Келлер нахмурился:
— А подробнее?
— Он вообще очень галантный, — пожала плечами, улыбаясь.
— Вижу, — спустился он мрачным взглядом мне на шею.
— Меня, знаете, что больше беспокоит? Денвер…
— Малыш-оборотень? — вздернул он бровь. — А что с ним?
— Нам надо его защитить, мистер Келлер. Вот все, что вы могли бы сделать для меня — перенесите на него. Он — самое мое большое сокровище…
В носу защипало. Я ведь еще не осознала всех последствий мести Арджиева. Если меня уволят, я не увижу Денвера. Только стоило об этом попросить, меня догнало пониманием — никто мне не поможет. Я не знаю почему, но осознание того, что я тут одна и мои проблемы только мои, никогда еще не было столь ярким. Джастис присмотрит, но то, как я приучила ребенка к себе, теперь казалось чудовищным обманом. Чувства малыша ведь не игрушка…
— Я тебя защищать буду, а ты уже своего Денвера, — непреклонно заявил он. — Ясно тебе?
— Ясно. Только не от кого.
— Ты не знала, что он даст это интервью, иначе не боялась бы за Денвера, Вика. А в глазах у тебя страх. Несмотря на улыбку.
Я заморгала и обняла себя руками:
— Не делайте ничего, пожалуйста. Я себе не прощу…
— А я? — он долго смотрел мне в глаза. — Он купил тебя на высшем уровне…
— Что? — опешила я.
— Это догадка, — щурился он хищно. — Но вероятность слишком высока. Поэтому и борзый такой. Борзый ведь? — И он обошел меня и направился к столу.
— Павел, — бросилась я следом, — пожалуйста! Не делайте ничего! Послушайте! Мы с Рэмом… у нас все непросто. Но дайте мне шанс не впутывать вас!
— За все время исследований их особенностей, Вика, мы ведь не особо продвинулись, — развернулся он у стола. — Мы все равно многого не знаем. Они забирают себе женщин, обрубая всяческие их связи с родными.
— Поэтому таких полоумных немного, — пожала я плечами. — Я не хотела замуж! Просто развлечься…
— Не ври, а! — скривился он.
— Вы считаете, что в меня нельзя влюбиться так, чтобы совершать импульсивные поступки? — всплеснула я возмущенно руками. Честно говоря, ноги уже дрожали от напряжения. — Павел, давайте закроем тему, хорошо? Сама разберусь со своими любовными похождениями! Буду ждать вызова к вашему начальству. Если у вас пока все, то разрешите идти?
Ох, давно я не видела у него такого взгляда. День еще не начался, а я уже дрожала от напряжения. Но, как мне показалось, выступила я эффектно, поэтому развернулась и вылетела из кабинета. Саторро в моих планах не значился — пусть идет к чертям.
И что самое интересное — Рэм не объявился. Меня одолевали звонками журналисты, косились в коридорах сотрудники департамента. Вышагивать с гордо поднятой головой и делать вид, что самая счастливая на свете, было тяжело. Таша благоразумно молчала и не пыталась комментировать новости — секретарь у меня самая лучшая.
Уехать вечером домой без проблем стало возможным только благодаря подземной парковке и отсутствию туда доступа посторонним, но у главного входа я заметила несколько папарацци. Джастис дежурил с Денвером до полуночи, поэтому я решила поужинать и собраться сама, чтобы не гонять поутру Ташу за новыми вещами.
А еще хотелось побыть в тишине. Только та неожиданно навалилась такой тяжестью, что я еле доплелась до кровати и рухнула на нее в одежде.
Рэм меня размазал… Я пялилась в потолок и безучастно моргала. Нужно было вставать, готовить ужин, идти в ванную, а потом ехать к Денверу… Сколько мне с ним еще осталось? Хотя… Если у меня его все равно отберут, зачем рвать ребенку сердце?
Зажмурившись, я потянулась к карману брюк и набрала текст сообщения Джастису, глотая слезы.
«Давайте сегодня без меня, хорошо?»
Рэм сделал больно не касаясь. Изящно вычислил точку приложения усилий и всадил в нее нож, прекращая все мои связи.
Кое-как сползав в ванную, я залезла в полотенце на барный стул в кухне с бокалом вина. Что у меня осталось по плану? Допрос. То, что меня вызовут, сомнений не было. И даже Келлер ничем не поможет. А потом увольнение. И конец карьере. Вино, к сожалению, не расслабило настолько, чтобы я не смогла поднять мобильник.
«Рукоплещу стоя. Ты правда думаешь, что я упаду без сил к твоим ногам?»
Он ответил не сразу. Я успела доплестись до кровати, вернуться в кухню за бутылкой и снова оказаться в спальне.
«Лучше на колени».
И снова пришлось сдержать глупый порыв выплеснуть эмоции и что-нибудь разбить. Нет уж. Если бить, то у зверя на голове!
«Длинная очередь к тебе на колени?»
Ответил он неожиданно:
«Не наливай второй бокал».
Я протерла губы тыльной стороной.
«Ты и сейчас меня видишь?»
«Нет. Но ты мало пьешь. На вечере от одного бокала тебя развезло. Сейчас — явно тоже».
Я посидела немного, глядя на бутылку на полу, потом наклонилась и плеснула из нее добрую порцию вина.
«Я не приду к тебе на колени, Рэм. Я лучше сдохну».
Мрачная решимость заполнила душу и опустошила одновременно. Положив мобильный рядом с бутылкой, я выпила залпом бокал и растянулась на кровати, повернувшись к городу. Красивый, загадочный, манящий ночной вид вскоре поплыл перед глазами. Что-то нашептывал мобильный, и мне даже казалось, я слышу ненавистный голос зверя… нет, рычание… Но мне стало свободней, потому что я приняла решение, которое было хорошо знакомо каждой гранью последствий. Зверь думает, что загнал в ловушку, но я уже была в похожей. Правда, тогда меня спасли родители Донни. Как они остановили свой выбор на мне в детском доме — несуразном подростке, я поняла только спустя много лет. Но теперь их нет.
Буду скучать по своему медвежонку…
11
Я смотрел на ее ответ, сдавливая мобильный сильнее, чем тот мог выдержать, и стискивал зубы. Впервые резануло нехорошим предчувствием, а ведь казалось, что все под контролем — просчитано, выверено с точностью… Но все пошло не так сразу же. Настолько, что нужно было бросать эту женщину и признаваться, что ошибся. Только я не мог…
А ее обещание внезапно вышибло из шаткого равновесия. «Лучше сдохну». Жаль, что я ее сейчас не мог видеть… Уметь признавать ошибки быстро я научился давно — не все можно держать под контролем. И эта женщина сейчас НЕ под контролем. Необходимость балансировать и следить за степенью сжатия обстоятельств вокруг нее нервировали.
Я поднялся из-за стола и прошелся по кабинету в сторону выхода на крышу. Несколько прозрачных ступенек вели на воздух — здесь почти чистый. Клочок искусственного леса и журчание воды в глубине были хреновой заменой дому, но хоть как-то облегчали неприятие этой помойки там, внизу. Именно, что помойка… Люди гнили в ней заживо, не чувствуя запаха. А я чувствовал. Только приходилось сцепить зубы и терпеть.
Поэтому заметить, что терпеть вдруг стало легче, было просто…
Я бы сравнил ее с последней ягодой шиповника на облетевшем кусте. На белом снегу она как капля крови — обещает еще несколько дней жизни. Такая непохожая на тех, с кем приходилось быть человеком — не льнула, а только отталкивала и держалась на расстоянии. Завершенная. Одна. Ей не нужны статус, мужчины и деньги. И ее тело только усилило притяжение и жажду заполучить любой ценой.
Я забывал о цели…
Мобильный снова жалобно скрипнул в пальцах, и я, наконец, использовал его по назначению:
— Мне нужно наблюдение за ней круглосуточно.
— Сделаю. Ограничения?
— Любое подозрение на опасность для нее. И досье на нее с момента рождения. Полное. Срочно.
Я обнимала кружку с горячим чаем одной рукой и скользила по столешнице другой. Сегодня хотелось запомнить каждую минуту, ощущения касания к своему прежнему миру. Я любила в нем каждую деталь, пусть кому-то покажется, что их непростительно мало, будто мне все дали взаймы…
День выдался тяжелым. На ковер в министерство меня вызвали рано утром, не успела я глаза продрать. Келлеру стоило всей выдержки позволять меня допрашивать под видом актуализации моего послужного списка. К счастью, выдержка не отказала обоим, а я даже поверила во всю чушь, которую несла. Мысль, что Келлер прав, и моя кандидатура согласована Арджиеву, крепла от вопроса к вопросу. Было ощущение, что меня прощупывали не на шпионаж, а на несогласие с положением дел, но я с энтузиазмом косила под дуру, при каждом удобном случае потирая безымянный палец новым кольцом. Келлер не сказал мне ни слова, но я слишком хорошо его знала — воюет за меня. Только все бесполезно. Рэм вряд ли разрешит мне оставаться в департаменте, если и правда теперь является моим владельцем. Если же нет, меня тем более не оставят.
Остаток дня провела как в тумане. Самое сложное, на что ушли последние силы — это снова не свернуть в сторону палаты Денвера.
Как я добралась домой, помнила плохо. Сколько сидела в кухне за столом — тоже не могла точно сказать.
Кофе давно остыл.
Я долго смотрела на входящий, прежде чем найти в себе силы ответить.
— Привет, как Денвер? — выдавила в трубку, как мне показалось, довольно бодро.
— Привет. Ты почему не зашла? — Слышала, Джастис куда-то шел. Потом вдруг послышался знакомый мелодичный звук, с которым приезжает лифт в моем доме. — Открывай.
Я закатила глаза и кое-как сползла с барного стула.
Джастис просканировал меня хмурым взглядом еще на пороге и протянул пакет:
— Твои любимые.
Не знаю, зачем, но я поддалась порыву и обняла его, позорно расплакавшись. Джастис ругнулся, подхватил на руки и понес в кухню:
— Достала ты меня, сучка! — уселся со мной на стул, но я уже пришла в себя и тут же вывернулась из его рук. Мы это уже проходили — он мне не поможет. Попытался меня схватить, но я выставила руку, останавливая:
— Вот какого черта ты приперся? — шмыгнула носом, вытирая слезы.
— Сколько можно, Вика? — сурово смотрел он на меня исподлобья. — Ты сама не вывезешь. Давай вместе.
— Нет. Все. Молчи, — зажмурилась я. — Заткнись и проваливай!
— А если нет? — поднялся он и направился ко мне.
Я вжалась задом в столешницу на его приближение:
— Не надо.
— А как с тобой еще? — заглянул в глаза, останавливаясь в шаге. — Ты была у Келлера, но что ему сказала? Не вмешиваться? Защищаешь его? А тебя? — И он рывком схватил меня за шею и притянул к себе: — Кто будет защищать тебя?!
Я ударилась в его грудь, но он вжал меня в столешницу, запуская пальцы в волосы, и потянул, вынуждая подставить шею. Знакомый подчиняющий импульс прошелся по телу…
… но тут раздался грохот в коридоре, а в следующий миг Джастиса что-то откинуло от меня, и я упала на подкосившихся ногах.
— Мисс Кэвилл, — присел рядом смутно знакомый тип. Кажется, он доставлял мне лекарства. — Вы в порядке?
— Кто вы? — прохрипела я, ошалев.
Я глянула за его плечо. Двое мужчин в таких же костюмах киллера скрутили Джастиса физиономией в пол.
— Мистер Арджиев приказал доставить вас…
— А ну отпустите его! — взвилась я, подскакивая на ноги.
— Мисс, он применил силу по отношению к вам, — поднялся следом главный.
— Вам какое дело?! — потребовала я. — Я вызываю охрану!
— Охрана в нашей ведомости, не переживайте, успокойтесь, — увещевал он меня как полоумную.
— Да отпустите вы его! — сжимала бессильно кулаки, стоя рядом с Джастисом.
— Это решает мистер Арджиев.
Я зарычала и бросилась в спальню за телефоном. Ответил он сразу:
— Говори.
— Убери своих бульдогов из моей квартиры! — прошипела я.
— Ты в себе, Вика?! — зарычал он. — Какого черта на тебя бросается этот кот?!
— Не твое собачье дело! — орала я в трубку, топая ногами. — Исчезни из моей жизни! Ты слышишь меня?!
— Я сейчас прикажу своим бульдогам тебя привязать к кровати, пока не приеду сам. Ты меня слышишь? — холодно цедил он. — Он тебя головкой ударил, пока пытался трахнуть?
— Снова судишь по себе!
— При всем желании не могу — я не пытался!
— Пошел ты! — процедила я и запустила мобильник в стенку.
В коридоре продолжалась возня. Я слышала рычание Джастиса, звуки глухой борьбы, а сама гипнотизировала приоткрытые в коридор двери.
— Мисс?.. — донеслось вопросительное, когда я вышла из спальни.
— Сигареты где-то в сумке, — раздраженно отмахнулась, направляясь к тумбе, но сразу же бросилась к дверям, активировала замок, прошмыгнув в проем и захлопнула за собой дверь. Быстро они ее не откроют. Но бежать я и не думала. Что Рэму моя беготня? Сбежать от него можно было только одним хорошо знакомым мне способом.
И я кинулась на крышу…
Я знал, куда она исчезла. Пока моя охрана вскрывала замок, я прошел по коридору, ведущему от ее квартиры к лестнице на крышу. Она оставила четкий след из смеси запахов, которым сложно сопротивляться — туалетная вода, кофе… отчаяние. И все это было про меня.
Я будто листал книгу о своей жизни, написанную чужими эмоциями, но пальцы дрожали, переворачивая очередную страницу. Мне не составляло труда просчитывать людей — мотивы, намерения, предлоги и истинные причины. Сейчас же это ясновидение будоражило нервы. Сложно сказать почему, но с каждым шагом жизнь сжималась до этого узкого коридора, являя странную исковерканную суть. И та проступала несмываемыми чернилами уже не на страницах — в душе.
Вика выбрала верхний этаж не потому что дешевле. Она оставляла себе запасной выход, как и много лет назад, когда бросилась с пятого этажа здания детского дома. В деле было указано, что пятнадцатилетняя девочка не выдержала домогательств. Не выдержала, что ей указывали, что она должна делать… и с кем спать. И я даже не знал, что будоражило больше — суть или то, что эта суть меня… пугала.
Я толкнул двери на крышу и сразу увидел ее.
Свой шиповник на снегу… последний. Который в любую секунду могло снести порывом равнодушного ветра…
Вика заставила меня чувствовать. Всего одна ночь с ней, несколько звонков — и эта бескомпромиссная несгибаемая женщина не оставила другого выбора, кроме как вспоминать, как это — злиться до бешенства и хотеть до безумия. И за это ее хотелось придушить…
Я сидела на ограждении, как на скамейке, свесив ноги в пустоту. Широкий парапет за день нагрело, а чувство такой необходимой свободы покалывало кончики нервов. Закат сегодня расстарался с кровавыми росчерками по горизонту. Только вдруг спину обожгло, а кожу знакомо закололо, и я замерла, тяжело сглатывая.
Рэм подошел к парапету в нескольких шагах от меня и прожег таким взглядом, что дышать стало трудно.
— Уходи, — просипела я, чуть наклоняясь вперед.
На что он сощурился:
— Я не дам тебе упасть, — заявил так, будто воздух обязан сгуститься по его приказу.
Я усмехнулась:
— Не собираюсь тебя спрашивать…
— Что ты хочешь, чтобы остаться со мной? — потребовал вдруг так, будто я не на крыше сидела, а стояла перед ним с брачным контрактом.
— Я не останусь…
— Все чего-то хотят, Вика, — перебил он. — Или ты ни черта не сделала в жизни? Нет кого-то, кому нужна?
Вот сволочь! Я же решилась доказать ему, что не везде действуют его связи, а он не жалел все равно!
— Да что ты понимаешь! — вскричала. — У меня была работа! Мне она нравилась! Мы… мы спасаем таких, как ты, Рэм! У меня в отделе живет маленький малыш и не понимает, почему я уже двое суток не появляюсь у него!
— Так почему не появляешься? — требовал он жестко и безжалостно, медленно приближаясь. — Тебя не пускают?
Самое время было действовать, но он надавил на все, что накопилось, разом, и я не могла ему всего не высказать!
— Меня все равно уволят! — перекрикивала я ветер, сжимая кулаки, глядя, как он приближается. — И я все равно не смогу его видеть! Это в твоем мире чувств не существует! В моем их нужно щадить!
На какую-то секунду мне показалось, что все по-прежнему — он далеко, а я все сказала. Но стоило только перевести взгляд на город, сильная рука дернула за шиворот так, что я чуть не задохнулась, а вторая — перехватила за руку. Как он оказался так быстро рядом — я не поняла. Да и не до этого мне было. Я забилась в его руках, с ужасом соображая, что он отнял мое преимущество! Мое право на свободу выбора и решения. Отвлек, втянул в идиотский разговор и вытащил!
— Пусти меня! — выкручивалась из его рук. — Я не приду к тебе! Не стану…
— Я пришел, — прорычал мне на ухо, не позволяя вывернуться.
12
Всего два слова, но меня парализовало. Я замерла, тяжело дыша и осознавая, что только что произошло. Этот момент, будто сверкнувшей молнией, поразил мой мир, и вот-вот разлетится… Тело будто налилось свинцом, становясь неподъемной обузой, а Рэм запустил горячую ладонь мне за ворот рубашки и принялся растирать пострадавшую от его рывка шею. При этом все еще прижимал к себе. Его тяжелое дыхание билось в затылок еще несколько вдохов, потом он подхватил под руку и дернул к дверям.