========== Пролог ==========
Wir kämpfen meistens mit dem Rücken zur Wand
Und haben viel zu oft mehr Glück als Verstand
Wir hätten uns schon oft verlor’n um ein Haar
Nach all den Kämpfen sind wir trotzdem noch da
© Oomph! - Jetzt Oder Nie
Ивар Лодброк всегда считал, что нервы у него железные. Однако стоило ему закрыть глаза, он вновь и вновь видел изуродованный, окровавленный труп отца, обнаруженный осиротевшими сыновьями на складах, принадлежащих Элле. Ивар проклинал себя, что не смог почувствовать боль Рагнара, не сумел понять, что отец умирает, истекая кровью, пока Элла наблюдает за его мучениями. Ивар ненавидел себя, потому что не был колдуном и не мог видеть будущего.
Да, он слышал отдаленный крик, но было уже поздно – Рагнара не стало в тот же момент.
Если бы мать была рядом, она бы увидела судьбу своего мужа, предупредила, направила сыновей на нужный путь. Если бы Аслауг не умерла, всё было бы иначе. Если бы её не отравили. За год Ивар лишился обоих родителей, и, хотя его характер оттачивался годами необходимости выживать среди более сильных братьев, ничто не могло подготовить его к смерти Аслауг и Рагнара. Ничто не могло притупить его боль, такую острую, что ему казалось – ему вскрыли грудную клетку.
Но черта с два он показал бы это братьям. Они и так считают его калекой, недостойным править кланом Лодброков, хотя отец ясно дал понять, кого считает своим преемником. Наследником. Тем, кто достоин занять его место и возвысить их семью еще больше, выстроив лестницу к вершине из трупов их врагов.
Ивар вращал в пальцах канцелярский ножик, наблюдая, как поблескивает лезвие в электрическом свете. Братья могли сколько угодно думать, что непобедимы: он видел ясно, что вокруг них было полно врагов. Кто-то из них убил отца. Кто-то – отравил мать. А это значило, что каждый из них в опасности, и только дурак вроде Сигурда не мог замечать этого.
Ивар не собирался ждать, когда его уничтожат. Он собирался заколотить крышку гроба каждого из своих врагов, и он знал, с кого начнет. У него был козырь в рукаве. Бескостный ухмыльнулся, вспоминая обнаруженную в одной из спален дома Эллы девушку. Напуганная, бледная и дрожащая, она старалась не показывать своего ужаса перед убийцами своего отца. В руках она сжимала прикроватный светильник, и Лодброк едва не расхохотался: его нож вонзился бы ей в глаз раньше, чем она успела бы назвать свое имя. Или даже произнести хоть один внятный звук.
Он бы предпочел убить её и покончить с семьей Эллы раз и навсегда, но не мог позволить себе такой роскоши: девчонка была единственной наследницей бизнеса семьи, если не считать Осберта, но вряд ли Элла, ненавидевший брата едва ли не больше Рагнара, оставил бы брату всё, что имел. А, значит, эта перепуганная, загнанная в угол кареглазая глупая олениха могла пригодиться.
Рагнар всегда учил его, что власть достигается не только страхом, но и умением вовремя вытаскивать туз из рукава. Козырем могло быть, что угодно – теневая сторона бизнеса признавала любые уловки. Лодброков окружали враги, и первым из них был Осберт.
Девчонка могла принести им пользу.
Ивар сжал в ладони лезвие ножика так крепко, что его края вонзились в плоть.
Элла мертв, и его выпотрошенный труп болтается посреди его собственного дома. Мой дом – моя крепость, да, Элла? Но путь Ивара Бескостного только начинался.
========== Часть первая. Глава первая ==========
And now, as long as I can, I’m holding on with both hands,
‘Cause forever I believe that there’s nothing I could need but you,
So if I haven’t yet, I’ve gotta let you know…
(с) Nickelback - Never Gonna Be Alone
Блайя проснулась от кошмара. Снова и снова она возвращалась в полутемный дом, откуда братья Лодброки забрали её после смерти отца, и где выпотрошенное тело Эллы, её отца, висело под потолком. Она возвращалась туда каждую ночь, и тело Эллы падало с крюков на пол, чтобы, подтягиваясь на руках, ползти к ней, и она могла видеть жуткую кровавую рану у него на спине - будто в его грудной клетке сработала бомба, и ребра разнесло в стороны. Она кричала и просыпалась.
Смерть отца её не подкосила: Элла ненавидел дочь с самого её рождения, и, как только ей исполнилось семь, Блайю отправили в дорогую частную школу, где она благополучно и пробыла до восемнадцати лет, возвращаясь домой лишь на праздники и летние каникулы. Но, каким бы он ни был, Элла оставался её отцом, и кровь в ней поначалу требовала отмщения.
Разум возобладал быстро. Она понимала, что никто из подручных отца не вернется за ней - скорее всего, они уже избрали нового дона, и только ему решать, осмелится ли “семья” мстить Лодброкам. Она также понимала, что ни с одним из братьев не справится в одиночку. Даже с Сигурдом, которому поручили охранять её, пока Бьерн и Ивар не решат её судьбу.
Каждый день, перед сном, Блайя вспоминала каждый удар, которым награждал её Элла после того, как она стала подростком, - никогда по лицу, чтобы никто не заметил. Её предплечья были в багровых синяках, которые приходилось скрывать длинными рукавами даже летом. Иногда Элла бил её в живот - один раз, но четко, и на боку оставался кровоподтек.
Блайя не понимала, как ей удалось сохранить разум и характер в условиях постоянного страха сделать что-то не так. Возможно, её спасло практически постоянное пребывание в школе-пансионе, где ей удавалось оправиться от переживаемого страха. Возможно - то, что к тринадцати годам она в достаточной мере знала об отце, чтобы научиться собирать всю свою волю в кулак и не ломаться под его напором.
А к девятнадцати годам она научилась притворяться, и Элла оставил её в покое. Стал заговаривать о её будущем замужестве. За кем-то, похожим на него, разумеется. Блайя копила деньги и мечтала сбежать, понимая, впрочем, что связи отца найдут её даже в Гренландии. Ей оставалось только молиться, и Бог её молитвы услышал. Его возмездие пришло в виде пятерых сыновей Рагнара Лодброка - похожих в своей непохожести, сильных и очень разгневанных.
О семье Лодброков ходило множество слухов, и одним из них была их практика применения языческих казней на своих противниках. Говорили, что в Норвегии Бьерн Лодброк подверг одного из противников его отца хеймнару, и теперь того предателя можно было в цирке показывать. Когда Блайя из интереса ввела в Google слово “хеймнар”, её едва не стошнило от кровавого описания казни.
Её отец заслуживал своей участи, и, видимо, поэтому он являлся ей во сне. Он знал, что она так думала.
Через несколько минут девушке удалось успокоить нервную дрожь. Плотнее завернувшись в одеяло, Блайя перевернулась на другой бок, но сон не шел. Откуда-то снизу, с первого этажа пустующего дома, доносились мягкие звуки гитары. Они звучали как колыбельная, и девушка даже подумала, будто уже засыпает, и музыка ей снится.
- Time, is going by, so much faster than I, and I’m starting to regret not spending all of it with you…
Петь в доме было некому: странно, что Лодброки оставили с ней только своего брата. Впрочем, Блайя уже успела понять, что каждый из них - даже калека Ивар, передвигавшийся на инвалидной коляске, - стоил десятерых, и понимала, что попытка сбежать будет обнаружена и пресечена. По дому стояли камеры, и в небольшом домике рядом с коттеджем охранники наблюдали за ней круглосуточно. Если она только попытается сбежать, они доложат Сигурду, и он вернет её на место. Или убьет.
Хотя на убийцу он не очень тянул. Глаза подводили.
Значит, это либо её галлюцинации, либо пел сам Сигурд. И в последнее Блайе верилось с трудом. Некоторое время она повалялась в постели, мучимая любопытством, а потом оно победило. В конце концов, она только посмотрит, а если они соберутся её убивать, секрет уйдет с ней в могилу.
Завернувшись в плед, Блайя, осторожно переступая босыми ногами по холодному полу, вышла из спальни и прошла к лестнице, спустилась вниз и замерла на половине пути.
Сигурд Лодброк действительно играл на гитаре. В одних джинсах и босиком, с инструментом в руках, он сидел у камина, и отблески огня плясали у него на плечах. Длинные волосы рассыпались по спине, и челка падала ему на глаза. Раздраженно он убрал её со лба, снова прикоснулся к струнам. Нахмурился, почесал щеку, что-то вписал на лист бумаги, лежавший у его ног.
- Чего застыла? - Спросил Сигурд, не отвлекаясь от записей. - Проходи, гостем будешь.
Блайя хотела трусливо сбежать наверх, но увидела улыбку, прячущуюся в уголках его губ, и, гордо вздернув подбородок, прошествовала в гостиную, села на пол, ещё плотнее завернувшись в одеяло и подобрав под себя ноги. Смотреть на полуголого Лодброка было холодно.
К Лодброкам она давно перестала относиться, как к хладнокровным убийцам Эллы. Ненависть к отцу не позволяла ей ненавидеть его мучителей, а законы криминального мира девушка знала слишком хорошо. У Эллы и Рагнара был договор о разделении сфер влияния в Чикаго, и Элла сам нарушил его, убив Лодброка. Он поплатился за свою жестокость и глупость.
Братья Лодброки могли стать её потенциальными убийцами, но что ждет её, если они её отпустят? Осберт, брат Эллы, который, скорее всего, либо планирует захватить власть в разобщенном клане, либо потребует её, как игрушку, и женится на ней, как планировал Элла?
Блайя знала, что в этом доме она сейчас пленница, но - удивительно! - угроза, исходившая от братьев, казалась ей меньшим злом. Хотели бы убить - убили бы сразу.
- And now, as long as I can, I’m holding on with both hands, ‘сause forever I believe that there’s nothing I could need but you, so if I haven’t yet, I’ve gotta let you know… - Слова песни никак не ассоциировались у Блайи с одним из младших сыновей Рагнара.
Она помнила жесткую складку у него в уголках рта, когда он пытался переспорить Ивара относительно её судьбы, и холодный их блеск, когда Ивар заявил, что может наглядно показать ему, кто в семье главный. И Блайя понимала, что только ценой невероятных усилий и осознания, что смерть Ивара станет причиной вражды в клане, Сигурду удалось сдержаться и не пустить пулю в лоб зарвавшемуся брату.
Сигурд защищал её, единственный из братьев, в тот день, когда Ивар настаивал на её убийстве, и в холодных глазах нового босса клана Лодброков Блайя видела маниакальный блеск. Улыбка Ивара никогда не затрагивала его взгляда. И, возможно, именно разумные слова Сигурда, с которыми согласились остальные братья, спасли ей жизнь. Или дали отсрочку от смерти.
- Тогда ты будешь сам охранять её. - Ивар откинулся назад в своем кресле, поигрывая ножичком для бумаг. Блайя не сомневалась, что в его руках даже он мог оказаться оружием. Она представила, как ножик летит ей в лицо и с негромким звуком вонзается в глазное яблоко. - И если она сбежит, то отвечать будешь своей головой. Или яйцами. Которых у тебя нет.
Сигурд кивнул, проглотив последнее оскорбление, и его согласие поставило точку в долгом споре, в котором решалась её судьба. Тогда она не поняла, что он на самом деле поставил на кон свою жизнь, потому что не мог знать, попробует ли она сбежать. И причин, по которым он решился на это, она не знала.
Блайя знала, что не забудет, кто убил её отца, но, видимо, из них двоих зашоренными глаза оказались именно у неё, потому что это она отказывалась видеть в нем не отражение Ивара или Бьерна, а его самого. И, может быть, именно сейчас у неё появился второй шанс пересмотреть свои взгляды?
Сигурд поджал губы, задумчиво пробежался взглядом по тексту, что-то дописал. Снова взялся за гитару, и из-под его прикосновений комнату вновь наполнила музыка. Видеть с гитарой сына Рагнара Лодброка, у которого нож или револьвер были продолжением руки, Блайе было непривычно.
- Ты поёшь? - Не выдержала Блайя. Сигурд удивленно приподнял брови. - Ну, в смысле… Вообще?
- Вообще пою. И играю. И пишу песни. И все это ты видишь прямо сейчас, в прямом эфире, - насмешливо заметил он. - Хотя я примерно представляю, почему это тебя так удивляет.
- И почему же?
- Потому, что это делает меня человеком, не лучше и не хуже тебя.
Туше. Девушка поджала губы, не желая признавать его правоту, но менее правым сын Рагнара Лодброка от этого не становился. Она действительно, много думая о каждом из них, отказывала им во многих простых вещах, приносящих радость обычным людям. И пусть она делала это неосознанно, её вопрос отвечал сам за себя.
- Это с какой стороны посмотреть, - тихо произнесла Блайя.
- Что ты имеешь в виду? - Сигурд вернулся к своим аккордам, замурлыкал себе под нос: - I’m gonna be there always, I won’t be missing one more day…
Голос у него был приятный, хотя негромкий. Блайя обдумывала, как ответить ему, и разглядывала его самого - лицо, освещаемое каминным огнем, линию шеи и разлет ключиц, плечи и руки. Она помнила каждого из братьев, и среди них Сигурд всегда казался самым худощавым, но…
Но, да, без рубашки ей не доводилось его видеть.
Прямо под ключицами, на груди, у него была татуировка: глаз, заключенный в равносторонний треугольник, а вместо зрачка - змея, зубами вцепившаяся в собственный хвост.
- Уроборос и Всевидящее око, - пояснил Сигурд, проследив её взгляд. - Предвосхищая вопросы: нет, не поэтому Змееглазый.
- А почему?
- Слишком много вопросов от девушки, которая до сих пор не ответила на мой. Я могу и обидеться. И ты не получишь завтра свой завтрак, - это черти плясали в его глазах или всполохи огня?
Блайя закусила губу.
- Если тебя держат в доме взаперти, то трудно воспринимать твоих тюремщиков, как обычных людей.
Сигурд вскинул голову, прищурился.
- Тебе больше понравилось бы торчать в доме, где висел труп твоего отца? Я вот не уверен, что хотел бы находиться с трупом моего отца рядом, пока бы меня не нашли. Потом твой клан отдал бы тебя кому-нибудь в жены, чтобы избавиться, и я уверен, что тебя не взял бы почти никто, потому что ты была дочерью убийцы, который пошел против другого клана, не имея на него никаких обид. Если бы ты сбежала, они бы тебя нашли и убили. Но почему-то ты, считая, что мы держим тебя взаперти, забываешь, что замок на двери этого дома спасает твою жизнь. Или ты думаешь, что мы хотим принести тебя в жертву, как это делали наши предки?
Его голос был тихим и злым, и Блайя ощутила, как у неё встают на затылке дыбом мелкие волоски. Если Сигурд сейчас придушит её здесь, её просто прикопают где-нибудь в лесу (по частям, по частям!), и на этом её история закончится. И у неё даже не будет шанса сказать, что, вообще-то, прямо сейчас он был не прав.
- Откуда мне знать, какие вы и чего хотите? - Тихо произнесла она. - Я не думала, что вы хотите принести меня в жертву. Но и шансов понять, кто вы такие, у меня не было.
Плечи Сигурда чуть расслабились.
- Я торчу здесь уже несколько дней. Ты всегда могла просто спросить. Кажется, я не привязывал тебя к кровати и не затыкал рта, - брошенный искоса взгляд заставил щеки девушки заполыхать, как от лихорадки. Впрочем, огонь все равно был слишком близко. - Хотя, думаю, Ивар бы оценил креатив.
- Не сомневаюсь, - холодно заметила Блайя, и её ледяной тон контрастировал с покрасневшими от неловкости щеками.
Сигурд запрокинул голову и от души расхохотался.
- Не о том ты подумала! - Отсмеявшись, он потянулся и поворошил поленья в камине. Блайя подумала, что спина у него тоже очень даже красивая. “Тоже?!”. - С такими вопросами не к нему. А вот пытать людей он предпочитает обездвиженными… - Сигурд сделал страшные глаза и состроил жуткую гримасу. Блайя отпрянула. - Садись к огню, - младший Лодброк чуть отодвинулся. - Я не кусаюсь.
По его спрятанной в уголках рта улыбке Блайя поняла, что он подавил в себе желание дополнить фразу каким-то комментарием, и не была уверена, что хочет его услышать. Некоторым вещам лучше оставаться неназванным. И к тому же, она не была уверена, что после этого не захочет ударить его по физиономии. Хотя из всех братьев он наименьше всех ей не нравился. Особенно после того, как спас ей жизнь.
Огонь уютно потрескивал, и девушка все же придвинулась ближе. Блаженное тепло растеклось по телу. Правда, и Сигурд тоже оказался ближе, что было предсказуемо, но смущало от этого не меньше. Блайя совершенно неаристократично шмыгнула носом, понимая, что виной неожиданному насморку - каминное тепло после прохлады спальни, от которого не спасало даже одеяло.