Генрих не должен был ничего почувствовать, но он удивленно поднял руку и дотронулся до затылка.
— Что-то не так? — спросила я. Генрих едва уловимо улыбнулся.
— Покалывает голову, — признался он. — И кончики пальцев. Ты что-то сделала?
Я улыбнулась в ответ.
— Укрыла тебя невидимым щитом, чтобы никто не навредил, — какое-то время мы стояли молча, а потом Генрих негромко, словно боясь спугнуть что-то очень важное, сказал:
— Спасибо, Милли. Ты даже не знаешь, как сильно я тебя люблю… и как я тебе благодарен.
Мне вдруг стало… я не знаю, как описать это чувство, но — мне стало правильно. Да, наверно, так: я наконец-то поняла и приняла, что встретила хорошего человека, что люблю его и любима им.
Что не все набиты одинаковой ватой.
Что счастье возможно и для меня тоже.
Из дома вышел слуга, поклонился и сообщил, что милорда уже ждут в библиотеке. Мы поцеловались на прощание, и я пошла к воротам, по-прежнему чувствуя руки Генриха на своих плечах.
Может быть, это и было то единение, которое накрывает по-настоящему любящих?
Может быть, только это могло называться настоящим счастьем?
У ворот стоял экипаж. Обернувшись, я увидела, что Генрих по-прежнему смотрит мне вслед. Он махнул мне, я помахала в ответ и с каким-то уже привычным удивлением подумала: чтобы найти настоящую любовь, мне понадобилось попасть в другой мир.
Никогда не знаешь, где тебя ждет чудо, и что именно окажется чудом.
Я вышла из экипажа на маленькой площади, залитой солнцем. В самом центре красовался изящный фонтан: всадник с золотым копьем, на которое была насажена какая-то морская гадина с доброй дюжиной щупалец и с короной на многоглазой голове, и казалось, будто он выловил ее прямо из воды. Напротив памятника стояло здание, в котором, судя по количеству колонн и людей с исключительно важным видом, размещалось местное правительство. Чуть поодаль начиналась улица с бесчисленными вывесками магазинов. Справа был парк: пышная зелень так и рвалась перелиться через ограду.
— Холодный щербет, миледи?
Я отмахнулась от продавца с его лакомым товаром и неспешно пошла по площади. Надо было понять, как добраться до здания таможни, а там пробиться к Эжену Рено. Не будешь же спрашивать у прохожих, хотя…
Я решительно поднялась по ступеням правительственного здания, пересекла густую тень портика и вошла в двери. Некоторое время я смотрела по сторонам, пытаясь сориентироваться, а затем подошла к мужчине в форме, который сидел за длинным столом и, кажется, был здесь кем-то вроде секретаря: рядом с ним лежало несколько стопок бумаг и толстых тетрадей.
— Чем могу помочь, миледи? — спросил он. Я улыбнулась и поинтересовалась:
— Я ищу Эжена Рено, главу таможенных офицеров. Подскажете мне, где можно его найти?
Моя улыбка сделалась еще шире. Кажется, я могла бы получить любую театральную награду за роль прелесть какой дурочки. Секретарь улыбнулся в ответ и сказал:
— Вам повезло, миледи, он приехал на заседание час назад. Можете подождать его… да хоть вон там.
Я поблагодарила и послушно пошла туда, куда было указано: к большой деревянной стойке, на которой было прикреплено множество объявлений, расписаний и правил внутреннего распорядка.
Ждать пришлось долго. От скуки я перечитала все, написанное на листках, и едва сдержала смех, узнав, что в кабинете номер восемь принимает К.Учка, начальник строительного департамента. Потом я рассматривала благородных господ, которые с важным видом ходили по делам, и убедилась в том, что в основном дворяне островов святого Брутуса лицом похожи на картошку.
Потом с лестницы спустился мужчина в светлом костюме, и меня обожгло.
Доктор Ланге! Это был именно он — блеклый, невыразительный, незаметный. С его внешностью можно было бы поселиться во дворце хелевинского императора, и тот никогда бы не заметил, что рядом с ним обретается его враг. Ланге шел, держа в руках какой-то листок с печатями, и я услышала, как один из господ обратился к нему:
— Добрый день, доктор Эрикссон! Как ваши дела?
— Добрый день, Джекс. Вот, продлил лицензию, — голос у Ланге оказался весьма приятным, мягким и спокойным, голосом священника, а не изувера. Что чувствовали его жертвы, когда он говорил с ними?
А ведь его опознают именно по голосу! Вряд ли Кравен работал и с голосовыми связками тоже.
— Отлично, доктор, просто отлично! Значит, остаетесь на островах? — осведомился Джекс. Интересно, что он сказал бы, если б узнал, кто такой доктор Эрикссон на самом деле?
Возможно, что и ничего. У таких мерзавцев всегда есть поклонники, которые одобряют все их действия. Они громче всех орут о том, что все сделанное было во славу науки. Как бы мы еще узнали, сколько проживет человек, из которого вынимают органы?
Во рту сделалось горько. Я сделала шажок в сторону, стараясь сделаться максимально незаметной.
— Да, здесь прекрасный климат, — улыбнулся Ланге. — И он мне подходит.
Меня осторожно взяли под локоть. Я вздрогнула, обернулась и увидела Рено. Льдисто-голубые глаза смотрели на меня с нескрываемым интересом, словно он пробовал заглянуть в мои мысли.
— Очаровательная незнакомка, — негромко сказал Рено, и его губы дрогнули, обозначив улыбку. — Мне передали, что вы меня ищете.
— Да, — ответила я, стараясь говорить как можно спокойнее. — Уделите мне пару минут?
Лед в глазах Рено потеплел. Ланге раскланялся со своим знакомым и быстрым упругим шагом двинулся к выходу, по счастью, даже не взглянув в мою сторону. Рено проводил его заинтересованным взглядом и ответил:
— Разумеется! А вы расскажете мне, зачем вам понадобился доктор Эрикссон?
Я почувствовала, как к щекам приливает румянец. В животе сделалось холодно. Вспомнились слова Амиля о том, что обыватели не поднимают глаз от земли, а профессионалы замечают все.
Рено был профессионалом. Я подумала, что этому стоит радоваться.
Мы прошли в переговорную — маленький кабинет на втором этаже. Рено запер дверь изнутри, и во мне зашевелилось какое-то неопределенное, но неприятное чувство.
— Итак? — улыбнулся он. Я улыбнулась в ответ и призналась:
— Дел много, но я, право же, не знаю, с чего начать.
— Начните сначала, — ободряюще произнес Рено, прошел через кабинет и открыл окно. — Например, с того, как «Летучая рыбка» утонула у берегов Фаринта.
— Вы уже слышали об этом?
— Разумеется. Я отслеживаю все, что связано с Морисом Гроссо, — ответил Рено. — Вчера к грузу было не придраться, но я чувствовал магию вокруг него. Потом увидел вас в экипаже, и вы были окутаны этой магией. И надо же! Вот новый день, и вы здесь, — он сделал паузу и спросил: — «Рыбка» на дне — это ведь ваша работа?
Мое лицо стало неметь от улыбки.
— Моя. Не люблю наркоторговцев, честно вам скажу.
— Но работаете на них, — сказал Рено и, сев за стол, вынул из держателя листок бумаги и карандаш. — Потому что делаете свое дело. И вам зачем-то понадобился доктор Эрикссон, верно?
— Верно, — я не стала отрицать очевидного. — Как вы узнали?
— Ваша магия, — коротко ответил Рено. — Когда появился доктор, она сделалась гуще и темнее. Так что же он вам сделал?
Я сделала паузу, собираясь с духом, и ответила вопросом на вопрос:
— Сейчас мои слова могут вам показаться странными, но: Эжен, вы знакомы с Генрихом Аланбергским?
Рено нахмурился. Кивнул.
— Да, он однажды приезжал с официальным визитом. Провел у нас в гостях две недели. Жаль, что погиб, из него бы вышел замечательный король.
— Опознать его сможете?
Рено вопросительно поднял левую бровь. Кажется, я смогла его удивить. Он сумел приблизительно просчитать весь ход нашей беседы, и теперь она пошла совсем не так. На мгновение Рено словно бы высунулся из того панциря, который его закрывал, и удивленно посмотрел на меня.
— Разумеется, — снова кивнул Рено, и я поняла, что он нервничает: у него едва заметно дернулось правое веко. — Я запоминаю людей не по внешности, а по отпечатку их души. Но… — он вдруг замолчал, словно наткнулся на невидимую преграду.
— Генрих Аланбергский жив, — негромко, но отчетливо проговорила я, глядя в глаза Рено. — Сейчас он находится на островах святого Брутуса. Я его доверенное лицо. Нам понадобится помощь вашей семьи, чтобы выбраться отсюда. Нам понадобится ваше свидетельство, чтобы восстановить его права.
Во мне все дрожало и звенело в эту минуту. Ноги онемели.
Некоторое время Рено сидел молча, пытаясь понять все, что я сказала, и изредка бросая цепкие взгляды в мою сторону.
— При чем тут доктор Эрикссон? — спросил он.
— Генрих заключил договор с Марвинской секретной службой, — ответила я. — Мы привозим им доктора Ланге, беглого военного преступника, они в обмен на это помогают Генриху вернуть корону.
Рено со вздохом хлопнул ладонью по столу.
— Если бы вы знали о том, что я могу, то могли бы сразу приехать сюда, — с искренним сожалением сказал он. — Вам не надо было бы связываться с марвинцами.
— Полагаю, что о вашей способности никто не знает, кроме вашей семьи, — понимающе улыбнулась я и вспомнила, как врач на дирижабле советовал мне поставить печать в паспорт. Есть ли такая же у Рено? — Чувствовать магию это ведь тоже магия, да? Как и запоминать отпечатки чужих душ.
Рено кивнул и впервые посмотрел на меня так, словно увидел по-настоящему.
— По меркам моей родины, это позор, — признался он. — Поэтому меня и отправили сюда. Почетная ссылка во всей красе. Иногда я радуюсь тому, что меня не убили, как в старые времена.
Я ободряюще улыбнулась.
— Поможете нам?
— Помогу, — с легкостью согласился Рено. — Я могу говорить от лица сахлевинской династии. Мы поддержим его высочество Генриха Аланбергского, подтвердим его личность и выступим на его стороне с флотом и драконами. Естественно, если Генрих потом поддержит нас. Нам интересна добыча олеума.
— Поддержит, — ответила я, решив, что на этих странных переговорах вполне могу говорить от лица аланбергского принца. — Эжен, кто на островах мог бы заложить бомбу в «Летучую рыбку»? Морис сказал, что у него много друзей, но не уточнил их имена.
Взгляд Рено снова сделался холодным — должно быть, те, на кого он так смотрел, сразу же делали все, что он требовал. Я вспомнила, как вчера Рено протянул мне руку у экипажа, и снова удивилась тому, что смогла устоять перед ним.
Он подавлял. Его семья, должно быть, вздохнула с облегчением, когда Рено отправился на острова.
Мне стало жаль его.
— Ищете, на кого свалить взрыв «Летучей рыбки»? — спросил он. — Морис станет мстить и развяжет криминальную войну, на островах начнется настоящая бойня, а мы вчетвером улизнем под шумок?
— Морис выпустил меня в город именно за этим, — сказала я. — Я должна принести ему хотя бы какую-то зацепку.
Рено пристально посмотрел на меня, и его взгляд смягчился. За дверью послышались шаги, кто-то дернул ручку, и я услышала разочарованное бормотание.
— Почему вы все-таки это сделали? — миролюбиво спросил он.
— Не люблю наркоторговцев, — призналась я. — Не люблю негодяев. Мы ищем Ланге по всему свету и поэтому тоже.
— Генрих сейчас в поместье Мориса? — уточнил Рено.
— Да. Он мой жених, и Морис держит его в заложниках, чтобы я хорошо работала.
Рено едва заметно улыбнулся.
— Загляните в магазинчик Абрукко на Второй улице, — предложил он и поднялся из-за стола, давая мне понять, что разговор окончен. Некрасивые узловатые пальцы придвинули ко мне исчерканный листок бумаги для записей. — Кажется, там есть кое-что, что может вам пригодиться.
Я заглянула в листок только тогда, когда вышла на улицу, напилась освежающего кисловатого щербета, зашла в парк и села на первую попавшуюся скамью.
Голова гудела. Ноги и руки тряслись.
Я сделала это. Я открыла правду о Генрихе и нашла для него могущественного союзника.
Если бы знать раньше о том, что Эжен Рено запоминает слепки души… Впрочем, незачем теперь посыпать голову пеплом. Я посмотрела по сторонам, не обнаружила ничего, что могло бы быть слежкой, и развернула листок.
Среди росчерков по бумаге там было одно-единственное слово, написанное изящным ломким почерком: «Браслет».
Я разорвала листок на мелкие кусочки, отправила их в урну и, посидев еще, поднялась со скамьи и отправилась на поиски. Вторая улица, магазинчик Абрукко, и там я должна увидеть какой-то браслет.
А если их там сотни?
Я вернулась на площадь и увидела, как в фонтане плещется полицейский в пробковом шлеме и подвернутых белых штанах. Страж порядка был занят тем, что доставал со дна монетки. Чумазая ребятня, которая столпилась у фонтана, приветствовала каждую его находку радостными визгами и плотоядно косилась в сторону одной из улиц, которая, должно быть, вела к продуктовым магазинам. Я подошла, улыбнулась и поинтересовалась:
— Офицер, а как найти вторую улицу?
Полицейский выпрямился, выдохнул, швырнул ребятам еще одну монетку и ответил:
— Да вон она. Вон та Первая, эта Вторая, а та Восьмая.
Я вдруг увидела, как в воде мелькнула темная тень — бросилась прямо к ногам полицейского. Тот молниеносным захватом выдернул из воды примерно такое же чудище, которое всадник насадил на копье и тоже бросил детям: те с радостным визгом подхватили добычу и убежали — должно быть, пошли готовить обед.
— Что это было? — с брезгливым испугом осведомилась я. Полицейский улыбнулся.
— Шпрутс, — ответил он. — Вкусные, заразы!
Я решила не уточнять, откуда они берутся.
Вторая улица состояла из белых изящных домиков, на каждом из которых красовалась золотистая вывеска. Библиотека, музыкальный магазин, игрушки, книги — Вторая улица была очень интеллигентным местом. Я прошла почти до конца, прежде чем увидела вывеску с надписью «Антиквариат Абрукко» и толкнула белую дверь.
Антикварный магазин был похож на сказочную пещеру. Чего здесь только не было! Пестрые ковры, смуглая глиняная посуда, расписанная цветочными узорами, книги за стеклами шкафов, портреты, люди на которых, казалось, двигались и смотрели на покупателей — я даже растерялась, не зная, куда смотреть и где искать браслеты.
Да и как искать? Или мне должно было подсказать чутье? Рено еще раз хотел убедиться в том, что я волшебница?
— Что угодно миледи? — спросили откуда-то снизу. Я посмотрела вправо и увидела крошечного человечка, настоящего гнома, который смотрел на меня с выжидательным интересом. Темно-синий костюм превращал его в тень, которая готова была раствориться в здешней таинственной обстановке. «Клод Абрукко», — прочла я на золотистой броши, прикрепленной к его груди.
— Здравствуйте, милорд, — улыбнулась я. — У вас есть браслеты?
Абрукко улыбнулся в ответ.
— Разумеется, миледи. Пойдемте, я покажу.
Мы прошли мимо высоких ваз, которые наверняка бы понравились Морису, обошли скелет того, что могло быть птеродактилем размером с крупную собаку, миновали стойки с россыпями полудрагоценных камней и пришли к витрине с украшениями. Абрукко позвенел ключами и осторожно извлек подставку с браслетами.
— Вот, прошу. Самый старый — из эпохи Виньянти, вот этот, — Абрукко указал на тонкий браслет с мелкими изумрудами. — Этот работы Мельера, а этот с виду простенький, но подлинная шентбенская эмаль.
— А можно примерить? — спросила я, еще не зная, что именно должна почувствовать. Абрукко кивнул.
— Да, разумеется.
Первые два браслета были просто кусками металла. Как я ни вслушивалась в свои чувства, ничего не могла уловить. Третий, переплетение серебряных колечек, был очень красив и напомнил мне тот, который я когда-то носила в студенчестве. А вот четвертый…
Золотой. Тонкий. Темная россыпь рубинов казалась каплями запекшейся крови. Браслет был красив, но один взгляд на него вызывал тревогу. Я надела его на левую руку и…
Меня словно ударило. Антикварный магазин соскользнул куда-то в сторону, размылся акварельными пятнами, и я увидела берег моря, вечер, полный всех оттенков сиреневого и розового, и смуглую девушку в белом платье, которая стояла почти у воды. Черноволосый парень бежал к ней по песку, и я удивленно узнала Мориса.