*
Ему не надо закрывать глаза, чтобы услышать, как тонкие каблучки торопливо стучат там, наверху. Сбегает по лестнице строгая и деловая. Красивая, как сотни богинь.
— Опять читаешь за завтраком? Это вредно, — наклонится через плечо, чтобы откусить от его тоста кусочек. Мягкая прядь скользнет по щеке, и он уже задохнется, забывая и про газету с дурацкой статьей, про остывающий кофе и крошащийся тост.
Она пахнет ромашкой и персиком утром. Она привычно ворчит на сбитый график и совет директоров. Она пытается увернуться, когда мужские ладони сомкнутся на талии, чуть приподнимут над полом, чтоб усадить на колени и тут же спрятать лицо у нее на груди.
— Тони, я опоздаю, и тебе это прекрасно известно. Как и то, что сегодня решится судьба всего нашего дела.
— Мне такой сон сегодня приснился. Знаешь, бывает, что во сне ты летишь, а потом…
— … просыпаешься от того, что свалился с кровати или умудрился призвать свой костюм прямо в спальню. Тони, опять?
— Нет, я только подумал… во сне у тебя был огромный живот, и наш малыш в нем толкался. Возможно, даже хихикал.
— Не выглядывал у меня изо рта? Тони, мы НЕ беременны, ладно? Пока что не время.
— Но это то, что нам нужно — ребенок. Маленький карапуз с твоими глазами, он будет пускать слюни мне на пиджак, и ты забудешь наконец-то про все эти собрания…
— Тони, мы не готовы ко ВТОРОМУ ребенку. Нам бы с одним хоть что-то решить, он же полностью отбился от рук, а ты ему во всем потакаешь. Давай обсудим все это потом? Мне правда надо бежать, а то Хэппи будет всю дорогу ворчать.
Чмокнет еще раз торопливо и соскользнет с его колен юркой змейкой.
— Что? О каком ребенке ты?.. Пеппер?.. Нда, вот и поговорили… чудесно, — вслед затихающим шагам и двери, которую она за собой уже плотно закрыла.
Кажется, кофе придется варить еще раз. Впрочем, умная кухня на то и умна, чтобы можно было просто отдать приказ и дождаться.
В одной из спален вдруг такой грохот, будто кто-то расколотил целый ящик стеклянной посуды. Или высадил сразу парочку окон ногами. Неразборчивое ругательство сквозь зубы и топот стада слонов, возвращающихся с водопоя.
— Мистер Старк, а вы уже встали? Был уверен, что проваляетесь до полудня. Вы ж в лаборатории торчали почти до рассвета. И не смотрите так на меня, я не шпионил и не… это… не ходил никуда на разведку. Я просто проснулся под утро, чтобы попить, а у вас там что-то трещало, и свет…
Мальчишка скатится кубарем с лестницы, подхватит на ходу остатки тоста с малиновым джемом. Тони морщится, потому что голова начинает болеть от этого тарахтения. Кажется, слов восемь в секунду, не меньше. Господи, как он терпит все это?
— Завтракать будешь? Я еще не делал заказ.
— Ага, мне пиццу, пожалуйста, и апельсиновый сок… ой, вот только не надо начинать, что такой завтрак вреден. В конце концов, вы не тетя Мэй и не Пеппер, это они мне вечно мозги промывают. А мы вроде должны в одной команде играть, разве нет? Между прочим, вчера я ничего не сказал про испытания новой модели костюма. Те самые, что провалились и чуть не угробили вас. Хорошо, Стив был рядом. Хотя, знаете, я его не очень люблю, какой-то он чрезмерно хороший… зануда.
— Питер!
— М? Да, мистер Старк?
— Захлопнись.
Надутые губы и бейсболка — на самые кудри. Сейчас, разумеется, молча грохнет дверью, а потом будет весь день на газировке и чипсах, может, перехватит где-то хот-дог из убитой азиатскими мигрантами бедной собаки.
— Стоять! Куда разогнался?
— Я в школу.
— Задницу к стулу прижал, и чтобы я ни звука не слышал, — обернется к интеллектуальной системе, что замерла в ожидании, и только зеленый глазок любопытно блестит, озвучит команду. — Мне черный кофе, тост с маслом и омлет с ветчиной. Ребенку — апельсиновый сок, болтунью и хлопья, чуть-чуть молока, добавить ложку сахара и вишневый сироп.
Автомат заурчит, принимаясь за заказ. Питер набычится, скидывая на пол рюкзак.
— Ненавижу яйца и хлопья. Я Человек-паук или кто, в самом деле?
— В первую очередь, ты подросток, и не должен жевать что попало. Потом, когда ты угробишь желудок, мне не улыбается платить докторам за то, чтобы тебе вырезали пару метров кишок. Или, еще лучше, — самому изготавливать новый. Хочешь стать киборгом? Или как?..
— Ладно-ладно… я понял.
*
Кухня перед глазами качнется, и изображение поплывет куда-то, рассыпаясь, как пазл. Как тело мальчишки, что шептал губами, будто присыпанными пудрой или мукой: “Мистер Старк, что-то мне плохо… я не хочу… не хочу умирать”. Сипел, уже рассыпаясь пригоршней серого праха, и даже шепота не осталось, а раскаленный ветер унес даже пепел, и отзвук мольбы, что и сегодня еще звучит рефреном где-то внутри головы.
“Мистер Старк, мне так плохо…”
Что шептала Пеппер в ту же секунду? С кем рядом была? Кого успела позвать? Поняла ли вообще, что происходит? Что это — тот самый конец, а его, Тони, даже не было рядом. Тони, что болтался где-то за миллионы парсеков и цеплялся за исчезающие пальцы мальчишки. Мальчишки, которого было так много, с которым было так ярко и живо.
…
“— Мистер Старк! Это новый костюм?! Для меня? Ох ж ты черт, офигенный! А можно я опробую прямо сейчас? Новые режимы метания паутины!? И паутинные мины?! Ну кру-у-у-уто…
— Тони, ты его нещадно балуешь. Ему надо думать про колледж, а не скакать по крышам, выслеживая бандитов. В конце концов, он просто ребенок, и мы с тобой отвечаем…
— Ой, Пеппер, брось, пусть играет малец. Все лучше, чем таскаться по подворотням и глушить литрами дешевое пиво, глотать какую-то дрянь…”
…
Чья-то рука на плече. И расплывчатая картинка дрогнет, возвращаясь на место. Кухня, разбитая кружка, молот и Тор. Забери Один его надоевшую душу.
— Мы не можем сдаться, мы должны их вернуть. Посмотри на себя, размазня. Что сказала бы Пеппер?! А мальчишка? Тебе не стыдно? Ты был его идеалом, героем, кумиром. Позволишь им двоим уйти просто так? Даже не будешь пытаться?
Тор зачем-то орет, пытаясь трясти и дергать за плечи. Тор какой-то живой, как в те дни, когда Локи Асгардский был цел, хитер и живей всех живых. Так может?.. Но нет, Тони видел своими глазами…
— Тор, отъебись. У меня нет ни единой идеи.
— Хорошо, что ты до сих пор не один, — шорох и шаги за спиной, которые Старк узнает среди тысяч и тысяч. Которые прямо сейчас хуже, чем звук от гвоздя, которым скребут по стеклу. Вот только Бог грома как будто бы ждал. — Стив, какого… так долго? Уж думал, успею вознестись на Вальгаллу, пока ты копался там где-то. Наташа? Халк и Соколиный глаз?
— Скоро будут. Пора нанести ответный удар. Тони, я рад тебя видеть. Итак, вы готовы?
— Вы тут посходили с ума? Готовы к чему?! Мы проиграли! Мы, блять, просто лишились ВСЕГО!
— И можем сыграть еще раз, пока Танос жонглирует реальностями и временным потоком, как перед публикой в цирке. Мы все исправим, слышишь? Мы их вернем. До единого. Всех.
========== 4. Тони/Питер ==========
Питер давится пиццей под тихий шелест газеты, которой Старк отгораживается каждое утро, точно щитом. Пеппер давно упорхнула на совещание, в офис, к очередным поставщикам чего-то там супер-важного, бросив дома на произвол судьбы двух мужчин: того, что старше и лишь немного наглей, и мелкого, шебутного.
Пусть сами уладят свои разногласия. В конце концов, кто из них носит юбку?
— На автобус не опоздаешь? Вроде, пора, — вместо кофе с утра широкий стакан, в котором кубики льда и виски. На палец, не больше, но все же.
— Сам решу, когда надо. Было бы вам не плевать, хотя бы убрали газету. А то как орать и стращать среди ночи — горазды. А теперь голову в песок, чем не страус? Только вместо пустыни у нас желтая пресса.
— Не трещи с набитым ртом, попадет не в то горло. А мне потом оплачивать похороны, панихиду. Слушать причитания Мэй. Оно все мне вообще надо?
Отложит газету и даже очки приподнимет, внимательно глядя на мальчишку, втянувшего голову в плечи, как будто от страха.
— Мистер Старк, я просто…
— Ты просто опять решил в одиночку спасти эту планету. Я все понимаю. Давай договоримся, что ты делаешь это отныне до десяти? И все вылазки согласовывать со мной лично.
— Но Хэппи…
— Про Хэппи забудь. Комендантский час и личный отчет. Вопросы?
— Почему вы постоянно придираетесь, злитесь? Если так меня ненавидите или вам все равно…
— Глупый мальчишка.
Почему-то Тони даже сейчас не психует. И даже слезет со своего высокого стула, подойдет… Питер испуганно вздрогнет. Обнимет? Хлопок по плечу, взъерошит вихры на макушке.
— Пошли, я тебя до школы подброшу. Обед не забудь.
Пеппер что-то говорила про общие хобби. Может быть, утром вокруг дома или в парке пробежки? Это определенно надо обдумать.
*
Питер уже не рассекает по крышам небоскребов Нью-Йорка в разноцветном трико. Питер не выслеживает злодеев и даже не готовится к академическому десятиборью, чтобы поразить Лиз бездной своего интеллекта.
Питер стал старше. Он носит строгие костюмы и узкие галстуки. От него больше не пахнет хот-догами и газировкой — ноздри щекочет терпкий аромат de Lacoste. У него запонки на рукавах и всегда начищенные до блеска ботинки.
Тони Старк может гордиться. Тони Старк на всех приемах его представляет, как сына. Тони Старк, что неизменно под руку с Пеппер. Тони хвалит и одобрительно хлопает по спине. Питера от этого каждый раз разряд прошибает. Все двести двадцать.
Иногда в разгар какого-нибудь из светских приемов пихает незаметно ему в нагрудный карман пару сотен и, подмигнув из-под очков, советует затусить где-нибудь, оторваться, подцепить красотку и пуститься в разнос.
“Тебе же здесь, должно быть, скучно смертельно. Развлекайся, сынок”.
Благословляет.
Питер неизменно отвечает широкой ухмылкой и исчезает через заднюю дверь на ватных ногах. Питер сползает по стене в какой-нибудь подворотне и воет, пытаясь заткнуть рот кулаком. Херачит им о твердый кирпич и холодную землю. А после вливает в себя шот за шотом в каком-нибудь занюханном баре. Трахает кого-то в тесной кабинке, где воняет мочой, и плесень по стенам. В дом Старка возвращается неизменно под утро. Расхристанный, как бродяга, со следами помады на белой рубашке, сбитыми костяшками и синяками на шее.
Старк опять подмигнет из-за плеча неодобрительно хмурящейся Пеппер. Пеппер, что целует Тони так часто, привстав на цыпочки и запуская в волосы тонкие пальцы. Пеппер, что свободно может скользнуть рукой под рубашку или просто склониться к нему и дышать, насыщая легкие запахом Тони. Впитывать в кровь, оставляя под кожей.
Пеппер — ведь она неземная.
— Мы с Пеппер наконец-то решились, — небрежно обронит Старк на одном из приемов в перерыве между шампанским и длинной речью перед владельцами акций.
Питер как-то с ходу поймет, о чем речь. Он ждал этих слов долгих два года. Он готовился даже — учился натягивать на лицо самую яркую из улыбок, такую, чтобы вокруг ослепли все нахуй. Отрепетированный хлопок по плечу и восторженное: “Мистер Старк, наконец-то!”.
Может, он переигрывает, потому что мисс пока-еще-Поттс через весь зал смотрит так странно… Или все дело в том, что хрустальная ножка бокала в пальцах ломается легко, будто спичка. Осколки — по полу, и брызги — на костюм и рубашку.
— Ох, я такой неловкий простите.
— Ерунда, сейчас приведем тебя быстро в порядок. Ты же будешь шафером? Питер?
Отчего в его голосе вдруг нотки тревоги? Ах да, ведь Питер вцепился в руку и держит. Давит так, что, наверное, кости трещат и крошатся. Своей безудержной, сверхчеловеческой силой.
В уборной ярко, здесь много зеркал, много позолоты и хрома. Треклятые лилии всюду, и от их сладкого, душащего аромата, что петлей закручивается вокруг шеи, так кружится голова. Вода ледяная — в лицо. Будет лучше.
— Кажется, кто-то так и не научился пить. Всего-то бокал шампанского, Питер.
Кажется, я умираю. Распадаюсь на субатомы просто. Скоро меня здесь не будет. Останется только воздух с запахом de Lacoste. Еще, может быть, запонки и часы, что вы, мистер Старк, подарили.
— Порядок?
— Что? Ох, да, разумеется. Полный.
— А что насчет?..
— Шафер? Конечно! Это огромная честь для меня.
Перегнул или наоборот, не дотянул? Не хватило воодушевления или восторга? Почему Старк смотрит так въедливо, будто вовнутрь, и опять трет кончик брови и висок? Он делает так, когда волнуется или растерян.
Я буду, Тони. Буду лучшим шафером в мире. Сыном, другом, слугой — кем угодно. Я буду рядом с вами все время.
И однажды, мистер Старк, время настанет.
Однажды вы увидите или, может быть, просто поймете.
Однажды…
========== 5. Тони/Стив, Баки/Стив ==========
— Он мой лучший друг, Тони, пойми. Я… я тебе не позволю, — у Кэпа голос ломается, срываясь на какой-то жалобный полувсхлип, но глаз не отводит. Сверлит взглядом холодным и твердым, как осколки тех самых арктических льдов, в которых его откопали не так чтобы очень давно.
— Им был я, Стив. Твоим другом, — Старк зачем-то закрывает глаза, поднимая железный кулак. Впечатывает в эти скулы, с которых как будто только вчера собирал губами капельки пота, прослеживал линию челюсти, а Кэп стонал, подаваясь навстречу. Отдавался ему без остатка.
Пока все не рухнуло в ебаный ад. Пока Зимний солдат не соизволил явиться забытым незабываемым призраком прошлого, единственной болью Роджерса и надеждой. Единственной фигурой на этой доске, которую Железный человек не обойдет никогда.
Просто потому что Баки был раньше. Просто потому, что Баки любил, когда все вокруг насмехались. Просто потому что был рядом. Просто потому, что Кэп не смог отпустить, не оплакал и не смирился. Не забывал ни на единый ебаный миг.
Тони так тошно, что он даже не может смеяться. Лупит остервенело кулаком, разбивая Стиву лицо. Тот хрипит и харкает кровью, а сам нет-нет, да скосится туда, где переломанной грудой свален тот, кто все это затеял. Джеймс Баки Барнс — ветеран Второй мировой и наемный убийца.
“Он убил моих маму и папу, Кэп. Неужели ты, сука, не видел?”
Челюсть Капитана Америки громко хрустит. У Тони красная пелена перед глазами. У Тони долбит в висках. У Тони в груди — бездонная яма, дыра. Если просунуть руку, то выйдет с другой стороны без проблем. Уже никак не залатать, не заштопать.
“Ты так быстро предпочел все забыть. Отказался”
— Не вставай, все кончено, — почти молит Тони, когда Стив снова падает на пол изломанной куклой.
— Да я только начал, — и вновь поднимается на ноги, шатаясь, как пьяный. Стив Роджерс, что даже не пьет. Такой идеально-правильный мальчик. Такой невыносимый зануда, что скулы сводит и зубы скрипят.
Такой охуенный друг и любовник.
Тони не будет вспоминать первый раз и все те, что случались потом. Как Кэп скидывал свой маскарадный костюм прямо на пол, стоял в лаборатории Тони красивый и голый — чем не статуя работы Донателло? Не будет вспоминать вкус его кожи, что отдавала почему-то клюквой, черникой и тмином.
Он был таким одиноким. Капитан родом из прошлого века.
Потерянный мальчик, застывший почти на столетие во льдах. Потерянный мальчик, что просто хотел быть кому-нибудь нужен.
Спустя столько лет Старк снова чувствует те осколки снаряда, что вдруг зашевелились в груди и медленно плывут прямо к его холодному сердцу, царапая нервы при каждом выдохе-вдохе.
“Ты не умеешь любить, ты всегда сам по себе, для себя”, — бывало говорил ему Роджерс, устроясь головой где-нибудь на животе и бедре. Покрытый спермой и потом, дышащий все еще тяжело. Как после долгой долгой-долгой пробежки. До края земли и обратно.
“Тебе это нравится, Стиви. Я нравлюсь тебе”, — отвечал обычно с ухмылкой, ни разу не услышал возражений в ответ. И подтверждения тоже.
Потому что Баки и тогда стоял между ними, вот только Тони не знал. Вот только Тони предоставил прошлому хоронить мертвецов. А они вдруг восстали, даже не как феникс из пепла.