выбеленными линиями сруба, баня, уютная терраса, шашлыки, цветник под окном с настоящими розовыми кустами…

Я никогда не отдыхала так красиво. Даже несмотря на то, что купаться уже холодно, и без ветровки на улице делать нечего.

Зато рядом лес.

Мы, когда гуляли, видели белку, дятла и сову. Пусть мельком, но для меня, выросшей в городе, дикая природа сродни волшебству. Наверное, зверьё в округе и разбежалось из-за моих: «Ух ты-ы! Вау! Смотри-смотри! Вон! Вон она!»

А вот Костя, напротив, был задумчив и молчалив.

— Тебе здесь не нравится, да? — спросила его.

— Почему же? Нравится. Хорошо. Спокойно, — ответил он и обнял меня за талию.

— Я же вижу, что ты грустный… Мне начинает казаться, что с моим появлением вся твоя прежняя жизнь пошла наперекосяк.

— Это не так, Наташа, — покачал он головой. — А вот будущее меня пугает.

— Чем именно? — напряглась я.

— Ты ещё очень юная… Мне иногда кажется, что стоит за тобой немного не уследить, — и ты исчезнешь из моей жизни.

— Пф! — фыркнула я. — Глупости какие! Почто же ты обо мне такого мнения, а? Ну, случаются казусы, но я же не даю поводов для ревности!

— Ты-то? А этот тип на красном ауди?

— Так мы же Ярика в больницу возили. А так бы я ни за что к нему в машину не села. И вообще я уже и думать об этом забыла, — проворчала я. Не хватало мне ещё тут сцен ревности. — Я выбрала тебя, и никто другой мне не нужен. И на мальчиков на дорогих тачках я не клюю. Так что, пожалуйста, не надо ревновать. Кого угодно, только не меня…

Костя развернул меня к себе и поцеловал, а потом выдал:

— Надо же, раньше я боялся, что ты никогда не повзрослеешь, а теперь мне страшно оттого, что ты взрослеешь слишком быстро.

— Мужская логика, однако, — вздохнула я. — Вроде бы живи да радуйся, но нет! Костя — это Костя.

— Радоваться я тоже умею, — прозвучало у меня над ухом.

Дальше он подхватил меня на руки и понёс к домику, который мы арендовали.

— Я хочу тебя. Хочу, — томным от возбуждения голосом произнёс Костя, торопливо стягивая с меня одежду. — Хочу-хочу-хочу…

Я выгнулась, подставляя обнажённую грудь под поцелуи.

Волнительно, будто я занимаюсь чем-то запретным, но от этого низ живота ещё больше наполняется приятными ощущениями.

Мои руки живут какой-то своей бесстыдной жизнью и уже залезли Косте в штаны. Правая ладонь нежно, собственнически ласкает его горячий окаменевший член.

Мне сносит крышу от осознания, что мой любимый мужчина меня хочет.

Эх, знала бы я год назад о том, что будет… в какую горячую девочку я превращусь.

А сколько переживаний было, сколько страданий… Нет, я не жалею о том, что добилась своего. Теперь Костя мой. Всякие там Альбины и Аллочки утопали в небытие, а я осталась хозяйкой всего этого добра.

В этот раз всё случилось как-то по-другому. Более чувственно, что ли. То ли это атмосфера живописного места так повлияла, то ли…

— Проклятье! Я забыл надеть презерватив! — воскликнул Костя. Даже побелел. Интересно, каких он ужасов себе вообразил?

— Оу… тогда я первая в душ, — ответила я и ловко соскочила с кровати.

Почему-то я не боялась беременности. Даже не думала о ней. А вот Костина реакция задела. Чего он так испугался? Крушения своей репутации? Беременной школьницы-жены?

— Прости, Наташ, — сказал он мне, когда мы сели пить чай.

— За что?

— Я… забылся. Я не хочу лишать тебя будущего, карьеры… Тебе сперва надо хотя бы выучиться, а я подожду.

Я пересела к нему на колени и обвила руками его шею.

Назад Дальше