― Нет.
Она сейчас такая красивая, невероятно просто. Растрепанная, с раскрасневшимися щеками и удовлетворенная. Такая мягкая и нежная. Я провожу ладонью по ее щеке, и Мишель жмурится, как довольная кошка.
― Пойду разогрею, остыло уже все.
Она быстро целует мою ладонь и выбегает из спальни. Я прикрываю глаза, расслабляясь. Плечо дергает так сильно, как не болело уже давно. И я чувствую, как силы покидают меня. Слабоват я еще для такой акробатики, но член так не думает. Дергается на каждое воспоминание о том, что происходило на этой самой кровати еще каких-то несколько минут назад. И мы обязательно повторим это, только отдохну немного. Меня накрывает темнотой так неожиданно, что я даже не успеваю сообразить и заставить себя остаться в сознании.
Глава 29
По телевизору какая-то чушь. Очередная передача про животных, которые Мишель смотрит практически круглосуточно. Я смотрю в экран, но мыслями далеко от ветеринаров Саванны, которые спасают диких животных. Я прокручиваю в голове наш последний разговор с Адрианом. Скоро состоится собрание ирландских псов. И пройдет оно, как оказалось, не в Ирландии, а тут, в Бостоне. По сведениям Адриана, верхушка ― те, кто остался в живых ― что-то планируют, и О’Салливан в их планы не посвящен. Что-то происходит в местной ячейке, теперь понять бы, что. Это могло бы облегчить или, наоборот, усложнить мне задачу. Завтра мне нужно быть на том месте, где оно будет происходить, или хотя бы подобраться достаточно близко, чтобы оценить обстановку. У меня нехорошее предчувствие, что до Кормака доберутся раньше меня, а я так не хочу. Если вся власть попадет в руки Мерфи, он станет недосягаем для меня. Это нарушает все планы.
Мишель вырывает меня из раздумий, когда ее шаловливая рука забирается мне под футболку и начинает медленно гладить живот, пощипывая за волоски, ведущие к паху. За последние три дня она свела меня с ума. Оказывается, девочка ненасытная и жадная. Я испытал много разных чувств. Мне кажется, нам даже удалось переписать Камасутру. И я думал, что наконец насытился ею. Но нет, от ее поглаживаний внизу живота становится горячо, а член дергается, призывая Мишель спуститься ладонью ниже. И она делает это. Сжимает его через ткань штанов, поглаживает, а потом снова сжимает. Мое сердце разгоняется, и дыхание сбивается.
Все становится только хуже от того, как Мишель опускает голову и касается члена губами прямо через ткань. Я чувствую ее горячее дыхание, вижу, как движется ее голова от того, что она трется об него то губами, то щекой.
― Мишель, ― зову шепотом, но она как будто не слышит.
Стягивает вниз мои штаны, позволяя члену вырваться наружу. Мишель сползает с дивана на пол и становится на колени между моих разведенных бедер. Она не улыбается, не подмигивает игриво. Она полностью серьезна, а в глазах горит пожар, который сожжет меня дотла, без сомнений. Я наблюдаю за тем, как она обхватывает ствол рукой и медленно скользит по нему языком, не сводя с меня взгляда. От основания и до самой головки. Горячим, упругим, влажным языком. Проводит по уздечке. Я даже не успеваю ахнуть, как она уже жадно посасывает головку, а потом опускается ртом ниже. Я хватаюсь за край дивана, чтобы не схватить Мишель за волосы и не начать насаживать ее на себя.
С восторгом смотрю на нее. Все так, как я себе и представлял, даже лучше. Она смотрит, не отрывая от меня взгляда, пока скользит губами вверх и вниз, доставляя мне неземное удовольствие. Насладившись игрой, Мишель ускоряется. Мои пальцы сами запутываются в ее волосах и тянут, нажимают на ее голову, чтобы приняла больше. Хочу, чтобы взяла весь, до самого основания. Хочу чувствовать, как сокращается ее горло. Мишель задыхается, из ее глаз текут слезы, но она все равно продолжает смотреть на меня и не сопротивляется моей грубости. Создана для меня.
Я прерываю ее, когда чувствую, что долго так не продержусь. Она шмыгает носом и вытирает слезы, а потом просто задирает подол длинной футболки, седлает меня. Мишель сама отодвигает в сторону тонкий перешеек трусиков и опускается на мой член, поглощая его до самых яиц. Чертово совершенство. Идеальная в своей жажде, нетерпении. Я кладу руки на ее грудь и пощипываю соски, позволяя ей объезжать меня в комфортном для Мишель ритме. Не хочу иначе. Только так, как кайфово ей. А сам любуюсь и чувствую, как в каждую пору проникают ее стоны и оханье, когда ее бедра касаются моих.
Я опускаю руку ей между ног и глажу напряженный бугорок. Сначала медленно, в ритм движений Мишель. Как только она ускоряется, мои пальцы догоняют ее темп, и у Мишель отказывают тормоза. Она делает бедрами резкие движения, позволяя мне попадать в ту самую заветную точку. Я уверен в этом, потому что при каждом толчке ее внутренние мышцы сжимаются. Ловлю себя на мысли, что наш секс впервые начался не с поцелуя в губы, и по инициативе Мишель, и почему-то именно это возбуждает еще сильнее. Как будто мы занимаемся чем-то запретным и в то же самое время очень правильным. Чем-то, что не позволяли себе раньше, а теперь пытаемся догнать утраченное.
Мишель выгибается и трясется, пока кончает, подгоняя меня к собственному удовольствию. Но я еще пару минут ласкаю клитор, выжимая из нее остатки удовольствия. Когда я чувствую, что пульсация стала реже и мышцы немного расслабились, слегка приподнимаю бедра Мишель, съезжаю немного вниз и долблюсь в нее в таком ритме, что она не успевает сделать нормальный вдох. Все заканчивается довольно быстро. Я снова покрываю живот Мишель спермой. Она едва успевает задрать футболку.
Отдышавшись, я вытираю живот Мишель и тяну к себе, обнимая. Она прижимается и трется щекой о мою. А потом наклоняется и целует. Медленно, чувственно, давая прочувствовать ее вкус, смешанный с моим собственным.
Перед сном я обнимаю Мишель со спины, а она доверчиво прижимается ко мне. Целует обнимающие ее руки.
― Я люблю тебя, ― шепчу ей в волосы.
Мишель на мгновение замирает, а потом снова расслабляется.
― Я тоже… что-то чувствую к тебе, Финн.
Кажется, сейчас я к чертям выплюну свое сердце. Наверное, нет слаще звука в целом мире, чем голос любимой женщины, когда она признается в своих чувствах. Пускай пока еще так, но это уже огромный шаг вперед.
― И я чувствую себя предательницей из-за этих чувств.
― Давно ты испытываешь их?
Мишель задумывается, а через пару минут отвечает:
― Не знаю. По ощущениям всю жизнь. Я всегда была неравнодушна к тебе. Но Мала я любила. Всем сердцем любила. И на фоне моих чувств к нему эти казались… не знаю, симпатией просто. А сейчас они усилились, и я пока не подыскала им объяснения или названия.
― Почему ты чувствуешь себя предательницей?
― Потому что если это влюбленность, то я пропала. ― она негромко усмехается. Я не вижу ее лица, но слышу этот звук. ― Понимаешь, пока слова не произнесены вслух, можно еще все отрицать. Как будто все не по-настоящему.
― Как в темноте, ― подсказываю я.
― Да, именно. Пока темно и ты не видишь, что происходит, ты веришь в то, что это всего лишь фантазия, выдумка. Но стоит включить свет ― и магия рассеивается. Ты сталкиваешься с суровой реальностью, где гадкое чувство предательства начинает душить. Пока я молчу о своих чувствах, я как будто все еще верна Малоуну. А как только произнесу это вслух, предам его.
― А есть что произнести? ― Мишель дергает плечиком. ― Я тоже любил своего брата, Мишель, ближе него у меня никогда никого не было. Но тебя я люблю… как будто сильнее. Я острее чувствую это, Мишель. И так было с самого первого дня твоего появления в нашей семье.
― Ты любил меня еще тогда? ― Я слышу удивление в ее голосе.
― Да.
― Тогда почему ты избегал нашего общения? ― в ее голосе появилась претензия.
― Пытался совладать со своими чувствами. Они были неправильными. Вдали от тебя это казалось лишь блажью, но стоило тебе оказаться рядом, как меня снова накрывало.
― Тебе было больно? ― шепчет она.
― Каждый раз, когда видел вас вместе.
― Я не замечала. Ты же всегда улыбался, был дружелюбным.
― Я улыбался только тебе.
Мишель тяжело вздыхает и снова целует мою руку.
― Я хочу полюбить тебя, ― шепчет совсем тихо, но я слышу ее, и меня омывает теплой волной. Она хочет, значит, полюбит. ― Но боюсь. Слишком опасный путь ты выбрал.
Я целую ее макушку, потому что мне нечего ответить. Мишель права.
Глава 30
Я весь день взволнован. В плохом смысле. И не потому что мне нужно выехать на разведку и проверить, как и где я могу достать еще одного приспешника О’Салливана, а потому что мне нужно как-то оправдать свою отлучку перед Мишель.
Последние несколько дней она все чаще просит остановиться. Наш секс все отчаяние, объятия еще крепче, а нужда друг в друге еще безумнее. Мишель каждый раз целует меня так, словно в последний раз, и это бесит. Потому что меня не покидает чувство того, что надвигается нечто… незапланированное. И это вселяет тревогу, которую я пытаюсь отогнать. До появления Мишель в том старом доме все было гораздо проще. А теперь перед каждой операцией ―да что там, даже перед обычной разведкой ― я волнуюсь, словно сам иду под пули. А, может, и иду, кто знает.
Иногда я сам думаю о том, чтобы послать все к чертям и скрыться, прихватив с собой Мишель. Но отбрасываю эти мысли, едва перед глазами встает картинка с тремя закрытыми гробами и фотографии с места происшествия, где машину отца буквально разорвало на куски и разбросало по дороге. В такие моменты я снова вспоминаю, зачем начал все это, и мотивация возвращается.
Я поднимаю голову, подбегая к дому после пробежки и короткой разведки по окрестностям. Перед ним Мишель со смехом выхватывает из пасти Бакса палку, отбрасывает ее, и собаки несутся в чащу, чтобы найти свою игрушку. Интересно, Мишель понимает, что черта с два она бы смогла отнять палку, если бы собака сама не захотела отпустить? Пользуясь тем, что Мишель поощряет собак криками и вряд ли услышит мои шаги, я подбегаю к ней и резко хватаю за талию.
― Ой! ― вырывается из нее, и Мишель замирает, а потом, осознав, что это я, начинает бить меня по рукам и смеяться. ― Ты напугал меня.
Я поворачиваю Мишель лицом к себе и впиваюсь в ее губы жадным поцелуем. Она пылко отвечает. Сначала кладет руки мне на затылок, а потом одергивает их.
― Ты мокрый, ― произносит она, оторвавшись от моих губ. Мишель картинно кривится.
― А ты? ― спрашиваю я, зарываясь носом в ее шею.
Мишель пытается со смехом увернуться, но я крепко держу ее.
― Прекрати, ты весь вспотел. Финн!
― Тогда мне нужен душ.
― Очень нужен.
― А теперь он нужен и тебе.
Я подхватываю Мишель и забрасываю ее себе на плечо.
― Что у вас, мужчин, за привычка носить своих женщин на плече? Это какой-то способ обозначит свою территорию, о котором я не знаю?
― Так ты меньше брыкаешься. Это проще, чем уговаривать тебя.
― Наглец, ― она шлепает меня по заднице.
― М-м-м, детка хочет поиграть?
― Тебя пороть надо, а не играть с тобой.
― О, нет, Мишель, если кто и будет пороть, то точно я.
***
Вечером я обуваю ботинки у входа и смотрю в сторону гостиной. Уже через секунду Мишель показывается в дверном проеме с большой ложкой в руке. Она что-то там готовит в кухне нам на ужин.
― Ты куда? ― спрашивает она таким тоном, как будто уже понимает, что ответ ей не понравится.
― Нужно встретиться с Адрианом.
― Пусть бы приехал к нам с Мелиссой. Мы бы с ней поболтали, а вы бы решили свои дела.
Я качаю головой.
― Нет. Мы встретимся в городе.
Мишель с грохотом отбрасывает ложку в сторону.
― Ты врешь. Ты не с Адрианом едешь встретиться. Финн, ты только выздоровел. Выжди какое-то время. Хотя бы пока отдача в раненое плечо тебя не убьет, ― в ее голосе проскальзывают истерические нотки, и я понимаю, что по-тихому не выйду из дома.
― Я не на операцию. Сказал же: на встречу с Адрианом.
Мишель делает два шага и смотрит на меня, прищурившись.
― Ты врешь! ― вдруг кричит она, и сокращает расстояние между нами. Из ее глаз, как по команде, начинают литься слезы. Никогда не видел, чтобы этот процесс начинался так внезапно. Для меня это становится такой неожиданностью, что я даже не успеваю среагировать. Я попросту теряюсь, пока Мишель продолжает кричать: ― Тебе совсем наплевать на меня! Ты говоришь, что любишь, но не можешь остановиться даже ради меня. Тебе начхать на мои чувства, Финн! На мой страх! Ты подумал о том, что со мной будет, если тебя убьют?! А?! Ты продумал такой исход дела? Ты, блядь, думаешь только о себе! Чертов эгоист, для которого наши отношения ничего не значат! Ты хотел меня в свою постель только для снятия напряжения?! Ты поэтому признался мне в любви? Все, только бы затащить в постель?
― Нет! ― рявкаю я так, что Мишель аж подпрыгивает.
Она тут же поднимает руку, и мою щеку обжигает пощечина. Мишель, видимо, сама испугавшись того, что сделала, зажимает рот обеими ладонями. Я хватаю ее за плечи и резко притягиваю к своей груди, давая понять, что ответной реакции не будет. Я глажу ее по спине и ласково шепчу на ухо:
― Я ненадолго. Вернусь как можно скорее. И нет, ни одно из сказанных мною тебе слов не является пустым звуком. Я действительно люблю тебя, и я действительно не собираюсь на операцию. Я еду на встречу с Адрианом. И да, я все продумал на случай моей смерти.
― Все, кроме того, что я люблю тебя и не могу потерять, Финн, ― всхлипывая, тихо говорит Мишель.
У меня в груди останавливается сердце. Я крепко зажмуриваюсь, снова и снова прокручивая в голове то, что она только что сказала.
― Я же говорил, что ты полюбишь, ― с улыбкой произношу я, поднимая ее голову за щеки и заглядывая в глаза.
Мишель слегка хмурится, но ее истерика уже прошла.
― А ты не ценишь.
― Зря ты так говоришь. Только что ты дала мне новый стимул, чтобы выжить.
― Финн…
― Нет, милая, мы не вернемся к этому разговору. Просто доверяй мне и жди.
За секунду выражение лица Мишель меняется, и я буквально могу видеть, как волна новой истерики нарастает.
― Если ты сейчас уедешь, то я сбегу, и ты никогда меня не увидишь!
Внутри меня самого поднимается тайфун, который я остановить не в силах. Я сжимаю плечи Мишель и пытаюсь не раскрошить свои зубы от силы сжатия челюстей.
― Думай, что говоришь, ― тихо цежу.
Мишель задирает голов вверх.
― А что? Ты думал, я вечно буду сидеть и ждать, вернешься ты или нет? Хрена с два, Финн! Как только ты уедешь, я сваливаю. Не хочу даже знать, чем закончатся эти твои тупые игры с мафией.
Не знаю, что мной движет, но я резко разворачиваю Мишель и прижимаю ее лицом к стене. Одной рукой я придавливаю ее щекой к деревянной панели, пока второй шарю под платьем, срывая трусики. Мной, похоже, снова движет адреналин. Я волнуюсь насчет операции, и Мишель своей истерикой не прибавляет уверенности. Поэтому внутри меня все бурлит, пузырится и взрывается. И единственное, что сейчас поможет мне ослабить напряжение, ― это…
― Секс ничего не исправит! ― выкрикивает Мишель, пока я рывком расстегиваю молнию на своих джинсах, приспускаю боксеры и пристраиваюсь у горячего входа. Провожу головкой между губок. Влажная. Ее это тоже заводит.
― Он исправит нам настроение.
Я вхожу на всю длину и закрываю глаза от этого ощущения. Мишель негромко стонет и выгибается, двигаясь мне навстречу. Я хватаю ее одной рукой за бедро, а второй ― за хвост, и начинаю вколачиваться. Быстро, жестко, глубоко. Мишель кричит и стонет, царапает ногтями стену и мои бедра. Но она не отстраняется и не просит прекратить, а, наоборот, подмахивает мне, врезаясь попкой в мои бедра. Идеальная. Моя.
Все заканчивается слишком быстро. Я уже позже осознаю, что мы не пользовались презервативом и что я не вышел, кончил прямо в нее. Но, кажется, ни одного из нас этот факт не заботит, с последствиями мы будем разбираться позже. Мишель тяжело дышит и не шевелится, все еще пытаясь отойти от своего оргазма.