— Успокойся, Маргрет… — начал Уббе, но она вскочила, с грохотом отодвинув стул, и быстрым шагом вышла из столовой.
Хвитсерк пожал плечами и взял ещё кусок хлеба из тарелки. Блайя сосредоточенно разрезала на кусочки стейк, но в уголках её губ прыгала усмешка. Сигурд переглянулся с ней.
Ида отметила про себя, что однажды нужно будет выведать этот секрет у Блайи, потому что чем больше тайн тебе известно, тем сильнее твое оружие. Однажды. Когда Блайя станет её подругой, а она обязательно станет.
Уббе привстал, собираясь пойти за Маргрет, но Ивар остановил его взглядом.
— Я предлагаю выпить за нашу новую родственницу. — Он приподнял стакан с бренди, глядя на Иду прямо в упор, и ей казалось, будто он просвечивает её взглядом, как рентгеном, до самых костей. Видит всё её секреты, читает мысли.
Она вернула ему улыбку. Вот так, Ивар Лодброк. Тебе нравится?
— Skål. — Хвитсерк отпил из своего стакана.
— Skål, — вторила ему Лагерта. Это было первое слово, произнесенное ею за столом, и голос у неё был приятный, но за его обманчивым спокойствием скрывался железный стержень королевы. — Добро пожаловать в семью.
Сигурд поджал губы. Ида могла поспорить, что под столом Блайя сжимала в своей руке его ладонь, и задалась новым вопросом: почему они так странно реагировали на Лагерту? С этой семьей у неё не оставалось ничего, кроме бесконечных вопросов, ответы на которые прятались в непроглядной тьме чужих душ.
Ивар улыбался краешками губ.
Мясо было приготовлено отлично (Маргрет многое теряла, отсиживаясь в спальне и изображая из себя защитницу животных), и Ида позволила себе наслаждаться ужином, радуясь, что Лагерта сидит справа от неё, и поэтому не может разглядывать её в открытую. Хотя, несомненно, Лагерте было интересно, что Рагнар мог найти в ней, Иде.
«Вы никогда не догадаетесь», — подумала она, отправляя к себе в рот кусочек мяса. Она очень надеялась, что под пристальным взглядом Ивара не подавится ужином.
— Хотел вам сообщить. — Ивар прожевал последний кусок и оперся подбородком на сложенные руки, сканируя взглядом присутствующих, — что в пятницу у нас состоится небольшой званый ужин в честь Иды. Приглашенных немного: несколько наших постоянных партнеров с женами и детьми, и отец Иды, Исайя Блэк. Разумеется, ты, Лагерта, и ты, Калф, также приглашены. Уббе, донеси эту новость до Маргрет. Надеюсь, она не будет хлопать дверью посреди приема?
Уббе кивнул, явственно проглотив обиду, и промолчал.
— Спасибо, что сообщил об этом хотя бы за пару дней, — хмыкнул Сигурд, глядя на брата.
— Рад, что ты оценил мою заботу, — ухмыльнулся Ивар.
По лицу Сигурда даже дурак бы понял, что ему хочется плюнуть Ивару в лицо или выплеснуть в глаза коньяк (Ида отметила, что каждый из братьев пил разные напитки, и обслуга, видимо, очень хорошо знала их персональные вкусы). По лицу Блайи было видно, что она сделает всё, чтобы уберечь его от необдуманного поступка.
Иде почудилось, будто она слышит, как тикают часы в самодельной бомбе, заложенной в самом сердце отношений клана Лодброков. И, когда эта бомба будет готова взорваться, ей бы лучше быть подальше от этого дома. Но она уже здесь, и, возможно, окажется в самом эпицентре взрывной волны, если не найдет способа уберечь себя от этого взрыва.
========== Глава пятнадцатая ==========
В родительском доме Альфред проводил намного больше времени, чем в своей квартире — сказывалось нежелание находиться рядом с Элсвитой, которую ему навязали в качестве невесты и заставили его изображать любовь, хотя единственной эмоцией, которую он испытывал к ней, была жалость. Девочка, не способная даже голоса подать против своих властных родителей, Элсвита смотрела на него влюбленными глазами, и противное чувство жалости захлестывало Альфреда, заставляло морщиться и бежать прочь.
Альфред никогда и ни от чего не бежал до этого момента, но делать вид, будто он влюблен, еще и в его собственное свободное время было выше его сил. И нельзя сказать, что удушающая атмосфера дома Экберта, где не хватало воздуха и отчиму, и матери, и самому Альфреду, нравилась ему больше… но зачастую другого выбора у него просто не было.
— Альфред. — Мать, как обычно, вошла в его спальню без стука. — Ты будешь ужинать?
Даже в свои сорок с маленьким хвостиком Джудит всё ещё была очень красива, но в её взгляде навечно застыла тоска. Будучи ребенком, Альфред пытался развеять её грусть, и порой ему удавалось это. Он был чрезвычайно собой доволен в такие минуты, и думал, что только он способен развеселить мать… пока не узнал, что в нем Джудит просто видит кого-то еще. И это было больно.
— Не буду, мам, — отозвался он. — Я не голоден. Пообедал с… Элсвитой. — За несколько лет он приучился врать, глядя собственной семье прямо в глаза, и, хотя это не красило его, иного варианта, опять же, не было.
— Как у неё дела? — Джудит присела на его кровать. Темные волосы она уложила на один бок, и седина в них была тщательно прокрашена. — Ты почти не привозишь её к нам. Мне с твоим отцом и Экберту очень хотелось бы с ней пообщаться.
— Когда мы с ней поженимся, ты успеешь устать от неё, мама. — Альфред постарался ответить ей как можно более беззаботно.
— Не думаю. — Джудит улыбнулась. — Я всегда хотела родить ещё и дочь, но Господь не сотворил для нас с твоим отцом такого чуда.
«Вот уж точно, — подумал Альфред. — Не успел…»
— Я не хочу ужинать, — вслух сказал он, указал на книгу, валявшуюся рядом. — Лучше почитаю.
Джудит взяла в руки увесистый том из собрания сочинений Джека Лондона, пролистала несколько страниц.
— И что именно ты собрался читать?
— «Мартин Иден».
— История о человеке, истинные чувства которого ни для кого ничего не значили, — задумчиво протянула мать. — Интересный выбор.
«Очень интересный, мама, только ты никогда не поймешь того посыла, что стоит за этим выбором. И не надо».
— А дед всегда считал Идена глупым, — Альфред чуть усмехнулся, заложил руки за голову. — Говорил, что власть вполне может заменить и отсутствие любви, и друзей, и вообще всего на свете.
— Не говори так, — нахмурилась Джудит. — Экберт старался воспитывать тебя достойным наследником компании, потому что Этельред, увы, никогда не проявлял интереса к семейному бизнесу, в отличие от тебя.
— И поэтому теперь живет в Новом Орлеане, бедный, но счастливый, — закончил Альфред. — Все в порядке, мама. Я не виню деда, что власть для него превыше всего — только такие люди и достигают успеха, а потом удерживают его, а не разбазаривают.
Он лукавил, конечно, только матери знать об этом было не обязательно.
— Я рада, что ты становишься достойным своего дедушки, — Джудит улыбнулась. — Зайди к нему минут через сорок, он хотел о чем-то с тобой поговорить, — потянувшись, она поцеловала Альфреда в лоб, оставляя на коже легкий отпечаток помады, поднялась и вышла из его спальни.
Иногда Альфред восхищался её силой: если Джудит и страдала от необходимости жить с человеком, которого она не любила (а то, что она не любила Этельвульфа, с годами перестало быть для Альфреда секретом), то никак этого не показывала. Отец и мать стабильно появлялись на благотворительных приемах и в театрах — безупречная семейная пара, счастливые родители двоих сыновей, один из которых подавал большие надежды, а другой, хоть и стал художником, не превратился в изгоя в собственной семье.
Красивый отремонтированный фасад, скрывающий коридоры заброшенного дома с облупившейся краской. Маска, предназначенная для других людей. Лицемерие и ложь.
Иногда он Джудит ненавидел, хотя и понимал, что не справедлив к ней.
Альфред со стоном упал обратно на подушку и закрыл глаза. Если дед хочет с ним поговорить — что ж, они поговорят. Правда, разговоры их уже давно перестали быть доверительными и больше напоминали раздачу указаний подчиненному, чем беседу деда и внука. Экберт, казалось, не замечал перемены: он был весь в бизнесе и в попытках сохранить монополию по продаже оружия в страны Среднего Востока. Идеальный бизнес под прикрытием продажи ружей и пистолетов потенциальным самоубийцам или охотникам со стажем.
Больше всего Экберт боялся, что кто-то пристроится добывать золото из его приисков. А Лодброки готовились именно к этому. Не зря Уббе и Бьерн летали в Саудовскую Аравию на встречи с теми, кто финансировал боевиков, ох, не зря… Экберт и сам считал, что патриотизм и деньги идут разными дорогами. Альфред был уверен, что многие в Правительстве и Пентагоне разделяют точку зрения его деда, хотя никогда в этом не признаются, иначе как объяснить, что ФБР столь тщательно закрывали глаза на бизнес их семьи — да и на бизнес Лодброков? Фемида слепа и глуха, в ушах у неё — затычки, а на глазах — ночная маска для сна. Она спит, и с каждым днем всё крепче.
«Мы поговорим, дед, — подумал Альфред. — Обязательно поговорим».
*
После ужина Экберт сидел в кабинете и раскуривал трубку, напоминая то ли Гендальфа, то ли любого другого волшебника, но вовсе не такого доброго, каким он казался Альфреду в детстве. С годами его привычки не особенно менялись, разве что религиозности добавилось, но это казалось едва ли не нарочитым. Кто знает, может быть, в его возрасте все начинают задумываться о душе?
У Экберта она была черной, как утренний эспрессо.
Альфред почтительно застыл у кресла, всем видом показывая, что без позволения деда не присядет. Экберт молча указал ему на кресло, пыхнул трубкой. Альфред сморщил нос: дым трубочного табака всегда казался ему едким, будто кислота.
— Тебе известно, что происходит у Лодброков?
Альфред закинул ногу на ногу, глядя на Экберта. Он без труда догадался, о чем спрашивает его дед.
— Разумеется.
— Ты знал, что Исайя собирается выставить против них собственную дочь?
В воздухе запахло хорошей взбучкой. Экберт умел уделать своего сына, да и внуков, так, что от его слов они приходили в себя еще долго. Альфред внутренне подобрался, как дикий звереныш, готовый защищаться и показывать зубы, отстаивая свое мнение.
— Я догадывался.
— И ничего не сделал, чтобы остановить это? — Тон деда позволил немного расслабиться. Экберт, хоть и был раздражен, не собирался устраивать ему головомойку.
Значит, нужно убедить его, что действовал он исключительно из лучших побуждений. А разве могло быть иначе, ведь он — его внук и наследник?
— Здесь ты — кукловод. — Альфред покачал головой, всё ещё думая, что Экберт пытается играть не только своими деловыми партнерами, но и собственной семьей. У него уходило много сил, чтобы притворяться послушной марионеткой, но при этом действовать в своих интересах. Иногда он думал, хватит ли у него сил вести свою игру, или он сдастся и опустит руки?
Но он вспоминал Этельвульфа, так несправедливо брошенного собственным отцом, и думал: я не оставлю тебя, папа. Я не смогу тебя оставить. Все будет хорошо…папа.
— Ты не в состоянии сделать что-то без моего указания? — приподнял седые, кустистые брови Экберт. — Не верю. Впрочем, я не злюсь. Появление Иды может сыграть нам на руку. Открытая конфронтация вынудила бы Ивара действовать решительно, а против Лодброков Исайе не выстоять без нашей помощи.
— А ты не хотел бы сейчас вмешиваться.
— Не перебивай меня. — Экберт постучал пальцем по трубке. Альфред поджал губы, подавляя в себе желание подняться и уйти. Хлопнуть дверью и навсегда оставить позади и деда, и собственную семью. — Да, ты прав, я не хотел бы вмешиваться так рано, — он помолчал, обдумывая следующее решение. Тишина в комнате давила на плечи. — Завтра ты поедешь в Милуоки и встретишься с Исайей. Узнай, какую роль он уготовил Иде и подбрось ему идею посеять раздор между Лодброками с её помощью, но так, чтобы он полагал, что сам додумался до этого. Ты умеешь внушить людям, что твои решения — их собственные.
— Ты лишаешь меня возможности побыть с невестой, — ухмыльнулся Альфред, — а потом удивляешься, почему у нас проблемы?
— Не дерзи, Альфред. — Экберт выпустил кольцо дыма в воздух. — Ты и без меня прекрасно знаешь, почему у тебя с ней проблемы.
Альфред знал.
*
Исайя Блэк встретился с Альфредом в ресторане, принадлежавшем одному из его близких друзей, и, пока он поедал стейк с кровью, Альфред заказал себе чашку черного кофе. Деловые костюмы надоели чуть более чем полностью, и в своей поездке в Милуоки (очередной, но явно не последней) он ограничился черными джинсами и простой рубашкой. Теперь он чувствовал себя несколько странно, будто заявился на прием в посольство в трусах и шлепанцах на босу ногу. Кажется, семья Блэков была склонна к излишнему пафосу, и это ощущалось и в атмосфере самого ресторана, и во взглядах, которые обслуживающий персонал исподволь бросал на Альфреда.
«Наверное, люди никогда не разучатся встречать других по одежке», — подумал он отвлеченно.
— Я так и не дождался вашей помощи. — Исайя проглотил последний кусок и откинулся на спинку стула. — Ивар объявил мне войну, что я должен был делать?
«Бросить грудью на амбразуру собственную дочь, разумеется, что же еще?»
Альфред оперся подбородком на сложенные руки, внимательно глядя на Исайю. Тот честно пытался выдержать его взгляд. Получалось… когда как. Люди вообще не очень любят, когда на них пялятся в упор, и Альфреду всегда нравилось наблюдать за их реакцией.
Блэк, например, начинал нервничать, и даже забарабанил пальцами по столу.
— Разве я в чем-то обвинил вас, мистер Блэк? Я всего лишь спросил, что вы собираетесь делать дальше.
Официант принес чашку дымящегося кофе и поставил перед Альфредом. Дразнящий кофейный аромат щекотал ноздри, и Альфред потянулся за сливками. Исайя наблюдал за ним внимательно, будто старался прочитать его намерения, но ещё в их первую встречу Альфред почувствовал, что Блэк не слишком-то умён, если не замечает попыток манипуляции, и его решения не всегда продиктованы дальновидностью, а чаще — попытками завладеть желаемым любой ценой.
Сейчас Исайя Блэк хотел заполучить хотя бы часть Lothbrok Inc., а еще лучше — уничтожить братьев, но Ивар подрезал ему крылья, и теперь Блэку приходилось осторожничать, что было совсем не в его природе. Он бы скорее уничтожил Лодброков одного за одним в короткое время, а потом выпихнул Иду на арену, но предъявить главный козырь пришлось чуть раньше.
Ида появилась в доме Лодброков именно из-за его недальновидности и спешки, которая играла Альфреду только на руку. Разумеется, он предпочел бы открытую конфронтацию между Блэками и Лодброками, желательно с кровавым исходом, но тихое подтачивание семьи Рагнара изнутри выглядело неплохой альтернативой. Рано или поздно Ивар сорвется и сметёт Блэков к чертям собачьим. Его нужно только подтолкнуть.
Взбесить.
Заставить параноить ещё больше, чем всегда.
План Экберта был прост: раз уж Ида находится в самом гнезде семейства, она должна посеять раздор между и без того не ладящими друг с другом братьями. Хитростью ли, другими ли способами, она должна заставить их грызть друг другу глотки, и тогда из воды сухими выйдут и Блэк, и те, кто манипулировал им. Но у Альфреда родилась другая идея.
— Уверен, мистер Блэк, что вы не собираетесь оставаться в стороне. И малая часть, которую суд может отдать Иде, как вдове Рагнара, вас не устроит. Такая акула, как вы, вряд ли захочет довольствоваться брошенным куском. — Он отпил кофе. На вкус напиток оказался лучше, чем тот, который сварили ему в казино Ивара, и уж точно лучше пойла, перехваченного им на автостоянке по дороге в Милуоки.
— У вас есть другие предложения? — Исайя щелкнул пальцами, подзывая официанта. — Счет.
— Думаю, вам понравится моя мысль.
*
— И как Исайя воспринял твою идею? — Астрид устроилась головой у Альфреда на плече, пока он рассеянно перебирал её волосы. — Что это нам даст?
Альфред понимал, что она не спрашивала его об этом потому, что знала, как он не любит объяснять причины своих действий заранее, и был ей благодарен за это. День выдался совершенно сумасшедший — сначала он встретился с Исайей (для этого пришлось ехать несколько часов туда и обратно в Висконсин), потом возвратился в офис, чтобы присутствовать на позднем совещании с отцом, дедом и Хемундом, директором одной из дочерних компаний Kedric Inc. Выбрался Альфред из душного офиса только в девять, чтобы сменить костюм и присоединиться к Элсвите на одном из приемов.