— У меня нет никаких объяснений, я уже говорила, — ровно произнесла я. — Тех слов, что вас бы устроили, у меня нет. Амбиции мои значения не имеют, мне нравится моя работа. Лучше можно, но и так как есть — очень хорошо. По поводу Антона же… У меня с ним очень много личных проблем, и действительно мы с ним не сработаемся. Звонила я вам собственно, чтобы этот вопрос обсудить. Я его натаскать не могу, и работать с ним больше не буду.
— Свет, что тут обсуждать, я думал, вы поняли, что это сын одного из учредителей, — ледяным тоном сообщил мне Стариков. — И сами понимаете, сотрудник вы, может, и замечательный, но против учредителей не пойдет ни совет директоров, ни даже вы, хоть вы и очаровательно отважны.
То ли не знает, то ли очень мастерски врет. Хотя, какое это имеет принципиальное значение? И так же ясно, куда ведет Стариков.
— Уволить меня хотите, да? — медленно протянула я, прихлебывая чай. Интересно… Кто там у апельсинки пасется среди учредителей, если оно не врет? Уж не Кристина ли? И если она, так ли мне не хочется терять эту работу?
— И даже жаль, что приходится, — кажется, в голосе Старикова все-таки мелькнуло сожаление. — Вы были настоящей жемчужиной нашей редакции.
— Давайте без лести. Как увольняете? По статье или договоримся? — вот теперь настал мой черед говорить сухо. Нахрен мне пытаться приседать перед еще одним… дельцом. Ладно, только дельцом. На большее Стариков не натягивал. Тварь, мудак, сволочь — это все к апельсинке.
Нет, можно было пободаться за эту должность, но ей богу, вот еще. У меня все-таки достоинство есть. Если не по статье — я без проблем устроюсь в другом издании, если по статье… Ну, тоже устроюсь, но уже с проблемами.
— Ну, не демонизируйте, Светлана. — Тон у Старикова стал помягче. — Напишите заявление, мы пришлем курьера, он заберет его, пропуск и удостоверение. Расчет отдадим сразу же. Девочки его уже приготовили.
Пиндец, конечно. Уже? То есть он заранее хотел меня уволить, так, что ли? Эпично. Даже на работе мне появиться не дадут, хотя вчера я в общем-то туда ничего и привезти не успела. Хотя, не по статье за прогулы уволил, и на этом спасибо.
Если в вашу жизнь врывается трындец, будьте уверены — он посшибает вам все кегли, которые только есть. Нет, надо было все послать, надо было послать “Антошеньку” с его уговорами, тогда я бы сейчас была на ступеньке победительницы, и меня бы рвали на части самые лучшие московские издательские дома. А сейчас — с учетом возврата обратно и мгновенного увольнения тут же я заработаю славу либо истерички, либо неудачницы. И самое верное для такого «сейчас» — это пару месяцев поработать где-нибудь не по специальности, сказать потом про творческий кризис и поиск нового источника энергии, и устроиться уже после того, как все это дерьмо подсохнет и перестанет так токсично «ароматизировать» мою жизнь.
И вот она — я. Сижу на собственной собственноручно разгромленной кухне в глубочайшей прострации. И по душе моей ветер гоняет клубки «перекати поле».
Его — нет. Работы нет. Ничего нет. Зато тишины, пустоты, боли — о, это есть у нас, выслать вам пару вагончиков?
Нет, но какая же сука, а… Докладные, значит, на меня писал? Готовился? Очень хотел обязательно все в моей жизни разрушить до последнего кирпичика?
Вот где цена его «хочу». Хотеть — мало. Хотеть хочешь, но при этом берешь и подкладываешь ведро с навозом под дверь якобы желанной женщине. Как так можно и как такие уроды не вывелись еще? Как ему только не надоело мне врать вообще? Ведь врал же уже, даже признавшись.
Что ему было нужно? О, тут двуъ вариантов не было. Зачем можно лишать женщину работы? Чтобы она в срочном порядке рванула искать деньги. А зачем далеко ходить, когда у тебя в копилке валяется целая куча акций, можно продать. Даже если продешевишь — хватит на домик на Багамах, где можно жариться на солнце круглый год, жрать бананы с пальмы и искать на багамских пляжах очередного накачанного Робинзона.
Значит, хочет акции? Ну… Ладно. Уговорил, сопляк.
У меня была визитка Ярослава. Вот ему названивать не пришлось, поднял со второго же гудка.
— У вас бумаги к покупке моей доли акций готовы? — поинтересовалась я, после того как представилась и мы с юристом обменялись фальшивыми признаниями в радости от этого звонка.
— Эдуард Александрович выполнил ваше условие? — с интересом уточнил Ярослав.
Ах, если бы. Хотя знай я наперед и требования бы выставила другие.
— В жопу условия, — хмуро заявила я. — Хотите, чтобы я продала вашему нанимателю акции — чтобы через два часа были у моего дома, в ресторане «Arco Iris».
— Светлана, а что по сумме, какую мне вписывать в договор?
Я назвала сумму. Судя по повисшему с той стороны трубки молчанию — Ярослав охренел.
— Вы серьезно сейчас? — тихо уточнил он. — Вы действительно хотите продать сорок процентов многомиллионного концерна за… эту сумму?
— О, да, — улыбнулась я. И надеюсь, урод поймет мою метафору, когда увидит договор. Только бы его петушиных мозгов хватило.
Глава 22. Выясняющий
Любой хороший руководитель вполне может оставить налаженное дело без своего присмотра, и некоторое время корабль будет плыть вперед без участия капитана. Если бизнес развалится, стоит тебе от него отвернуться, значит — бизнесмен из тебя хреновый.
Эд управлял «Рафармом» уже третий год, с тех самых пор, как отец слег. Тогда Эд из финансового директора сначала стал и.о. генерального директора, а теперь избавился уже и от этой дурацкой приставки. И в принципе все было сделано так, что Эд может оставить фабрику на неделю-две-три, и за это время ничего не случится. Но естественно, даже при том, что большинство его обязанностей прихватывали заместители, некая часть работы все-равно не выполнялась и складывалась в уголок, ожидая, пока Эд придет и разгребет эти «сладкие» остатки.
Вот японцы, например. С новым проданным «Рафарму» стерилизатором налажали, аппарат не работал, хотя гарантийный срок у него был куда больше, чем два дня. И что-то самураи не очень-то шевелились с доставкой нового. Денег эта хрень стоила столько, что бывший финансовый директор, до сих пор живший у Эда в черепушке, очень изощренно матерился на потраченные деньги, но куда больше — на упущенную выгоду простаивавшей производственной линии, за счет которой должны были уже начать разлив препаратов по заказу онкологических клиник. Дороженных препаратов. На которые имелся огромный спрос.
Вспоминая про количество провисших заказов, этот самый внутренний финансовый директор Эда забывал про существование цензурных слов окончательно, воздевал над головой огромные допотопные деревянные счеты и грозился запихнуть их представителю японских партнеров настолько глубоко, чтобы несчастный как можно точнее прочувствовал, что так подводить постоянных партнеров совершенно не годится. Ничего, японцы еще неустойку заплатят, такую, что глаза у них станут огромные как у их же, японских, аниме-персонажей.
И суд… В суды Эд ездил сам, категорически не любил посылать кого-то на замену. Вот сегодня, собственно, и судились, выясняя кто прав, а кто виноват. Клиника, закупившая препараты, утверждала, что товар им доставили некачественный. А экспертиза — что препараты подменили на контрафактные копии, при этом сперев эффективный товар «Рафарма». Ну, естественно. Дрянь-то фальшивая была пустышкой. И стоила копейки. Не то, что препараты «Рафарма».
Пришлось добиваться проведения внутреннего расследования и отчаянно качать права. Ну, вообще это делал адвокат, Эд только лицом торговал да гипнотизировал взглядом владельца клиники, ерзающего на месте истца. Рыльце у того было явно в пушку, и хватило же наглости наезжать на «Рафарм». Хвосты хорошо спрятал? Ничего. И его закопают. Очень законными методами — в этом было особое удовольствие. Ну, если не получится — тут можно, конечно, и крапленые карты из рукава достать, но пусть сначала не получится все-таки. Эд был уверен, что это не понадобится. Подделку упаковок уже доказали. Хоть она и была довольно искусной.
В общем ехал Эд из суда после обеда и размышлял… О вечном. О том, что зря вообще замутил ту хрень с редакцией «Estilo». Нет, это был не секрет совершенно, но мысль была навязчивой и никак не вылезала из черепушки. И от дел фабрики зря отвлекался и только сильней с Сапфирой накосячил.
Эд вновь вернулся к тому, чтобы обращаться к Сапфире не по имени. Просто потому что реально не находил в себе сил называть её по имени. Что-то она сделала такое, что Эд внезапно ощутил, что право обращаться к ней по имени нужно было заслужить. Даже в уме. Особенно в уме. Лично-то она ему Сапфиру не позволяла.
И все же смертельно уже хотелось, чтобы эти пять часов закончились, хотелось оказаться уже у её дома, получить возможность увидеть Сапфиру хоть на чертовы десять секунд. Глотнуть её хотя бы глазами. Задохнуться ею на невыносимые и такие короткие мгновения. Выдержать её яростный взгляд. Полюбоваться на плотно сомкнутые алые губы. Вдохнуть запах духов, когда будет проходить мимо. Не духи, а приворотное зелье, кстати, Эд от запаха Сапфиры ужасно дурел…
А тут замигал в держателе телефон — Эду звонил Яр.
Честно говоря, находясь за рулем, Эд даже на разговор через гарнитуру не любил отвлекаться, но Яр не зря был его доверенным лицом. Он никогда не беспокоил по ерунде.
— Ну, скажи мне, что у нас плохого? — поинтересовался Эд, когда сработал автоответ.
Конец света? Иск с претензией на половину стоимости «Рафарма»? У отца обнаружился внебрачный сын, и он претендует на свою долю акций концерна? Господи, какой же бред иногда лезет в голову.
— Вообще у нас хорошее, Эдуард Александрович. — Задумчиво сообщил Ярослав. — Клингер готова продать вам акции.
Эд чудом успел притормозить и не впечататься в бампер едущего впереди опеля. Вот было бы обидно джип об это ведро расквасить…
У Светы что-то случилось? С чего такая внезапность? С чего такое решение вообще? Эд всерьез предполагал, что она назло будет таскаться на собрания акционеров и пить его кровь, медленно смакуя каждый глоток.
Ну вот — сорвался на её имя в мыслях. С ума сойти, как легко Она его переключала. Вот вроде весь день в мыслях успешно обращался к ней только как к Сапфире, а тут вот на тебе — одно напоминание — и Света.
— А как же её условие? — сорвалось с языка. До коленей и извинения вчера у Эда так и не дошло, а ведь ехал изначально именно для этого. Кто знал, что у неё вчера будет настроение на… На то что было. Еще одна ночь, которая вдруг стала самым драгоценным воспоминанием. Эд хотел еще. Ну… Что он там хотел — сейчас было не столь уж и важно.
Яр пояснил, что сказала Света про названное условие.
Эд фыркнул.
— Да, в её духе, — добавил он к смешку. — Но что-то не так, правильно?
Яр вздохнул. Ну, тон у него был растерянный, а ему это было вообще не свойственно.
— Цена неадекватная, — сообщил Ярослав драматично.
— Неадекватно большая? — точно что-то случилось. Какой-то катаклизм, и ей срочно понадобились деньги. Что случилось? Почему вдруг именно сейчас?
— Неадекватно маленькая, — возразил Яр. — Эту сделку можно будет оспорить, так как продавец явно был не в своем уме. А на сумасшедших мне, вроде как, стыдно наживаться.
Любопытно. Это ж как Света умудрилась вытянуть такую вещь как стыд из глубин души этого прожженного дельца и адвоката, который до того, как Эд его нанял, мог отмазать кого угодно и от чего угодно. Не гнушаясь абсолютно никакими преступлениями собственного клиента.
— Это ж сколько она от нас хочет, что даже у тебя зашевелилась совесть? — хмыкнул Эд. Стыд Ярославу отбили еще на первом курсе юрфака. И это была самая важная строчка в его резюме.
— Тридцать копеек.
Честно говоря, Эд в первую секунду подумал, что ослышался. Что помехи связи, мобильный оператор халтурит и все такое. И второй раз чуть не впечатался в недострадавший опель. Нет, с завтрашнего дня — в рабочее время ездить только с водителем.
— Сколько-сколько? — недоверчиво переспросил Эд. Может, не копеек? Может, миллионов? Тоже небольшая сумма — если оценивать весь пакет акций, оставленный Сапфире отцом.
— Тридцать копеек, Эдуард Александрович, — тоном «объясните мне соль шутки» сообщил Яр. Еще бы Эд сам понял суть этой шутки…
Тридцать? Копеек? Почему именно копеек? И почему именно…
А!
Копейки как альтернатива серебренникам.
Цена Иуды…
Ну да… Дошло. Девочка-журналист, девочка с подвешенным языком, девочка с любовью к метафорам и прочим речевым извращениям, читая статейки которой, Эд себя чувствовал косноязычным дуболомом.
— Зараза… — задумчиво протянул Эд. Ну, по морде лица она его метафорически хорошо приложила. Хотя… Тянет ли все, что он отчудил, на предательство? Если бы хотела припомнить ошибку с похоронами — именно эту цену назначила бы сразу. А вчера — он же сам ей признался. Это не тянуло на предательство.
— Эдуард Александрович, что с этим делать? — кашлянул в гарнитуру Ярослав.
Что делать, что делать… Ох, доехать бы до неё сейчас… Ох, еще бы ничего в мире кроме неё не было. Когда она успела стать этим идолом, когда Эд вдруг так на ней повернулся? Это было всего лишь легкое, невинное помешательство, а сейчас Эд всерьез ощущал себя гребаным маньяком. Ни одна женщина его больше не интересовала, на них не хотелось тратить времени. А без этой, кажется, уже и дышать не мог.
— Приготовь второй экземпляр договора и добавь в него ноликов, так чтобы и я от жадности не сдох, и незажравшейся девочке можно было охренеть от счастья, — медленно произнес Эд, обращаясь к Ярославу.
— А может, все-таки…. — тон у Яра был «давай сэкономим деньги наших активов и не будем пускать пыль в глаза». Ну, можно было, да. Если без оглядки на то, что вообще-то Эд по-прежнему хотел Сапфиру. Присвоить, забрать, добиться — не важно. Она стала целью, и отказываться от неё Эд не собирался.
В принципе, он, конечно, собирался купить её акции за «копейки», но это все-таки была метафора. И те копейки были бы довольно неплохой суммой для счета девочки-журналиста.
— Знаешь, куда я тебе твое «все-таки» запихну? — с интересом уточнил Эд. — Сверну трубочкой и запихну. Обожаю же несвоевременную инициативу своих сотрудников, ты же знаешь, Яр?
— Знаю, — вздохнул Ярослав.
— Скинь мне адрес, где она будет подписывать.
— Подъедете?
Ну разумеется. Как можно было упустить такую возможность повидаться со Светой, и даже обменяться с ней парой фраз. Хотя… парой фраз она же не обойдется. Наверняка. От предвкушения этой встречи Эда уже начало слегка лихорадить. Плевать даже на грозящий скандал. Эд хотел её видеть. Отстранялся от этого желания с утра, но с каждым часом делать это становилось все сложнее. Он хотел, чтобы она на него смотрела. Пусть с ненавистью. Все равно она была чертовым пьянящим вином, даже заочно, даже сейчас.
И все-таки почему тридцать? Почему цена Иуды? Было ли дело в чем-то еще, помимо признания Эда? Это она называет предательством или что-то иное?
Яр прислал адрес. Ресторан. Недалеко от Её дома. Так, стоп, а почему от дома?
Разве у неё не рабочий день?
Вика Эд набрал, уже сворачивая на светофоре.
— Ты невовремя…
Тон у «приятеля» был утомленный и недовольный. Впрочем, сейчас ему Эд был не человеком на подчиненной Вику должности и отчаянно пытающимся сломать выстроенный Стариковым бизнес. Сейчас Эд Вику был исключительно «инвестор», «вложивший» в Вика несколько собственных миллионов. И трепещать перед капризами Вика сегодня Эд категорически не собирался.
— Ну, как дела, золотой? — мягко поинтересовался Эд, притормаживая на пешеходке. По губам проходящей мимо машины бабки прочитал «понапокупали тут катафалков…». Прелесть. А еще говорили, что ненужный навык и зачем ты, Эдик, время тратишь…
— А сам как думаешь? — взвыл Вик. — Мой главный редактор в вонючем Тайланде, и до конца недели его не будет, заместителя главного редактора мне пришлось уволить. Следующий номер мы того гляди просрем…