— Чертова шлюха! — Вэнити охренительно зла. Никки, наконец, промаргивается: драка длится всего несколько секунд, и он, очухавшись, тоже бросается за стойку, обхватывает Вэнити поперек талии, оттаскивает от Джо, которую удерживает Дафф.
Никки знает этого Даффа, он играет в Guns’n’Roses, тоже басист. И сейчас он держит дрожащую, ошарашенную Джо, как должен был держать Никки, а в руках у самого Сикса бьется злющая, как сука, Вэнити, и тогда Никки не выдерживает. Он разворачивает Вэнити к себе и бьет её по лицу. Ему кажется, что звук удара заглушает даже орущую музыку. Кажется, что добрая часть «Рейнбоу» таращится на них.
— Вышвырни эту тварь отсюда! — голос Даффа доносится как через пелену, в башке у Никки всё ещё звенит звук удара, а Вэнити моргает, держась за горящую щеку. Всю дурь из неё выбило одним махом. — Иначе я её сам в грязь мордой выкину, там ей и место!
Никки снова моргает. Фокусирует взгляд на Даффе, который прижимает к себе Джо, и у него аж закипает всё за ребрами, хочется Даффа повозить рожей по барной стойке, потому что Джо — его, она принадлежит Никки, она только с ним, и… Он встряхивает головой, в мозгу снова звенит.
Ему нужно вмазаться. Когда он вмажется, мир сузится до размеров туалетной кабинки, и пусть его будет мутить и блевать, потом наступит легкость, и всё это дерьмо не будет иметь никакого, мать его, значения.
Вообще никакого.
— Идем, — Никки грубо прихватывает Вэнити за плечо. — Пошли в сортир, вмажемся, а потом я тебя трахну. Может быть.
Или нет. Или он не будет об этом помнить. И она тоже. Просто нужно вмазаться, чтобы отпустило, отпустило, отпустило. Сортиру «Рейнбоу» не впервой приютить наркоманов. А Вэнити тащится за ним, запал и злоба прошли; волшебное слово «вмазаться» утихомирило сучку быстрее любого успокоительного. Где-то там, за спиной, Дафф утешает напуганную Джо; Никки не хочет думать, что это должен быть он. У Джо есть защитник — ну и отлично, пусть к нему и катится. Наверное, Дафф долго ждал такого шанса, пока таскался в «Рейнбоу» и трахал Джо взглядом. Как и все они здесь.
В задницу это всё. В жопу, в жопу, в жопу.
Нахуй.
Вэнити ссыпает порошок в ложку. Огонёк пляшет и полутьме сортирной кабинки, нагревает металл, плавит, превращая героин в жидкий кайф. Никки пялится на стену, где маркером выведено, что, мол, Кристал сосёт за доллар.
— Готово, — сообщает Вэнити. — Руку гони.
Жгут перетягивает предплечье; исколотая вена выступает под кожей. Никки наблюдает, как игла входит в вену, и за грудиной разливается тепло.
========== Март 1987 ==========
Комментарий к Март 1987
Aesthetic:
https://sun9-15.userapi.com/aUlZm233yexi_RRmJGaBcK70NIy_r-NPSW7jJw/Agumal1Fp88.jpg
Днем в «Рейнбоу» посетителей немного — вся шайка музыкантов обычно стекается к вечеру, а после одиннадцати и до семи вечера здесь в основном заходят перекусить и пропустить чашечку кофе более приличные слои населения. Владельцу «Рейнбоу» удалось сделать свое заведение комфортным для всех — как взрослых и приличных клерков, так и для молодежи.
Джо заваривает кофе для мужчины за столиком у окна — он приходит каждый день, и она знает, какой кофе он предпочитает, американо без сахара и молока, — когда дверь снова хлопает. Она привычно поднимет глаза, думая, что увидит либо нового посетителя из соседних офисов в Западном Голливуде, либо Даффа, но видит девушку в джинсах и рубашке, на животе завязанной узлом. Лицо девушки кажется Джо знакомым; она вглядывается в тонкие черты и едва не роняет чашку, когда понимает — перед ней стоит Саманта.
Бывшая девушка Винса. Одна из бывших девушек Винса, которым он походя жизнь поломал. Джо не слышала о ней ничего с тех пор, как Нил её оставил — Саманта с радаров исчезла, а сама Джо попыталась её разыскать, но так и не смогла, а потом стало не до того. Подругами они не были, и Джо умыла руки ещё в тот момент, когда Сэм решила начать с Винни встречаться. Чем это закончится, было ясно любому, кто с Нилом был знаком достаточно близко.
— Сэм? — на всякий случай, переспрашивает Джо.
— Она самая, — та дергает плечом, и в ней, кажется, ничего не осталось от милой девочки, по уши в Винса влюбленной. — Привет.
— Мне долго ждать свой кофе? — мужчина подает голос, отвлекаясь от каких-то важных бумаг.
— Сейчас, — откликается Джо. Пока она несет американо к его столику, она чувствует, как у неё дрожат руки, и кофе она не расплескала только чудом.
Саманта исчезла, и никто о ней ничего не слышал. Не то чтобы Джо действительно очень активно пыталась разыскать её, но задавала вопросы их общим знакомым. Все только пожимали плечами — девочка будто провалилась сквозь землю.
Джо помнит Сэм совсем другой. Сэм из прошлой жизни была очаровательной и доброй, старалась не выпендриваться. Многие удивлялись, что Винс вообще нашел в ней, когда вокруг было полно горячих цыпочек? Но Сэм была очень хорошенькой, хотя и смущалась, когда Винс усаживал её на колени и целовал — в губы, в шею, показывая, кому Сэм принадлежит на самом деле. Джо знает, что, даже занимаясь с Винни сексом, Саманта пыталась быть тише, будто Бог мог услышать её.
Бога нет. Джо знает.
Сейчас перед ней стоит молодая женщина, в глазах которой больше нет света — только усталость. Длинные русые волосы Сэм обстригла чуть ниже плеч, и теперь они мягко завиваются на концах. Между бровей залегает тонкая морщинка.
Джо понятия не имеет, что сказать.
— Ты будешь что-нибудь? — наконец, она прочищает горло и задает свой обычный вопрос. — Кофе, пиво?
Сэм качает головой.
— Можно просто воды? — она садится на высокий барный стул. — Ты совсем не изменилась.
Вежливая фраза «ты тоже» застревает у Джо в горле, врать ей не хочется. Она в стакан наливает воду и протягивает Саманте. Что она может спросить? Зачем Сэм здесь? Куда она пропала? Где была всё это время? Джо догадывается, что Саманта вряд ли возвращалась к родителям: стоило правде об её отношениях с Винсом вскрыться, и семья выставила свою дочь за порог. Сэм жила в Мотли Хаус вместе с группой; вместе с Винсом, они шатались по съемным комнатам и жилищам друзей, а потом Винни встретил Бэт Линн и выкинул Саманту из своей жизни без сожалений.
Джо злилась на него месяц. Не разговаривала — недели две. Но какой смысл был во всем этом, если Винс поступил так, как считал нужным? И если Никки всё же выплатил ему свою ставку в споре — а спорили они, что Сэм не сдержится и переспит с Винни? Всему этому уже шесть лет, поросло быльем и забылось… до сегодняшнего дня.
— Почему я должна измениться? — спрашивает Джо. Просто чтобы что-то спросить.
— Я думала, Никки способен довести кого угодно, — Сэм делает глоток, на краю стакана остается отпечаток неяркой помады. — Я… видела его вчера. И Винса.
Разговор выходит странным. Джо опирается локтями о барную стойку, смотрит на женщину перед собой — Сэм шесть лет назад было всего шестнадцать, а сейчас около двадцати двух, но выглядит она старше.
— Мы с Никки — друзья, — привычная ложь слетает с языка Джо легко.
Она и сама привыкла считать себя другом Никки Сикса. Иногда — другом с привилегиями, но по сути, это ничего не меняет, как не меняет и её чувств. Её сердце давно превратилось в измочаленный болью кусок мяса, Никки топчет его раз за разом, разбивает в пыль, а потом возрождает: прикосновениями, поцелуями, сексом, жадным шепотом на ухо «Моя, моя, моя…», и Джо верит ему, чтобы потом снова растоптать свою гордость. И винить ей некого, кроме себя.
— Друзья, я помню, — кивает Сэм, и в уголках её рта застывает горькая полуулыбка. — Я видела Никки в «Венере».
У Джо в голове со щелчком складывается паззл: она помнит, что Винс говорил, будто они собираются посетить один из стрип-клубов, в котором планируют снимать новый клип. Значит, Сэм…?
— Я там работаю, — в Саманте и правда не остается ничего от той юной и милой девочки, если она говорит о своей работе так спокойно. — Платят неплохо.
— Мне и здесь хорошо, — Джо кивает на своё королевство бутылок с алкоголем, но в сердце у неё вонзается тонкая игла. Сэм не заслужила быть стриптизершей и танцевать на потеху мужчинам, не заслужила разбитой жизни, не заслужила боли, которую Винни принес ей.
Она заслужила другого — красивого дома за зеленой изгородью, доброго мужа, ребенка, что будет бежать к ней с поделками и рисунками. Заслужила диплом хорошего университета и хорошую работу, заслужила улыбаться искренне, а не горько, как сейчас.
Сэм отпивает ещё воды.
— Зачем ты пришла? — Джо не находит ничего лучше, как спросить напрямую. — Ты как сквозь землю провалилась тогда. Почему ты сейчас появилась?
Покачав головой, Саманта отставляет стакан.
— Я шесть лет убегала — от вас всех. От тебя, от Винса, от Никки и остальных, хотя Mötley Crüe все эти годы преследуют меня всё равно, и, наконец, нашли меня снова. Я видела Винса вчера в клубе, и он меня узнал. Джастис сказала ему убираться от меня подальше, но он… — Сэм усмехнулась.
Джо знает: жизнь умеет ломать людей. Жизнь нагибает тебя и натягивает, как рок-музыкант натягивает шлюху, иногда без смазки. У Саманты должна была быть «золотая» жизнь, но она променяла её на отношения с Винсом Нилом, которые не продлились и года. У Саманты могла быть счастливая семья, но что у неё осталось теперь? И что есть у самой Джо?
Она скашивает глаза на кольцо на пальце. Ну, по крайней мере, у неё есть Дафф, и они собираются пожениться. Эта мысль почему-то оставляет едкий привкус во рту.
— Сама не знаю, зачем я пришла, — признается Сэм наконец. — Может, я хочу, наконец, понять, почему я? Знала ли ты, что Винс и Никки поспорили на мою чертову девственность? Или, может… — она сглотнула, — может, мне нужен совет, что делать, если я всё ещё люблю Винса Нила?
Джо моргает.
Чего она, по сути, могла ещё ожидать? Винс умеет произвести впечатление. Винс умеет въесться в кожу, проникнуть в кровь, стать ядом — так же, как умеет это Никки. Джо сама отравлена Сиксом, как Сэм отравлена Нилом, и у неё нет ни совета, ни просто утешения. У неё только боль, которую не может залечить Дафф, не мог залечить Раззл. Дафф, как и Раззл, пытается нежностью спасти её израненную душу, но Джо нужен Никки. Всегда был нужен и всегда будет. Она не строит иллюзий — она знает, с кем спит, но и знает, кого будет любить всю жизнь.
Джо задумчиво крутит вокруг пальца тонкое кольцо с маленьким камнем, подаренное Даффом.
— Я не знаю, — отвечает она. — Ты обратилась не к тому человеку.
— Потому, что ты любишь Никки? — Сэм ломится напролом, как никогда не сделала бы, когда была школьницей. — Все знали. Как ты вообще терпишь его, почему всё ещё с ним?
Хороший вопрос. Никки — чудовище; вся вереница его женщин у Джо прошла перед глазами. Сейчас он помолвлен со шлюхой, которая приучила его к героину, и она во всеуслышание заявила на The Late Show, что скоро снова станет Вэнити Сикс, только в этот раз — не потому, что такую кличку ей дали в её группе. Никки — тот, кто способен чужое сердце раздавить в руке. Джо помнит, как рыдала Кимберли после того, как он измывался над ней из-за выдуманной измены. Джо помнит, как он встретил Кимберли. Джо помнит каждую женщину, из-за которой она снова становилась «просто другом, своим в доску». И Джо знает, что, дай ей возможность вернуться назад, она не изменила бы ни дня в своей жизни.
— Никки — мой друг, — произносит она. — И всегда им будет.
— Никки никогда не был твоим другом, — Сэм качает головой. — Однажды ты говорила мне, чтобы я не позволяла никому пользоваться собой. Но Сикс всегда тобой пользовался.
Эти слова для Джо — как нож в старую рану. Горло сдавливает, и она прикрывает глаза, чтобы не разреветься. Ей бы на Сэм разозлиться, но Джо уже двадцать пять, и она понимает: Саманта говорит так, как видит. А она не видела Никки разбитым, измученным, несчастным. Пьяным, больным, обдолбанным. Снова и снова разочарованным в себе и в других. Не видела его после смерти Раззла и ареста Винса, не видела его в дни, когда кокаин стал его лучшим другом, не видела, как он разбивает гитару, потому что ничего написать не может. Не к ней Никки приползал, чтобы зализать раны, не её звал своей, не с ней делился тьмой, окутывающей его душу. Саманта видит только мужчину, который пользуется женщиной, как однажды воспользовался ей Винс.
— Ты ничего о нас не знаешь, — Джо поджимает губы. Боль затухает, исчезая — Но это не важно. Я выхожу замуж. Не за Никки.
Сэм выхватывает взглядом кольцо у неё на пальце. Задумчиво скользит стаканом по гладкой поверхности барной стойки.
— Но ты его любишь. Скажи, что мне делать, Джо. Я не пришла бы, если бы знала, что делать.
Что делать, Джо не знает. Ей кажется, что с любовью вообще что-то сложно сделать — она просто есть, она отравляет тебя, она становится твоей частью.
Сэм снова опускает глаза на пустой стакан.
— Я спала с Винсом. Снова. И у меня нет никого, к кому я могла бы обратиться. Джастис… она не оценит, потому что девочки в клубе не спят с клиентами. Но я с Винсом переспала.
Джо могла бы сказать, что Сэм — идиотка, и, возможно, была бы права. Но у неё язык не поворачивается выдать что-то подобное, потому что во взгляде у Саманты — выжженная пустыня. Джо помнит милую, часто улыбающуюся девушку, влюблено смотревшую на Винса: для неё он был целым миром, и Сэм отказалась от своей жизни ради него. Уже поздно говорить, что этот поступок был глупостью, потому что слишком легко осуждать прошлое, да ещё и чужое. Джо хорошо знает, что значит любить без оглядки, даже если твое сердце растоптано и выжжено.
Есть ли у неё хоть какой-то совет?
Дверь хлопает, избавляя Джо от необходимости отвечать. «Рейнбоу» заполняется голосами Даффа и Слэша: последний пришел опохмелиться перед тем, как закинуться очередной наркотической дрянью, а первый — просто навестить Джо; он часто заглядывал посреди дня, перед репетицией или записью.
— Привет, малыш, — Дафф, длинный, светловолосый, взъерошенный, перегибается через барную стойку и целует Джо в губы. — Как дела?
— Работаю, — Джо улыбается. Дафф нравится ей, сильно нравится, иначе она бы не согласилась выйти за него замуж, хотя его предложение до сих пор кажется ей странным. И ей с ним хорошо. — А у вас что, записи сегодня нет?
Слэш падает за барную стойку, как обычно, завешанный темными вьющимися волосами так, что непонятно, видит ли он тебя вообще за этими зарослями. Ухмыляется:
— Сегодня Эксл отдувается. Мы попозже пойдем. Нальешь Джека?
Мужчина, сидящий за столиком, недовольно косится на Даффа и Слэша: в «Рейнбоу» как-то стало сразу тесно и громко, хотя музыкантов всего двое, и обычные клиенты недовольны этим. Дафф не обращает внимания на осуждающие взгляды, обходит барную стойку и обнимает Джо со спины.
— Я соскучился, — шепчет он ей прямо в ухо. — Может, вместе перекусим потом?
Он выше Джо на полторы головы и куда худее плотного Никки; Джо терпеть не может сравнивать их в своей голове, но всё равно сравнивает и сама на себя бесится. Ей нравится, как Дафф её обнимает.
— Хорошо, — соглашается Джо и фыркает, когда он целует её в макушку. — Тебе налить что-нибудь? Дафф, у меня работа, я же говорю, — она мягко выворачивается из его объятий и тянется к полке с пивом. — «Лёвенбрау» будешь?
Ничуть не стесняясь посетителей, Дафф садится прямо на барную стойку, отчего его макушка почти упирается в потолок.
— Буду, давай.
Джо откупоривает ему бутылку, а, обернувшись к залу, видит, что Саманты уже нет, и что-то вроде… вины ёкает у неё за грудиной. Она кричит Джейку, заныкавшемуся на кухне, что отойдет покурить, на бегу целует Даффа в губы и хлопает входной дверью бара.
Саманта, в конце концов, пришла за советом. За помощью. Прошло шесть лет с тех пор, как они виделись в последний раз, но Джо понимает: Сэм просто нужен друг. Человек, способный сказать ей, что она не сделала ничего дурного… или сделала, но это не страшно.