Маг все бился, а потом обессилел, затих. Он был с ног до головы грязный, в изорванной одежде.
Эллейн склонилась к его груди, послушать, бьется ли сердце. И услышала. Слабо-слабо теплилась в Хранителе жизнь.
— Думал уже, ты не догадаешься, — просипел спустя долгое время Шорох.
Девушка помогла ему сесть. Ее трясло, и маг обнял ее за плечи. Сказал:
— Спасибо вам.
Эллейн помотала головой.
— Это из-за меня братья тебя нашли. Они… у меня было волшебное перо. И оно оказалось у Роберта. Они искали источник и… и…
— К источнику их бы никакое волшебство без меня не привело, — заметил Шорох, успокаивающе поглаживая ее по спине. — Но теперь об этом нечего переживать. Этот ошейник подчинялся Лоргам. И только наследник рода Лорг мог с меня его снять. А у Ланси оказалось столько сил, что теперь ошейника и вовсе нет. Теперь все будет хорошо. Ты же сама мне пообещала! Лес нас поддержит…
Эллейн спохватилась. Это, может, Шороху лес помогает, а Лорги после нападения на Хранителя ему вряд ли по нраву.
— Здесь кто-то был… что-то… — проговорила она, оглядываясь и протягивая руку к Ланси. Хотелось быть уверенной, что младший брат не пропадет. А вдруг духи все же заберут его? Теперь, когда им некуда бежать…
— Испытание, — пояснил Шорох. — Каждый Лорг его проходит.
— Что за испытание? — подал голос Ланси.
— Ты разве не слышал ничего? — спросила Эллейн. — Не видел ту страшную тень?
Ланси покачал головой.
— Не думал, что и тебе удастся увидеть, — произнес Шорох. — На самом деле, нет никакой тени. Это всего лишь отголосок древнего заклинания.
— Того самого, что создали ледяные шаманы? — вырвалось у Эллейн. — Значит… и Роберт… и отец?! Они одержимы! Они…
— Они вольны были выбрать другой путь, — с сочувствием сказал Шорох. — И сейчас могут. Но сами, ты им ничем не поможешь.
— Никогда не видела Роберта таким, — возразила Эллейн. — Это был не он! Кто-то другой говорил за него!
— Хотел бы я сказать, что ты права, — печально заметил маг.
— Неужели ничего нельзя сделать? — растерянно спросил Ланси. — Если дать им воду из источника… ведь можно? По глотку. Пожалуйста! Ведь это наш отец и наши братья!
Шорох вздохнул.
— Они не достойны пройти к источнику. Но я не могу отказать вам в вашей просьбе, — сказал он. — Ланси, ты прав. Вода из источника могла бы им помочь. Вот только…
— Что? — спросила Эллейн.
— Ваша мать просила о том же. Она тоже могла видеть тени… и пришла просить за Лоргов. Я объяснил ей: то, что она видит как тень — это темная часть души ее мужа. С этим ничего нельзя сделать. Он волен не слушать.
— Ты отказал ей? — спросил Ланси.
— Отчего же? Она все же не была Лоргом по крови, поэтому провести к источнику ее я не мог. Но мог выполнить просьбу. Так что воды дал. Всем по глотку, и ей самой. Источник откликается только на желания Лоргов. Но глоток воды — это здоровье и сила… Тогда младшей у нее была дочь, — проговорил Шорох задумчиво. — С тех пор я ее не видел.
— Она умерла, — проговорила Эллейн.
— Я понял, — кивнул Шорох. И не стал продолжать, что, вероятно, свой глоток мама Эллейн и Ланси так и не выпила, отдав его Ланси, который родился слабеньким.
— Тебе действительно лучше? — спросила девушка. Шороха все еще пошатывало от слабости.
— Намного. Но к источнику лучше сходить. Твоему брату требуется восстановить силы.
Эллейн тревожно взглянула на Ланси. Тот только пожал плечами, будто ничего не почувствовал.
Они шли долго, и тропинка исчезала сразу за ними, а деревья смыкались. Иногда казалось, они бродили кругами. То знакомое бревно, покрытое мхом, показалось справа. На нем осталась одна единственная ветка, торчавшая вверх. То сухое дерево с большим дуплом, из которого торчал истлевший мох. Должно быть, здесь было чье-то жилище, теперь оставленное.
— Лес защищает дорогу, — словно услышав мысли Эллейн, пояснил Шорох.
Наконец, впереди показалось озерцо. А возле него — крепкий деревянный дом с крытым крыльцом да резными наличниками и коньками.
Деревья недовольно зашумели, сдвинулись, закрывая дорогу, по которой пришли Хранитель и Лорги.
— Давно здесь никого не было, — пояснил Шорох.
Эллейн взглянула на брата. Нет, если бы Ланси видел дом, обязательно нарисовал бы его, не удержался.
— Нам ведь придется возвращаться, — с сомнением проговорил младший брат.
— Ваши братья сюда все равно не попадут против моей воли, — покачал головой Шорох. — А теперь им и принудить меня нечем…
Он вдруг замолчал, странно глядя на Эллейн. И у девушки от его взгляда запылали щеки.
— Что? — спросила она.
— Нет… ничего, — неловко ответил маг. — Идемте.
В его доме было мало мебели. Грубо сколоченный стол, да лавка у стены. Большой ларь в дальнем углу, у печи. Над ним развешены были пучки сухой травы… Тут было тепло и спокойно. Пока Эллейн оглядывалась, хозяин куда-то пропал. Ланси пошел к окну.
— Погляди-ка, у него там борть, — заметил он.
— Целое хозяйство, — пробормотала Эллейн, усаживаясь на лавку.
И совсем она не волновалась о том, что Хранитель может нарушить свое слово: не дать живительной воды из источника, запереть в доме да принудить отрабатывать вину братьев и отца. Как ведьмы заставили его самого служить за попытку воровства.
Ланси устроился рядом. Вздохнул:
— Жаль, нет бумаги, зарисовать бы… хотя, наверное, и не нужно.
Он скоро начал клевать носом. К тому моменту, когда появился Шорох, умывшийся, посвежевший, в чистой одежде, Ланси уже посапывал, привалившись к плечу Эллейн. Шорох посмотрел на него, улыбнулся. Подошел, аккуратно поднял с лавки и отнес к печи, уложил там на полатях.
— Пусть поспит. С ним все будет в порядке, просто нужно отдохнуть. Не ожидал я, что у него такая силища. Столько лет этот отвратительный ошейник мне покоя не давал уже одним своим существованием. А твой брат его одним словом… — Шорох покачал головой.
— А ты сам как?
Ран видно не было. Должно быть, без ошейника да в лесу, Шорох вернул себе магию да излечился. А ведь на какое-то мгновение Эллейн показалось — он умирает.
— Вы спасли меня.
На столе вдруг появилась посуда. Простая, глиняная да берестяная. Зато как ароматно запахло ягодами.
— Хлеба у меня здесь почти не бывает, — пояснил Шорох. — Зато мяса достаточно.
— А печь ты не топишь? — спросила Эллейн.
— Топлю, — усмехнулся Шорох. — Но дыма людям не видно.
— Чудеса. Я, признаться, думала, у тебя нора есть, и ты все больше волком по лесу бродишь.
Шорох тихо засмеялся.
— Нора тоже есть. А дом на самом деле мне достался от ведьм. Мне самому он не всегда нужен. Я действительно большую часть времени волк… был волком. В общем, если захочешь, нору я тебе тоже как-нибудь покажу.
Эллейн улыбнулась. Это было все равно, что обещание встретиться вновь.
— Я рада, что ты жив, — сказала она. — Я так испугалась, когда увидела тебя. Это… лучше уж не выходи из леса вовсе, чем снова случится такое…
— Больше не случится, — пообещал Шорох.
— Только обещаешь! — возразила она. — А сам едва не умер! Как самый обычный человек.
Шорох сел рядом с ней, обнял за плечи, и эта близость была нужна ей, чтобы точно помнить: с ним действительно все хорошо. Потому Эллейн не вырывалась и не напоминала о приличиях.
— Знаешь, я стал Хранителем не потому, что был благороден и подходил на эту роль, — проговорил Шорох задумчиво. — Обычно-то этой чести удостаивались самые благородные из Лоргов.
— Правда?
— Они же связаны с этой землей, сильнейшие из духов возрождались Хранителями. А тут я… и, признаться, мне не особенно нравилось то, что я должен был делать. Я и служить ведьмам не особенно хотел. Какое-то время считал, что меня… ну, все равно что на цепь посадили.
— А ты точно был не из благородных? — подозрительно спросила Эллейн. Шорох засмеялся.
— Ладно, признаю, кое-какая благородная кровь имелась.
— Но ты не Лорг?
— Не Лорг. Это и ведьмы подтвердили. Сказали: мне повезло, что источник меня признал. А я иначе смотрел на это признание. И даже спрашивал, могу ли избавиться от обязанностей.
— И что тебе ответили?
— Мертвый останется мертвым, — усмехнулся Шорох. — Да со временем я и вовсе забуду, как это — быть человеком. Тогда и сожаления пропадут. Потом действительно стало легче. Все равно что ли. И человеческий облик я принимал все реже. В нем тяжелее, силы быстрее истощаются. Но ведьмы также сказали и еще кое-что. Сердце Хранителя может забиться вновь. И тогда он снова станет человеком. Не полностью, конечно, просто ему уже не нужно будет на это тратить магический резерв.
— Я слышу, как бьется твое сердце, — прошептала Эллейн. — И раньше слышала.
— Да… честно говоря, я сам не сразу понял, что произошло.
— Что же?
— А ты не понимаешь?
Шорох заглянул ей в глаза.
— Ты так красива… я не должен был к тебе выходить. И уж тем более, заговаривать с тобой.
— Почему?
— Потому что Хранитель показывает источник только наследнику рода Лорг. И проводит обряд, чтобы укрепить силы будущего владельца земель.
Эллейн вздрогнула.
— Ты показал источник Ланси!
Шорох кивнул.
— Так и есть.
— Но… наследник — Роберт!
— Я вижу то, что вижу, — медленно произнес Шорох. — Рано или поздно Ланси станет наследником Лорга.
— Вот как, — прошептала Эллейн, невольно оглядываясь на печь. — А я хотела, чтобы он поехал учиться.
Шорох пожал плечами.
— Каждый проходит свой путь. Если ему это нужно… когда-нибудь он все равно сюда вернется.
— Что же может случиться? Война с Севером? — со страхом спросила Эллейн. Страшно было подумать, что родные могут погибнуть…
— Этого я не знаю, — ответил Шорох. — Послушай, Эллейн… почему ты мне помогла?
— Снова думаешь, все из-за того, чтобы ты привел меня к источнику? — нахмурилась девушка.
Шорох покачал головой.
— Там, в темноте… всякие мысли посещали. И я подумал: если так, то без разницы, что со мной будет. А еще мне очень хотелось найти выход и снять ошейник. Очень хотелось жить. Чтобы увидеть тебя снова.
От этих слов у Эллейн запекло в груди. Хотя она совершенно не представляла, что с этим делать.
— И что теперь? — спросила она. — Так и будешь смотреть на меня издалека?
— Это уже немало, — отозвался он.
Эллейн разозлилась.
— Ну, так знай, что скоро я выйду замуж, дело это решенное. И больше меня не будет в Лорге, я уеду в дом графа Герваля! Ты, наверное, даже не знаешь, где это! Что ты на это скажешь, глупый волк?
— Ты злишься? — удивился Шорох.
— А ты сам-то не злишься? Ты только что признался, что у тебя сердце забилось при виде меня. И после этого — просто порадуешься моей свадьбе?!
Шорох склонил голову.
— Не хочешь за него?
— А вот и хочу! — возразила Эллейн запальчиво. — Или, может, думаешь, мечтаю волчицей по лесу всю оставшуюся жизнь пробегать?!
Шорох не дал ей больше ничего сказать, стиснул в объятьях почти до боли. Запечатал губы поцелуем. И был этот поцелуй слаще меда. У Эллейн невольно вырвался стон.
— Я мало тебе могу предложить, — с решимостью сказал Шорох. — Здесь не графский замок. Но и волчицей тебе быть не придется. Если понадобится золото, добуду тебе золота. Здесь и каменья найдутся, в землях этого леса немало древних кладов. Просто раньше они мне были ни к чему. Пожелаешь хоромы — будут тебе хоромы…
— И слуги, — напомнила Эллейн едко. — Чтобы меня ко сну переодевать да обед мне готовить.
Шорох замолчал, пристально глядя на нее.
— Если тебя устроит, что слуги будут лесными духами…
— Остановись, иначе я решу, что стану лесной царицей! — хмыкнула Эллейн.
— Ну уж и царицей… Белки, к твоему сведению, не очень любят подчиняться, так что править тут ты не сможешь.
— Какое разочарование! А я-то уже себе нафантазировала.
Шорох отстранился, но взял Эллейн за руки.
— Ты сейчас надо мной не шутишь, Эллейн Лорг? — спросил он. — Тебе не страшно говорить о том, чтобы жить в лесу с Хранителем?
— Я говорю о том, чтобы жить с тобой, — возразила она. — Об этом — не страшно.
— Останешься со мной?
Эллейн не отвела взгляда.
— А если откажусь, ты не дашь воды из источника для отца и братьев? — спросила она. Шорох отпустил ее руки. Встал, молча вышел из дома. Скрипнула дверь, оставшаяся незапертой.
Через некоторое время Шорох вернулся. В руках его была глиняная бутылочка.
— Никаких условий, Эллейн, — тихо сказал Хранитель. — Ни за что бы я не стал тебя принуждать.
— И если я захочу вернуться домой — не запретишь?
— Как я могу запретить тебе?
— Ты Хранитель, ты здесь хозяин.
— Значит, хочешь уйти… — проговорил Шорох. Он протянул руку и вложил бутылочку Эллейн в ладонь.
— Я должна убедиться, что с отцом и братьями все в порядке.
— Они ведь поймут, как я сбежал, — заметил Шорох. — Если только кто-то из них причинит тебе вред…
Эллейн покачала головой. Она помнила, как отец в ярости замахивался плетью на Ланси. Помнила и то, как страшилась, что в гневе граф Лорг мог навредить Берни.
И все же она не могла оставить отца и братьев.
Тем более, теперь, когда узнала, какая опасность им грозит.
— Ты обещал, что не запретишь мне вернуться.
— Я… уже пожалел о своих словах.
— Я вернусь, — пообещала Эллейн.
Чудеса случаются, и потому Ланси и Эллейн никто не хватился. Все Лорги собрались за общим столом к завтраку. И пили вино, которое казалось необычайно вкусным.
И потом граф Лорг ушел в северное крыло, а вернулся оттуда — мрачнее тучи. Но ни младшего сына, ни дочь не упрекнул он в том, что случилось. И Роберт пришел к Эллейн повиниться за то, что был груб с ней.
— Что вы сделали с волком? — спросила Эллейн.
— Он сбежал, — ответил брат, и больше ничего не добавил. Если старшие Лорги и подозревали что-то, оставили свои мысли при себе. Замок походил на усталого пса, прилегшего отдохнуть в тенечке. Не было спешных сборов и облавы с охотничьими псами, не было ругани и обвинений. Слуги только диву давались. Поймали господа белого волка — и будто успокоились.
Так шли дни.
Однажды служанка передала, что граф желает видеть Эллейн. Сердце девушки затрепетало в предчувствии. Но к отцу она явилась спокойная, с гордо поднятой головой.
— Роберт сказал, ты уже обо всем догадалась, — заметил граф. — Ты превратилась в прекрасный цветок, моя дочь. Пора передать тебя в руки мужа, который отныне будет заботиться о тебе.
— Я ждала, когда вы заведете этот разговор, отец, — сказала Эллейн. Граф нахмурился: на мгновение ему почудилось, дочь противится отцовскому решению. Однако Эллейн покорно ждала, и он добавил:
— Мужем тебе будет Сеймур Герваль. Он прибудет в замок через три дня.
— Три дня, — повторила Эллейн. — Я поняла, отец.
— Я люблю тебя, дочь моя и желаю тебе счастья, — неожиданно мягко сказал старший из Лоргов. — Помни об этом. И еще помни о чести нашего рода.
— Я помню, — прошептала Эллейн. — Помню…
Той ночью небо затянуло тучами, и Луна едва проглядывала сквозь них, напоминая о себе бледным сиянием.
Ланси сидел в своей комнате и что-то рисовал. Разбитое стекло в его окне временно заменили промасленной бумагой.
Раздался стук в дверь. На пороге стояла Эллейн.
— Сегодня? — только и спросил Ланси, взглянув на ее лицо, озаренное печальной улыбкой.
— Я не хочу оставлять тебя одного, — проговорила Эллейн. — Мне страшно.
— Я справлюсь, — пообещал Ланси.
— Ты стал таким сильным, — сказала его сестра с гордостью, заставив мальчика смутиться. Сам-то он в себе особых перемен не заметил.
… Только Ланси знает, что случилось дальше. Пока весь замок спал, он проводил сестру по тайному ходу, а оттуда — к дальнему ручью. В траве мелькнуло белое пятно. А потом навстречу вышел Хранитель Тихого леса.