— Испугалась, — глянула на него. И решила, что стоит попробовать говорить правду до конца: — Нервничаю. Сильно.
— Я же говорил — не стоит.
— Я помню. А еще ты обещал рассказать, что произошло.
Он выкрутил руль и плавно тронул машину со стоянки.
— Келлер сказал, что у него запрет матери на вывоз ребенка.
— Матери?! — воскликнула я. — Так она жива?
— Не знаю. Но он не знал, что я в курсе, чей это ребенок.
— И? — не спускала взгляда с его напряженного профиля.
— И все. Конфликт оказался исчерпан.
— Но ты так не думаешь, — заметила я.
— Он угрожал, да, — глянул на меня Рэм, останавливаясь перед шлагбаумом. Система просканировала предъявленные им карты, и проезд открылся.
А я завороженно уставилась на лес у самой дороги и полотно с желтым разделителем… Как моя жизнь — до и после.
— Эй…
Вздрогнула, когда мою ледяную ладонь сжала его горячая.
— Ты в моем мире, — пристально посмотрел на меня он. — Тебе нечего бояться. Просто… будь…со мной.
Стоило неуверенно кивнуть, его ладонь исчезла, оставляя тепло.
И снова он не просил меня отдаваться с потрохами, просто быть рядом.
Сезар уже скрылся за изгибом дороги. Рэм надавил на педаль, и я задержала дыхание. Он чуть приоткрыл форточку, и легкие наполнило непривычными запахами. Города будто и не существовало, а с обеих сторон дороги стеной встал лес. Говорили, он не был опасен когда-то, когда мы жили на этих землях. Но даже в самых древних моих генах не хранилось этой памяти. Пейзаж был однообразен и устрашающ. В глубине деревьев сгущался таинственный полумрак, казавшийся обманчиво безмолвным. Неожиданно восприятие мужчины, для которого этот неизведанный мир — дом, неуловимо изменилось. Я скосила на него взгляд и всмотрелась в черты, мысленно стыкуя его со своим восприятием мира. Пожалуй, здесь я быстрее залезу ему на колени в поисках надежной поддержки…
Захотелось устроиться уютней, и я скинула кроссовки и скрутилась на большом сиденье, устраиваясь с комфортом.
— Знаешь, если бы мы поговорили сразу, было бы проще… Я имею в виду в начале знакомства, вместо твоих приказов и угроз.
— Мы пытались, кажется, — не отрывал он взгляда от дороги.
— Мне звонил Келлер.
— Я знаю, он звонил при мне.
Разговор не клеился. Вернее, я не говорила того, что следовало.
— Ты был прав, Рэм, — сделала новую попытку.
Он бросил на меня короткий взгляд и вернулся к дороге.
— Келлер опасен, — продолжала я неуверенно. — Я боюсь, что его угрозы не пустые…
Хотелось добавить, что боюсь и за него, но слова так и не сорвались с губ.
— Вика, я живу в этих угрозах постоянно, — спокойно заметил он.
— Мне жаль.
На этот раз его взгляд был более долгим — пустая прямая дорога позволяла. Да, я помнила, с чего мы начали — с признания в моей ненависти к таким, как он, и страхе. Я ведь изучала их как вероятную угрозу. Мне было интересно понимать тех, кого нужно бояться. И теперь жалела об этом.
— И давно? — задал он резонный вопрос.
— Наверное, с тех пор, как просила у тебя прощения.
— Поразительные перемены, не находишь? — довольно усмехался он, вернув взгляд на дорогу.
— Согласна. Никогда бы не подумала, — пожала плечами.
— Что таких, как я, можно жалеть?
— Да. Я боялась вас. И тебя.
— Ты и сейчас боишься.
— Так заметно?
— Очень. Дрожишь, как заяц. Но в моем мире так нельзя. Особенно перед теми, с кем сегодня встретишься. Животные чувствуют страх. А мы чувствуем ярче.
— Я знаю. Я же вас изучаю, Рэм.
— Мне все интересно, почему ты так полагаешься на подопытных, при этом ни разу не высунув нос в естественную среду обитания? — скосил на меня ехидный взгляд.
— Так меня и пустили, — закатила глаза.
— Ну так я тебя пускаю, если не заметила.
— Ну ты же изначально лил мне в уши сказки, что тебе нужен мой опыт.
— Он мне все еще нужен.
— Да? — вздернула я брови. — И как же этот «дрожащий заяц» будет тебе передавать опыт?
— «Заяц» привыкнет, перестанет дрожать, — усмешка Рэма стала теплее.
Мы обменялись одинаково довольными взглядами.
— Я сделаю все возможное, чтобы вам помочь, — заверила. Теперь эти слова казались вполне уместными, и признаться стало проще.
— А мне? — ловил на слове.
— И тебе, — выдохнула, чувствуя, как горят щеки.
Я закусила губу и отвернулась к лесу. Он, показалось, даже просветлел. Стали попадаться освещенные полянки светло-салатного цвета на фоне темной густой листвы. Когда дорога ненадолго выпрямлялась, можно было рассмотреть тяжелые облака над вершинами гор. Этот мир поражал воображение масштабами и дикой красотой. Она давила и размазывала своей силой. Рэм снова был прав — мои теории и неопытные знания могут беспощадно разлететься о суровую реальность.
Часа через три мы остановились у кафе на перевале, откуда открывался еще более поражающий вид на долину внизу. Место было тихое, как и сама дорога. За все время нам навстречу попалось всего две машины. И здесь тоже не было аншлага — оба столика на веранде пустовали. Хозяин приветствовал Рэма, как старого знакомого. Мужчину звали Данаем, и он был сразу за всех — повар и официант. Завидев ребенка в руках Рэма, удивленно вздернул брови:
— Какой серьезный маленький мальчик! Будешь пемикан?
34
— Он еще не знает, что это, — усмехнулся Рэм, а я насторожилась.
Вскоре выяснилось, что пемикан — сушеное или вяленое мясо, порезанное на полоски. И Денвер вцепился в него с таким энтузиазмом, будто всю жизнь ждал этой встречи.
— Полезно для зубов, — объяснял, умиляясь, старик. — Что ж вы его без пемикана так долго растили?
Рэм сцеживал усмешку в кулак, а я тянула губы в смущенной улыбке:
— Я не знала.
— Олений медвежата любят больше всего, — продолжали мое просвещение. — Жуй-жуй… надежда ты наша!
Пока Денвер наверстывал упущенное с пемиканом, Рэм пригласил старика присоединиться за обедом:
— Рассказывай.
— Тихо было последнюю неделю, — присел он за столик. — И меня больше не трогают.
Только тут я заметила, что левая рука у него висит вдоль тела.
— Хорошо, — кивнул Рэм.
— Прости, но я скажу, — ты был с самого начала прав. Намерения Раина договориться с этими недоносками по-хорошему были ошибкой. Звери не понимают человеческого языка, только силу. А то, что они творят — суть звериные деяния.
Я с любопытством слушала, пытаясь догадаться, о чем речь.
Как бы многие люди ни думали, но оборотням на своих территориях жилось нелегко. Были такие, кто воевал с жестокими соседями. И причин разногласий могло быть множество.
Видимо, то, про что рассказывал хозяин кафе, из этой области.
— Пусть знают, что у медведя есть наследник, — улыбался Данай. — И им на эти земли никогда не сунуться.
Когда мы вернулись в машину, я воззрилась на Рэма в ожидании, и он не подкачал:
— Для всех — ребенок мой.
— Ты очень вовремя меня об этом предупреждаешь, — не сдержала я сарказма. — А если твой брат будет против?
— Он будет, — и Рэм надавил на педаль.
Мы приблизились к массивным металлическим воротам, когда уже вечерело. Они сразу разомкнули створки и медленно открылись, являя мне большую площадку, вымощенную камнем. Несколько дорог расходились вглубь поселения, утопающего в зелени, а на самой площадке собралась небольшая толпа. Джип Сезара был тоже здесь.
— Не нервничай, — сжал мою руку Рэм, как только заглушил двигатель. Только подобные призывы зачастую действовали наоборот. Он обошел машину и открыл двери с моей стороны, подавая руку: — Я сам возьму ребенка.
Я осмотрелась. Здесь было непривычно тихо, поэтому оживленные беседы встречающих слышались хорошо. Сезар сразу шагнул к нам, а за ним потянулись несколько женщин и мужчин. Одеты все вполне по-человечески — джинсы, юбки, свитера и футболки. Когда одна девушка выступила к Рэму, я напряглась. Желание спрятать от них Денвера казалось едва контролируемым.
— Рэм, — улыбнулась незнакомка, поглядывая на меня. — Это правда?
— Правда, — ответил он на улыбку и, притянув девушку к себе, поцеловал коротко в лоб.
Денвер смотрел на нее во все глаза, мечась между желанием спрятаться у папы на шее и потянуться к незнакомке. Красивая. Глаза большие и темные, почти черные длинные волосы заправлены за аккуратные уши, располагающая улыбка. Девушка была одета в длинный цветастый сарафан и теплую кофту.
— Какой хороший! — залепетала она, глядя на Денвера. А потом кивнула мне: — Я Нира, сестра Рэма.
— Вика, — вымученно улыбнулась я. — А это Денвер.
Девушка тоже любезничала неуверенно. И вскоре стало понятно почему.
Позади послышались недовольные возгласы, вскрик, а когда я обернулась, увидела в руках Сезара огненно-рыжую девушку. Она сверкала на меня гневным невменяемым взглядом, который я иногда встречала у тех, с кем работала.
— Пусти меня! — требовала она у Сезара, но тот жестко скрутил ей руки за спиной. Кто-то из присутствующих попытался вразумить девушку, но та выдиралась, не слыша никого вокруг: — Как ты мог?! — кричала она, обращаясь к Рэму. — Ты же говорил, что за меня боишься! А сам!.. Как ты мог, Рэм?!
— Дай его мне, — шагнула я к Рэму и протянула руки к Денверу. Стало непривычно глухо внутри от понимания, что это за девушка и какие ее ожидания не оправдались. — Тебе, наверное, стоит…
— Я в состоянии решить, что мне стоит, — сдвинул он брови на переносице, перебивая. Но Денвера отдал: — Садись в машину.
Я юркнула с малышом на переднее сиденье, прижимая его к себе и с удивлением обнаруживая, что он дрожит.
— Эй, ты чего? — прижалась лбом к его виску. — Все хорошо. Я тут.
Денвер зафиксировал меня взглядом, но вскоре вернул его в окно.
— Какие вы медведи себе на уме, — фыркнула я.
Когда я хлопнул дверью за Викой, двигатель машины Сезара завелся. Кажется, он запихал Мерину на заднее сиденье, но мне было не до этого — на площадь вальяжно выкатился другой автомобиль, и из него вылез Раин. На площади жителей было все больше, и я знал, что так будет. Все они в курсе новостей, и большинство уважают мой выбор, хоть любопытство никто не отменял — они хотели видеть мою спутницу.
Но Раин никого рассматривать не собирался.
— Рэм! — окликнул меня и перевел взгляд на машину Сезара. — Ну и как тебе последствия?
— Я устал, моя семья хотела бы отдохнуть, можно быстрее — что у тебя?
Мы замерли рядом друг с другом, а я смотрел в его лицо и… сдерживался, чтобы не зарядить ему промеж глаз.
— Я не пропущу твою семью в свой город, — никак не способствовал моему спокойствию брат.
— С какой стати? — устало потребовал. Я уже знал, что будет, будто пересматривал пленку по второму разу.
— У нее датчик, Рэм. Системы безопасности…
— Нет у нее датчика, — раздраженно перебил и посмотрел в его глаза. — Мои системы безопасности тоже что-то могут.
— Я не допущу неповиновения. Хочешь не подчиниться? — его взгляд загорался.
Но мне он сейчас напоминал актера, который не в курсе, что театр уехал.
— У Келлера больше нет основания давить на тебя, — понизил я голос, пристально следя за его эмоциями.
— Что?
Как хорошо я знал эту его усмешку.
— У меня в машине — твой сын.
Его взгляд дрогнул слишком красноречиво, даже неожиданно. Но он уперся:
— У меня нет сына. Ты совсем…
— Тогда я сейчас поворачиваюсь ко всем и рассказываю о том, как у тебя «нет сына», а так же прилагаю доказательства твоей махинации с суррогатной матерью и департаментом обороны Смиртона. Давно ты лег под Келлера?
— Ты блефуешь, — скривился он, но голос дрогнул.
— Я убить тебя хочу за то, что ты сделал, — процедил. — За твою беспринципную ложь и игру судьбами тех, кто доверил тебе свои жизни. Где и когда я дал тебе повод сомневаться, что готов заниматься исключительно своим делом и не претендовать на власть, которую ты так боишься потерять?
— Я же слышу, что говорят они! — шагнул ко мне вплотную Раин, указывая за спину на толпившийся народ. — Ты для них всех — бог, который обеспечивает нас всем и даже больше! Мои заслуги на фоне твоих меркнут!
— Не неси чушь, — скривился я. — Тебе что, десять лет? Меня более чем устраивает положение дел. Я был рад служить тебе и своему народу!
Досматривать его эмоции стало невыносимо противно. Я обошел его и направился к машине.
— Подожди! — догнал он меня. — Что ты намерен делать?
— Завтра поговорим, — отрезал я.
— Это он? — голос брата дрогнул, когда он заприметил Вику с ребенком на переднем сиденье.
— Он — МОЙ, — глухо прорычал, глядя ему в глаза. — Ну и как тебе последствия?
Я сел за руль и завел двигатель. Только перед глазами стояло лицо Раина. Он всегда был моей слабостью. Он и Нира. Поверить в то, что самый близкий член семьи настолько ослеп, вдруг показалось невероятно тяжело.
— Рэм…
На плече неожиданно сжались пальцы. Я повернул голову, натыкаясь на тревожный взгляд Вики.
— Я в норме, — опомнился, надавливая на педаль, и свернул на дорогу, уводящую в обход поселка.
В домах уже загорелся свет, и я открыл форточку, впуская воздух, остывающий от дневного зноя. Вкусно. Хоть и с горечью.
Вика молчала, и я был ей благодарен. Одного касания оказалось достаточно — легкие раскрылись и задышали по-новому, наполняя тело ощущением реальности. Да, теперь все по-другому, и доверия между мной и Раином уже не будет.
Когда обогнул поселок и выехал на грунтовую дорогу, Вика заозиралась:
— Куда мы?
— Я живу немного дальше.
— Почему?
— Люблю тишину и одиночество.
— Тебе когда можно будет вопросы начать задавать? — вдруг посмотрела на меня смело.
— По поводу? — улыбнулся уголками губ. То, как она спрашивала, показалось мне непривычным.
— По поводу того, что произошло у въезда.
— Почему ты спрашиваешь? — глянул на нее.
Когда машина поехала в гору, Вику вжало в спинку кресла.
— Потому что ты расстроен. И я, честно говоря, тоже.
— Давай я покажу тебе свое логово, расположитесь, уложим…
— Денвера, — перебила меня с вызовом. Надоело ей, что я не называю его по имени.
— Денвера, — пошел навстречу, — и задашь свои вопросы.
35
Когда мы поднялись на холм, наступила полная темень, и на воротах зажглись фонари. Надо было видеть, как Вика вылезает из машины! Такая уверенная в себе в городе, здесь она казалась маленькой и потерянной. Над головой ухнул филин, и она вздрогнула. Кажется, пока ворота не закрылись, она не отвела взгляда от леса за ними.
— Пошли? — позвал и направился к деревянной лестнице, ведущей на веранду. На первом этаже у меня гараж. Вика чуть не влипла мне в спину, взбегая по ступенькам. — Зайчик, все хорошо.
— Очень смешно, — проворчала она сзади, отдышавшись.
— Я не смеюсь, я умиляюсь, — и толкнул входную дверь. — И ты не сильно преувеличиваешь. Но продолжаешь недооценивать меня.
Я обернулся, встречаясь с ней взглядом. Денвер сосредоточенно принюхивался, и не будь Вики рядом, обернулся бы зверем. Но малыш уже усвоил, что с мамой удобнее быть таким, как она. И я не возражал — у мамы есть чему поучиться.
Только когда она переступила порог, я замер, наблюдая. Небольшая гостиная была подсвечена нижним светом, но суть проступала ясно — я испытывал первобытное наслаждение от осознания того, что выбранная мной женщина, наконец, оказалась полностью в моей власти. Это совсем не значило, что я дам ему право голоса, но оно пускало по венам какое-то темное густое предвкушение безраздельного обладания.
Я почти забыл о ребенке в ее руках.
Чужом ребенке.
И вспомнил о ее нежелании иметь моего. И из горла едва не вырвался злой рык. Но нужно было нести ответственность за выбор — я принял эту женщину с ее условием. Иначе она не стояла бы здесь.
— Свежо, — поежилась Вика, рассматривая гостиную.