Он наматывает мои волосы на кулак и тычет меня лицом в вонючую лужу, как нашкодившего котёнка.
– Лижи, лижи, тварь! Хорошо лижи…
Не знаю, чем бы всё закончилось – наверное, я бы выполнила то, чего требовал этот урод. Я уже отупела от страха и боли, и готова была на что угодно, только бы это закончилось.
Но тут открывается дверь и вбегает Бык, размахивая… моим паспортом. За ним нарисовывается Рыба.
– Босс! Босс! Тут непонятки!
Вазир ревёт, но всё-таки отпускает меня и даже вроде бы забывает.
– Что у вас там ещё, шакалы паршивые?! – орёт он, направляясь к своим подельникам.
– Босс, – юлит Бык, – мы тут в её паспорт заглянули, ёпт… Так вот, ёпт… Она – Тихомирова.
– И? – вижу, как у Вазира ходят желваки и как он сжимает кулаки.
– Ну а должна же быть Доронина… так же, ёпт?
Не будь я сейчас так измочалена эмоционально, ухватилась бы за эту мысль. Но мне уже всё равно – Тихомирова я или Доронина, без разницы…
Лежу на ковре, куда недавно изверглась, свернувшись эмбрионом, обняв колени, и тихо всхлипываю. В голове – звенит пустота. Нет ни боли, ни отчаяния уже…
Только пустота…Холод… Одиночество…
Голоса звучат в отдалении, сквозь вату. Кажется, мужчины ругаются, спорят.
Потом меня хватают, тащат в ту комнату, где я уже была, и грубо швыряют на кровать.
Дверь защёлкивается на замок.
Но… по крайней мере меня больше не тронут…
Пока…
Глава 5
Шаги за дверью стихают. А в моей голове пульсирует только одно: Тихомирова – не Доронина... Кажется, этот факт здорово напугал бандитов! Правильно напугал. Потому что сейчас – сквозь туман сознания – доносится
бархатный голос Кирилла, заявляющий: «Ты – моя жена». Постепенно всё начинает укладываться по полочкам теперь, и я понимаю, что это значит. Без комментариев и пояснений. Я – его жена, а значит, он придет за мной. Вытащит из этого ада, вылечит все раны, закроет от всех бед. Потому что он – мой муж. А мой муж по-другому не может. Это я о нем знаю точно.
Понимание этого придает уверенности. Я приподнимаюсь на кровати на дрожащих руках.
Нужно перевести себя в порядок.
Кое-как доползаю до ванной. Включаю кран и умываюсь – вернее, тру лицо мылом так, что оно начинает краснеть. Накатывает воспоминание о случившемся, и к горлу снова подступает тошнота.
Бросаю взгляд на себя в зеркало – да уж, красотка. Как там Кирилл говорит: «Наваждение. Одержимость. Соблазн». Угу, тот ещё соблазн – губа разбита, по скуле расползается темный синяк, волосы дыбом, блузка разорвана и заляпана кровью. Всхлипываю от жалости к себе, обнимаю плечи руками, сползаю по стене. И мне снова чудится голос мужа, полный тревоги: «Любимая моя! ПоДареночка!». И будто наяву сильные руки обнимают меня, кутая в нежность.
Кир…Кирилл...Кирюшенька... Любимый мой...
Дура! Какой же я была дурой! Как можно не любить тебя, если ты – лучший на земле? То, что случилось со мной сегодня – наказание за глупость. Ведь за неё судьба всегда карает особенно строго.
Даже если ты не успеешь, даже я погибну в руках насильника, знай – я любила тебя. И умирая, буду шептать твоё имя.
Любовь, которая подобно весеннему паводку, затапливает всё мое существо – будто поднимает над всей грязью этого места, возносит над болью и унижением, через которые мне пришлось пройти. Даёт силы.
Откуда повелось, что любовь – слабость? Она – сила, самая могущественная на земле.
Я встаю, наспех принимаю ванну. Мыть голову мылом, правда, не решаюсь, а шампуня здесь нет. Кое-как застирываю белье и блузку – всё-таки стирать я не очень умею – развешиваю их на батарею и плетусь обратно в комнату. Там, в шкафу, я нахожу чистое постельное и старую растянутую майку...
Так, по крайней мере, у меня хоть создаётся ощущение чистоты. Прикрываю глаза – разумеется, сна никакого нет.
В голове – один Кирилл. Порой, мне кажется, что он отпечатался у меня на внутренней стороне век. И сейчас, закрыв глаза, я смотрю кино о нас, хоум-видео, больше похожее на сказку...
После нашей нереально красивой свадьбы, мы приехали домой (да, теперь дом Кирилла мне предстоит называть своим). В спальню он занёс меня на руках и бережно, как величайшую ценность, опустил на кровать...
Но я тут же отшатнулась от него, отползла подальше... Не знаю, что именно испугало меня: то ли голод в его глазах (он всю свадьбу смотрел на меня, как дикий зверь на кусок мяса), то ли перспектива боли (накануне моя лучшая подруга Марта поделилась со мной воспоминанием о своей дефлорации: «Крантец, как больно было! В меня будто нож воткнули и провернули. А потом ещё – горящие угли туда насыпали. Я орала так, что соседи сверху по батарее колотить начали. А Пашка, мой, бывший – всё не унимался, пыхтел, дёргался во мне. Плевать ему было на мои крики. Так то Пашка, которого не зря дразнили «дохлый огурец», потому что, скажу я тебе, «огурец» там реально – с палец. А у твоего, судя по всему, габариты о-го-го! Прикинь, как тебе больно будет?»)
В общем, я шарахнулась от него тогда, как чумная. И успела заметить, как помрачнело лицо Кирилла. Когда он сел на угол кровати, я перестала дышать.
– Дарина, – произнес он, и в голосе мне почудилось недовольство, – что происходит?
Я помотала головой и зажмурилась:
– Ничего... Просто... Ты мог оставить меня сейчас...
Но вместо того, чтобы уйти, он наоборот приблизился, взял меня за руку и выдал своё фирменное:
– Посмотри на меня.
Я вскинула на него испуганный взгляд. Мужская ладонь нежно легла мне на щеку, глаза Кирилла странно блестели, а ещё – я точно знала: он открыт передо мной, распахнут до всех тайников своей души.
– Мне жаль, – проговорил он, и в голосе его слышалась печаль, – что я произвожу впечатление чудовища, которое способно наброситься на невинную девушку и причинить ей боль. Это целиком моя вина, Дарина. Но всё-таки я осмелюсь попросить тебя верить мне. Я обещал беречь и лелеять тебя, и я намерен выполнить своё обещание. Веришь?
Я кивнула.
Он обнял и тихонько привлёк к себе, затем наклонился и поцеловал в уголок губ.
– Я не трону тебя, моя девочка, – прошептал он, – пока ты не будешь желать меня так же сильно, как я тебя.
– Насколько сильно? – я оттаяла и прогрелась в его руках.
– Так, что мутится рассудок. Так, что невозможность быть рядом причиняет почти физическую боль.
Он говорил это и осторожно целовал меня: щеки, шею, плечи...
Меня обдавало таким жаром, словно у него была высокая температура...
Поцелуи жглись.
– Так, – продолжал он, – что порой мне кажется, что кто-то проклял меня тобой. Потому что так желать женщину – это ненормально. Ты моя болезнь, моя одержимость, мой сладкий дурман...
Хрипловатый бархатный голос касается нежно, обволакивает, укутывает, чарует...
– Но каким бы сильным не было моё желание, я не трону тебя. Не бойся, моя хорошая, моя маленькая, моя чистая девочка.
И страх действительно ушел, я сама склонила голову ему на плечо. Мы переплели пальцы, и так и сидели, молча, слушая биение сердец друг друга.
Потом он поцеловал в волосы и тихо сказал:
– Отдыхай, любимая. Завтра, – бросил взгляд на свои изысканные брендовые часы, – вернее, уже сегодня самолёт.
Я удивилась:
– Мы разве куда-то летим?
В глазах Кирилла заиграли так красящие его лукавинки:
– Конечно, – тоном змея-искусителя проговорил он, – в свадебное путешествие на Сейшелы.
Я с визгом бросилась ему на шею. Тропические острова были моей давней мечтой. Но родители предпочитали более близкие курорты – Краснодарский край или Крым. Папа вообще не любит летать гражданской авиацией.
Кирилл лукаво и самодовольно улыбался:
– Благодарности принимаю только в поцелуйном эквиваленте.
Мне не жалко – я радостно целовала его. Кирилл замирал и даже, кажется, не дышал, пока я его благодарила.
– Тебе пора спать, – сказал он наконец, мягко отстраняя меня. – Осталось всего три часа сна.
– Ой, – пискнула я, – мне же собраться надо!
– Не надо, – строго оборвал он, – мы все купим по дороге. А во что переодеться – у тебя есть. Поэтому отдохни, потом промчимся по магазинам, и сразу в аэропорт.
Я кивнула и начала устраиваться спать, когда услышала тихий смешок.
–Ты что, собралась спать в свадебном платье и фате?
Я только сейчас осознала, что на мне всё ещё мой великолепный наряд.
Жалобно посмотрела на Кирилла, развела руками и прохныкала:
– Самой мне это не снять. Мне одеваться мама и её сёстры помогали.
Глаза Кирилла полыхнули потусторонним пламенем.
– Иди ко мне, – произнес он, таким тоном, будто гипнотизировал. И не подчиниться было невозможно.
Я подалась к нему, и тут же оказалась в плену его рук. Он тут же обнял меня со спины, прикусил мочку уха и опалил кожу возле горячим дыханием:
– Искусительница... Жестокая... Ты хоть понимаешь, на что обрекаешь меня?
Я не понимала. Я прикрыла глаза и откинулась ему на грудь.
Руки Кирилла скользнули по моим плечам. Потом мужские ладони нашли мою грудь и сжали её сквозь плотный лиф платья. Но и этого хватило, чтобы я судорожно вздохнула.
Кирилл аккуратно вытащил шпильки и снял с меня фату. Освобождённые волосы тяжёлой волной упали на плечи.
Взгляд Кирилла в этот момент ощущался, как прикосновение – обжигающе, откровенно, остро.
Муж начал расшнуровывать корсет, осыпая поцелуями каждый открывающийся сантиметр кожи. Я таяла, плавилась, сгорала в его умелых руках...
Но вдруг он отстранился, прошептал:
– Прости, любимая, – и открыл тумбочку у кровати. Извлёк оттуда нож и снова вернулся ко мне.
Если бы он не попросил меня раньше верить ему – я бы шарахнулась от него вновь, на этот раз – с диким ором. Потому что громила под два метра ростом, с ножом в руках, всклоченными волосами и дико горящим взглядом – зрелище не для слабонервных...
Но он попросил верить ему – и я верила. С трепетом и замиранием сердца ожидая, что будет дальше.
А дальше – последовал треск ткани, полетел в разные стороны бисер, но мне стало легче дышать... Хотя до этого я не дышала, потому лезвие прошло в миллиметре от кожи. Я чувствовала его холод.
– Спасибо, любовь моя, за доверие! – шею обжег поцелуй. – Я бы просто не выдержал расстёгивать эти бесконечные крючки...
Муж дышал тяжело и хрипло, как после марафона.
Кирилл быстро избавил меня от остатков корсажа и легко справился с пышной юбкой...
Когда я переступила через эту белопенную кипень, на мне были только ажурные кружевные трусики и тонкие белые чулки с изящной резинкой...
В глазах Кирилла вспыхнул восторг.
– Моя юная богиня только что родилась из пены, – проговорил он, накрывая ладонями мои теперь уже обнаженные грудки...
Он играл с моими сосками, пропуская их между пальцами, и при этом целовал шею, плечи, спину...
И вот – оставляя огненную дорожку на всем своём пути – одна ладонь дерзко скользнула вниз, туда, где почти ничего не скрывала тонкая полоска белого кружева. Рука накрыла лобок, пальцы – чуткие, длинные, – забегали по складочкам половых губ, раздвигая, чуть натирая, сдавливая через кружевную преграду.
Я не выдержала и застонала, откинув голову на плечо мужа. Чем он тут же воспользовался, осыпая беззащитную шею жаркими поцелуями. Пальцы, что касались меня внизу, стали смелее, жёстче и яростней...
Я всхлипывала и задыхалась...
– Кирилл... Кирилл... – накрыла его руку, что хозяйничала у меня внизу живота, своей ладонью – то ли останавливая, то ли подстегивая, – ты же...обещал...
– Не мучить...тебя... – выдохнул он мне в ухо, опаляя жаром ... – нет... не обещал... Посмотри, что ты делаешь со мной.
С этими словами он прижал мои ягодицы к своему паху, и я почувствовала его эрекцию...От её внушительности мне вновь стало страшно – Марта права... насчёт размера... Но это был другой страх–страх-предвкушение, страх-жажда...
Кирилл развернул меня лицом к себе и впился в мои губы жадным диким поцелуем... Я отвечала ему тем же, путаясь пальцами в густых шелковистых волосах...
Ещё секунда – и мы бы полетели в пропасть наслаждения, но Кирилл оторвался от моих губ, нежно провел согнутым пальцем по щеке...
– Маленьким принцессам пора спать, – сказал он, снова кутая меня в ласковый бархат своего голоса.
Я готова была расплакаться – он ведь не мог не понять, что я если и не хотела его до помутнения рассудка, то была не против.
Он приподнял моё лицо за подбородок, и я едва не утонула в раскаленной тьме его глаз...
– Спасибо, – проговорил он, голос звучал севши и хрипло.
– За что? – удивилась я.
– За красоту, за страстность, за то, что согласилась стать моей...
– Но я ещё не твоя.
– Моя, – сказал этот несносный мужчина, целомудренно поцеловал меня в лоб и ушёл...
…Поездка с Кириллом на Сейшелы стала тем ещё испытанием. Вернее, вообще появление в обществе в компании Кирилла. Я ещё на свадьбе заметила, как регистратор в ЗАГСе пялилась на моего мужа! А теперь – в магазинах, в аэропорту, везде, женщины, видя его, в буквальном смысле зависали. Девушка-бариста перелила кофе, стоило Кириллу просто улыбнуться ей.
Как же меня это бесило!
Да, красивый мужчина! Но зачем же так смотреть и слюной капать?! Не видите что ли – кольцо на пальце и жена рядом! Я собственнически обнимала его, приникала к нему, а Кирилла, кажется, забавляла ситуация. В невероятных глазах цвета грозового неба плясали смешинки, а с красивых губ не сходила ироничная усмешка. Которая, надо признать, ему чертовски шла.
До вылета я купила буклет о Сейшельских островах и прочла его вдоль и поперек. Больше всего меня порадовало, что пляжи там, в основном, пустынные. Вот и славно. Кирилла с работы всего на неделю отпустили, и тратить её на то, чтобы отгонять от своего мужа озабоченных девиц мне точно не хотелось.
Во мне просыпалась хищная собственница. Надо ли говорить, что после того, как Кирилл весьма специфически снял с меня платье, я, разумеется, не уснула. Из-за чего была сейчас злой и издерганной. Кирилл же – напротив – выглядел расслабленным и отдохнувшим, словно замечательно спал всю ночь. Хотела бы иметь такую железную выдержку!
Я льнула к нему, брала под руку, клала голову на плечо. Я впервые ехала куда-то без родителей – и это очень нервировало. Если бы не Кирилл, который в прямом смысле водил меня везде, обнимая за талию, я бы потерялась в огромном аэропорту. Пусть наш город – краевой центр, но аэропорт у нас новый и больше напоминает лабиринт. Как я собиралась отсюда сама лететь в Москву – ума не приложу.
Сам перелет я не запомнила, потому что в основном спала на плече у Кирилла.
Аэропорт на острове Маэ сразу же очаровал меня и удивил меня – я ожидала, что он будет огромным, а он оказался маленьким и уютным. Неторопливый местный персонал сверкал белозубыми улыбками, когда мой муж задавал им вопросы на безупречном английском. Я была в школе лучшей в нашей группе, но такому произношению, как у Кирилла, могла бы позавидовать даже наша учительница. После того, как снулый пограничник ляпнул нам в паспорта штамп с орехом «коко-де-мер», мы, наконец, смогли выйти на улицу и почувствовать свежей ветер.
У выхода нас ждала машина – Кирилл специально нанял кабриолет с открытым верхом. Наверное, я вела себя, как дикарка, громко восторгаясь красотами. Я то почти высовывались из машины с радостным воплем: «Е-ху», то селфилась с Кириллом на фоне пролетающих мимо пальм, то просто прикрывала глаза, подставляя лицо тропическому ветру и позволяя ему играть с моими волосами. Мне было так невероятно хорошо.
Кирилл снял для нас небольшую виллу, которая располагалась на территории роскошного отеля. И это чудо я получала во владение на целую неделю. Я перебегала из комнаты в комнату, всё больше влюбляясь в райское местечко. Кирилла я таскала за собой за руку – он поддавался мне, с улыбкой наблюдая за моим детским восторгом. В спальне я замерла – картинка перед глазами была словно из дорогого журнала. Огромная кровать под пологом из тонкой бежевой ткани, зеркало в пол в золотой с патиной оправе, винтажные сундуки в изножье. Я с разбегу упала спиной на мягкий матрас и рассмеялась от счастья.