Что между нами? Ничего. Ни глотка воздуха, лишь только алчный темный голод. Я бы очень многое отдала, ради возможности принадлежать ему. Познать его глубже.
— Не отходи от меня ни на шаг, ушастая, — хрипло произносит Вадим, отрываясь от моих губ. — Пока я сам тебе не разрешу. Ты поняла?
— Да, Хозяин. — кротко откликаюсь я.
Играя по его правилам мне неожиданно спокойно и хорошо. И пусть сегодня будет, так как хочется ему — и как мне хочется тоже. И оно того стоит, на самом деле, потому что никто и никогда не смотрел на меня так, как смотрит сейчас Вадим.
— Раз поняла — тогда идем. — Вадим сжимает мой локоть и увлекает за собой к широкой лестнице. Туда… В мир шепотов и стонов.
22. Способ побороть искушение
Мир тонет в красном свете.
Я не знаю, что это за эффект такой, красное освещение в комнатах добавляет какой-то странной магии к происходящему. Будто заставляет замереть и двигаться медленнее, а говорить тихо. Вокруг меня совершается таинство.
Рука Вадима на моем бедре, по-прежнему. Такая тяжелая и горячая, что мне ужасно странно, что ткань не тлеет от этого соприкосновения.
Маски…
Маски повсюду. И это на самом деле помогает. Я будто вижу не реальных людей, а тени, только тени, переплетающиеся в странном танце.
Первое время я просто глазею по сторонам. Молча. Потому что слов у меня нет. Передо мной разыгрывается целый спектакль. Много маленьких спектаклей, и все вокруг только одной темы секса. Не-е-ет, здесь не совокупляются в каждом углу, хотя несколько дам, сбросивших свои платья и отдавшихся во власть крепких мужских рук, я видела.
В одном из залов мы находим «королеву».
По её откровенному наряду можно подумать, что королевство этой красотки очень сильно нуждается. Или что она — главное сокровище казны того королевства и именно его нужно демонстрировать всем туристам.
Нас приводят к присяге. Заставляют поклясться, что мы верные адепты похоти и удовольствия, и мы сами выбрали этот путь, и будем следовать по нему исключительно из собственного желания.
Да, все добровольно. Мне об этом говорят уже третий раз за вечер. За этим столько охраны — если что, они придут на помощь.
Хотя знаете, если по «пути похоти и удовольствия» меня будет вести рука Дягилева… Не особо мне нужна будет та охрана.
В вазах, расставленных то тут, то там — цветные пакетики. Когда я подхожу ближе — чудом не фыркаю. Нет, не конфетки. Презервативы. Здесь повсюду — презервативы. Если кто-то и забыл про эту вечно ускользающую мелочь, то о покупателях билетов уже заранее побеспокоились.
На полу кружат вокруг друг дружки несколько девушек в костюмах кошек. Принюхиваются, трутся носами — даже до поцелуев дело не доходит, но их и не нужно, потому что воздух кипит и так. Безумно эротичное зрелище, вот как хотите.
— Исповедуйся в своих самых постыдных желаниях, дочь моя, — ко мне подходит «святой отец».
С грехами он борется ужасно старательно — это видно, рясу он по крайней мере потерял. Черти вообще ему ничего не оставили — на «святом отце» только черные кожаные шорты и тяжелый крест. Почему-то мне кажется, при взгляде на этот пресс, очень многие гостьи этого вечера хотят… Исповедаться, да… И даже показать на практике, какие именно грехи их одолевают. Чтобы святой отец лучше понял, конечно!
— Эту зайку я исповедую сам, — в тоне Вадима не звучит никакой злости, только легкая опасность — он просто очерчивает территорию. Не знаю почему, но меня просто тянет прижаться к нему крепче, потереться щекой об гладкую ткань.
Исповедует он меня, о, да-а-а! Сначала доведет до греха, потом исповедует и еще раз доведет.
Брутальный мускулистый мачо в облегающих кожаных штанах ведет перед собой девушек в масках собак и черных корсетах. «Собаки» принюхиваются ко всем, кто проходит мимо них. У них такие грациозные и плавные движения, что я на некоторое время просто зависаю на это. Одна из «собак» замечает мое внимание, приближается ко мне, скользит мордой своей маски по моему платью.
— Смотри-ка, всем нравится моя зайка, — смеясь, замечает Вадим, а девушка-собака одним движением отстегивает морду от своей маски и прижимается губами к моему запястью, рисует на нем язычком короткую влажную дорожку, задирает лицо, ловя мой взгляд, будто спрашивая разрешения на продолжение.
Я качаю головой. Может, я слишком зажатая? Впрочем, девушка не особенно печалится по этому поводу, пристегивает морду маски обратно и грациозно шествует — а иначе и не скажешь, хоть она и не встает с четверенек — дальше.
— Хочешь быть только для меня, прелесть моя? — почти мурлычет мне на ухо Дягилев. — Правильный выбор. Не пожалеешь.
Пожалею. Потом.
Плевать.
Я роняю ему затылок на плечо, чуть прижимаюсь бедрами. И… Упс, да. Я, конечно, натыкаюсь на… Очень многообещающую твердость.
— Ну-ну, не пугайся, — Дягилев смеется, потому что от этого «столкновения» я вздрагиваю. — Можно подумать, ты в первый раз ощущаешь, что тебя хотят.
Ну… Не то чтобы в первый…
Даже его эрекцию я ощущала уже минимум раз — в тот злополучный вечер после моей свадьбы. Ну и… Сережа тоже был. Но это сейчас до того неприятно, что хочется вытеснить это воспоминание из памяти.
Вадим вытесняет. У него это получается на раз. Просто опускает ладонь мне на живот и заставляет прижаться к себе плотнее. И нет для меня ничего больше, лишь только горячая тьма.
— Разве это страшно, зайка?
— Н-нет…
Горячий шепот вновь скользит по моей коже нежным бархатом. Одна его ладонь — на моем животе. И от его пальцев в разные стороны по моей коже будто разбегаются горячие искры. Вторая его ладонь — ложится на мою шею. Это почти убийство для моей силы воли, на самом деле.
— Может быть, ты боишься меня? — тоном искусителя шепчет мне Вадим.
— Нет. — Не может быть никакого другого ответа. Я его не боюсь. Я его хочу. Я хочу, чтобы он хотел меня. И это ужасно на самом деле, но сейчас… Сейчас мне плевать. Я жутко устала быть хорошей девочкой.
— Может быть, тебе страшно здесь? — кажется, только голос Вадима и не позволяет мне раствориться.
Страшно ли? Нет.
Стыдно ли? Знаете, тоже нет…
Вот такая я бесстыжая.
Может быть, что-то во мне хотело вот этого, этого спектакля, секса, походящего на истинное таинство, потому что мне нравится продолжать это путешествие между комнатами и наблюдение за чужим распутством.
На моих глазах одну из гостий укладывают в белую пентаграмму, начерченную на полу. Можно подумать, что прямо сейчас её будут приносить в жертву, но сцена куда интересней, по-крайней мере, если судить по тому, как девушка подбирает подол и сгибает ноги в коленках, разводя их в стороны.
Поэтому, я замираю, зачарованно наблюдая. И щеки горят, на самом деле, но хочется, хочется досмотреть до конца… Как тогда на вечеринке Вадима, когда было интересно «чем же закончится» тот трах двух эксгибиционистов. Ну, теоретически я, конечно, догадывалась чем, но практически увидеть — это совсем другое.
Вокруг девушки собираются и другие зрители. Причем со стороны, с которой открывается вид на разведенные ноги — народу больше. А я, напротив, хочу видеть её лицо. Пусть глаза скрыты маской, я вижу, как она смущенно покусывает губы. Ей это в новинку. Кажется…
— Интересно? — я ощущаю, как Вадим надо мной внутренне посмеивается. Это сложно не услышать на самом деле. И мне не жалко. Он же и вправду в этом куда более опытен. Во всем. Я молчу про простой секс, а не про вот это вот все, с ролевыми играми.
Я молчу, лишь прижимаясь к нему крепче. Не могу сказать вслух, если честно. И стыдно, и неловко, и… Вообще!
— Я тоже люблю подглядывать.
Его ладонь касается кожи в вырезах платья. Пока — только на талии. Но по сути… По сути он может двинуть пальцы дальше и залезть уже под ткань. Ох-хо, у меня и так-то в голове шумит от подступающего все ближе возбуждения, а тут еще и его пальцы… Будто током покалывают.
К девушке тем временем подходит «жрец». И снова — обнаженный торс, и огромная золотая маска быка, закрывающая голову. Жрицы тут тоже есть — девушки, на которых воистину мало одежды, а то что есть — украшено алой бахромой, будто подчеркивающей обнаженность тела.
«Жертве» в который раз напоминают, что она может остановить все происходящее в любой момент. Без этого они даже не начинают. Офигеть, вот ни за что бы не подумала, что на таком «мероприятии» будет столько плясок вокруг согласия участников.
Девушка на полу кивает, впиваясь пальцами в свой подол, сминая его. На пальчике блестит обручальное кольцо.
— Она замужем? — шепотом удивляюсь я. В комнате отнюдь не тихо, гости тихонько перешептываются, поэтому мой вопрос слышит только Вадим.
— Я тебе больше скажу, её муж сейчас стоит рядом и смотрит, — посмеиваясь шепчет Вадим.
Да, рядом, за плечом жреца действительно стоит мужчина. И стискивает в своих объятиях одну из жриц. Взгляд его прикован к девушке на полу. И вроде прикасается он к другой, а смотрит все равно на свою жену…
— Н-но… Им это зачем? Они уже женаты…
— Вот как раз поэтому, малышка, — откликается Дягилев. — Когда становится смертельно скучно друг с другом, люди или расходятся, или ищут… Вот этого. Запретного. Того, что считается извращеньем. Он хочет, чтобы его жену довели до оргазма у него на глазах. Она хочет, чтобы её муж был удовлетворен, хочет, чтобы и кто-то другой нашел её желанной. У каждого свои фантазии.
— А какие у вас? — неосторожно произносят мои губы.
— Смотри… — хрипло приказывает Вадим. Именно приказывает, и пусть приказ сказан шепотом — он все равно прошивает меня раскаленной нитью. От затылка и до копчика.
— Смотри. Смотри и не вздумай отвести глаза.
«Жрец» натягивает на руки черные перчатки. Не торопливо, будто гипнотизируя. Ведет ладонями по голой коже бедер. От колена и вниз.
Девушка тихонько вздрагивает, явно от предвкушения удовольствия.
Я не вижу, что дальше — движения пальцев жреца от меня скрыты, но я вижу лицо девушки. Вижу как она выгибается, вздрагивает и тихонько вскрикивает от удовольствия.
— Это ты, лежишь сейчас на полу, совсем раздетая, — Вадим шепчет, а мне почему-то кажется, что это слышат все. — Это ты, моя зайка, лежишь там, раздвинув свои ножки. Это я, вижу тебя всю, раскрытую, дрожащую, готовую ко всему, что я захочу с тобой сделать. Ждешь, дрожишь, изнемогаешь, хочешь, чтобы я взял тебя побыстрее, моя сладкая. Хочешь получить свое удовольствие… Мне продолжать? — мягко и с легкой издевкой интересуется Вадим.
Мне хочется орать. И бежать. Но вот черта с два я сбегу сегодня. Я хочу дослушать до конца.
— Да… — едва слышно выдыхаю я, но ему этого достаточно.
Его шепот — вкрадчивый яд. Нельзя делать вот так, все вокруг и так дышит сексом, говорит о сексе и показывает секс. А это исчадие ада стоит и прямо на ухо рассказывает мне, как заставил бы меня страдать перед тем, как наконец трахнуть.
И в ушах моих гудит, и только из-за его приказа я не отрываю глаз от лица девушки. Я почти чувствую то же, что чувствует эта жертва. Почти чувствую пальцы, скользящие у меня там, внизу, между девичьими складками, толкающиеся внутрь… И я вижу, что девушке хорошо, ужасно хорошо, и её вздрагивающее тело, и она сама, вскрикивающая все сильнее и сильнее, говорят об этом. И я чувствую почти то же самое…
Тот случай, когда «почти» — это хорошо. Я знаю, что потом будет лучше, что самой все это чувствуется иначе, но боже, какой же кайф это даже представлять.
А, между прочим, пальцы Дягилева уже под моим платьем. Есть минус у платьев с открытой спиной — их даже снимать не обязательно, чтобы добраться до груди, или до голой кожи на животе.
Вот и сейчас Дягилев с вкрадчивой вальяжностью сжимает одной ладонью мою грудь, а вторая — еще поглаживает живот, но вот-вот сдвинется ниже. И все это, продолжая рассказывать мне с зашкаливающей непристойностью, как он истерзал бы меня одними только пальцами и сколько раз бы мне пришлось попросить, чтобы он меня наконец трахнул. И мне бы остановить его, а я…
А я хочу…
Хочу, чтобы он сдвинул ладонь ниже, залез уже в мои трусы, даром, что ли, я их надевала вообще? Должен же кто-то их снять сегодня.
Я помню, что хотела отказаться. Ну, как хотела… Так правильно. Правильно, но я не могу. Не могу сопротивляться этому искушению, а Вадим для меня искушение во плоти.
— Не сгорела еще, зайчонок? — бархатно шепчет мне Вадим, слегка остужая мой раскаленный рассудок.
— Еще чуть-чуть и сгорю, хозяин, — выдыхаю я, прижимаясь к нему еще сильнее. Еще чуть-чуть, и он мне засадит, не снимая брюк…
— Идем, — Вадим убирает руки, и мне остается только слегка разочароваться. Или не слегка… Я уже хочу его на самом деле. И, наверное, попробуй он сейчас меня раздеть — я бы не сказала «Нет», я бы попросила только найти уголочек потемнее. Интересно, чего он хочет? Чтобы через пару часов вот таких вот пыток я потеряла рассудок окончательно и набросилась на него сама, на глазах у других?
Куда он влечет меня с этой своей загадочной улыбкой? Комната. Еще одна комната, у входа в которую замерли девушки в золотых масках. Не кошки, не зайки, не собаки — куколки в ярких корсетах.
Из рук одной из них Вадим берет полосу черного шелка и поворачивается ко мне.
— Я позволяю тебе меня покинуть ненадолго, зайка, — милостиво улыбается он.
— Что там? — я с любопытством гляжу на закрытую дверь в комнату.
— Тебе понравится. — Вадим встает за моей спиной, а затем мои глаза накрывает повязка, а на затылке затягивается крепкий узел.
Все, что мне остается — это осязание и слух. Я чувствую горячие пальцы Вадима, сжавшие меня за плечи. Он ведет меня вперед, открывает передо мной дверь.
— Хозяин будет ждать свою зайку за дверью, — Обещает мне и подталкивает меня в спину.
Меня окутывает шепот. Шепот и темнота.
— Отдайся мне, — мужской шёпот, и я совершенно точно натыкаюсь на голую мужскую грудь. Кожи касаются шероховатые ладони, но только для того, чтобы подтолкнуть меня дальше.
Волнительно. Страшно. Выйду отсюда — откушу этому чертовому хищнику что-нибудь ненужное. Ну, если наскребу в себе смелости, конечно.
— Покажи, кто ты есть, — просят слева и касаются моего подбородка.
Кто я есть? Слепая, неопытная зайка. Зачарованно следующая за тем, кого хочется называть Хозяином. Я хочу показать, кто я. Ему… Будет ли ему интересно?
— Покажи мне свою душу.
Это уже женский голос. И кто-то проводит пальцами по моей голой спине.
Комната шепота, комната легких прикосновений, по которой я двигаюсь медленно, пытаясь найти дверь. Комната, в которой я остаюсь наедине с самой собой, будто брошена лицом к лицу с собственными желаниями. Они, эти шепчущие тени, будто моя душа, которая уже устала от давления рассудка.
— Ты восхитительна, — и кто-то еле-еле кусает меня в плечо. Черт, наверное, должно быть страшно или противно. А у меня внутри все волнительно сжимается. Кажется, и я тоже извращенка, только не знала до этого… Боже, как я хочу к Вадиму. Боже, как я хочу, чтобы он меня "присвоил". Ей богу, я уже готова об этом умолять. Черт его раздери, на самом деле, потому что сегодня он не оставил моему "не могу" ни единого шанса. Сегодня я могу. Все!
— Твой отец в больнице с сердечным приступом, — в самое ухо, горячо и встревоженно.
Стоп, что?!
23. Ищите зайца
В комнате шепотов зайка неожиданно задерживается. Впрочем, Вадим никуда не торопится, он уже довел Соню до нужной ему кондиции.
Эта комната чаще всего производила неизгладимый эффект именно на женщин. И это на самом деле объяснялось тем, что зажатых женщин было гораздо больше, чем мужчин.
И отказаться от искушения толкнуть зайку в темноту, наполненную искусительными призывами, Вадим не смог. Делать из девочки извращенку — так целиком. Чтобы потом еще долго вспоминала вечер, перебирая каждое воспоминание по отдельности.