— А… моя где?
— Через стену, — махнул рукой Егор. — Рядом с моей.
— Оу-у…
Привычное мне гиперактивное чувство стыда почему-то не просыпалось. Видимо притупилось алкоголем. Хотя долю некой неловкости я ощутила. Жаром в районе груди. Нет, не от того, что перепутала комнаты и заявилась с очередными претензиями к мужчине. Скорее из-за его откровенных, жадных взглядов, что словно невидимыми искрами скользили по коже.
Казалось, эти взгляды я отчетливо чувствовала нежными касаниями. От чего мутилось в голове, а кровь в любой момент могла превратиться в лаву. По крайней мере, мне так верилось.
Поэтому от отчаянного прыжка прямо в руки Егору, меня могло спасти только… бегство. Причем незамедлительное.
Что я и попыталась предпринять, проблеяв тихое:
— Тогда… уйду я.
— Малышка, постой…
Попытка побега закончилась — толком и не начавшись. Неловко запнувшись, телом сейчас оказалось довольно сложно управлять, я ухватилась за тумбочку. Та пошатнулась, ноутбук был в паре сантиметров от угрозы резкой встречи с полом. Проявив чудо реакции, я успела придержать ноутбук, сохранив его от незавидной участи. А вот как только взглянула на экран — остолбенела.
— Это что?!
Черно-белое изображение не требовало пояснений. Даже затуманенным разумом я вполне поняла, что именно увидела. Но вопрос сорвался с губ прежде, чем успела его попридержать.
— Информация с камер видеонаблюдения.
В двух квадратиках транслировалось изображение… моей комнаты. В нормальном, реальном свете и инфракрасном, для удобства ночного видения. Аккуратная такая, статичная картинка.
Конечно, меня же там не было!
— Ты следишь за мной?
— Да, — не стал привычно отпираться от очевидного Егор.
Чем больше удивил меня этим, нежели самим фактом слежки. О которой, кстати, меня еще Кузя предупредил. Только знать заочно и видеть своими глазами — совершенно разные вещи.
Воспоминания о мороке, что наводил Кузя на видеокамеру в моей комнате не притупились, нет. Просто я никак не думала, что Егор просматривает видео лично! Да еще и в своей спальне. Разве это не попахивает…
— Извращенец!
Мужчина даже не вздрогнул. Его лицо не выражало и грамма ожидаемого мною стыда. Нет, Егор выглядел так, точно пялиться на меня через камеры, как некий большой брат телешоу, вполне нормальное явление!
— Это ради твоей безопасности.
— И ночью, да?
— Конечно, — кивнул он. В глазах, казалось, заплясали бесята. — Особенно ночью.
Меня же неистово тянуло на конфликт. Лишь бы не бездействовать, разглядывая такие манящие губы Егора…
— Я хочу, чтобы ты убрал камеры из моей комнаты.
— Сейчас? — лениво уточнил мужчина.
Подумав, что его компания влияет на мое тело неподобающим образом, я дала заднюю:
— Можно утром.
— Спасибо за разрешение, но это не обсуждается, — сказал, как отрезал Егор. — И не хочу спорить. Чтобы обеспечить твою безопасность, я буду использовать любые подходящие для этого средства. И даже те, которые тебе могут не понравиться.
— Так ты, да? — задохнулась я. — Сатрап!
Уголки губ мужчины приподнялись в саркастической усмешке. Отражать мое возмущение он не стал. Это спокойствие казалось мне неестественным, загадочным, выжидающим. И заставляло нервничать.
— Почему у меня такое ощущение, что твоя спальня оказалась рядом с моей неслучайно? — бурча на ходу, я поспешила выйти из комнаты.
На подпрыгивание пола не обращала внимания. И на заигрывание стен.
Мысленно дала себе зарок — пить больше не буду. Коньяк так точно.
Егор шел следом. Как приклеенный.
— Потому что так и есть.
— Что?! — не ожидая откровенности с его стороны, я запнулась на ровном месте, чуть не поцеловавшись с канделябром в коридоре.
Мужчина поддержал меня, схватив под локоть:
— Наши комнаты рядом, потому что я заранее это спланировал. Хотел, чтобы ты была поближе ко мне. Хотел иметь неограниченный доступ к твоему те… личному пространству.
Егор открыл для меня дверь. Оглушенная признанием, я зашла в комнату, и лишь тогда немного пришла в себя. Дурман словно развеялся.
— Мое личное пространство, — зашипела я, пытаясь выдернуть руку из его заботливой хватки. — Нуждается в… э-э… личном пространстве! Пусти!
Одного его касания хватило, чтобы желание во мне разгорелось неистовым пламенем. Сопротивляться безумной тяге между нами с каждой секундой становилось все тяжелее. И никакие доводы рассудка, обиды и очень запутанные отношения не останавливали!
Мужчина хмыкнул, но довольно быстро отпустил меня. Причем проделал он это с таким видом, точно из нас двоих Егор вообще здесь мимокрокодил!
— С чего это вдруг ты стал таким честным?
— Я больше не намерен тебе врать, Катя.
Мельком глянув в его лицо, поняла — он серьезен и даже верит сказанному. И пусть в горле у меня встал ком, а в глазах защипало (от сентиментальности момента?), но поддаваться так легко я была не намерена. Сколько раз я уже так обманывалась?
— Не находишь, что для этого решения уже как-то… поздновато. Нет?
Егор поморщился:
— Это ты мне скажи.
— Ты слышишь? — я задумчиво постучала себя по подбородку.
Мужчина насторожился.
— Что?
— Гудит что-то, — по нахмуренному лицу Егора можно было понять, что он совершенно не понимал, о чем идет речь. И я добродушно поспешила разъяснить: — Не слышишь? А ведь это твой поезд, Егор.
— О чем ты? — мрачно переспросил он.
Как пить дать и сам уже догадался. Но я же преподаватель, могу и повторно разжевать.
— Ты даже в последний вагон не успел. Хотя можешь попробовать догнать. Если не получится, то хотя бы голову проветришь.
— Катюша, — он подступился ближе. — Прости меня.
Ну вот, скажите мне, как он так может?
Обидит меня почти смертельно, оттолкнет, а потом посмотрит ласково, искренне попросит прощения и все… я опять готова к употреблению.
И все резко забывается: обиды, претензии, ложь — все! Остается лишь Егор и я, ничего вокруг. Разве так бывает? Чтобы вы одни на целый мир, как единое целое, неделимое и больше ничего не надо…
Оказалось, бывает.
Я впервые с таким столкнулась.
Чудо ли это? Проклятие? Не знаю.
Но то, что явно не просто физическая тяга, на уровне инстинктов, у нас друг к другу — это точно.
Хотя и тяга эта была. Непреодолимая просто, дикая.
Такая, что ладони у меня просто чесались от желания провести по твердым грудным мышцам, залезть под ворот футболки мужчины и лизнуть ямку между ключиц.
Что за… вообще здесь происходит?!
Сдержалась.
Но холодная испарина проступила между лопатками.
— Я не мог тебе все открыть раньше, ты же понимаешь. Вот и выкручивался, как дурак.
Мог. Просто не хотел заморачиваться. Ну и Аника, конечно, сыграла свою роль.
— Уходи, Егор. Я, правда, устала, — отказалась продолжать этот фарс.
Кто бы знал, каким усилием мне это далось!
— Малышка, ты пьяна. Давай я помогу тебе устроиться. А обо всем остальном мы поговорим завтра.
Он сделал всего один шаг навстречу, протянул ко мне руки. Я же отшатнулась. Как от чумы. Не то чтобы боялась его прикосновений… Нет. Слишком желала их. Это и пугало. До дрожи в руках.
К тому же я все еще очень хорошо помнила сцену с переодеванием в первую ночь, когда попала сюда.
— Обойдусь без твоей помощи, — слишком нервно даже для себя, ответила. — Она мне слишком дорого обходится в итоге.
Явная досада и уязвимость, что проступили на его лице — почти заставили меня передумать. Весь самоконтроль просто трещал по швам.
От того, что мужчина кивнул и зашагал прочь, я испытала острое раздражение. Добилась же чего хотела! Почему радости не почувствовала?!
— Так и быть, — кинула напоследок в спину Егору. Просто не могла заставить себя промолчать. — Камеру можете оставить. Я сделаю вид, что не знаю, о вашем фетише.
— Катюша, ну зачем ты так?
— Катерина Леонидовна, — поджав губы, поправила я. — Нас теперь связывают сугубо деловые отношения. Попрошу вас придерживаться правил.
— Как скажете, Катерина Леонидовна, — скрипнул зубами мужчина. — Спокойной ночи.
Хотела его уколоть? Уколола, ужалила, а больно самой стало.
И почему мы оба такие непроходимые гордецы?
Егор вышел в коридор, ни разу не оглянувшись. Лишь в сердцах хлопнул дверью так, что с потолка белой крошкой осыпалась штукатурка…
Я осталась в двух шагах от вожделенной кровати, окутанная тишиной. И все же… радости за маленькое возмездие до сих пор не наблюдалось…
В углу под потолком задорно подмигивал красный огонек камеры. Как немое напоминание о слежке Егора. И, конечно, о том, что атмосфера уединенности — просто иллюзия. Мужчина будет наблюдать.
Чего уж скрывать, если я прекрасно знаю о его камере?! Вот теперь этот красненький огонек и станет моим постоянным спутником. Раньше же вовсе не подмигивал…
Плакать? Открыто? Жалобно всхлипывая?
Живот свело короткой судорогой.
Да ни за что!
Судя по его поведению, мужчина и так считал меня слабой, хрупкой девочкой. Которая, по всем законам жанра, должна падать в обморок всего лишь заслышав нецензурщину. А ведь от этой девочки уже давно остались лишь неясные воспоминания, после всех прожитых потрясений. Что с того?
Утром, вспоминая свою выходку, я не раз задалась вопросом, что именно на меня нашло? К окончательному ответу так и не пришла.
Сейчас же, бушуя неистовым цунами, во мне взыграла гордость.
Непролитые слезы тотчас высохли. Я усмехнулась, кинув хитрый взгляд через плечо на камеру. Огонек все еще подмигивал. Значит… не отключил. Наблюдает.
Хорошо.
В груди разлилось приятное предвкушение маленькой мести.
Я не стала запирать дверь на замок. Догадка, что в этом странном доме любые засовы нипочем при должном желании, переросла в твердую уверенность. Да и возможность, что Егор лишится контроля, ворвется в мою спальню — отлично будоражила кровь.
На несколько минут скрывшись в ванной, я быстро отдала вечернюю (или уже почти утреннюю?) дань гигиене. Балетки оставила в ванной. Из дорожной сумки, что так и не успела пока распаковать, предусмотрительно вынула шелковую ночную рубашку. Красную. Новенькую.
Не помню даже с каким умыслом прихватила ее из шкафа в квартире. Ведь никогда ранее не использовала, да и не собиралась. Слишком вызывающий цвет. Откровенный фасон. И ткань на ощупь гладкая, струящаяся, словно вода.
Сейчас же порадовалась — пригодилась.
Аккуратно расположив вещицу на сгибе локтя, вошла в комнату. Сердце затрепетало, срываясь на дикий ритм. Я облизнула мгновенно пересохшие губы. Еще раз мимолетно задумалась над правильностью задуманного и… откинула прочь любые колебания.
Женская гордость жаждала отмщения. Пусть маленького и коварного, но очень необходимого.
На крайний случай — я вообще пьяная! Почему не могу позволить себе… шалость?
Пристроив ночнушку на край кровати, я решительно повернулась лицом к камере и принялась раздеваться.
Лицо от красного огонька специально не прятала. Смачивая языком пересохшие от глупого волнения губы, я представляла, что вместо глазка камеры смотрю в лицо Егору. Перед взором так и стояла картинка, какие метаморфозы происходят с мужчиной. Как в одну секунду изменяется выражение его лица. Из расслабленно-ленивого становится резким, заостренным, хищным, жадным… Как темнеют его глаза, а в их глубине начинает появляться дикий блеск. Как мышцы твердеют и все тело напрягается, словно в ожидании, как у зверя перед решающим прыжком на жертву.
Я все это уже видела однажды. Там… в пещере, где мы впервые разделили мгновение особой близости друг к другу.
Завтра я обязательно вновь буду все отрицать. Но сегодня позволю самой себе искренность. Мне невыносимо сильно хотелось… повторения этой близости. И… трансформации ее в нечто гораздо большее.
Только теперь на моих условиях.
Никогда прежде мне не приходилось раздеваться перед кем-нибудь. Даже с Костей мой первый раз я встретила в ночнушке, прикрытая покрывалом. Многочисленные осмотры у врача тоже не в счет. То и это раздевание преследовало совершенно разные цели.
Оставшись в нижнем белье, не испытала привычной скованности или стыда. То ли причиной было воздействие алкоголя, то ли опьянение чувством запретности происходящего.
Я знала, что Егор не причинит мне физической боли. Одного моего решительного «нет» будет достаточно, чтобы остановить мужчину. Особенно после того ночного срыва. Вопрос состоял в другом: «Захочу ли ему отказывать, появись он сейчас рядом?».
Заведя руки за спину, легко расстегнула бюстгальтер. Довольно удачно еще утром ранее выбрала этот комплект. Сомнений в том, что тончайшее кружево больше показывает, чем скрывает, у меня не нашлось.
Придерживая руками грудь, чтобы не обнажится раньше времени, я небрежно подцепила пальчиками сначала одну бретельку и стянула ее с плеча, потом тоже самое проделала с другой. И только тогда плавно повернулась к камере спиной, опустив руки. Вещица упала на пол, присоединившись к остальной одежде.
За стеной послышался грохот. Будто бы одновременно с моим бюстгальтером в комнате Егора так же что-то упало. Увесистое и тяжелое.
Может, он сам?
Я хитро усмехнулась. Даже и не думала, что когда-нибудь буду настолько сильно наслаждаться раздеванием. И… одеванием тоже.
Нежная ткань сорочки приятно холодила кожу. Да, вещица и правда была… настоящей провокацией.
Длина действительно оказалась минимальной, ночнушка прикрывала ягодицы едва ли больше, чем на ладонь. Лиф, сделанный из тонкого черного кружева, тесно обхватил грудь.
На этом мой коварный план мести не завершился. Улыбнувшись в камеру, я изогнулась, сквозь ткань подцепила трусики. Как только белье упало к ногам, торжествующе подняла его, покрутив в руках.
— Егор Владимирович, — медленно, с расстановкой проговорила я. Чтобы хорошенько можно было разобрать сказанное по губам, если камера оказалась без звука. — Только. Деловые. Отношения. Запомните, пожалуйста.
Пустив вещичку в полет по воздуху, я забралась на кровать.
Послышалось угрожающее рычание. Потом звук удара. Точно Егор решил выместить злость на стену, что нас разделяла.
Глупый… Он еще не понимал, что не ту стену выбрал для осады.
Разочарование больше не гнездилось в моей груди. Даже то, что мужчина все же не пришел в комнату, не испортило моей маленькой и такой сладкой мести.
Девичья гордость была отмщена.
На сегодня.
Едва обняв подушку, я провалилась в приятную негу сновидений. Беспокойства по поводу Егора, нашего туманного будущего, злодеяний врагов, наконец, отступили, отдав главенство Морфею.
ГЛАВА 9
Магическое пламя все еще потрескивало в камине, с жадностью вечно голодного зверя пожирая поленья. Мужчина устроился в глубоком бархатном кресле напротив. Он не мог заставить себя отвести потемневший взгляд от гипнотизирующего отблеска огня.
Комната больше не была погружена в полумрак. Алое зарево рассвета рвано ложилось на темный дубовый пол, отчего тот выглядел полосатым.
И хоть в освещении огнем не наблюдалось нужды, но в очаге продолжала жить стихия.
Палач, подперев голову рукой, прислушивался к тишине. Напряженной. Неестественной. Он сам создал купол молчания, что который час подряд охватывал полупрозрачной пленкой весь его дом. Мужчина предпочитал не отвлекаться ничем, погружаясь в мир мыслей. Ему срочно необходимо было отыскать позорную брешь в плане. И чем лучше сможет понять причину множественных неудач последнего задания, тем скорее выстроит новый путь к победе.
Днем, когда в запасе еще оставалось время, чтобы дождаться возвращения очередной Тени с выполненным заданием, мужчина уже знал — что-то пошло не так. Знание пришло из ниоткуда. Просто занозой засело в голове, за секунду приводя натренированное сражениями тело в полную боевую готовность. Заговорил древний инстинкт, зудом под кожей проступил зверь. Тот, с кем они делили одну жизнь сущую вечность.