– Какая чудесная кровать! - сказала я, делая «ангелочка» на мягком покрывале.
– Да, – проговорил Кирилл. Он аккуратно присел на край, а потом повернулся и навис надо мной. Осторожно сжал мои запястья, вдавливая их в подушку. Его глаза казались мне сейчас невероятными и завораживающе темными. Я терялась в ласковой тьме. – Именно на такой нужно лишать девственности маленьких нежных принцесс.
От его слов, а самое главное от тона голоса – низкого, хрипловатого, обволакивающего – жидкий огонь мчался у меня по жилам.
– Лишай, – выдохнула я ему в губы.
Кирилл поцеловал меня почти невинно, в уголок рта и улыбнулся:
– Обязательно и с удовольствием, но не сейчас.
Да как он может! Я дернулась, взбесившись от такого заявления. Но Кирилл лишь сильнее сжал мои запястья, не больно, но наглядно демонстрируя, кто главный.
– Ты ведь помнишь условия, маленькая плутовка? – шепнул он мне на ухо, опаляя горячим дыханием.
– Желать тебя, – сказала я.
– Именно, – уточнил он.
– Но я ведь желаю! – хныкнула я.
– Нет, - отрезал он, – ты позволяешь мне желать тебя.
Ещё раз поцеловал меня – легко, словно коснулся крыльями бабочки, и отстранился.
– Давай ты сейчас приведешь себя в порядок, нарядишься в то чудесное синее платье, которое мы купили перед вылетом, и придёшь в беседку. Она прямо на берегу. Буду ждать тебя там.
Он встал и вышел, а я могла только разочаровано хныкать.
Но почему, почему он такой...несносный, непробиваемый, жестокий... Почему всё и всегда случатся по его? Но при этом я не чувствую, что прогибаюсь под него, скорее мне хочется сладко выгибаться под ним и стонать ему в губы его же имя.
Посетовав немного на судьбу, я всё-таки отправилась в ванну. А потом с удовольствием извлекла из чемодана синее платье. Его мы купили едва не перед отлётом, в duty free. Я не хотела брать – куда такую красоту на островах? Но Кирилл уговорил, шепнув на ушко: «Для меня».
И вот теперь я стояла перед зеркалом, и напоминала самой себе эльфийскую принцессу. Платье было двуслойным – нижний, более тяжёлый, из атласа. Верхний, струящийся, лёгкий – из тонкой мерцающей ткани. Синий цвет подчёркивал белизну моей кожи, оттенял цвет глаз и красиво сочетался со струившимися по спине крупными золотистыми локонами.
К нему отлично подошли серебряные босоножки-«верёвочки» на лёгком каблучке и заколка-орхидея.
Глубокий вырез мне очень хотелось прикрыть каким-нибудь шарфом – я впервые надевала что-то настолько открытое, но подходящего шарфа у меня не было.
Поэтому я уложила волосы на плечо, чтобы хоть как-то спрятать откровенный вырез, и пошла туда, где меня ждал мой невероятный и жестокий муж.
Платье развевалось за спиной, будто прозрачные крылья. Атлас приятно холодил тело – ведь на мне под платьем были только синие стринги с бабочкой сзади. Кирилл их купил, потому что мечтал увидеть, как эта бабочка будет порхать над моей попкой.
Я улыбалась, тихонько посмеивалась и, наверное, светилась сейчас от счастья. Такой красивой я себя ещё никогда не ощущала.
Меня поймали в полёте, прокружили на руках, усадили на мягкие подушки.
Кирилл протянул мне бокал шампанского и произнёс:
– За нас, моя королева.
Он тоже успел принять ванну и переодеться. И в противовес нарядной мне выглядел очень по-домашнему в светлых льняных брюках и светлой же рубашке с коротким рукавом.
Несколько минут мы молча пили шампанское под шепот прибоя. Потом Кирилл включил тихую музыку – здесь в беседке был размещён целый музыкальный центр – и протянул мне руку:
– Потанцуешь со мной?
Я вложила свою ладонь в его, он властно притянул меня к себе и закружил по беседке.
Мне казалось, что я сплю.
Простой танец под тропическими звёздами он сумел превратить в сказку тем, как вёл меня, как касался, как направлял. Рядом с ним я будто летела над деревянным настилом беседки.
Когда музыка стихла, мы стояли, обнявшись, и переводили дыхание. Кирилл играл с моими волосами, пропуская пряди сквозь пальцы.
Потом поднял на руки и усадил на один из диванчиков, уложив мои ноги себе на колени.
– Тебе надо больше доверять партнёру, – сказал он. – Просто помни: в танце и сексе – ведёт мужчина. Ты должна лишь расслабляться и подстраиваться под ритм.
О, боже! От одних только этих слов у меня становилось мокро между ног. Я судорожно сжала бёдра.
Это не укрылось от Кирилла.
Он усмехнулся и повёл рукой вверх – от щиколотки и дальше. Плавно, но неотвратимо. Лёгкая ткань скользила у него под пальцами, как вода.
– Я хочу, чтобы ты рассказала мне о себе, – тоном, не терпящим возражений, произнёс он.
Я позволила себе хмыкнуть:
– Ты же сказал, что знаешь обо мне всё, даже цвет моих любимых трусиков.
Он коварно усмехнулся, и продолжил вести рукой всё выше.
У меня сбивалось дыхание и путались мысли.
– Многое, но не всё, – педантично уточнил Кирилл. – А хочу знать всё. Рассказывай.
Он произнёс это так… таким тоном… будто сказал: «Раздевайся!» И я начала рассказывать: о школе, о колледже, о Марте, перескакивая с пятого на десятое, путаясь в последовательности событий.
И это было немудрено, ведь его рука уже добралась до линии трусиков и теперь гуляла по ней. Потом он осторожно сдвинул в сторону край белья и коснулся меня там…
Я ахнула и едва не задохнулась от нахлынувших эмоций.
– Разве я разрешал тебе останавливаться? – властно проговорил Кирилл.
А в это время один его палец проник в меня, совсем чуть-чуть и начал осторожно двигаться внутри.
– Продолжай, – сказал он, – от этого зависит твоя жизнь, Шахрезада.
Я попробовала, честно попробовала… Но куда интереснее мне было бы насаживаться на его палец…
Но Кирилл коварно ухмыльнулся.
– Разве я разрешил тебе двигаться? – прошептал он, наклоняясь к уху и, при этом, касаясь так откровенно, что меня выгнуло дугой…
– Ты несносный… Ты… Ты…
– Разве я разрешал тебе спорить со мной?
Он перехватил моё запястье, нежно сжав его, и впился в мои губы жадным поцелуем. При этом его пальцы продолжали терзать моё лоно – кружа у входа, неглубоко проникая, растирая, надавливая…
До этого я думала, что выражение – «искры из глаз» – образное, пока не пережила это сама.
Когда мы оба восстановили дыхание, он прошептал:
– Ты прекрасна.
Я покраснела от удовольствия и ответила:
– Ты – мой сон.
– Нет, – заверил он, поднимая меня на руки, – я реальность. Теперь ты от меня не избавишься. Ты – моя жена, я – твой муж.
И… это походило на венчание – мы словно вновь приносили обеты, перед этим бескрайним небом. Звезды заверяли их своим мерцанием. Прибой зашёптывал волнами…
Кирилл принёс меня в спальню, уложил на кровать и сказал:
– Это платье снимать не проси – не хочу портить такую красоту. Лучше сама.
Я безропотно подчинилась и уже собиралась раздеться.
Но он перехватил мою руку, поцеловал в лоб и произнёс:
– Спокойной ночи.
Мой мир рухнул в этот момент.
– Почему? – прошептала я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал.
– Ты знаешь условия.
– Но я хочу тебя!
– Нет, ещё пока нет, – и тихо-тихо, с мягкой улыбкой, перед тем, как уйти: – Спи.
Только заснуть тогда я так и не смогла.
Лишь под утро меня сморило некоторое подобие дрёмы. Но и она скоро была нарушена поцелуями и тихим смехом.
Я открыла глаза и встретилась с лучистым взглядом Кирилла.
– Какая же ты у меня соня, – ласково сказал он, – но пора вставать.
Я потёрла глаза кулачком и пробормотала:
– Почему ты меня не разбудил?
Меня нежно поцеловали в губы.
– Ты так сладко спала. А я люблю сладкое по утрам.
Я обняла его, потёрлась щекой о грудь в расстёгнутом вороте рубашки.
Кирилл гладил меня по волосам и спине, целовал в глаза и уголок губ.
– Вставай, – проговорил он на конец, – на пора на завтрак, а потом мы едем кататься на яхте.
…Кататься на яхте – только звучит заманчиво.
Во-первых, оказалось, что в море меня укачивает, во-вторых, солнце пекло нещадно, а я – плохо переношу жару. Пришлось сидеть под огромным зонтиком, пить прохладный лимонад и смотреть на то, как болтают и смеются другие. И что злило больше всего – эти другие в основной своей массе были женщины. И они просто роились вокруг моего Кира!
Как же меня это бесило! Мне хотелось бросаться на каждую с воплем: «Он мой!!!», трепать за волосы и кусаться.
Кирилл в своём светлом льняном костюме и чёрных солнцезащитных очках смотрелся, как с обложки журнала. И женщины вокруг перешёптывались: «В каком фильме я могла его видеть?» – «Ты что? Это же знаменитый олигарх… как его там…» – «Сказочный мужчина»
Понятное дело, что я ждала конца этой поездки, как манны небесной и ненавидела этих женщин.
Едва мы сошли на берег, как я бросилась Киру на шею и впилась неумелым поцелуем в губы. Он мне, конечно, ответил, но потом отстранил и посмотрел строго.
– Никогда так больше не делай, – сказал он. – Никаких поцелуев на людях. Максимум – объятия и держаться за руку.
Боже! Из какого махрового века ты вывалился, домостроевец мой ненаглядный!
Я встала на цыпочки, обняла его за шею, заставив наклониться, и прошептала ему на ухо:
– Я съесть тебя готова, а не то, что зацеловать.
Его глаза опасно сверкнули, он мягко отстранил мои руки и произнёс:
– Значит, ужин пропускаем.
Я была слишком утомлена поездкой, разморена солнцем и, честно сказать, есть совсем не хотела.
– Пропускаем.
Однако когда мы добрались до своей виллы, то оказалось, там ещё не окончена уборка.
Кирилл попросил меня подождать его в беседке, где мы танцевали, и ушёл, пояснив, что хочет приготовить мне сюрприз.
Я улыбалась, предвкушая сегодняшнюю ночь. Тропическое солнце стремительно садилось за горизонт. И мне захотелось искупаться в искрящейся багрянцем и золотом воде.
Я сбросила надоевшую за день одежду, распустила волосы и скинула босоножки.
Пожалела, что нет зеркала в полный рост – утром я лишь мельком посмотрела на себя в новом, нежно-голубом, очень открытом купальнике.
Вода оказалась тёплой и приятно охлаждала. Я немного поплавала, честно сказать – надолго оставаться одной в ночном океане мне было страшно. Поэтому я поспешила на берег.
Группу парней, которые что-то курили, передавая друг другу, заметила, ещё когда заходила в воду. Должно быть, это обитатели соседней виллы – слышала ночью, как шумно они заезжали. А вот теперь, видимо, окончательно попутав берега, явились на наш участок пляжа.
Я выскочила из воды, подхватила одежду и босоножки и побыстрее поспешила к беседке – Кирилл должен был уже вернуться: будет искать меня, беспокоиться.
Но добраться до беседки мне не дали – двое парней, пошатываясь, встали и перегородили мне дорогу.
– Куда ты так торопишься, русалочка? – сказал один из них, тощий и с противным лицом, шаря по моей фигуре сальным мутным взглядом.
– Посиди с нами, – заявил другой и сделал шаг ко мне.
– Не трогайте меня! – жалобно пискнула я, оглядываясь и с ужасом осознавая, что ещё двое заходят сзади.
Они окружали меня, обступали, загоняли, как добычу.
Меня охватила паника, потому что я поняла, что бежать некуда. И когда один из них всё-таки схватил меня за руку, я закричала.
И тут же мимо меня – промелькнули чьи-то ноги, словно человек сделал колесо. Второй пролетел рыбкой. Остальные с криком: «Да ну нафиг!» рванули прочь, оставив поверженных товарищей.
Сильные руки сгребли меня в охапку, прижали к каменной груди.
– Испугалась, маленькая? – нежно проговорил Кирилл, подхватывая меня на руки. – Чтобы не смела больше без меня купаться, хорошо. Мало ли какие хищники могут быть рядом.
Я обхватила его за шею, уткнулась носом в плечо, вдыхая чудесный аромат его кожи, и прошептала:
– Не отпускай меня больше.
– Не отпущу.
Он принёс меня на руках в спальню и опустил на кровать. И тогда я увидела сюрприз – в нишах горели свечи в пузатых стаканчиках-подсвечниках. Цветы плюмерии усыпали подушку. Играла тихая лирическая музыка.
– Как красиво! – заворожено прошептала я.
– Красивые – красивой[1]. Чтобы ты запомнила свой первый раз.
Я потянулась к нему, поцеловала и начала расстёгивать его рубашку.
Но Кирилл перехватил и сжал мои руки:
– Ты забыла, что я говорил вчера – в танце и сексе ведёт мужчина. Доверься мне, любимая.
Я доверяла, безгранично.
Откинулась на подушки, прикрыла глаза.
Сначала он осторожно избавил меня от влажного лифчика. Прикосновение мокрой ткани к телу – и вот соски твёрдые, как горошинки.
Кирилл приник к ним, нежно прикусив сначала один, потом второй… Я путалась пальцами в его волосах, тихо хныкала от удовольствия и выгибалась, чтобы ему было легче ласкать.
Вскоре грудь накрыла ладонь, другой рукой – он свёл запястья у меня над головой и впился в губы.
Я отвечала жадно, пылала, плавилась, растекалась. Мне хотелось обнимать его, касаться, трогать, но Кирилл не позволял. И мой плен, моя беспомощность перед ним добавляли остроты ощущениям.
Ведь он мог делать со мной, что угодно – я была полностью в его власти.
– Кир… Кирюша… – шептала я, когда он мне это позволил, переключившись на шею, плечи и снова возвращаясь к груди.
– Сладкая, единственная, желанная, – отзывался он.
За лифчиком последовали и мои трусики – они завязывались по бокам, и их было очень легко снять, и я предстала перед своим мужем совершенно обнажённой.
Это немного смущало, заставляя щёки пылать.
Кирилл отстранился и посмотрел на меня с восторгом и желанием.
– Ты прекрасна, моя маленькая нереида. Я только что поймал тебя, рождённую морской пеной и сиянием луны.
Он встал и начал медленно снимать с себя одежду. Я с жадностью смотрела на то, как красиво натягивается смуглая кожа на литых мускулах, любовалась разворотом плеч, кубиками пресса.
Ниже опускать взор не решилась – я не хотела сегодня бояться. Сегодня – только восторг.
А восторгаться было от чего – мой муж красив, как античный бог.
Я потянулась к нему, как цветок тянется к солнцу.
Он присел на кровать, обнял меня и несколько минут мы просто с упоением целовались.
Кирилл опустил меня на подушки и мягко развёл ноги, закидывая одну себе на плечо. И начал целовать – сначала каждый пальчик, потом – ступню, и всё выше и выше…
Потом развел мои ноги ещё шире и коснулся губами моего лона. Губы сменил язык – и меня выгнуло дугой от ослепительно-яркой ласки. Это было так сладко и так невыносимо…
Заставляло метаться, комкать простынь и стонать в голос…
Наконец он прервал сладкую пытку, но лишь затем, чтобы податься вперёд… И я почувствовала, как что-то твёрдое и горячее упирается в меня.
Кирилл одной рукой обнял меня за талию, чуть приподнимая над кроватью, другую запустил мне в волосы и впился мне в губы горячим поцелуем. Он вошёл в меня резко, на всю длину.
Я вскрикнула и вцепилась ему ногтями в плечи.
– Моя страстная кошечка, – хрипло прошептал Кирилл, целуя мою шею, спускаясь всё ниже…
Он замер на мгновенье, позволяя мне привыкнуть к нему – такому большому, такому горячему…
Но я не хотела остановок, не сегодня.
Поэтому сама обвила ногами его бёдра и подалась навстречу.
Сегодня только нестерпимо-сладостное и болезненное удовольствие…
Ты задаёшь ритм – безжалостный, жёсткий, рванный…
Но я хочу ещё… сильнее… глубже… вот так… ты понимаешь… ты чувствуешь меня…
Да…
Мой чудесный…
Мой ненаглядный…
Мой единственный…
Я выгибалась дугой, заходилась в крике, ловила ритм, как он и учил…
Твоя… Только твоя… навеки…
Удовольствие было таким острым, что граничило с болью. Или это боль сливалась с удовольствием…
И когда он излился в меня, войдя особенно глубоко, я закричала от невыносимого счастья, и оно своими острыми гранями вспороло обычный мир, унося меня туда, где в бесконечной черноте мерцали звёзды…