- Какая религия мешала тебе попросить хотя бы обогреватель в свою комнату? - Сигурд, показалось ей, вообще не мог говорить, не ехидничая. - “Не верь, не бойся, не проси”?
- Если ты продолжишь издеваться, я встану и уйду, - Блайя не обиделась, но решила проверить неожиданную догадку. Ей вдруг показалось, что её общество нужно Сигурду едва ли не больше, чем ей - его. Было странно думать, что ей вообще нужно его общество, но несколько дней одиночества, кошмары и пустота комнаты сделали свое дело.
И ей бы хотелось знать, что, когда в следующий раз она проснется от кошмара, в доме будет кто-то, кому она не будет так уж безразлична.
Типично женская уловка сработала, или Сигурд сделал вид, что сработала. Удержав её за запястье, он произнес:
- Останься, - и добавил, не выпуская её руку: - Ты замерзла. А я не хочу заморозить тебя до смерти.
Ощущение его пальцев на коже Блайе понравилось. Его ладонь была теплой и сильной, и она могла представить, что сейчас он даже не держал её слишком уж крепко.
- Точно нет? - Позволила себе пошутить девушка.
Сигурд покачал головой, и прядь светлых, вьющихся волос вновь упала ему на глаза. Выпустил запястье Блайи.
- Здесь ты в безопасности. И я знаю, что это звучит абсурдно, - смех у него тоже был приятным. Не хриплым и низким, как она любила, а просто приятным, будто кто-то проводил раскрытой ладонью у неё по спине, и ей даже захотелось изогнуться, как кошке. - Не бойся.
Сигурд вновь потянулся за гитарой, и некоторое время тишину в гостиной прерывала только музыка. Простая мелодия заворожила девушку, и впервые за долгое, долгое время она позволила себе притвориться, будто в её жизни не было ни кошмаров, ни неопределенности.
- И давно ты играешь?
- Всю жизнь, - Сигурд пожал плечами. - Сначала играл на скрипке, лет до одиннадцати, пока Ивар однажды её не расколотил. Утверждал, что не специально, - по его лицу пробежала тень. - Потом я взялся за гитару. Родители позволили. Они в принципе позволяли мне делать всё, что я хочу.
- Они были добры к тебе? - Вырвалось у Блайи прежде, чем она поняла, что по её вопросу можно понять, насколько это для неё непривычно.
- Им было плевать.
Блайя подумала, что, наверное, она все-таки не жилец, если Сигурд рассказывает ей такие вещи о своей семье. Будто угадав её мысли, молодой человек пояснил:
- Я никогда не делал из этого тайны, так же, как и они. Своим преемником отец в последнее время видел только Ивара, так что его фаворитизм был всем заметен. Всегда нужно выделять своего преемника перед другими, чтобы партнеры и члены клана знали, кого им придется бояться.
Блайя бы тоже боялась Ивара. Впрочем, она и боялась: её жизнь была в его руках, а он не выглядел совершенно адекватным и спокойным.
- Наши семейные проблемы - не та вещь, которая поможет кому-то ослабить Лодброков. Твой отец не учел, что в такие минуты мы сплачиваемся сильнее, чем когда-либо смогли бы в обычное для нас время. Так что вряд ли кто-то сможет использовать мои слова против нас.
- Ты думаешь, даже если бы я захотела, я бы смогла кому-то рассказать? Я и сама заметила, что вы не ладите.
Блайя чувствовала, что должна ещё что-то добавить, но слова застревали в горле. Сигурд смотрел на огонь, и пламя окрашивало его светлую кожу оранжевым. Девушка протянула руки к огню, и от цепкого взгляда её визави не укрылись несколько синяков чуть выше локтя.
- Что это? - Сигурд протянул руку, отдернул её. - Ты в порядке? Это Ивар?
Блайя покачала головой.
- Нет.
В день своей смерти Элла вызвал дочь к себе. Не тратя время на объяснения, он сообщил, что он и его брат Осберт решили зарыть топор войны, и поэтому он отдает её замуж за Осберта. Возражений он не примет. А когда Блайя заявила, что не собирается рожать детей собственному дяде, отец схватил её за руку, будто тисками, и несколько раз ударил в живот - не сильно, но достаточно ощутимо. И он мог избить её сильнее, если бы его не отвлек посторонний шум и выстрелы. Его судьба пришла за ним, и Блайе было его не жаль.
Рассказывать всё это Сигурду она не хотела. И, казалось, он понял это. Вместо расспросов, он придвинулся к ней, аккуратно, как к дикому животному, сокращая расстояние между ними до нескольких сантиметров, а потом обнял её сзади, притягивая спиной к своей груди.
- Т-ш-ш-ш, - шепнул он. - Не бойся. Я не причиню тебе вреда. Иначе зачем бы я тебя спас?
Вариантов было много, но все они спутались в голове у Блайи от чужой неожиданной близости. Его тепло она ощущала сквозь плед и ткань выданной ей пижамы. Разумом она понимала, что не должна позволять Сигурду обнимать себя. По многим причинам.
Он мог решить, что может затащить её в постель (и она помнила эти слухи, что некоторые из братьев Лодброков любили заниматься сексом с одной и той же девушкой). Он убил её отца (так себе причина, потому что она не жалела). Он мог быть её потенциальным убийцей. Она не должна была ему доверять.
И они были похожи. Блайя чувствовала, что Сигурд, как и она, чувствовал себя чужим в собственной семье. Никого из её братьев она не могла бы и представить с инструментом, зато он – как ей теперь казалось – выглядел с гитарой так же органично, как и с оружием.
И мысли у Блайи путались, когда его теплое дыхание блуждало по её шее.
- Твой брат, наверное, сейчас смеется над нами, - Блайя кашлянула.
Неудачная фраза, глупая. Но ни на что другое она не была способна.
- В гостиной нет камер, если ты об этом. Но попытка вытянуть из меня информацию засчитана.
Сигурд смеялся, и она тоже нерешительно улыбнулась.
- Ты где-то выступаешь со своими песнями?
- В глубокой тишине этого дома. Ну и вот, перед тобой выступил. Мой первый слушатель, - что-то в его тоне заставляло сомневаться в словах, но какая, в конце концов, Блайе была разница, даже если он врал и на самом деле играл романтические песни каждой девице, которую сюда водил?
Черт, почему она вообще думает о его девицах? Она не сомневалась, что они были: Сигурд, возможно, не был мужественным, как Бьерн, или вызывающе-красивым (Блайя знала, что бабы любят мудаков), как Ивар, но мягкость его внешности наверняка привлекала к нему девушек. А он наверняка этим пользовался.
- Даже не думай, - пробормотала Блайя. – Я тебе не верю.
- Тогда поверь, что, если бы я хоть где-то выступил со своими песнями, то Ивар смеялся бы надо мной до конца жизни. А потом я бы его убил.
- Или он – тебя?
Блайе не очень верилось, что они, вчера едва перебросившиеся парой фраз, разговаривали сейчас так просто и легко. И она понимала, что вечер откровений может закончиться в любую минуту, но она слишком давно была одинокой, и потребность в чужом понимании терзала её тоже слишком уж долго. В пансионе близких подруг она так и не завела, а книги и дневник не могли заменить живого общения. И трудно было доверять строчкам, зная, что отец может найти её записи в любую минуту.
Блайя параноидально прятала дневник под подушку и всё время носила с собой. А потом сожгла, и её боль, как и мгновения счастья, оставались выжженными в её сердце и памяти.
- Или он – меня, - согласился Сигурд просто. – Но ему бы пришлось постараться.
- Он собирается меня убить?
- Не думаю, - младший Лодброк покачал головой, и на миг его губы коснулись её волос. Блайя вздрогнула и попыталась отодвинуться. – Думаю, он планирует выждать время и связаться с кем-то из твоего клана или с Осбертом. Все знают, что Элла первым развязал эту войну. Мы всего лишь отомстили за отца.
- Я много думала об этом. И чем больше думала, тем больше склонялась к тому, что вы правы, - она глубоко вздохнула. – Еще вчера я не могла и подумать, что смогу быть настолько откровенной с Лодброком.
- Да, это моя фамилия, - Сигурд выпустил её из объятий, и Блайя поняла, что обидела его. – Но я уже говорил. Я – не мой отец, не мои братья. А никто из них – не я, не Рагнар, мы даже друг на друга не похожи. Никто не выбирает семью, в которой рождается, а кровь – не вода, принцесса, - он усмехнулся. – Когда отец умирал, мне показалось, я слышал его крик. Нам всем показалось. И это нас объединяет, это же и мучает. Кровь – единственная связь, которую признает Ивар. Он бы убил тебя, потому что в его глазах дети всегда отвечают за грехи отцов. Он бы смотрел, как тебя убивают.
Блайя в подробностях помнила, как братья Лодброки решали её судьбу, ничуть не смущаясь её присутствия. Ивар смотрел на неё чуть исподлобья, играя с ножиком. Хвитсерк застыл за его спиной темной тенью и молчал – на судьбу дочери Эллы ему было плевать. Бьерн сидел в кресле, закинув ногу на ногу. Сигурд стоял рядом с ней, и тогда ей казалось, что он был её стражником. Но позже, гораздо позже она стала понимать, что он остался рядом с ней, чтобы защитить её.
- Зачем ты мне помог?
Сигурд осторожно провел пальцами по её предплечью, прямо по бледнеющим синякам.
Блайя почувствовала, что ей стало труднее дышать.
- Потому что ты такая же, как я.
И объяснять необходимости не было.
Сигурд взял её за подбородок, вынуждая встретиться с ним взглядом. Его глаза в полутьме казались синими, как северное спокойное море у берегов Норвегии, откуда и была родом его странная языческая семья. Еще в кабинете у Ивара Блайя заметила языческие фигурки, стоявшие у Лодброка на столе и в книжном шкафу, да и способы казней говорили сами за себя.
У Сигурда были длинные светлые ресницы, и им позавидовала бы любая модель-блондинка.
- Если я сейчас скажу, что в твоих глазах можно утонуть, ты во мне разочаруешься? – Он улыбнулся. – Раз уж мы сегодня честны, как на исповеди.
- Только если тебе нравится тонуть в чем-то коричневом. У тебя странные наклонности, - Блайя покраснела, отчаянно надеясь, что это можно будет списать на жар от огня.
Её карие глаза, доставшиеся ей от матери, никогда никому не нравились. Сигурд захохотал, а потом наклонился и поцеловал её. И не то чтобы она этого не ожидала, но все равно отпрянула, пылая лицом, замахнулась, чтобы дать наглому сыну Рагнара Лодброка пощечину.
Молодой человек перехватил её за запястье, не больно, однако крепко, и вновь прижался к её губам в поцелуе. Щетина у него на подбородке кололась и царапалась, и Блайя не то чтобы могла понять, хорошо ли он целуется – она вообще целовалась в своей жизни всего пару раз, и то давно – но голова у неё шла кругом, это точно. И, по крайней мере, если этот вечер будет в её жизни последним, то хотя бы… таким.
Его волосы на ощупь оказались мягкими, и, когда девушка случайно потянула его за несколько прядей, Сигурд застонал что-то неразборчивое, прикусил её нижнюю губу. Теперь у Блайи горело не только лицо.
Но она вспомнила, как Ивар, странно склонив голову набок, спрашивал, девственница ли она, и её затошнило. Отстранившись, Блайя попыталась сдержать тошноту, сжала всё еще горевшие от поцелуя губы.
- Что-то не так? – Сигурд внимательно смотрел на неё сквозь завесу длинных ресниц.
- Почему твой брат спросил, девственница ли я?
- Он спрашивал? – Юноша потемнел лицом, и Блайя вспомнила: его не было в кабинете, когда Бьерн и Ивар изучали её и задавали вопросы, на которые она никогда не стала бы отвечать, не будучи пленницей. – Придурок, - бросил Сигурд. – Ему плевать, он ниже пояса парализован. Просто нравится издеваться, чертов садист. Прости. Я не знал.
Блайя ему верила, хотя сомневалась, что неудобные вопросы Ивара были продиктованы желанием поизмываться над ней. Верить Сигурду было просто. А ещё это было странно, нелогично, неразумно, и совершенно безрассудно, но зачем нужен рассудок, если твоя жизнь – в руках психопата, и ты не знаешь, сколько времени осталось, чтобы почувствовать себя живой?
- Я…
- Я догадался. И я обещаю тебе, что так и будет, потому что ты имеешь право выбирать, кем тебе быть. В любых вопросах.
- А ты?
- А я – нет.
Блайе не нужно было объяснять, что он имел в виду. Элла не пытался скрыть от неё, что клан делал с предателями. Все знали, что тот, кто предавал «семью», умирал мучительно и долго.
Отец угрожал ей, что, если узнает, что она не берегла себя для мужа, то убьет её. Каждые полгода семейный врач осматривал её, и после каждого обследования Блайя чувствовала себя грязной. Теперь ей не нужно будет раздвигать ноги перед гинекологом, чтобы отец убедился, что она – не шлюха.
Ей показалось, что губы Сигурда на вкус были, как свобода.
========== Глава вторая ==========
Ивар знал, что брат приведет к нему Блайю, и для этого ему бы даже не понадобились силы вёльвы, которыми обладала Аслауг — достаточно было вспомнить, как смотрел Сигурд на эту элловскую девчонку, смотрел еще в ту минуту, когда они обнаружили её в доме.
Как идиот.
Как человек, нашедший что-то, очень ценное для него. И этот его взгляд вызывал зависть, ненависть, гнев, раздражение — всё вместе, потому что Змееглазый в очередной раз обошел его, Ивара.
Бескостный понимал, что вся его жизнь — это месть, это возрождение империи Лодброков на трупах врагов, это необходимость строить планы и разрабатывать стратегии там, где его братья терялись. Возможно, каждый из них был хорошим исполнителем, но ни одному не хватало широты мышления, присущей самому Ивару. Они не умели мыслить наперед, продумывать ходы, выстраивать гипотезы, а Ивару доставляло извращенное удовольствие продумывать стратегии за своих недругов. Ставить себя на их место. И находить решения, до которых никто другой бы не додумался. Ни один из его братьев, которые предпочли бы идти напролом.
Зато у них было все остальное. Возможность ходить, например. Или, как у Сигурда, — возможность обрести что-то или кого-то, за что не жаль отдать свою жизнь. Глупый, глупый братец, знал бы он, как хотелось швырнуть нож ему в лицо, когда он заслонял собой эту девчонку, когда он был готов пожертвовать ради неё всем, что у него было. Даже жизнью.
И теперь Сигурд привел к нему Блайю, но не как пленницу, согласную сотрудничать с семьей Лодброк, а как свою женщину. Не так Ивар планировал использовать девчонку. Он хотел показать ей, что её жизнь — в его руках. Что в любой миг он может оборвать её существование. Он хотел, чтобы Блайя боялась его.
И она боялась, разумеется, боялась и дрожала, как кролик перед удавом. Но теперь у неё была защита в лице Сигурда.
— Итак, — Ивар оперся локтями о стол, наклонился вперед, переводя взгляд с брата на Блайю и обратно. — Ты согласна помогать нам, я не ошибся?
— Только если ты будешь обращаться с ней, как с членом семьи, — Сигурд скрестил руки на груди, закрываясь от Ивара. Он с самого детства делал так, словно прятал себя «в домик», наивно считая, будто сквозь его воображаемую броню никто не пробьется.
Ивар покатал по столу карандаш.
— Я спросил Блайю, а не тебя, Змей, — от его холодного взгляда Змееглазый стушевался, но лишь на мгновение. Сжал губы, готовый к долгим спорам на повышенных тонах.
Бедный, бедный Сигурд, он и понятия не имел, по какому краю он ходит…
— Так что же, Блайя, ты согласна? — Ивар повернулся к ней всем корпусом. Элловская девчонка сидела, сжав руки на коленях, но от цепкого, внимательного взгляда не укрылось, что она дрожит и изо всех сил пытается спрятать эту дрожь.
— Да, — произнесла она тихо. — Я согласна. Да и разве у меня есть выбор?
Ивару понравился вопрос. Настолько, что он цокнул языком, откидываясь назад в своем инвалидном кресле, чуть сощурился, оглядывая Блайю. Она была не только красива, но и не была дурой, хотя производила совсем иное впечатление поначалу. Она хорошо понимала, что, по сути, они не оставили ей выбора, и, если бы она отказалась сотрудничать с ними, то её бы убили. И понимала, что вопрос предполагал только один вариант ответа. Дело было лишь во времени, которое ей понадобилось бы на то, чтобы согласиться.
Она была неглупа, если поняла, чем ей грозит отказ. И вдвойне неглупа, если осознала, что за спиной Змея будет намного безопаснее. Не то чтобы Ивару что-то мешало убить её, наплевав на Сигурда, но зачем? Зачем уничтожать законную наследницу бизнеса Эллы, если всё выходит…
А выходило-то складно. Как ни странно.
Ивар подумал, что, в целом, хотя Змееглазый и нарушил его планы, в этом нет ничего страшного — он придумает новый ход. Он сможет выйти «в дамки» быстрее, чем Осберт сумеет произнести собственное имя. И, пока Блайя нервно сминала на коленях край блузки, явно мечтая поскорее выбраться из кабинета, у Бескостного в голове начал созревать новый план. План, в котором Блайе и его глупому брату отводилось не последнее место.