Это была не просто кома. Это был онейроид - грезоподобное помрачение сознания. И судя по полному отсутствию знакомых лиц и элементов, фантастические картины затянули меня полностью, не оставив реальности ни малейшего просвета.
Вот тогда-то я и взвыла.
* * *
Больница имени Ариана Миаху за век покровительства эльтов раздобрела, разрослась новыми корпусами, обзавелась капитальным ремонтом, оборудованием. От темных викторианских коридоров с врачами в грязных халатах не осталось ни следа, в воздухе больше не витали запахи гниющей плоти и крови, больные перестали бояться сюда приходить. Медицина стала благом.
Директор больницы прекрасно знал, кому обязан благами, поэтому от подозрительных анализов и выводов отмахиваться не стал.
- Вы уверены, мистер Гаррисон? – перепросил он, внимательно изучив данные. – Мне бы не хотелось беспокоить их по ошибке.
- Абсолютно, - кивнул мистер Гаррисон и выложил на стол снимки мозга. – Я перепроверил три раза. Когда мы начали лечение, у него появились новые нейроны, а трещина начала зарастать. У человека такого восстановления не может быть никогда. Полиция сообщит в посольство, но... Учитывая, в каком мальчик состоянии и что он вообще здесь, я не уверен… Я полагаю, что лучше отдать его эльтам.
- Вы не думали, что мальчик мог пострадать от них?
- Это не они. Травма Вадима очень опасна, - Гаррисон провел по снимку рукой, показывая направление трещины. – Он бы умер, будь удар чуть сильнее. А дети эльтов для них…
- Неприкосновенны, - закончил директор, потер виски, отпустил наблюдательного сотрудника и со вздохом пошел открывать сейф. Весть для покровителя больницы следовало отправить немедленно. Своих детей эльты берегли как зеницу ока, государственная принадлежность их волновала мало, и молчать о появлении такого ребенка среди людей было чревато крупными неприятностями как для больницы, так и для её персонала.
Тонкий, украшенный темными зелеными камнями обруч плотно сел на голову, висков мягко коснулись затейливые кольца и прижались к коже так, что не оторвать. Зеленые камни ярко вспыхнули, отчего радио на окне с шипением замолкло. Мужчина быстро перевернул песочные часы, рассчитанные на одну минуту. Поморщился – от возникшего в голове напряжения в носу лопнул сосуд. Подобные поделки для людей были небезопасны.
- Здравствуйте, мистер Аунфлай. К нам поступил ребенок-эльт. Мальчик – русский иностранец с черепно-мозговой травмой и амнезией. Биологически соответствует нашим тринадцати годам… Да… Зовут Вадим Дмитриевич Волхов… Да, материалы я вышлю… Да, спасибо, мы будем ждать.
Он снял венец с головы за секунду до того, как упали последние песчинки, и прижал к носу кусок бинта, чтобы остановить кровь. На окне снова заработало радио:
- …В связи с непрекращающимся замедлением Гольфстрима Совет Большой Пятерки принял решение о строительстве циклогенератора в районе Карибского моря. Установка позволит контролировать температуру течения и таким образом поддерживать теплый климат на континентах. Работа установки будет обеспечиваться магокристаллами. В ответ на запрос об увеличении производства Владыка Златовлас прислал в Совет письмо, в котором объявил, что увеличение производства кристаллов невозможно. В письме также были несколько советов по перераспределению существующих на рынке объемов…
Главный врач засунул бинт в нос, оттер испачканную столешницу и спрятал венец в сейф.
- …Также Совет принял решение об увеличении доли потребления альтернативной энергетики и отключении питания жилых кварталов в ночное время с января будущего года, - вещало радио.
- Что? – возмутился мужчина. Голос вышел гнусавым. – Чертовы эльты! Неужели так сложно сделать на пару тысяч кристаллов больше?!
Радио предсказуемо проигнорировало вопрос.
- …Напоминаем, в связи с болезнью Владыка Златовлас не покидает сиды с тысяча девятьсот пятидесятого года. А теперь новости спорта…
Глава 2. Стенли и Стоуны
Доктор Гаррисон, судя по всему, в этой больнице и жнец, и чтец, и на дуде игрец. Мало того, что он каким-то мистическим образом стал моим лечащим врачом, так еще и начал подтягивать меня в английском языке.
- Почему вы столько со мной возитесь? – удивленно спросила я после того, как на утреннем осмотре получила и свежую кипу заданий, и подробные объяснения ошибок в сданных работах.
Мужик посмотрел на меня так, как будто я спросила, почему вода мокрая.
- Потому что тебе нужна помощь, - ответил он как само собой разумеющееся.
Я даже прослезилась от такой старомодной и трогательной позиции.
- Сегодня после обеда приедут твои опекуны, - как бы между прочим сообщил доктор Гаррисон.
Я опешила.
- Опекуны? В смысле - опекуны?
Доктора позабавил мой вид.
- Да, опекуны. Эмили и Энтони Стоун. Ты будешь жить у них, пока ищут твоих родителей.
Новость восторга не вызвала. Я девочка взрослая, сама сумею о себе позаботиться. Зачем мне в собственном бреду надзиратели? И вообще, слушаться глюков вредно для здоровья. Артур Гаррисон не в счет, мы с ним английский повторяли.
Но логичность онейроида была неумолима. Гаррисон притащил меня в кабинет главврача чуть ли не за шкирку, несмотря на всё мое сопротивление. И вот я здесь, мрачный и серьезный ребенок с надутыми губами. А на меня умиленно воззрилась пара англичан.
- Меня зовут Эмили Стоун, - растянула губы в улыбке тридцатилетняя шатенка с простоватым, но ухоженным лицом. – И я надеюсь, мы тебе понравимся, потому что я буду твоей мамой.
Не поняла. Почему со мной заговорили как с дебилкой?
- Миссис Стоун, - благо за месяц углубленного изучения языка мой словарный запас расширился достаточно для такого пассажа. – Мама у меня была, есть и будет только одна, и это не вы. И если у вас все-таки хватит духу взять меня в свой дом, то учтите, менять имя и фамилию я не буду, - и, смягчая тон, добавила: – Если вы, миссис Стоун, все-таки возьмете меня на воспитание, я буду звать вас тетушкой Эмили.
Стоуны слегка оторопели, директор нахмурился, а доктор Гаррисон едва удержал улыбку.
- Он мне нравится! – неожиданно заявил мужчина и протянул мне руку. - Я Энтони Стоун.
Я её пожала. Мистер Стоун был жгучим брюнетом с римским профилем и голливудской улыбкой. Тут вообще мужчины красивее женщин. Уж прямо даже и не знаю, с чего бы это?
Нужно отдать должное, осознав, что я вполне разумное дитя, Стоуны исправились, мягко познакомились и дали составить о них мнение. В больнице мне всё равно нельзя было больше оставаться, родители так и не объявились, поэтому я подчинилась воле глюка и переехала к опекунам. Что тут сказать?
Будучи в реальном мире, я много читала и, хоть больше любила русскую классику и фэнтези, об английской литературе представление имела. Но то ли образ оказался испорчен массовой культурой и пропагандой, то ли это подсознание так настойчиво хотело домой, но Стоуны и окружение у меня оказались... своеобразными.
Например, я с трудом отвоевала себе право завтракать тем, чем хочу, а не есть хлопья с молоком целый месяц. И чай. О-о, эти бесценные лица Стоунов, когда я положила в чай лимон, насыпала две ложки сахара и, размешав, не вытащила ложечку! А еще я разок заболела. Увидев на градуснике температуру тридцать восемь и шесть, Эмили покачала головой, напоила меня симптоматическим… и на следующий день попыталась спровадить хлюпающую носом меня в школу. Нормальная женщина дала бы отлежаться хотя бы дня три, чтобы понять, что с ребенком: жуткий вирус или банальная простуда. Естественно, я была в возмущении и прямым текстом ей это высказала. В ответ Эмили заявила, что если я привыкну прогуливать, то обленюсь, и что ей некогда возиться с моими капризами. Тогда я заявила, что разносить заразу по школе не намерена, что лучше уж буду здоровым ленивцем, чем больным трудоголиком, что она может идти, куда ей хочется, и что я в состоянии понять инструкцию на упаковке. И что вы думаете? Эмили спокойно свалила! Нет, я понимаю, что Стоуны нарадоваться не могут на мою самостоятельность, но если бы на моем месте была не взрослая женщина, а настоящий ребенок? В общем, я была в шоке.
Ну, у них к детям вообще интересное отношение. С одной стороны, на меня никогда не кричат, всегда дают карманные деньги и предоставляют практически полную свободу с тремя условиями: всегда являться вовремя, выполнять просьбы и идеально учиться. С другой стороны, переступив порог их дома, я узнала три пословицы.
Детей должно быть видно, но не слышно.
Мать своей любовью может иногда испортить ребенка.
Манеры делают человека.
В общем, если у меня какие-то проблемы, я должна решать их самостоятельно. И только в крайнем-прекрайнем случае (вроде смертельной болезни или угрозы со стороны другого взрослого) можно обратиться к Стоунам за помощью. В остальное время я, паинька и душка, занималась своими делами и не отсвечивала. О делах в школе лучше меня расскажет отчет об успеваемости. О здоровье – медсестра. В дела взрослых нельзя вмешиваться без их прямого, четко выраженного соизволения. Соизволения эти должны выполняться с лихой резвостью и радостной улыбкой на устах. Похвалы и подарки - приниматься с благодарностью и всё той же радостной улыбкой. И да, меня взяли, потому что так принято у бездетных пар. Традиция, мать её.
Дети здесь были замороженными и одинокими. Настоящей дружбы не существовало как класса. И если в российской школе даже у самого нелюдимого забитого задрота был какой-никакой, а друг, то тут с этим был швах. Нет, дети между собой общались, играли, но... Между тем стучали друг на друга при каждом удобном случае, даже если друзья просили этого не делать. А взрослые в упор не замечали хулиганского поведения и травли. Или замечали, но не делали никаких попыток разобраться и просто наказывали всех скопом.
Вообще, у них в детской литературе много всякой жути типа выдуманных друзей, живых кукол и нянь, которых любили больше родных матерей. Неужели Винни-Пух, Питер Пэн и Мэри Поппинс так пагубно повлияли на мою психику?
Но был в этом темном царстве и луч света.
Я засекла этого мальчишку в день переезда, у соседнего дома. Он выделялся. И дело было не только в том, что среди аккуратных одинаковых домов, ровных рядов живой изгороди и фигурных кустиков его потрепанная футболка и линялые джинсы смотрелись дико. В конце концов, работа с землей никогда не предполагала ношение чего-то презентабельного. Нет! И в компании таких же потрепанных подростков он приковал бы к себе внимание. Было в его голубых глазах, том, как он с высунутым кончиком языка копошился в цветах, что-то такое яркое, непосредственное, очень настоящее. На его фоне все остальные ребята – а они на улице тогда были - потерялись. Улица с её обитателями разом показалась слишком унылой и рафинированной. Он затмил и осветил всё, как может только включенная лампочка.
Он заметил меня и отложил инструменты. В ярких голубых глазах вспыхнул интерес, губы сложились в улыбку, и редкие золотистые веснушки на его носу, и даже растрепанные каштановые волосы тоже улыбнулись. Симпатичный и очень светлый ребенок.
Познакомиться поближе тогда не удалось. Отвлекли сначала обустройство, затем знакомство с родственниками Стоунов, потом первые дни в школе, где учителя моментально поняли, что в моей голове знаний гораздо больше, чем положено среднестатистическому ученику, и еще пара походов к докторам… Шарахаться по улице бесцельно меня отучил еще папа-милиционер, который в бытность оперуполномоченным насмотрелся всяких ужасов.
В общем, про соседа я забыла. А поскольку определили меня в другой класс и вообще обучали по индивидуальной программе для вундеркиндов, в школе пересекались мы редко. Если бы я не решила как-то на большой перемене пойти на задний двор, то так бы и осталась в неведении.
Четверо мальчишек, по виду не старше нас, окружили моего соседа и с гоготом перебрасывали друг другу его рюкзак. Невдалеке на земле лежали учебники, ветер разносил остатки разодранных тетрадей. Гаденыши были умны – они не били, прекрасно знали, что за испорченные тетрадки жертве попадет еще и от учителей. Сосед метался между ними, пытаясь спасти хотя бы рюкзак, и чуть не плакал. Я вздохнула, ощутив наплыв холодной ярости. Передо мной разворачивалась самая настоящая травля.
Бежать за учителями? Пока туда, пока обратно, да еще неизвестно, как они разберутся с этим делом. Отчитывать подростков не вариант. Я для них не авторитет, слушать меня они не будут. Такие личности признают только силу. Кома слишком логична, несмотря на ощущение нереальности. Что ж… Пора вспомнить дикое детство и папины уроки.
Мой кулак впечатался в живот гогочущего пацана, и его гогот резко смолк, глаза выпучились, колени подогнулись, а рот распахнулся, силясь глотнуть воздуха.
- Эй, ты что?.. – начал один, тут же огреб ногой в пах и тоненько заскулил, складываясь пополам.
Третий с воплем кинулся на меня. Я отскочила и направила разогнавшегося мальчишку в стенку, подтолкнув подзатыльником, чтоб точно долетел. Тот ударился лицом, разревелся и осел на траву, схватившись за разбитый нос. Вот теперь можно и поговорить.
- Сам отдашь, или тебе помочь? – развернулась я к четвертому, вперив немигающий взгляд прямо в испуганные глазенки.
Тот попятился и выронил рюкзак. Сосед тут же его подхватил и бросился собирать разбросанные учебники. Пока он метался по двору, мальчишки таращились на меня.
- Ты че, пацан, совсем? - начал самый целый, поняв, что я явилась в одиночестве, габаритами им всем уступаю и вообще – кудрявый ангелочек.
- Еще раз попробуете поиздеваться над кем-то, я сделаю так, что вы вылетите из школы, - перебила я его.
- Да ты знаешь, кто мой отец?! – возмущенно завопил пацан с разбитым носом. – Он тебя в порошок сотрет!
- Да? – я хмыкнула и поманила к себе соседа, который замер испуганным сусликом, прижав рюкзак к груди. – И кто же твой отец?
- Майкл Фаулс, он главный прокурор в нашем графстве! – попался мальчишка. – Он за меня тебе глотку порвет!
- Уже боюсь.
Пока они не встали, я подхватила соседа под руку и быстренько смылась в школу. Мальчишка семенил следом за мной и смотрел широко распахнутыми восторженными глазами. Когда мы пересекли двор, он отмер.
– Круто ты их!
- Да. У тебя трава в волосах, - я машинально потянулась к своим кудряшкам, показывая где именно.
- Ага, - мальчишка растопыренной пятерней поворошил каштановую шевелюру. Она моментально встала дыбом и стала похожа на спутанный моток медной проволоки. – Я Крис. Живу в двенадцатом доме. Я тебя видел, только… - он слегка смутился, – думал, что ты девочка.
Я дернула плечом, не обидевшись. Сложение у меня было астеническое, плевком перешибить можно. Лицо очень походило на моё собственное из реальной жизни, а шапочка золотистых кудряшек и вовсе сделала из меня бесполое существо.
- Я тоже тебя видел. Вадим Волхов. Из России.
- Круто, - Крис присвистнул. – Ты поэтому так смотришь, да?
- Как смотрю? – растерялась я.
- Как будто тебя в плен взяли, - бесхитростно сообщил Крис. – Серьезный, не улыбаешься.
Я хмыкнула. Постоянные улыбки окружающих людей меня раздражали. Ну видно же, что вся вот эта доброжелательность напускная. Зачем притворяться и лицемерить? Показать воспитание? Для этого скалить зубы не обязательно.
- У русских улыбка всегда настоящая. Мы никогда не улыбаемся просто из вежливости.
- Почему? – удивился Крис. - Это же приятно, когда вокруг приветливые лица.
- Потому что зубы на морозе замерзают, - честно сказала я.
Мальчишка изумленно моргнул и звонко расхохотался.
- Ты прикольный, - он отряхнул ладонь о футболку и протянул её мне. Я придирчиво осмотрела пятна пыли, со вздохом стерла их влажной салфеткой и пожала руку.
- Крис – от Кристофера?
- Ой, точно! – спохватился он. – Кристиан Стенли. Будем дружить?
Честно говоря, я слегка оторопела. Парень по виду был примерно лет тринадцати-четырнадцати. И такое детсадовское предложение.