— Дважды подумай, Осберт, — Ивар снял пистолет с предохранителя и протянул Осберту конверт. — А лучше — трижды. Видишь ли, мне так жаль: трое твоих ближайших помощников сегодня совершенно случайно поссорились из-за сделки, которую ты хотел со мной заключить, и перестреляли друг друга. Последний оставшийся, четвертый, бросил их тела в реку и сбежал в другой штат, по его следу идет полиция. Какая жалость, не так ли?
Осберт вытащил из конверта первую фотографию и, едва взглянув, бросил её на стол.
— Никто не поверит в их ссору. И ты за это ответишь.
— Может быть. Но мы двигаемся дальше в сторону моих железных аргументов, — Ивар чуть отъехал от стола назад, направил дуло пистолета Осберту прямо в лицо. — Твои приближенные — большинство из них — ожидают тебя с новостями о получении сферы влияния Эллы в твои руки. Они ждут тебя в твоем штабе, но — не представляю, как такое могло случиться! — прямо под ним оказалась бомба, — младший Лодброк указал на фотографию, которую Осберт выудил из конверта. — Это ведь твой офис, не так ли? Будет жаль, если он взлетит на воздух с твоими людьми, но ты сам виноват — клан у тебя и так небольшой, собирать их в одном месте для празднования было глупо.
Сигурд легко выдохнул, и его горячее дыхание разметало Блайе волосы. Она дрожала. Ей не было видно лица Осберта — он сидел спиной, — но она догадывалась, что чем дольше Ивар говорил, тем больше страха появлялось в глазах её дяди.
— Ты думаешь, я продам свой бизнес только из страха за их жизни?
— Продашь свой бизнес Блайе, — поправил Ивар. — Или ты упустил имя покупателя? Ай-ай-ай, какая невнимательность, — он рассмеялся, зло и коротко.
Блайя уставилась на Ивара, будто он сообщил ей, что солнце вращается вокруг земли, а не наоборот. Осберт продаст свои казино? Ей?! Ивар свихнулся?! В чем польза такой сделки? Неужели он думает, что она отдаст ему их?
Сигурд выглядел не менее ошарашенным.
— Лучше молчите оба, — тихо предупредил их Бьерн. — Просто молчите.
— Ты сошел с ума, — кратко ответил Осберт. Он все ещё пытался отыграться перед Иваром, хотя в глубине души — Блайя была уверена — понимал, что проиграл. — Я не убивал твоего отца и не участвовал в нападении на него.
— Я и был сумасшедшим, — не согласился юный Лодброк. — И именно поэтому под каждым твоим казино тоже заложена бомба. Они взлетят на воздух в любой момент, а в твоей банковской ячейке среди прочих бумаг — вспомни, кому из приближенных ты доверял, уж не тому ли, кто сейчас едет в соседний штат? — лежит твое предсмертное письмо, в котором ты признаешься в убийстве брата и подрыве всей своей собственности, а также об уходе из жизни из-за мучительного чувства вины. Документ, подписанный тобой, и подлинность твоей подписи засвидетельствует любая экспертиза. Каким образом? О, оставь этот секрет мне.
Блайя не хотела думать, откуда Ивар заполучил подпись её дяди. Осберт молчал, и напряжение в кабинете можно было ножом резать.
— Твоя самоуверенность сыграла с тобой злую шутку. Но не волнуйся, полная сумма по договору уже лежит на твоем банковском счете, можешь проверить его через онлайн-банкинг. Как только ты подписываешь договор, и юристы отправляют его на регистрацию, ты можешь уничтожить свою предсмертную записку — не бойся, она в единственном экземпляре — и считать себя свободным. Все остальное сделают наши юристы и деньги.
— А если я не подпишу?
Ивар помахал в воздухе пистолетом.
— Да не доставайтесь же вы никому, — вкрадчиво пропел он. — Не страшно, Осберт. В любом случае, Блайя выходит замуж за моего брата, и сфера влияния Эллы будет моей. Так или иначе, но я получу то, что хочу. Страшно будет тебе, потому что у меня есть пара чудесных казней, которые придутся по душе и мне, и моим братьям. Тебе понравилось то, что я сделал с Эллой? Правда, это было красиво?
Прошло еще десять минут, потом Осберт сдался. Плечи его опустились, и он потянулся за ручкой.
— Вот и прекрасно, — Ивар убрал пистолет обратно в ящик. — Я знал, что твой разум возобладает над эмоциями. Уббе, Хвитсерк, проводите гостя к выходу. Его люди проснутся утром в добром здравии. Даю слово. Ведь теперь они — мои люди. Кстати, Осберт, — тот обернулся. — В случае твоей смерти до момента регистрации договора, все твое имущество всё равно переходит к Блайе, потому что она — единственная оставшаяся в живых твоя родственница. Не надо было избивать до смерти свою беременную жену!
— Я уничтожу тебя, — бессильно пообещал Осберт, но вряд ли кто-то ему поверил. — И тебя, сучка, — он злобно взглянул на Блайю.
— Вряд ли, — Ивар вновь расхохотался. — И ты скоро поймешь, почему.
— Подожди, — Сигурд выпустил Блайю из объятий, шагнул к Осберту, сжал руку в кулак. — Это тебе за то, что оскорблял мою девушку, — процедил он и, прежде, чем кто-то успел его остановить, ударил его в челюсть.
Он бы ударил ещё раз, если бы Бьерн не удержал его.
— Сигурд, не будь ребенком, — произнес старший Лодброк. — Успокойся.
Осберт сплюнул на пол кровь и зло взглянул на Сигурда, но пистолет, который Уббе все ещё держал у его поясницы, служил красноречивым аргументом не затевать свару.
Когда за Осбертом, Уббе и Хвитсерком закрылась дверь, Ивар ощутимо расслабился и, откинувшись на спинку инвалидного кресла, прикрыл глаза.
— Сигурд, уведи свою птичку отсюда, — тихо произнес он. — Или как ты её там зовешь, розой? Просто уведи.
Сигурд подошел к нему, размахнулся и впечатал кулак в его ухмыляющуюся физиономию, с той же силой, с которой бил Осберта. Ивар дернулся, схватился одной рукой за губу, другой — инстинктивно выхватил нож. Острие уперлось Сигурду в живот.
В панике Блайя кинулась к ним, вцепилась в Сигурда обеими руками:
— Не надо! - Ей двигал только один инстинкт, сильнее, чем голос разума. Уберечь от опасности. Удержать.
Бьерн перехватил запястье Ивара.
— Хватит, — произнес он негромко, но властно. — Прекратите оба.
И Блайя в очередной раз задалась вопросом, как мог легендарный Рагнар Лодброк так ошибиться с выбором своего наследника?
Сигурд тяжело дышал. Ивар распахнул глаза, и в их синеве, похожей на плещущуюся подо льдом воду, таилась опасность и злость, способные разнести весь мир на клочки, если дать ей волю. Братья мерили друг друга взглядами. Наконец Ивар опустил нож.
— Ты мудак, — процедил Сигурд, отступая назад, беря Блайю за руку и переплетая их пальцы. — Гребаный псих! Ты мог предупредить нас!
Блайя знала, что сейчас ему больше всего на свете хочется еще сильнее разукрасить брату физиономию, и он сдерживается только ради неё. В уголках губ Ивара выступила кровь, но он, казалось, этого даже не замечал. Рука Сигурда дрожала, а сам он был похож на натянутую струну — тронь, и она по всей округе звоном пойдет.
— Ваша реакция была бы иной. Идите отсюда уже.
Блайя поняла, насколько Ивара — железного Ивара, Бескостного Ивара, — вымотал весь устроенным им спектакль. Её тоже внутренне колотило, и она не была уверена, что сможет пробыть с ним в одной комнате ещё хотя бы минуту.
— В его шампанском не было снотворного, — услышала она голос Бьерна, уже выходя в коридор. — Но?
— Отменяй всё. Там было кое-что другое, — ответил Ивар.
Только захлопнув дверь спальни за своей спиной, Блайя позволила себе расплакаться снова. Вся тяжесть прошедшего дня свалилась на её плечи, и она сползла вниз, на пол, захлебываясь слезами и подвывая тонко, как маленькая. Сигурд молча сел рядом с ней, обнимая за плечи и притягивая к своей груди. Он молчал, гладя её по голове, и изредка целовал в макушку.
Блайю трясло. Ивар чуть не продал её Осберту, как вещь, как животное! Неужели его языческие обычаи позволяли продать живого человека?! Неужели он совсем не ценит человеческую свободу?!
Вспоминая Лодброков, она понимала все четче — никто здесь её свободу не ценит. Кроме Сигурда. Но и он бессилен помочь ей, если Ивару захочется вновь распорядиться её судьбой. Он ничего не сможет сделать, как не смог сегодня, потому что братья держали его крепко. Они оба беспомощны и зависят от Ивара!
От осознания этого Блайю затрясло ещё сильнее.
— Он не оставит нас в покое! — Она толкнула Сигурда в грудь, вскочила на ноги. — Господи, он обращался со мной, как с вещью, и он издевался над тобой, Сигурд!
Блайя снова разрыдалась, зло и горько, схватила с тумбочки стеклянную пепельницу и швырнула её в противоположную стену. Осколки со звоном осыпались на пол, но легче не стало. Блайя дрожала от одной мысли, что могла сейчас ехать с Осбертом в его дом, и… Боже, если он действительно забил свою жену до смерти, то…
Она всхлипнула.
— Я не знаю, что делать… Что делать с тем, что он натворил, и зачем он устроил весь этот цирк, и в итоге я его руками купила какие-то дурацкие казино, и он хотел меня отдать Осберту, Сигурд, он хотел меня продать… — бормотала Блайя, обхватив себя руками, и по её щекам текли слезы, черно-серые от полусмывшейся туши. — Пожалуйста… — Она подняла на него заплаканное лицо. — Скажи, что ты не знал… Скажи! — Она опустилась перед ним на колени, стукнула кулаком в плечо. — Скажи, что ты не знал!
Потому что если он знал, она убьет его, а потом уйдет от него, или наоборот, и пусть Ивар её прикончит, хоть живьем кожу сдерет, но если он обо всем знал, то, значит, он предал её, и…
Сигурд перехватил её запястья и, наплевав на сопротивление, притянул Блайю к себе, заставив уткнуться лицом в его рубашку. Он держал её в объятиях и легонько раскачивал, шепча на ухо успокаивающие слова, напевая, целуя её, пока Блайя не успокоилась. Постепенно её рыдания затихли, и Блайя уткнулась носом ему в шею. Её дыхание выровнялось.
— Я ничего не знал, — Сигурд взял её лицо в ладони. — Правда.
Блайя кивнула. Конечно, он не знал. Его реакция была бы совсем другой, если бы Ивар открыл ему свои планы. В горле у неё было сухо после истерики, и во рту будто разлили банку с кислотой. Она облизнула губы.
— Я знаю. Прости меня, — она водила кончиками пальцев по его лицу, будто запоминала его черты. Сигурд смотрел на неё, закусив губу, и гладил по спине, посылая тепло вдоль её позвоночника.
Вся его рубашка была вымазана в её косметике, и старания Торви ушли в небытие. Блайя боялась представить, что творится с её лицом, и что она никогда больше не сможет повторить такой макияж, и, черт возьми, о чем она вообще думает? Рубашка Сигурда наверняка стоила целую кучу денег, и надо бы её постирать…
В голове было пусто и гулко.
— Я испортила тебе… — Блайя провела рукой по испачканной ткани. — Как думаешь, это можно отстирать?
«Не думать об этом вечере, — приказала она себе. — Не думать об Иваре. Не думать о том, что будет дальше».
Иначе она не сможет прийти в себя.
Сигурд молча расстегнул рубашку, стащил её, смял и бросил куда-то к кровати. Блайя смотрела на него, не отводя взгляда, и ей казалось, будто её зрение стало гораздо острее, чем было, раз она даже странную отметину рядом с его зрачком смогла разглядеть. Сигурд смеялся, что эта метка должна была делать его особенным, но Блайя думала: разве он и без неё — не особенный? Она видела светлую щетину, пробивающуюся у Сигурда на подбородке, и крошечные трещинки на его нижней губе, и засос, который она оставила у него под ключицей вчера, и каждую линию его татуировки, и что-то вновь изменилось в ней самой, в который раз за день.
Сигурд обладал поразительным умением переворачивать её мир и излечивать её душу. Пять минут назад она задыхалась от истерики, но он был рядом, и теперь ей легче, намного легче, и…
— Я люблю тебя, — прошептала Блайя. — И это правда.
Сигурд моргнул, и светлые ресницы на миг опустились на щеки, пряча вспыхнувший взгляд.
— Знаешь, — медленно произнес он, глядя ей прямо в глаза, — у нас есть традиция: жених дарит невесте подарок. Первый, но не последний. Строго говоря, он делается родителям, но… Это значит, что он делает ей предложение, — дотронувшись до змея на её шее, он улыбнулся: — Ивар в чем-то был прав.
Блайя непонимающе смотрела на него. Ивар был прав? В чем? А потом она вспомнила: младший Лодброк прикрылся помолвкой, когда соскочил со сделки с Осбертом. Он сказал, что Сигурд предъявил на неё свои права, и он, Ивар Лодброк, не может противостоять воле Одина.
— Ты… О чем ты? — выдохнула она.
— Момент не самый подходящий, — Сигурд запустил пальцы в её прическу, вытянул шпильки и заколки; те, что еще остались. Волосы упали ей на плечи. — Он даже самый неподходящий. И ты можешь врезать мне прямо сейчас. Но я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
Блайя онемела.
Голос разума твердил ей, что замуж выйти за него она не может, потому что она знает его всего ничего, и он вообще-то убил её отца, и его брат — самое сумасшедшее чудовище на свете, и ей нужно держаться подальше от Лодброков, и нужно бежать прямо сейчас. Но где был этот разум, когда они занимались любовью впервые под сухой треск огня в камине? И где он был, когда она решилась войти в эту семью, где у каждого руки были по локоть в крови?
Отголоски прошедшей истерики грозились вновь превратиться в новую, но Сигурд перебирал её волосы одной рукой, а вторая оглаживала её талию через ткань платья, и истерика заткнулась, не начавшись.
И где был голос разума сейчас, почему не действовал на неё? Блайя обнаружила себя, сидящей на Сигурде, и её колени сжимали его бедра, а сама она внимательно смотрела ему в глаза. Её сердце знало ответ, и признаться в нем оказалось проще, чем она предполагала.
Пусть он всегда будет рядом. Пусть его спокойствие и его любовь утихомиривают штормы в её душе так же, как он сделал это сейчас. Пусть он прячет её от боли и страданий, от страхов и кошмаров, и призрак отца больше никогда не побеспокоит её ночами, потому что она будет спать в объятиях Сигурда Лодброка, и пусть не будет для неё иного места. Никогда больше.
Со всем остальным они как-нибудь справятся. Сейчас, когда в её голове немного прояснилось, Блайя подумала: она знает, что делать с отцовским наследством и с казино Осберта, которые ей навязали так грубо. Ивар умел шокировать людей.
Идея пока не сформировалась в её голове до конца, но…
Но.
Она справится. Они справятся. Вместе.
А потом Блайя коснулась губами уха Сигурда и прошептала едва слышно:
— Да.
========== Глава пятая ==========
Ивар ненавидел юридические вопросы почти так же сильно, как ненавидел, когда что-то шло не по его плану. Но если план он мог подкорректировать при необходимости (что он и сделал, когда Сигурд одарил элловскую девчонку помолвочным подарком, и возможность тихо и незаметно убить Осберта после его свадьбы с Блайей пришлось похоронить), то сухие канцелярские формулировки договоров не поддавались его живому, но совершенно не юридическому мышлению. Перечитав протокол внесения изменений в контракт уже раз в десятый, Ивар шмякнул его об стол.
— Чертовы хитрожопые твари, — пробормотал он себе под нос. — Никогда не знаешь, где они могут подложить тебе свинью.
Будучи подозрительным от природы, он не доверял даже тому юристу, которого сам нанял в компанию. Рагнар всегда говорил, что юристов нужно держать в ежовых рукавицах, но как сделать это, если за их любимыми сухими формулировками может скрываться ловушка, которую трудно разгадать?
Ивар, впрочем, знал, что справится и с этим. Должен справиться. Только сначала ему нужно выпить кофе. Больше кофе. Он позвонил секретарше:
— Кофе. Черный, без сахара и сливок.
— Да, мистер Лодброк. — Даже по телефону голос этой овцы (как её зовут, йотун ее побери?) дрожал, будто он поставил её к мишени и собирается выстрелить промеж глаз. Идиотка.
Ивар прикрыл глаза, позволяя темноте, скрывающейся под опущенными веками, окутывать его сознание. Но мысли, вившиеся у него в голове, не отпускали. Еще четыре месяца всему семейству предстояло сосуществовать под одной крышей во имя наследства Рагнара, которое состояло из нескольких домов, одного стороннего небольшого бизнеса в Калифорнии, никак не связанного с игорным, нескольких счетов и банковских ячеек с ценностями. Еще четыре месяца ему предстояло видеть довольную рожу Сигурда и тупую физиономию Бьерна, которые не были в состоянии понять даже самых простых логических ходов. Еще четыре, мать их, месяца…