Бабка научила ее многому из того, что умела сама. Скупая на разъяснения и похвалы, она лишь приказывала следить за ее собственной работой, а затем повторять. В точности, без единой ошибки. Роанна знала названия сотен лекарственных трав и минералов. Она умела сушить, смешивать, перетирать, хранить. Но бабке ее знаний оказалось недостаточно. В библиотеке — о, а у нее была внушительная библиотека, из которой Роанне до тех пор разрешалось таскать лишь сказки — приходилось сидеть часам, изучая энциклопедии растений, атласы по анатомии, лекарственные справочники, штудируя научные изыскания по болезням.
Позже бабка стала брать ее на выезд к больным. О целительских способностях Черной ведьмы, как называли бабку за глаза, знала вся округа не исключая столицу. Конечно, целительство не слишком поощрялось, а в некоторых странах, как слышала Роанна, и вовсе находилось под запретом. А все потому, что шарлатанов на этом поприще всякий раз оказывалось гораздо больше, чем истинно одаренных силой и знаниями.
Еще раз взглянув на дом, окруженный забором, Роанна перекинула сумку через плечо и, подхватив светильник и лопатку, двинулась обратно. Волглая тропинка упрямо петляла по полю, все никак не желая заканчиваться. Роанна уже и ноги промочила — такая обильная выпала роса. Нужно было надеть сапоги.
Она дошла до конца поля и задумалась: а не сделать ли небольшой крюк, свернув к обвалившейся трухлявой ели — похоже, единственному дереву в деревне, нетронутому пожаром, но причудливой прихоти судьбы изъеденному древесными жуками. В корнях дерева недавно поселились лесные кролики, облюбовали удобные норы. Роанна, понадеявшись, что кроликов никто кроме нее еще не обнаружил, утром поставила возле корней капкан, рассчитывая поймать добычу.
Капкан был старый и ржавый. На купного зверя, но другого не было. Она нашла его в подполе дома, который купила; долго терла ржавчину песком, смазывала механизм. Бывший хозяин, действительно был охотником. Среди хлама, сваленного в кучу, Роанна обнаружила чучела животных, выделанные шкуры, немного оружия и даже отсыревший порох.
Ставить капканы ее научила бабка. Роанна спрашивала тогда, для чего ей это нужно, на что бабка неизменно отвечала, что в жизни всякое может случиться, а знания не бывают лишними. И ведь действительно пригодилось…
Она решительно повернула в сторону упавшей ели, думая по дороге, что крольчатина оказалась бы сейчас весьма кстати. Роанна никогда не стала бы заниматься охотой, предпочитая покупать мясо у мясника. Но покупать было не на что, а они уже месяц сидели на морковке, картошке и яблоках. Да и Льена хотелось порадовать.
Роанна подошла поближе. Ага! Вроде белеет что-то. Теперь осталось самое сложное — добить кролика. Или другого, попавшего в капкан зверя. Что ж, у нее с собой острая лопатка — нехитрое, но оружие.
Подойдя ближе, Роанна замедлила шаг. Потом и вовсе остановилась. Выронила лопатку, с глухим стуком опустила на землю светильник. Схватилась за сердце, пытаясь унять расшалившийся ритм. Нет, не может быть. Мерещится ей все.
В капкан попал человек.
Роанна подумала, что судьба смеется над ней. Равновесие нарушено, но ведь она — не ведьма. Но как же еще тогда еще объяснить, что…
Снизу вверх на нее смотрел Варг — бледный, растерянный, с полными ужаса и боли глазами. Одна нога у него оказалась зажата острыми зубьями — Роанна старательно весь вечер водила по ним точилом, — причем зажата оказалась не ступня, а голень с коленом, будто мальчишка не наступил, а плашмя упал на ловушку. Скорее всего, у него глубокая рана, а может и кость сломана.
Что делал негодный забияка в потемках недалеко от ее дома? Нетрудно догадаться — скорее всего, замышлял очередную пакость. И двух дней не прошло, как он подпилил петлю на их старой деревянной калитке. Рассчитывал, видимо, что калитку толкнет Льен и она упадет. То-то веселья будет! Наверняка в кустах прятался и подсматривал. Конечно, калитка от толчка не удержалась на одной петле и слетела. Только упала не на Льена, а на Роанну — ушибленное плечо до сих пор болело. Позже она присмотрелась — петля аккуратно срезана ножовкой, а в примятой траве обнаружился лакричный леденец. Своими леденцами Элоиз хвалилась на всю деревню. Да и без леденца понятно, чьи это проделки.
Увидев Роанну, Варг, забывшись, дернулся было бежать, но тут же застонал, закусывая губу. Наверняка сломана кость, и любое движение причиняет мучительную боль.
Она подошла, опустилась перед мальчишкой на колени прямо на траву, мокрую от росы.
— Варг… Вода Пречистая, как же тебя угораздило?
Он молчал. Смотрел диким зверем.
— Сколько ты здесь сидишь?
Молчание.
— Отвечай, ну!
— Я… я не помню, — голос его дрожал, казалось, он еле сдерживался, чтобы не заплакать.
Вот ведь Засуха! Роанна подтащила поближе светильник, наклонилась к ноге несчастного пленника. Створки капкана пробили ногу, из раны толчками вытекала кровь.
Хорошо, что на она подвязала платье поясом — пригодится как жгут.
— Сейчас будет очень больно, — предупредила Роанна. — Если хочешь — кричи.
Варг кричал, пока она затягивала пояс у него на бедре, чтобы остановить
кровотечение. Сколько крови уже вытекло? Трава темная, даже со светильником ничего не видно. Если много — это очень, очень плохо.
— Живой? — Роанна поднесла свет к самому лицу мальчишки, тот поспешно отвернулся, шмыгая носом.
— Слушай меня, Варг. Сейчас я оставлю тебя одного, схожу, приведу твоих. И вернусь. Слышишь?
Крупных хищников, благодаря выгоревшему лесу, в деревне не водилось. Можно смело оставить мальчишку. Только вот…
— Варг?
Он обмяк и завалился набок. Обморок. Все хуже, чем она думала. Дом Варга — далеко, за то время, пока Роанна добежит до родственников мальчишки, он может умереть от потери крови. В деревне нет своего доктора, только подслеповатый аптекарь, который, судя по жалобам местных жителей, вечно путал дозировку лекарств.
Времени на раздумья не было. Роанна подхватила светильник, подобрала полы платья, завязав его на бедрах так, чтобы не мешало бежать. И побежала. В сторону своего дома.
Даже не закрыв входную дверь, она кинулась к полкам с лекарствами. Нужно прихватить пузырек с маковым молоком — иначе Варг не выдержит и впадет в состояние, из которого Роанна вряд ли сможет его вернуть. Затем, крепкий черенок — им она ворочала сорочки в кипящей кастрюле. Разорвать льняную простынь на полоски. И, конечно, не забыть про лом. Без него не разжать капкан.
Брат спал мирным сном.
— Льен, вставай, — Роанна откинула одеяло.
— Случилось что-то? — спросил Льен, протирая глаза.
Другой бы разнылся на его месте. Но ее маленький братишка не такой.
— Случилось. Одевайся. Ты мне нужен.
Льен не стать задавал лишних вопросов. Встал, принялся торопливо натягивать одежду.
Роанна достала чистую платяную сумку на лямке через плечо, сложила туда льняные полоски и пузырек с обезболивающим. Вручила сумку Льену, а сама подхватила черенок и лом.
Бежали быстро, молча. Чтобы не сбить дыхание, по дороге Роанна не стала ничего объяснять брату. Надо отдать Льену должное — когда он увидел своего закадычного недруга, который так и не пришел в себя, то и виду не подал, что удивлен. Спросил только изменившимся голосом:
— Что с ним, Рон?
— Попал в ловушку. — Роанна перевела дыхание после быстрого бега. Добавила уже более спокойным голосом: — В мой капкан.
— Что нужно делать?
Приложив два пальца к артерии на шее Варга, Роанна с трудом, но нащупала пульс. Живой.
— Пока он не очнулся, нужно освободить его ногу. Я разожму, а ты вытаскивай.
Она вставила тяжелый железный лом, нажала. Нехотя, но дуги поддались. Льен
быстро высвободил Варгу ногу. От этого резкого движение тот очнулся. Сначала застонал, потом закричал, забился, загребая руками траву и землю.
— Держи его, Льен! — Роанна отбросила лом в сторону, нашарила в сумке пузырек, трясущимися руками открутила крышку. — Льен!
Ее брата, отползшего на несколько шагов от Варга, рвало остатками ужина.
А ведь у Льена может быть и сотрясение. Получить камнем по голове — не шутка. Она, конечно, проверяла зрачки — не расширены ли, но…
— Льен!
Утерев рот рукавом, Льен на четвереньках подполз к своему недругу, просунул руки ему под мышки, уселся на траву, так, что голова Варга оказалась у Льена на коленях.
— Молодец, так и держи, — скомандовала Роанна Льену. Затем уже Варгу: — Открой рот и глотай.
Маковое молоко она готовила с сахаром, но все равно горечь было не перебить. Первую порцию Варг выплюнул, сопя, задыхаясь и воя:
— Это яд! Хочешь меня отравить, ведьма?
— Дурак! — Надо же, на волосок от смерти, а все туда же — дерзит. — Это лекарство, сильное обезболивающее. Не выпьешь, будет только хуже. Ты не в том положении, чтобы выбирать, Варг. Глотай, давай.
Он послушался. Давился, морщился, глотал. Роанна споила ему целую склянку. Дозировка конечно, большая, но сейчас хуже уже точно не будет. В крайнем случае, он просто надолго заснет.
Лекарство подействовало быстро. Когда Роанна накладывала самодельный лубок, приматывая льняными полосками прямой черенок к ноге, Варг слабо стонал, но уже не кричал. Бормотал что-то бессвязное, и было видно, как у него слипаются глаза.
Перевязка получилась так себе, но уж какая есть. До дома дотянет.
Когда они вдвоем потащили Варга — Роанна под мышки, Льен — за ноги, тот уже спал крепким сном.
Уже дома они уложили мальчишку на пол, предварительно подстелив чистую простынь. Роанна отправила Льена оторвать от забора две крепкие доски, чтобы надежно зафиксировать перелом. Зажгла три свечи и масляный светильник, распорола на Варге штанину и принялась осматривать ногу.
Все оказалось хуже, чем она думала. Капкан оставил не только глубокую рану, но еще и поломал мальчишке кость. Она торчала наружу в нескольких местах так, что Роанна даже засомневалась, сможет ли прцдать ей первоначальное положение. Однако выбора не было.
Когда братец вернулся с досками, она вправила кости, остановила кровь, зашила рану. Варга перетащили на Льенову кровать, подобрали окровавленную простынь, худо-бедно оттерли пол. Роанна безумно устала. Подумала, что только на минуточку опустится на стул, закроет глаза, отдохнет.
И сама не заметила, как заснула.
Глава 2. Липовый цвет
Гведолин чесала крупного волкодава. Пес смирно стоял посреди двора, щуря от удовольствия глаза и выгибая спину. Частый железный гребень скользил по шерсти — крепкой, лоснящейся, с густым пуховым подшерстком. Этот подшерсток Гведолин аккуратно снимала с гребня и складывала в мешок. Снова чесала, снимала и складывала.
Она всегда сама вычесывала собак, не доверяя такое важное дело слугам.
Слуги, давно привыкшие к причудам хозяйки, даже не думали предложить помощь, зная, что в лучшем случае наткнуться на ворчание, в худшем — на выговор.
С четырех псов набрался целый мешок шерсти. Гведолин крикнула Сальке, чтобы уводил собак. Привычно взвалила мешок на спину и потащила в дом.
Свернув за угол псарни, она чуть не столкнулась с полноватым мальчишкой- подростком. Мальчишка испуганно отскочил, всплеснул руками, изумленно заморгал, уставившись на нее и на мешок.
— Госпожа, да что ж это вы надрываетесь! — Похоже, он решил, что Гведолин тащит мешок картошки. — Сказали бы, я бы, как бы, помог!
Ясно, это же тот самый, новенький. Ее вышколенные слуги о таком не спрашивают. Ладно, сейчас она расскажет ему о правилах поведения в ее усадьбе. А не понравиться, пусть убирается обратно, туда, откуда его подобрали. Гведолин одарила мальчишку надменным, чуть насмешливым взглядом, спросила:
— Думаешь, я развалюсь не дойдя до комнаты, таща в мешке собачью шерсть?
— Нет, но… как бы…
— Что "как бы"? — передразнила его Гведолин. — Не мямли, договаривай, раз начал.
— Просто матушка учила — старым, как бы, помогать надо.
Сказал и осекся, голову в плечи вжал. Быстро сообразил, что ляпнул не то, и ждал расправы.
— Это кто старый? — голос ее приобрел ледяные нотки. — Я-то старая?
Мальчишка сжался еще сильней. Да, он здесь всего неделю, спрос с него невелик, но вот этого она не терпела. Не терпела, когда ее называли старой. И что с того, что голова вся седая, а лицо и руки в морщинах? Она еще крепкая, молодая. И не настало еще то время, чтобы она, сидя на лавочке под окном, щелкала с соседками семечки, обсуждая и осуждая все вокруг. Да и не осталось у нее ни соседок, ни друзей.
— Извините, госпожа, — мальчишка схватывал на лету, — такого больше не повторится, обещаю. Просто я думал, в мешке, как бэ, что-то тяжелое. — Выдержал паузу и неприкрыто восхищенно добавил: — А вы — сильная женщина.
Подлизывается. Подлиз Гведолин не любила. Так же как и ябед, лжецов, лицемеров и ханжей.
— Ладно. Иди, на первый раз прощаю. Но послушай совет, э-э… как там тебя…
— Кален, госпожа.
— Вот что, Кален. Никогда, слышишь, никогда не предлагай мне помощь. Запомнил?
— Запомнил, госпожа.
— Иди уже.
— Слушаюсь, госпожа.
Кален неторопливо обошел ее полубоком, а затем заметно прибавил шаг, видимо, торопясь, скрыться в доме для слуг, расположенном рядом с псарней.
— Хотя, постой!
Мальчишка замер как вкопанный. Если бы Гведолин свистнула — а свистеть она умела так, что любой страж порядка прямо на месте умер бы от зависти, — Кален бы не просто застыл — подпрыгнул от неожиданности.
— Подойди.
Он покорно подошел, всем своим видом напоминая послушную марионетку.
— Вот еще что. Я смотрю, жира у тебя многовато: спереди и по бокам свисает. В твоем возрасте надлежит быть худым и жилистым, мускулистым, в конце концов. А ты поесть любишь, верно?
— Верно, госпожа, — Кален потупился и совсем сник.
Как обычно, Гведолин, словно слушая себя со стороны, отчеканила:
— Будешь каждое утро бегать вокруг двора. По десять кругов. Босиком. И пирожков с киселем поменьше лопай. Понял?
— Понял, но…
— Никаких «но», — строго сказала она. — Смотри у меня, проверю!
Мальчишка поклонился и убежал. Хотя, какой он мальчишка? Вон, уже усы пробиваются.
Гведолин чуть заметно улыбнулась и потащила мешок дальше.
В доме она остановилась возле кухни, вдохнула знакомый приторно-терпкий аромат. Другой бы человек не почувствовал, но она различила — кухарка греет молоко с липовым медом и корицей.
Гведолин встретила уже семнадцатое лето, но по детской привычке все еще отлично лазила по деревьям. В мужских шароварах и рубахе, словно акробат в цирке, раскачивалась она на тонкой ветке разлапистой липы. Цветы нужно было сорвать именно сегодня, пока не наступило полнолуние.
Дома она засушит липкие желтые соцветия. А зимой чай из них спасет от простуды и лающего надсадного кашля.
Она собрала полную сумку и теперь раздумывала — скинуть ее на землю, затем спускаться, или слезать, перекинув сумку через плечо. И только когда Гведолин посмотрела вниз, прикидывая, как лучше поступить, она увидела под липой чьи-то вещи. А чуть позже и их обладателя.
Голых мужчин она видела и раньше — в бане подглядывала. Все подглядывали, и она тоже. Обладатель вещей, отфыркиваясь и вытрясая воду из ушей, выбрался из маленького, занесенного ряской и кувшинками, лесного озера.
Надо было ей выбрать другую липу, а не эту — рядом с озером. Но, наверное, именно из-за близости к воде, это дерево цвело особенно пышно и ярко. Тем и понравилось. К тому же, Гведолин и подумать не могла, что кто-то придет купаться в такую рань. Ведь когда она дошла до дерева и полезла вверх, только рассвело.
Человек подошел ближе, принялся одеваться; она наклонилась, чтобы лучше его рассмотреть. Парень, похоже, ее возраста. Волосы мокрые от воды. Лица сверху не разглядеть, зато пока незнакомец не натянул рубашку, Гведолин успела заметить множественные шрамы у него чуть ниже груди, на бедрах и на спине.