И выставил их идиотами!
Ивар стукнул кулаком по столу в раздражении. Что, скажите, пожалуйста, они теперь должны делать? Терпеть в доме дочь Исайи Блэка только потому, что их отец в очередной раз что-то задумал, да вот осуществить задумку не успел?!
У Исайи должны были быть свои причины, когда он соглашался на этот брак. И Ивар прекрасно понимал, что его мотивы отличались от мотивов Рагнара. Если бы намерения Исайи были прозрачны, покушения на его, Ивара, жизнь, не было бы. Хвитсерк не провалялся бы в больнице больше недели. И Блэки изначально бы объявили, что Рагнар женился на Иде. Это брак, а не убийство, зачем его скрывать, когда на кону стоит наследство?
Ивар потер виски пальцами. У него начинала болеть голова. А лучшего лекарства от головной боли, чем физическая тренировка, он не знал.
Разумеется, он понимал, что ему доступны далеко не все возможности во владении оружием, тогда как его братья добрую часть своего детства провели в спортивных залах. Бьерн занимался рукопашным боем и единоборствами, а также — историческим фехтованием на мечах. Уббе предпочитал стрельбу из короткоствольного оружия, хотя в детстве и подростковом возрасте также тяготел и к боксу. Хвитсерк фехтовал, и у него, как и у Уббе, был разряд по стрельбе. Сигурд отличался особенной любовью к холодному оружию и, похоже, приучил к нему свою жену: однажды Ивар приехал в зал и застал Блайю одну, за метанием ножей. Какое-то время он наблюдал за ней, невольно любуясь её изяществом, а потом уехал, не желая мешать. Как никто другой, он понимал, что иногда тренироваться необходимо в одиночестве.
Каждый из братьев мог, не колеблясь, застрелить человека, и каждый знал, куда нужно вонзить лезвие, чтобы жертва погибла мгновенно. Однако если Бьерн, Уббе, Хвитсерк или Сигурд, при острой необходимости, могли отбиться в рукопашном бою, то Ивару было доступно лишь холодное и стрелковое оружие. И он понимал, что должен либо быть лучшим, либо сдохнуть, но лучшим всё равно стать. Иначе его слабость и невозможность защитить себя станет его смертью.
Холодное оружие Ивару всегда нравилось намного больше, и это роднило его с Сигурдом, хотя ему вовсе не хотелось быть хоть в чем-то похожим на братца. Зная, что стрельба дается ему далеко не так хорошо, как Уббе или Хвитсерку, он решил посвятить несколько часов практике.
Ивара всегда забавляло, что многие утверждали, чтобы верно прицелиться, нужно сощурить левый или правый глаз, и тогда цель будет видна лучше. Прицеливаясь, он всегда смотрел прямо на мишень, широко распахнув глаза, и, хотя поначалу это было трудно, теперь он почти не промахивался. Хотя стрелять из сидячего положения с пола ему было намного тяжелее, чем братьям, которые во время тренировки могли передвигаться.
Удерживая пистолет правой рукой и опираясь на левую, Ивар снял оружие с предохранителя, прицелился и спустил курок. Отдача прилетела ему в плечо, гораздо сильнее, чем прилетела бы в стойке с упором на ноги, и он слегка поморщился. Сидячее положение не очень располагало к эффективным тренировкам, но у него не было другой опоры, кроме пола и собственной задницы.
— Тренируешься? — В дверях зала появился Хвитсерк. Он стоял, прислонившись к косяку плечом, и наблюдал за братом, чуть склонив голову набок и скрестив на груди руки.
— Как видишь, — отозвался Ивар слегка раздраженно, вновь взводя курок. Он терпеть не мог, если кто-то прерывал его тренировку или сталкерил его во время стрельбы. Ему казалось, в моменты упорной работы над собой он выглядит как никогда уязвимым, а позволить себе таким быть он не мог. — Хочешь присоединиться?
— Не-а, обойдусь, — поморщился тот. — Башка разваливается на части. От твоих, между прочим, фортелей.
Ивар мрачно усмехнулся, вновь прицеливаясь в мишень:
— Тогда советую тебе заткнуть уши…
От звука выстрела Хвитсерк даже застонал:
— Бескостный, тебе обязательно нужно быть таким мудилой?
— А тебе обязательно припоминать детское прозвище?
Развернувшись, Ивар направил пистолет прямо на брата. Хвитсерка скривило.
— Никогда не направляй оружие на члена семьи, — проворчал он.
Ивару стало смешно: если бы Хвитсерк помнил, сколько раз его оружие находилось у горла Сигурда, и сколько раз за прошедшие столетия Змееглазый умирал от его, Ивара, руки, он бы поостерегся бросаться такими словами. Если бы Хвитсерк обращал внимание на знаки судьбы и подсказки, которые наверняка давал ему Один, то он бы гораздо больше понимал в жизни. А если бы он просто пользовался мозгом чаще, чем членом, то думал бы о том, что говорит, дважды, а то и трижды.
— Я поговорить хотел. — Хвитсерк прошел в зал, плюхнулся на пол рядом с Иваром. — Об Иде Блэк.
Ивар склонил голову набок. Не то чтобы его удивляла тема для разговора: он был уверен, что вся семья, так или иначе, обсуждает новоявленную вдову Рагнара. И он жалел, что не может узнать их мнений, пока они сами к нему не придут. Как Хвитсерк.
— И что же ты хотел сказать? Только избавь меня от своих влажных порнографических фантазий, — фыркнул он. — Я не слепой.
— Это уж точно, — пробормотал Хвитсерк и добавил чуть громче: — Нет, я просто… — Он помолчал. — Что ты думаешь о ней?
Вопрос был хорошим. Вообще, Ивару задавали уже второй хороший вопрос за день, и, если в случае Сигурда ответ у него был заготовлен (Ивар знал, о чем братец начнет его расспрашивать, и придумать ответ было даже слишком легко), то Хвитсерк застал его врасплох. Ивар не был уверен, что хочет поделиться с братом своими размышлениями. Он и в своих мыслях-то не был уверен, впервые в жизни.
Рагнар Лодброк умудрился посмеяться над своими детьми, даже будучи мертвым. Интересно, каково ему там, в Вальхалле?
Ивар чуть нахмурился, размышляя, какую информацию он может выдать Хвитсерку.
— Пока не знаю, — уклончиво ответил он в итоге. — Она — дочь Исайи Блэка. С ней нужно быть осторожными. Нам всем.
— Я сомневаюсь, что у отца случилась последняя страсть. — Хвитсерк дотронулся до головы, с которой только недавно сняли повязку. — Но зачем он связался с ней?
Ивар цокнул языком.
— Какое точное наблюдение, братец, тебе бы Нобелевскую премию, или молоко за вредность, — насмешливо протянул он. — Наш отец к старости растерял способность любить даже собственную семью, не то, что посторонних людей, но утверждать, что я понимаю причины его действий, было бы слишком самонадеянно. А что, братец, она тебя заинтересовала?
Взгляд Хвитсерка говорил сам за себя. Он облизнул нижнюю губу, пожал плечами:
— Она очень красивая.
— И ты бы её трахнул, и бла-бла-бла, — закатил глаза Ивар. — Плавали, знаем.
— А ты бы не трахнул?
Хвитсерк случайно — или специально? — ударил его в самое больное место. Ивар сжал левую руку в кулак, вздохнул, пытаясь успокоиться. Братья регулярно забывали, что из-за своей инвалидности он был лишен не только возможности ходить, но и возможности заниматься сексом. И, как бы он ни старался делать вид, что его это не волнует, Ивару по-прежнему хотелось кричать от злости, когда кто-то напоминал ему о его… уродстве.
Как Блайя не так давно. Почему-то от неё это было ещё больнее. Так больно, что он едва сдержался, чтобы не швырнуть ей в голову сахарницу. Она даже не представляла, что он мог бы отдать, чтобы хоть раз испытать то, что его братья получают, когда захотят!
Что он бы отдал, чтобы быть на месте Сигурда. Или Хвитсерка.
Ивар стиснул зубы, еле слышно дыша. Интересно, если он сейчас ударит Хита, это будет считаться за состояние аффекта?
Хвитсерк сглотнул, отвел взгляд.
— Извини, — тихо произнес он.
Его извинения были искренними, и Ивар немного расслабился. Иногда братья забывали, что в чем-то он отличался от них. По крайней мере, Хвитсерк не собирался задевать его намеренно, и только осознание этого спасло его от удара в челюсть.
— Если тебя так зацепила девчонка Блэков, — медленно произнес Ивар, когда пришел в себя, — то у меня есть для тебя задание…
========== Глава четырнадцатая ==========
Придя на встречу с Блайей чуть раньше, Ида заказала себе американо, и официант поставил перед ней чашку. Блайя слишком очевидно чувствовала себя неуютно в компании Иды, чтобы отправиться в кафе сразу, и они договорились встретиться через полтора часа в «Энн Сатер» на Вест-Бельмонт авеню. Ей даже пришлось заказать столик, потому что в «Энн Сатер» всегда ходили целыми семьями.
Конечно, это показывало, что Блайе, возможно, вовсе не хотелось с ней встречаться. С другой стороны, у обеих было время подготовиться. Ида оставила в своей чикагской квартире некоторую документацию, которую брала с собой к Лодброкам, и переоделась в платье и кожаные мокасины, надеясь, что и расслабленный образ, и более простая обстановка помогут ей лучше наладить контакт.
В окно Ида увидела машину Сигурда и постаралась напустить на себя безразличный вид. Но, благодаря своему хорошему зрению, она все равно разглядела, как Блайя поцеловала мужа прежде, чем вынырнула из салона на солнечную улицу. Поцелуй был недолгим, но глубоким и чувственным, что только доказывало: их брак не был фикцией, и они не притворялись, что влюблены друг в друга. Потом Сигурд чмокнул Блайю в кончик носа и наконец отпустил.
«Все сложнее, чем казалось», — подумала Ида.
Она понимала, что Сигурд и Блайя не просто были влюблены — они растворялись друг в друге, они не скрывали своих эмоций, и на мгновение ей стало даже чуточку больно. Она отпила свой американо и поморщилась: показалось, что кофе на её языке начал горчить. Что-то в этой картине заставляло её чувствовать себя разбитой, и она изо всех сил постаралась избавиться от этого ощущения. Оно раздражало Иду, как раздражала любая неконтролируемая вещь в её жизни.
От её взгляда не укрылось, что Сигурд Лодброк следил за женой из машины, пока она не взялась за ручку двери, а потом всё же отъехал вниз по улице. Ида была уверена, что её саму в окне «Энн Сатер» он не видел. Хотя бы потому, что не смотрел. Он не смотрел ни на кого, кроме Блайи.
Ещё в доме Лодброков Ида заметила, что Сигурд и Блайя выглядели по-настоящему поглощенными друг другом, и дело было не в поцелуях, не в статусе молодоженов, а в чем-то, что нельзя было объяснить словами. В легких прикосновениях и искренней заботе, в мимолетных улыбках, обращенных друг к другу, и в таких же взглядах. В чем-то, что ей, Иде, было недоступно.
С тех пор, как она стала женой Рагнара Лодброка.
Колокольчик звякнул, дверь хлопнула, и Блайя появилась в кафе. На её щеках горел легкий румянец, а помада немного смазалась, но она, казалось, не обращала на это внимания. Оглядев зал, Блайя увидела Иду и направилась прямо к ней.
— Привет, — Ида улыбнулась, поднимаясь Блайе навстречу и протягивая ей руки. — Я уже боялась, что ты не придешь!
Блайя постаралась сделать объятие как можно короче. Она села напротив Иды и углубилась в меню.
— Если не знаешь, что заказать, возьми капучино и булочку с корицей, — посоветовала Ида. — Они здесь потрясающие! Ты была здесь когда-нибудь?
— Очень давно, с отцом, — ответила Блайя.
Ей явно было неловко и неуютно и хотелось уйти. Ида читала это желание по её позе, чуть развернутой к выходу.
— Пожалуйста, капучино и большую булочку с корицей.
Официант кивнул и удалился с заказом, а Ида мучительно придумывала, что сказать или сделать, чтобы не оттолкнуть Блайю от себя. В школе их отношения нельзя было назвать близкими, но и врагами они не были. Блайя ни с кем из одноклассниц так и не сошлась, предпочитая при любой возможности уходить в мир музыки и книг, а общение ей никто и не навязывал. Иногда они с Идой общались на учебные или другие ничего не значащие темы, здоровались в классе или в коридорах школы, но и только.
«Неудивительно, что она так отреагировала на попытку её обнять», — подумала Ида.
Официант поставил перед Блайей кофе. От напитка поднимался пар, и коричный аромат заставил Иду глубоко вдохнуть.
Она обожала кофе.
— Можно мне то же самое? — попросила она, одним глотком допивая остывший американо.
— Разве ты знала, что я замужем? — поинтересовалась Блайя напрямик и подула на пенку. — Почему ты не удивилась, увидев меня?
Её прямолинейность коробила. Ида видела тонкое кольцо на её безымянном пальце, простое, но изящное, и оно гармонировало с небольшим медальоном, покоившимся у Блайи между ключиц. Серебряный змей, обвивший стебель розы, выглядел на её шее так, будто она носила его всегда.
Рядом с тонкой цепочкой виднелось уже побледневшее, но когда-то алое пятнышко. Метка Сигурда Лодброка. Ида подумала, что ей сложно представить Блайю не той милой и спокойной девочкой, которой она помнила её по школе, но теперь она видела её другой, и причина столь резких изменений была очевидна.
— Все знали, — она улыбнулась. — И завидовали, разумеется, потому что ты отхватила потрясающего парня. — Ещё одна улыбка. Ида очень хотела, чтобы Блайя расслабилась, и если для этого нужно было говорить с ней о Сигурде…
Что ж, она была готова.
Ей было нужно найти союзника в клане, где её приняли настороженно и холодно. Тот из братьев, которого звали Хвитсерк, был не в счет. Его намерения были очевидны. Ида чувствовала себя так, будто её с размаху швырнули в яму со змеями, и даже в самых страшных кошмарах она не представляла семью Рагнара такой.
И если среди всех этих ползающих гадов кто-то и был королевской коброй, то он сидел в инвалидном кресле. Ида почувствовала, как легкая дрожь прошла по её телу, когда она вспомнила Ивара Лодброка. Его глаза, его губы, прикоснувшиеся к её запястью. Холодный взгляд и улыбка, за которой могло таиться всё, что угодно. Любая эмоция, но только не та, которую он старался показать.
Касание его губ напоминало укус. И, возможно, в её крови уже был его яд. От Ивара можно было ожидать чего угодно, и ей был нужен кто-то, чтобы прикрывать ей спину, на случай, если Ивар захочет ударить её.
Ида предпочла бы, чтобы рядом с ней был друг, не смотрящий на неё, как на злобную горгону. И ей был нужен союзник.
При упоминании о Сигурде Блайя несколько расслабилась и потеплела.
— Спасибо. — Она обхватила обеими руками чашку. — Но я не думала, что слухи о нашей свадьбе распространятся так быстро.
Ида пожала плечами.
— Зато я вижу, что вы действительно очень красивая пара. И, хотя мы всего лишь пьем кофе, я даже готова произнести за это тост!
Настороженность не покидала взгляда Блайи, но она улыбалась — и это было плюсом.
— Мы не очень-то дружили в школе, — призналась Ида, зная, что именно эти банальные, но простые слова, могут помочь ей окончательно расположить к себе Блайю. — Может быть, нам стоило бы наверстать упущенное?
Но, наверное, что-то было в её словах не так, потому что Блайя, сама, кажется, не осознавая своего жеста, прикоснулась к медальону и сжала его в пальцах.
«Черт! Черт!»
К счастью, официант как раз принес булочки, а по радио заиграла старая песня, которую часто крутили на школьных концертах, и атмосфера стала чуть проще. Но Ида чувствовала, что путь к дружбе с Блайей предстоит долгий.
*
В свою последнюю ночь перед отъездом в дом Лодброков Ида не смогла уснуть. Она поздно закончила собирать вещи в своей чикагской квартире, и лишь в час ночи смогла нырнуть под одеяло в надежде проспать до самого утра, пока будильник не разбудит её. На девять часов она заказала такси, которое повезет её прямиком в ад.
Оставь надежду, всяк сюда входящий. Ида прекрасно представляла себе эту надпись на воротах дома семьи Лодброк, и подобная табличка, с выведенными готическим шрифтом буквами (например), вовсе не казалась излишеством. Она удивительно гармонировала с клубком ползучих гадов, затаившихся в этом гнезде. От скуки они лениво кусали друг друга и ожидали свежее мясо, в которое можно было вцепиться.
Ида ворочалась в постели, сбивая простыни, и думала, много думала о том, что ждет её среди этой семьи. Конечно, одной встречи ей было недостаточно, чтобы понять, что на самом деле представляют сыновья Рагнара, но за всю свою недолгую жизнь она поняла, что первое впечатление — самое верное.