— Идешь на пляж?
Она не отвечает.
— Не забудь солнцезащитный крем, — выкрикиваю я, только чтобы подразнить ее чуть больше.
Магнолия направляется к ступенькам, которые ведут к поросшей травой тропинке, запуская руку в сумку и вытаскивая коричневую бутылочку солнцезащитного спрея и удерживая ее над головой.
По крайней мере, она не полностью игнорирует меня.
Я ложусь вздремнуть на мягком диване рядом с панорамными окнами, засовывая подушку под шею и позволяя проникающему солнцу служить пледом.
Здесь спокойно.
Мужчина может привыкнуть к этому.
Я представляю еще несколько лет работы в топе брокеров Манхеттена, и, если не спущусь, буду в состоянии оттяпать себе такое же местечко.
***
Просыпаюсь от холода. Темное небо и музыка несется вниз по лестнице. Телефон сообщает, что я был в отключке последние три часа.
Эхо клацающих каблуков вновь подготавливает меня к главной сопернице. Я присаживаюсь, вытягивая руки перед грудью, а затем за голову. В доме темно, но слабое свечение из прихожей падает на лестницу ровно настолько, что рассматриваю соблазнительную фигурку Магнолии.
Она нарядно одета в какие-то стильные шорты с высокой талией, которые выставляют на показ длинные ножки и скрывают остальную ее часть. Сегодня вечером только ножки. Я знаю, что это значит.
— Ты остаешься дома? — Ее вопрос завершается язвительной интонацией и насмешливой улыбкой.
— Ага. Я остаюсь дома в пятничный вечер.
Ее глаза закатываются, пока она проверяет клатч.
— Ты знаешь, где сейф с ключом от машин? Эддисон сказала, что он за какой-то картиной морской ракушки, но насчитывается порядка полсотни из присутствующих здесь, поэтому...
— Ах, она мила только, когда нуждается в чем-то. — Я встаю, направляясь к портрету спиральной ракушки серого оттенка и оттягиваю ее от стены, чтобы открыть встроенный сейф. Я набираю код. — Возьми «вольво».
Она прищуривается.
— Почему я должна взять «вольво»?
— Потому что я возьму «Шевроле Корвет».
И «вольво» безопаснее.
Магнолия забирает ключи из моей руки.
— Куда ты направляешься сегодня? — спрашиваю я.
— Выпить с другом. — В ее ответе нет запинки, и это почти похоже на то, как если бы Магнолия ждала, что я просто спрошу, чтобы она смогла бросить мне это в лицо. Отказываюсь опускаться до ее уровня. У меня есть женщины на быстром наборе здесь, в Хамптонсе.
Прекрасные женщины.
Доступные, голубых кровей, воспитанные женщины с родословной, потому что людей в Новой Англии из потомственных аристократических семей размножают как ценных пуделей.
Ни одна из них не сравнится с ней.
Магнолия Грэнтэм — настоящая Южная Красавица с манерами Луизианы и дерзостью большого города, и я еще не нашел такой, как она.
И, блядь, я искал. Провел целое лето, трахая каждую женщину, которую мог найти с выигрышным сочетанием длинных ног, каштановыми волосами и южным акцентом.
— Будь осторожна, Мэгс.
— Перестань называть меня Мэгс. Пожалуйста.
— Не смогу, даже если попытаюсь. — Я делаю шаг в ее личное пространство, смахивая волосы подальше от мерцающих шоколадных глаз. — Ты навсегда останешься для меня Мэгс.
Мы словно замираем на минуту; ни один из нас не дышит, пока она не отступает назад и стремительно двигается к двери.
Я задумываюсь, знает ли она как тяжело стоять прямо, блядь, рядом с ней и не запустить пальцы в ее волосы, прижать к стене и сокрушить ее губы своими.
Одна ночь.
Целую ночь Магнолия Грэнтэм была моей. На следующее утро после завтрака, она по непонятным причинам не сказала мне двух слов. А затем мы вернулись в Нью-Йорк, она уволилась и присоединилась к агентству «Ван Клиф».
Все эти годы мы работали вместе, я думал, что Магнолия строит из себя недотрогу.
Оказалось, что она недотрога.
Поправка — все еще недотрога.
Только две вещи должны произойти на этой неделе: должен трахнуть Магнолию в последний раз или вытрахать ее из своего организма раз и навсегда.
По крайней мере, я собираюсь подарить ей наказывающий поцелуй, который заставит ее колени ослабнуть, и заполнить сожалением. Мужчина не изливает душу лучшему другу, заявляя о любви к девушке, и не наблюдает, как она уходит из его жизни на следующий день без каких-либо объяснений.
Она должна мне. Я собираюсь заставить ее извиниться за то, что она никогда не была моей.
ГЛАВА 3
МАГНОЛИЯ ГРЭНТЭМ
Где он?
Осматриваю помещение в поисках Нэйта Грина, моего бывшего клиента. Его песочные светлые волосы и небоскребный рост должны бросаться в глаза в переполненном маленьком ресторане, но не обнаруживаю ни единого знакомого лица.
Телефон показывает восемь двадцать. Но о том, что он опаздывает, больше говорит текстовое сообщение.
— Мэм, могу я предложить вам выпить? — Молодая женщина-официант обнимает себя руками, сжимая пастельно-зеленый блокнот.
Передо мной пустой бокал мартини за исключением трех фаршированных оливок, держащихся на зубочистке. Мне нравится их вкус, но не текстура.
— Просто воду, пожалуйста. Спасибо. — Не могу пить слишком много до появления Нэйта. Он подумает, что я тот тип девушки, у которой не будет нормальной беседы, пока она не выпьет пару бокалов, хотя от правды это не далеко.
Официантка возвращается с высоким стаканом негазированной воды, а я осматриваю помещение еще раз. Свисающие с балок нити разноцветных праздничных огней придают этому месту тепло. Белые скатерти воссоздают, словно сцену из «Леди и Бродяга».
Я незамедлительно отвечаю на сообщение Нэйта, спрашивая, все ли в порядке, и говоря ему, что занимаю столик в дальнем углу.
Десять минут проходит без ответа.
Либо с ним случилось что-то катастрофическое, либо меня просто бросили.
Черт.
Всегда виновен тот, на кого никогда не подумаешь. Нэйт всю поездку убалтывал мне уши в мини-автобусе, и, хоть он и не в моем вкусе, я поймала себя на том, что проявляю заинтересованность к нему. Нэйт врос в меня за те короткие три часа. Как клиент, он был слегка незаинтересованным и почти неприметным. Доброжелательный и едва ли требовательный. Разместил предложение на первую квартиру, которую я показала ему, и хорошо ее оценил.
Думаю, Нэйт разборчив, когда дело касается его личной жизни.
Я подбираю с пола раздавленное эго и оставляю двадцатку на столе, уходя ни с чем, но удовлетворенная тем фактом, что не знала там ни одного человека.
На улице есть небольшое количество танцевальных клубов в стиле Хамптонса, и меня влечет к одному с лазурно-голубым навесом и вывеской. Он очень яркий и нацелен на туристов, а большинство манхеттенцев ни за что бы не обратили на него внимание, но я в настроении для смены обстановки.
Оплачиваю вход и захожу внутрь. Темнота заполняет пространство между вспыхивающей светомузыкой, и, как только глаза привыкают, двигаюсь к бару и заказываю второй коктейль «Грязный мартини» за ночь.
Посетители передвигаются небольшими группами, за исключением девичника из двадцати человек, которые пришли через несколько минут после меня.
Если еще раз услышу «ву-у ху-у» от любой из этих девушек, собираю вещи и направляюсь в клуб через дорогу.
— Алекса, посмотри на него! Ты обязательно должна спросить его номер телефона.
— Ни за что. Я не могу сделать это.
— Он такой, блядь, сексуальный. Сделай это. Если ты не сделаешь, я сделаю это для тебя. Попрошу его для тебя.
— Мы же не в начальной школе.
В то время, как две пьяные девушки слева от меня визжали над каким-то очевидно привлекательным куском задницы, я залпом выпиваю напиток и обдумываю следующий шаг. Завтра хотела попасть в фермерский киоск и, возможно, найти хорошую винодельню, прежде чем провести день, прочесывая пляж в поисках морских стеклышек и ракушек.
Я последний раз обвожу взглядом помещение и сосредотачиваюсь на мужчине в углу в темно-синих брюках и накрахмаленной, белой рубашке, подвернутую до локтей. Он пьет пиво с апельсиновым ломтиком, плавающим на верху, и смотрит прямо на меня.
Щеки краснеют. Может, он смотрел на пьяных девушек? Сложно увидеть это здесь. Могу ошибаться. Я осмеливаюсь оглянуться назад еще раз. Интенсивность его взгляда лишь становится больше, и он ни разу не шевелится. Наши взгляды снова встречаются, и его губы изгибаются в медленной, понимающей улыбке, которую мое подшофе внутреннее «я» понимает, как совершенно очаровательную во всех смыслах.
Возвращаюсь к напитку, находя его пустым, и отказываюсь снова встречаться со взглядом того мужчины. Если не считать моего длинноногого наряда, я утонченная южная леди с очень строгими правилами, когда речь заходит о противоположном поле. Я не подхожу к ним. Они подходят ко мне. Если он хочет меня, то может подойти ко мне.
— Прошу прощения, — бархатный голос шепчет мне на ухо, имея преимущество над громко играющей танцевальной музыкой, которая окружает нас.
Поворачиваюсь на барном стуле, скрещивая ноги и борясь с улыбкой, которая грозит сорвать непроницаемое лицо, когда понимаю, что он в миллион раз прекраснее вблизи. Он мог сказать мне, что является одним из этих моделей верхом на поло-пони на рекламном щите Таймс-сквер, и я бы поверила ему.
Этот мужчина — хамптонский красавчик.
— Бенедикт, — говорит он, наклоняясь так, чтобы я лучше слышала его.
— Как предатель, — кричу я из-за громкой музыки.
— Ох, ты знаешь моего пра-пра-пра-пра-прадеда. — А он хорош — быстро соображает. Мне нравится.
Его дыхание пахнет мятой и цитрусами, а горячее тело пропитывает мыло, замша и сандаловое дерево. Он экзотическая смесь, что сопровождает неограниченные условия страстного секса... если бы я была такой девушкой.
— Да, я хорошо его знаю. — Испытываю неловкость в душе за свой банальный ответ. Это не смешно. Ответ что-то в стиле пьяного, слабонервного говорящего человека, и я не одна из них.
По крайней мере, не думаю, что такая...
— Ты из города. — Он не спрашивает.
— Как ты догадался? — Я закидываю голову на бок, перекидывая волосы на одно плечо.
— Потому что я владелец этого заведения и никогда не видел тебя здесь раньше.
— Местный? Ох.
— Ты имеешь что-то против местных?
— Я должна иметь что-то против местных? Я чего-то не знаю?
— Нужно быть внимательнее с туристами. Может, мне следует остерегаться тебя? — Бенедикт смягчает реплику хитрой усмешкой, пока глаза спокойно прикованы к моим.
Он дважды стучит кулаком по барной стойке, чтобы привлечь внимание бармена и указывает на мой напиток. Прежде чем я могу возразить, бедняга с покрытым испариной лбом смешивает мне еще один коктейль.
— Впервые в Хамптонсе? — спрашивает Бенедикт. Может, мне просто кажется, но такое чувство, что пространство, разделяющее нас, вдруг сильнее возросло.
Киваю.
— Я остановилась в доме начальницы в Монток.
— Кем работаешь? — Он хмурит брови, пока рука накрывает мою руку. Плавно. — Как тебя зовут?
— Магнолия! Вот ты где, — другой мужской голос прерывает наш разговор. Мы оборачиваемся на голос, чтобы увидеть Ксавьера, направляющегося к нам.
— Ты знаешь этого парня? — Бенедикт поворачивается ко мне.
Бармен плавно двигает в мою сторону свежий напиток и, не тратя времени, я делаю щедрый глоток.
Ксавьер занимает место рядом со мной, рукой хватая меня чуть выше локтя.
— Я тебя везде ищу. Нам нужно идти.
— Зачем? — Ноги прочно стоят, тело напрягается. Клянусь, что изящно могу уйти от данной ситуации. Но сегодня? Ксавьер познает мой гнев.
Он следил за мной?
— Мы опаздываем. — Ксавьер поднимает брови, словно я должна была прочесть его мысли.
— Правда? — Я бросаю на него недобрый взгляд.
— Мы встречаемся с остальной компанией рядом с Бичкомбер Слип по случаю дня рождения Наоми.
Он, должно быть, думает, что очень умный, придумывая места и людей, которых ни один из нас не знает.
— Уверена, что Наоми может подождать, — говорю я сквозь зубы.
— Все в порядке? — Бенедикт обращает внимание только на меня. — Если Ксавьер к тебе пристает, я могу сопроводить его из помещения.
Ох. Интересно. Они друг друга знают.
Рука Ксавьера отпускает мою и обхватывает талию, притягивая к нему.
— Она в порядке, Бен.
— Да. Я в порядке. И вы тоже. — Я выпутываюсь из объятий Ксавьера и отступаю от них двоих. Взгляд Ксаврьера не меняется, а Бенедикт стоит, замерев, кидая между нами взгляд. Я ставлю напиток на барную стойку. — Прошу прощения, джентльмены.
К тому времени, когда я выхожу, за красной веревкой сформировалась очередь. Двое вышибал, проверяющих документы, окружены группой спорящих девочек, которые явно моложе двадцати одного года, но вырядились, как сорокалетние стриптизерши Атлантик-Сити.
— Магнолия, — зовет меня голос Ксавьера, когда я уже топаю в целом квартале от танцевального клуба.
Продолжаю идти, осматривая оживленную улицу в поисках припаркованной машины. Прямо сейчас не могу вспомнить ее местонахождение.
Его шаги становятся ближе, громче и быстрее.
— Магнолия, стой.
— Ты следил за мной сегодня? — Я резко оборачиваюсь, пальцами впиваясь в клатч, когда указываю им ему в лицо. — Потому что если так, то это совершенно неуместно и ставит меня в неловкое положение, а ты обещал, что оставишь меня в покое на этих выходных.
Ксавьер Фокс никогда не был преследователем, ну, по крайней мере, тот тип, который знала. Он никогда не пугал меня или доставлял мне неудобства. Но этот мужчина, который стоит передо мной, скорее чужой для меня, чем я думала.
— Веришь или нет, я не преследовал тебя, — говорит он. — Все знают клуб Бенедикта — место, когда хочешь найти легкую добычу в Хамптонсе.
Все, кроме меня, очевидно.
— Так вот, что ты там делал? — Моя рука опускается.
— Не совсем.
— Лжец. — Это был не первый раз...
— Мне все равно, веришь ты мне или нет. Я уверен в себе настолько, что не нуждаюсь в твоем одобрении. — Он поправляет воротник белой рубашки. — Случайно проходил мимо по пути к «Приморскому бару», когда увидел, как ты вошла туда. Я не был уверен, что это ты, знаешь, поскольку сказала, что встречаешься с другом. Ни один из друзей, которых знаю, никогда не приведет приличную леди туда. Я зашел, чтобы убедиться, а потом увидел, что с тобой болтает Бенедикт. Парень — проверенный кабель.
— Рыбак рыбака видит издалека... — Ненавижу, ненавижу, ненавижу, что он пробуждает самую детскую сторону меня. Это не я. Я так не поступаю.
— Верно. — Ксавьер закатывает глаза. — В любом случае, поблагодаришь меня позже. Или твой доктор скажет мне спасибо. Одним рецептом меньше, который он выпишет, когда узнаешь, что Бенедикт отправит тебя домой с маленьким сувениром, называющимся хламидиоз.
— Нельзя быть таким грубым.
— Я честен.
— Едва ли могу сказать, что ты честный.
С меня хватит. Я не намерена тратить эту прекрасную пятничную ночь в Хамптонсе, споря на тротуаре с Ксавьером по пустякам. Черный капот и серебряная эмблема «вольво», на которой я приехала, привлекает мое внимание, и я вытаскиваю ключи из сумки.
— Куда ты собралась? — спрашивает он.
— Вернусь домой.
— Сколько ты выпила?
— Не знаю. Два? Два с половиной?
— За последний час?
Кто он, мой надзиратель?
— Не знаю? — Я прекратила следить за временем, когда ушла из «У Ника и Тони».
Он подходит ко мне, обхватывает запястье и забирает ключи из сжатого кулака.
— За руль ты не сядешь. Пока нет.
— Почему нет?
— Во-первых, ты суетишься, следовательно, ты, скорее всего, превысила разрешаемую норму, а во-вторых, сейчас чуть больше девяти, и ты едешь домой, как какая-то неудачница.
Я вдавливаю носок правого каблука в тротуар, скрещивая руки на груди.
— Я знаю тебя, Магнолия, и знаю, что ты так разоделась не просто, чтобы разойтись пораньше. Давай сегодня повеселимся. Как в старые добрые времена. — Он засовывает ключи в карман, четко заявляя о том, что не собирается принимать «нет» в качестве ответа. — Дай мне одну ночь. Если тебе не будет весело, я возьму первый гидроплан обратно на Манхеттен утром. Весь дом «Ван Клиф» будет только для тебя, как ты и хотела.