Мишель выбегает из комнаты, я слышу, как она снова гремит посудой, а потом спешно возвращается. Я мелкими глотками пью воду, не сводя с нее взгляда. Мишель мнется возле кровати и заглядывает мне в глаза. Кажется, я смутил ее своим поведением и этой… палаткой ниже пояса. Но она привыкнет. Научится читать меня и мои эмоции, примет мою к ней тягу и позволит быть ближе, чем сейчас.
Глава 27
― Сколько можно валяться в постели? ― шутит в своей манере Адриан.
Я лежу на кровати, сжимая и разжимая тренировочное кольцо, пока второй удерживаю телефон у уха.
― А ты спроси у своей жены. Полторы недели достаточно для того, чтобы полностью выздороветь?
― Кстати, Лиссе понравилась твоя Мишель, все время только о ней и говорит.
― Зря ты втянул жену в это.
― У меня были другие варианты? Например, дать тебе подохнуть на глазах твоей девушки?
Отношения между нами с Адрианом за это время стали немного теплее, что странно. Ни один из нас не предпринимает попыток сблизиться и подружиться. Все происходит само собой. Пару дней назад он приезжал вместе с Мелиссой, чтобы она могла осмотреть меня. Адриан заявился, видимо, чтобы убедиться, что его боевая машина не отправилась на тот свет.
― Давай по делу, ― прерываю его «нежности», потому что, несмотря на сближение, еще больше сходиться с людьми я не хочу. Мне комфортно одному. Если не считать Мишель, я больше не чувствую потребности в сближении с людьми. Слишком больно потом их терять. Безопаснее держать всех на расстоянии.
― Ты чисто уложил Ангуса, без промаха.
― Я в курсе.
― Но после этого у Мерфи загорелся зад. Клуб «Лаки» прикрыли для посещений. Девин не показывается оттуда, охрану усилили. Теперь это место охраняется похлеще Форт-Нокса.
― То есть, дальше с ним без вариантов?
― Ну почему? Вариант есть, но он не менее опасный, чем был с Райаном, а то и похуже.
― Подробности?
― Примерно раз в полгода у них проходят собрания в Ирландии, в особняке О’Салливана.
― Предлагаешь мне полететь в Ирландию?
― Предлагаю тебе продумать, как можно убрать Мерфи еще до того, как он сядет в самолет.
― Дай маршрут.
― Только приблизительный, точного никто не знает. А с учетом усилившихся мер безопасности я вообще не берусь предсказывать, куда свернет его кортеж.
― Тогда пришли мне все варианты.
― Слушай, Финн… Когда ты закончишь с Мерфи, что будешь делать?
― Вот тогда и придет время посетить историческую родину.
― О’Салливан не оставит тебя в живых. Ты ведь понимаешь, что он уже сейчас следит за тобой? Я думаю, что это с его благословения ты укладываешь в могилу всех его помощников.
Я задумываюсь. Адриан, несомненно, прав. Если бы О’Салливан не был таким продуманным, то не провел бы в своем кресле больше шестидесяти лет. Отец говорил, что он занял кровавый трон, когда ему исполнилось двадцать. Все думали, что мальчишка не выдержит такой нагрузки и быстро сдастся, но Кормак всех удивил. Думаю, даже для него самого было невероятным узнать, что в нем мощи больше, чем все ожидали. Из того, что я знаю, старик давно сдал, согнутый своей болезнью, которая мучает его уже второй десяток лет. Но он именно согнут, не сломлен. Я даже боюсь представить, насколько огромная у него сила воли и тяга к жизни, чтобы, пройдя столько процедур и операций на сердце, все еще быть способным управлять ирландской преступной армией.
Я не позволю никому выполнить эту работу за меня, хотя Адриан предлагал такой вариант. Я лично хочу посмотреть в глаза Кормаку О’Салливану перед тем, как пустить пулю ему в лоб. Хочу видеть в его глазах раскаяние или страх. Хочу стать тем, кто доломает его. Мне плевать, что будет дальше. Самое главное ― обезопасить Мишель и выполнить свою миссию. Если мне суждено подохнуть на Ирландской земле, что ж, так тому и быть. Зато, умирая, я буду знать, что моя семья отомщена.
Закончив разговор с Адрианом, я поднимаюсь, потягиваюсь и выхожу на кухню. Останавливаюсь в дверном проеме. Из маленького радио негромко играет музыка. Мишель, одетая в мои шорты и футболку, слегка покачивает бедрами и практически беззвучно подпевает. Она настолько трогательная сейчас. Сексуальная, как Ад. Мне хочется сжать ее покрепче и наконец сделать все то, о чем я так долго мечтаю.
Каждую ночь она спит в постели рядом со мной. Пару ночей назад она наконец добровольно позволила себя обнимать. Сразу после ранения она оправдывала отказ тем, что у меня еще не зажило плечо. Потом просто напрягалась и деликатно отодвигала мои руки. А совсем недавно она сама прижалась к моему боку и положила голову на мое здоровое плечо. Я обнял ее, и Мишель зарылась лицом в мою шею. Я затаил дыхание, боясь спугнуть момент. Мне было мало этих объятий тогда, и уж точно не хватает сейчас. Я изголодавшийся, одержимый ею. Мне хочется взять все, что она может мне дать. А что не может ― вырвать силой. Потому что это наваждение сильнее меня.
Я отрываюсь от дверного проема и подхожу ближе к Мишель. Мысленно умоляя ее не отталкивать меня, становлюсь за ее спиной. Настолько близко, что ее волосы у самого моего носа. Она заплела хвост. Я поднимаю руку, медленно провожу ею по руке Мишель, от локтя до плеча и выше. Не торопясь стягиваю резинку с ее волос. Мишель что-то помешивала в кастрюльке, но, как только я прикоснулся к ней, замерла. Она напряжена и слегка дрожит. Я вижу, как по ее руке и шее расползаются мурашки.
Осмелев от отсутствия сопротивления, я распускаю ее волосы и зарываюсь в них пальцами. А потом я прижимаюсь носом к ее затылку и глубоко вдыхаю. Она пахнет свежестью, чистотой, нежностью и сексом. Да, именно так пахнет секс: теплые нотки смешиваются с острыми, даже немного пряными.
― Что ты готовишь? ―спрашиваю хрипло.
― Соус.
Голос Мишель дрожит, как и она сама. Она выключает плиту и вцепляется в край столешницы.
― Почему ты дрожишь? ― спрашиваю я, сжимая ее плечи.
― Обед готов, ― говорит она, пытаясь сменить тему.
― Мишель, тебе страшно?
Она молча качает головой, и я понимаю, что она дрожит от напряжения. Сексуального напряжения, которое уже овладевает ею не меньше, чем мной.
Я медленно разворачиваю Мишель к себе лицом, давая ей возможность отказать мне. Не хочу брать ее силой, но и терпеть дольше я уже не могу. Пускай попытается оттолкнуть меня, если ей это нужно для того, чтобы погасить чувство вины. Но я сделаю все, чтобы сегодня мы закончили в постели не как два соседа по дому. Хочу ласкать ее. Хотя кого я обманываю? Я хочу сожрать ее и выпить до капли. Хочу выжать из Мишель все, что только можно. Хочу сдохнуть, вколачиваясь в ее тело. Слишком долго я ждал.
Мишель стоит с закрытыми глазами и опущенной головой. Она сдается, но никак не может забыть о том, что чувство вины, которое она испытывает, совершенно лишнее между нами. Я поднимаю ее голову за подбородок, всматриваясь в черты лица.
― Посмотри на меня, Мишель, ― прошу негромко. Она открывает глаза и смотрит испуганно. ― Тебе страшно?
― Нет, ― шепчет тихо.
Я слегка подаюсь вперед ― и вот уже мы дышим одним воздухом.
― Тогда что?
― Я чувствую себя виноватой.
― За что?
Мои пальцы живут отдельной жизнью. Они ласкают нежную кожу скул, опускаются к шее, прослеживают трепещущую жилку под тонкой кожей. Они сжимают и гладят, позволяя почувствовать искры от соприкосновения. Моя. Только моя. Теперь только моя.
― Потому что не должна тебя хотеть, ― шепчет Мишель едва слышно, а меня обдает горячей волной от ее признания.
― А ты хочешь? ― не удерживаюсь от этого вопроса, хоть и так уже все ясно без лишних слов.
― Да, ― на выдохе. И он последний, потому что я не даю ей дышать. Перекрываю нам обоим кислород, набросившись на ее губы. Сладкие, мягкие, нежные и податливые. Ее упругий язык скользит вдоль моего, зубки царапают кожу. И меня накрывает так, как никогда до этого. Мишель вцепляется в мои плечи, со стоном и жаром отвечая на мои жадные поцелуи. Она сдалась. Я подхватываю ее под попку, и она тут же обвивает мои бедра ногами. Я несу Мишель в спальню. В кухне мы займемся сексом потом. И в гостиной, и на полу перед камином. И, черт возьми, в лесу. Везде. Потому что теперь я ее не выпущу из своих объятий, пока не смогу насытиться, если такое вообще возможно.
Глава 28
Я опрокидываю Мишель на кровать. Меня трясет от ее близости и предвкушения. Когда очень долго чего-то хочешь, обычно быстро перегораешь. Но это не касается меня и Мишель. Я мысленно прошу свое тело не сыграть со мной злую шутку, потому что от одной мысли о том, как я войду в Мишель, как буду двигаться в ней, растягивая удовольствие, я уже готов кончить. Не облегчают задачу мысли о том, как я буду медленно ласкать ее, наслаждаясь каждой секундой. На деле же стоит только Мишель притянуть меня за затылок к своему рту, как я срываюсь и лечу в пропасть, утягивая ее за собой.
Я срываю с Мишель одежду, пару секунд любуюсь на твердые горошинки сосков, а потом впиваюсь ртом в соблазнительную грудь. Кусаю, пощипываю, облизываю и снова втягиваю в рот, выпуская с громким хлопком. У меня кружится голова, и в глазах темнеет от переполняющих ощущений. Жарко и нечем дышать. Только ею. Вдыхать так глубоко, насколько это возможно.
― Финн, прекрати, пожалуйста.
Я резко поднимаю голову на жалобный стон Мишель. Нет-нет, детка, не сейчас.
― Что? Почему? ― я чувствую, как в горле колотится сердце, а кожа пылает. Я просто не смогу сейчас от нее оторваться.
― Остановись и просто… ― ее щеки вспыхивают, и Мишель отводит взгляд. ― Просто возьми меня.
Я готов танцевать, кричать и материться только потому, что мне нужно куда-то деть эмоции, которыми меня накрывает. Сдергиваю с себя штаны с боксерами и пристраиваюсь у входа.
― Презерватив, ― шепчет Мишель, а я качаю головой.
― Я так и не купил их.
― Выйдешь? ― еще тише, и снова покрывается румянцем.
― Да, ― шепчу ей в губы.
Я пытаюсь не сорваться и не сделать того, что так сильно хочется ― вонзиться до упора и посмотреть, как Мишель выгнется от острых ощущений. Но ей может быть больно. Если после Мала у нее никого не было, вряд ли брать ее жестко в наш первый раз будет хорошей идеей. По моему телу растекается тепло от мысли, что это не единичный, а именно первый раз.
Мысленно умоляя всех богов, чтобы наш секс не закончился, как в прошлый раз, я медленно погружаю головку во влажное тепло. Не просто влажное ― мокрое. От этого все ощущения усиливаются, а сердце уже барахтается где-то у основания языка и в ладонях, которые покалывает.
Мишель смотрит на меня возбужденным взглядом. Он как будто подернут пеленой, через которую я вижу искры в ее глазах. Такой жадный взгляд, такой сумасшедший.
― Еще, ― выдыхает она, когда я притормаживаю.
Зажмуриваюсь, потому что очень много ощущений. Слишком чувствительно. Не хочу кончить у самого входа. Черт, я как подросток, впервые занимающийся сексом. Теперь я в полной мере чувствую разницу между банальным трахом для сброса напряжения, и сексом с любимой женщиной. Ощущения в миллион раз острее.
― Тихо, маленькая, не торопи, ― хрипло прошу я.
Мишель проводит ноготками по моему затылку, медленно спускается ими по спине, и меня передергивает от ощущений. Я вздрагиваю и слегка подаюсь вперед. Назад дороги нет. Больше я не смогу остановиться. Мишель крепче прижимается ко мне, когда я плавно погружаюсь на всю длину. Мой член обволакивает влажный жар, ногти царапают спину, и я наблюдаю за тем, как глаза Мишель закатываются.
― Еще, ― снова требует она.
Я отступаю и снова медленно погружаюсь. И так раз за разом, пока она стонет в мои губы, а потом ласкает их языком. Мы как будто танцуем на кровати, сливаясь телами, смешивая дыхание. Медленно, чувственно, чтобы прочувствовать каждую ласку. Не хочу торопиться. И хочу. Я мечусь между своими потребностями, а Мишель тем временем сжимает ладонями мои ягодицы и выше поднимает ноги, чтобы я вошел глубже. Отвожу бедра назад, оставляя в ней только головку, приподнимаю ногу Мишель выше, а потом буквально врываюсь в Мишель, и из нее вырывается громкий стон.
― Вот так, детка. Так нравится? ― спрашиваю, снова нависая над Мишель.
― Да, ― шепчет хрипло, осыпая мое лицо поцелуями. ― Так, Финн. Так.
Все. На этом нежности закончились. Недолго мы продержались, но ни одному из нас нет до этого дела. Потому что после нас поглощает жар и неистовое сумасшествие. Мы катаемся по постели, кусаем друг друга и целуем, облизываем каждый кусочек тела, до которого можем дотянуться. И трахаемся. Жестко, глубоко, до звезд за закрытыми веками. Не знаю, как я держусь. Наверное, на честном слове и желании вырвать из Мишель еще один оргазм. И он не заставляет себя ждать.
Мишель скачет на мне сверху так быстро и жестко, впиваясь ногтями мне в живот, заставляя мышцы сжиматься, что, кажется, она уже очень близко.
― Сильнее, ― рычу, хватаю Мишель за бедра и насаживаю на свой член. ― Еще!
Мишель задыхается, но ритмичнее двигает бедрами. От ее скачек грудь соблазнительно поднимается и опускается. Притягательные полушария сталкиваются между собой и вибрируют прямо перед моим лицом, создавая дополнительную стимуляцию моей и так расшатанной нервной системе.
Одной рукой я сжимаю плечо Мишель, пока подмахиваю ей снизу, пытаясь, наверное, протаранить ее внутренности. Мы как два животных. Теперь нет речи о занятиях сексом и тем более о занятиях любовью. Теперь только совокупление, которое дарит сумасшедший восторг и поднимает высоко над землей. Мишель кончает бурно, сжимая меня изнутри так сладко, что я едва вспоминаю о том, что перед собственным оргазмом должен выйти из нее. Не хочу. Я жажду покрыть ее изнутри своей спермой, чтобы пометить. Чтобы доказать самому себе, что она наконец принадлежит мне. У меня едва хватает силы воли, чтобы не поступить, как законченный эгоист. Я быстро приподнимаю Мишель и вытаскиваю член. Провожу по нему рукой ритмично и жестко, а потом сквозь туман перед глазами смотрю на то, как сперма заливает светлую кожу ее живота. Стекает на лобок, и Мишель размазывает ее пальцами, а у меня закатываются глаза от удовольствия.
Тело все еще дрожит, когда мы ложимся набок. Наши тела мокрые от пота, а дыхание сбившееся и тяжелое. Я до сих пор не могу поверить, что это наконец случилось. Медленно вожу кончиками пальцев по спине Мишель, и она содрогается от такого простого прикосновения. Вжимается в мое тело, а потом совершенно неожиданно пытается сбросить мою руку и шепчет:
― Не надо, Финн.
На меня накатывает злость.
― Снова чувствуешь себя виноватой?
― Виноватой надо было чувствовать себя, когда я любила мужа, но при этом хотела тебя.
Я замираю, переваривая то, что она только что сказала. Хочется уточнить, услышать это еще раз, но я не могу никак подобрать слова для вопроса. В голове каша, в которой то и дело проскальзывает мысль о том, что не я один хотел. Она тоже. Но как?.. Как она могла любить одного, а хотеть другого? Или она хотела обоих? Идиотская ситуация.
― Мишель, ― зову я, она качает головой, зажмурившись.
― Не спрашивай меня ни о чем. Ты и этого не должен был знать. Все это… это неправильно, Финн.
― Блядь, ― выдыхаю и откидываюсь на спину. Накрываю ладонью глаза. Надоела эта песня про неправильно. ― Мишель, то, что между нами происходит…
― Нет, я не об этом.
Поворачиваюсь и смотрю на нее. Из уголка глаза стекает слеза и через секунду впитывается в подушку.
― Тогда о чем?
― Если с тобой что-нибудь случится, а я успею полюбить тебя до этого времени, я не переживу. Не смогу потерять еще одного любимого человека. У меня не хватит сил, понимаешь?
Она всхлипывает, а я снова тяну ее к себе и крепко прижимаю к своему боку.
― Со мной все будет в порядке. Я обещаю. Осталось совсем немного.
Мишель судорожно вздыхает, проводя пальчиками по моей груди. Решая перевести тему и немного разрядить обстановку, я спрашиваю:
― Меня в это доме кормить будут?
― Ой. ― Мишель подскакивает на кровати, отыскивает футболку и быстро тянет на себя. А потом поворачивается ко мне и легонько обводит рану на плече. ― Тебе не было больно?