Опять играть вздумала? Ну-ну, посмотрим.
Или…
Черт возьми, или я уже становлюсь параноиком?
Глава 7. Дина
Я специально ждала его. И он это понял. Но по-другому и не могло быть — слишком умен, слишком расчетлив. Всего в нем было слишком…
Но как он наблюдал за моим показом на качелях… Я не видела в темноте, но чувствовала. Приходилось импровизировать, потому что его появление у Калинина я не могла предвидеть. Но импровизация мне лучше всего и удается обычно.
И на этот раз Ратомский не послал меня, даже когда я нагло уселась на капот машины. А уж вопрос, куда мы поедем, окончательно дал мне преимущество. Я поняла — он не просто хочет меня, а хочет меня узнать.
— У тебя выпить есть? — спросила я, открыв дверь авто.
— Есть, — кивнул он.
И больше ничего не спрашивал. Просто гнал машину в направлении своего дома. И мы оба не знали, что будет дальше, потому что так и не разгадали друг друга. Я не удивлюсь, если он высадит меня у ворот и пожелает спокойной ночи. Это рулетка. Это как приставить к виску револьвер с одним патроном в барабане.
Выстрел или просто щелчок?
Выпитый коньяк бродил в организме, но мысли были трезвыми. Алкоголь просто дал стимул, притупил чувство самосохранения. И когда за нами почти беззвучно закрылись двери гаража, я поняла — обратно нет дороги. Хотя возможности, что он выкинет меня сейчас, я не отрицала. Даже была готова.
Ратомский открыл дверь и вышел, спросив:
— Передумала?
Я продолжала сидеть в машине, ожидая любого выпада с его стороны. Он остановился напротив капота, глядя на меня через лобовое стекло. И тут я захотела сбежать. А еще лучше — раствориться, провалиться сквозь землю.
Ну нет! Не дождешься. Снова же первый отступишься, Ярослав Владимирович.
Выйдя из машины, ответила:
— Тебя так не устраивает мое общество?
— Ты интересная, — ответил он, нажав на брелок.
Идя за ним к дому, я вспоминала, как меня обычно называли. Красивая, куколка, милая… И меня это раздражало. За внешностью никто не видел, что у куколки есть интеллект, да даже очень высокий. А вот его «интересная» для меня было комплиментом. Неужели рассмотрел что-то, кроме милого внешнего вида?
Нет, не мог. Слишком глубоко я спрятала своих демонов…
Мы зашли все в ту же комнату, напоминавшую стерильную операционную. Белые тона стали еще ярче при свете мощных лампочек.
Ратомский отошел куда-то в конец комнаты, повернувшись ко мне спиной. Я услышала звон стекла, а потом увидела, как он обернулся, держа в руках два бокала и бутылку «Хеннесси». А губа-то не дура.
— Зачем ты приходил к Калинину? — спросила я, продолжая стоять в дверях.
— Жду твоих предположений, — подкатил Ратомский столик на колесиках к дивану.
Отлично, сыграем и в эту игру.
— Тебе нужна была его консультация, — начала загибать пальцы, — или ты хотел что-то узнать. Эти варианты первыми приходят на ум.
— Почему ты не заходишь, боишься? — спросил он, даже не посмотрев на меня, и открыл бутылку.
Очередной вызов. Он давал мне выбор — сделать этот шаг или уйти. Принимаю.
Я присела на диван рядом с ним. Близко, очень близко. Наши бедра соприкасались, я чувствовала его дыхание, его запах.
— Чего ты добиваешься? — спросила я. — За что мстишь?
Эти вопросы уже звучали, но кроме как «ты меня бесишь» или что-то в этом роде не услышала. Он сам не понимал. Мы оба слишком запутались. У нас остались только инстинкты, первобытные, базовые. Выживание и доминирование.
Мой вопрос, как я и предполагала, был проигнорирован.
— Дина, ты сука, — сказал он вроде бы с облегчением, как будто открыл какую-то тайну.
— Еще какая, — подтвердила я, даже не обидевшись.
Мы одновременно отвели взгляды друг от друга и стали рассматривать несуществующие узоры на стене напротив дивана.
Я чокнутая. Действительно. И в этом виноват он. В том, что дал мне наркотик, с которого я слезла уже давно. Он — мой рецидив. И я готова идти до передоза.
— Ты меня хочешь? — снова повернула я голову и, увидев, как он сделал то же, облизнула губы.
Но одна капелька нарочно скатилась по губе на подбородок. Я наблюдала, как он следит за мокрой дорожкой, но продолжала делать вид, что все нормально. Так и надо.
Ратомский подался немного вперед, как будто это был порыв слизать привлекающую внимание жидкость.
Но я еще сомневалась во всем. Как только я думала, что цыпленок испекся, он снова оказывался сырым, хоть и с хрустящей корочкой. Наша борьба стала делом принципа. Только вот пока я не понимала ее вкус.
— Я тебя хочу, и ты сама это понимаешь. Но это не значит, что что-то изменится.
Не подвел. Подтверждение, но с ограничением.
Да к черту все!
Я оставила бокал и перекинула одну ногу на другую сторону, оказавшись с ним лицом к лицу. Его руки тут же прошлись по моим ногам, потом выше… И остановились на талии. Господи, я, возможно, дура, но мне нравится сидеть вот так на нем сверху, смотреть вниз и чувствовать его в своей власти. Я обняла его за плечи и чуть двинулась вперед, почувствовав, что хватило бы и меньшего. Стояк подо мной был каменным, а руки все сильнее прижимали.
Я провела рукой по его лицу, остановив большой палец на губах, а потом шепнула, наклонившись:
— Покажи мне, как это ничего не изменит.
А потом я сама легко коснулась его губ своими, тем самым дав выбор. И выбор его был в мою пользу.
Глава 8. Ярослав
Ее поцелуй был со вкусом коньяка и лимона. Кажется, она смогла добиться своего — мои мозги почти отключились. Я закрыл глаза и почувствовал теперь каждую ноту ее запаха: ваниль, корица, мускатный орех, кориандр, гвоздика. И через эти пряности пробивался едва ощутимый шлейф цитруса и бергамота.
Она осторожно касалась моих губ, как будто спрашивала. Ждала, что я стану делать дальше?
Я переместил руки с ее талии на спину, притянув к себе еще ближе. Даю зеленый свет.
Губы с хмельным запахом исчезли, оставив только послевкусие, и я открыл глаза. Она смотрела на меня, блядь, как археолог на новую находку.
— Что? — спросил я.
— С тобой не скучно, — ответила она, запустив руки под мою футболку и начав стягивать ее.
Что бы она сейчас не сказала, что бы не сказал я, мы все равно останемся игроками в покер, где ты знаешь, что твой соперник шулер, но продолжаешь делать вид, что веришь. И при этом сам держишь туз в рукаве.
Я не остался в долгу. Оттолкнув ногой столик, который ударился о стену напротив, я снова провел рукой от ее лодыжки до бедра и спросил:
— Повторишь стриптиз?
Был уверен, что она стушуется. Не сможет. Но ее пальцы лишь снова скользнули по моим губам, и она поднялась. Все те же уверенные и грациозные движения, когда она стягивала с себя одежду. И сейчас, при ярком свете, я заметил, что она не так идеальна. Нет, формы ее тела были идеальными. Но чуть над резинкой кружевных трусиков была еще одна татуировка, которой она прикрыла шрамы.
«Нож», — отметил я.
Более светлые отметины спускались на левое бедро. Что еще есть на теле и в душе этой женщины? Она снова стояла передо мной в одном белье, и рассуждать я уже не мог.
Тоже поднялся и, проведя по ее спине рукой, расстегнул лифчик. Он упал к нашим ногам, и тут же мои руки потянулись к ее груди. Я пропустил соски между пальцев, а потом резко выкрутил, на что услышал:
— Ай!
Но это был не возглас боли. Скорее, неожиданности.
— Я так понял, что ты любишь пожестче, — усмехнулся ей в ухо, дав тем самым последнюю возможность уйти и прервать это безумие.
Она не отступила. Я почувствовал ее руки на животе, а потом ловкие пальцы быстро начали избавлять меня от одежды ниже пояса. Я в любую минуту ждал, что все закончится, она, наверное, была того же мнения.
Но нет, мы заходили все дальше и дальше. Я подцепил большими пальцами последнее, что на ней оставалось, и потянул вниз. Она, не сопротивляясь, даже отбросила ногой черное кружево и посмотрела своим сумасшедшим липким взглядом мне в глаза. Я ненавижу мед, как и все слишком сладкое, но в этой бочке янтарного наваждения хочется утонуть. И больше терпеть не могу.
Я зарылся в ее волосы рукой и снова коснулся губ, пахнувших коньячно-лимонно. Блядь, теперь нет преграды в виде одежды, и я чувствую ее каждым сантиметром кожи. Ее твердые соски трутся об меня, мой член упирается ей в бедро, а я продолжаю просто неистово целовать губы, даже кусать их, проделывая дорожки по ее позвоночнику. Туда и обратно.
И на спине нащупываю неровности, такие же тонкие, как и те шрамы у нее на бедре. Это четкие ровные линии, так что теперь я точно уверен, что это лезвие. Больше ничто не могло оставить таких четких по ширине и глубине шрамов.
Она, наверное, почувствовала, где я задержал руки, и шепнула мне в губы, разделяя каждое слово кратковременным касанием то к щеке, то к губам:
— Если ты задашь хоть один вопрос, то я уйду.
К черту вопросы, но, надо признать, они есть. Не сегодня. Не сейчас. Не тогда, когда я хочу почувствовать, какой она может быть, если не просто нагнуть ее и поиметь.
Я молча потянул ее на ковер и уложил на спину. Провел рукой от шеи и снова сжал грудь. Классные сиськи, что скажешь. На этот раз она просто простонала и шире раздвинула ноги. Я вставил в нее пальцы, вырвав очередной стон, и она хлопнула в ладони, чтобы погас свет, бивший прямо в глаза.
Я продолжил движения руками. Глаза привыкали к темноте, но даже видеть не надо было. Я чувствовал, лишившись зрения, каждое ее движение, слышал ее дыхание. Этого хватало.
Убрав руки, услышал, как она разочарованно выдохнула. Еще не вечер, детка! Еще постонешь.
Я подтянул ее за ноги к себе, встав на колени, и резко вошел. Она обвила меня ногами, выгнув спину, и вцепилась в мои локти. А то ли еще будет! Я начал дразнить ее медленными движениями, а то и вовсе выходил, лишь слегка касаясь членом. И она так подавалась за мной вперед, что я готов был засадить ей так глубоко, чтобы искры из глаз посыпались.
Только я, кажется, дразнил не столько ее, сколько себя. Я так хотел ее, сильно, жестко и до боли, что обрекал себя на эту пытку. И она поняла:
— Ты долго будешь издеваться над нами обоими?
Большего и не требовалось. Я сжал кулаки, уперев их в пол, и начал входить в нее. Даже держать ее бедра не надо было, она сама ловко подстраивалась под каждый мой толчок. Ее грудь подрагивала, когда я делал движение внутрь, а живот напрягался.
Я схожу с ума. Трахаю эту сучку, и мы оба получаем удовольствие. Она приподнялась, запустив ногти мне в плечи, а подом вздрогнула, прикусив ключицу, и проделала, скорее всего, кровавые дорожки от моих плеч вниз по рукам.
Как же она охрененно кончает. Не сдерживает себя. Диссонанс. Чувствительная сука. Я перевернул ее на живот, и она тут же приняла правильную позу.
Да такое ощущение, что не трахалась она целую вечность. Ничего, за эту ночь насытишься. Я вошел в нее, надавив на поясницу. Мои руки тут же потянулись к шрамам под лопатками, но я тут же почувствовал, как она сжимает меня внутри, пульсируя. Какая ненасытная. Только теперь мы кончим одновременно.
Я остановился ненадолго, а потом начал сильнее и сильнее вбиваться в нее, накрутив волосы, которые были не намного светлее глаз, на руку. А потом просто лег на ковре на спину, потянув ее к себе на грудь. Она не сопротивлялась. Забросила на меня ногу и сказала:
— Я все-таки не ошиблась — трахаешься ты зачетно.
Я, блядь, чуть было не спросил, насколько хреновее трахается ее муж. Но ни хрена. Это был бы слишком очевидный вопрос.
— Ты тоже вполне ничего.
— Ничего?!
Я постарался улыбнуться так, чтобы она не заметила. Кажется, чье-то самолюбие задето. Ну так покажи, на что способна.
Глава 9. Дина
Я не думала, что это будет так. У меня рвало крышу от каждого его прикосновения. Он стал именно тем, что я искала не один год.
И сейчас я рассчитывала, что он меня выпрет снова, как только поимеет. Но нет… Еще провоцирует. Снова удивил. Не сказал ни слова про Вадима, хотя это был бы удар ниже пояса, не острил по поводу того, что я добровольно легла под него. Он вел себя так, как будто еще утром не смотрел на меня как на врага. Я бы даже поверила, что я ему нравлюсь, если бы рядом со мной сейчас не лежал Ярослав Ратомский.
— Дина, — он снова коснулся моей спины. — Откуда шрамы?
Этот вопрос был очевиден. Их не видно почти, тонкие, незаметные, но прощупываются. Неудивительно, что он не обратил внимания в раздевалке спортзала.
— А у тебя? — приподнялась я на локтях, стараясь рассмотреть его лицо, и прикоснулась к отметине на груди, чуть выше левого соска.
Ратомский лишь усмехнулся. Конечно, никто из нас не готов был раскрыть карты. Мы оба знали, что это был бы козырь в руках другого. Ничего, все еще впереди. Не так быстро.
— А если ответ за ответ? — вдруг предложил он.
Хоть что-то. Я все-таки добиваюсь своего. И пойду до конца. Как я могу предположить, у Ратомского никогда не было отношений с женщинами. Скорее всего, просто трахался и уходил, не говоря ни слова. А общение удовлетворял с другой женщиной. С Алисой. Она его воспитала, она сделала его тем, кто он есть. Но не только она. От нее, наверное, у него было только лучшее. А остальное привила жизнь.
— Ты начинаешь, — сказала я.
— А ты же и так все знаешь…
И снова никакой откровенности.
Ратомский потянул плед с дивана на пол и укрыл нас. Черт возьми, а это что за хрень? Пытается усыпить мою бдительность?
Укрывал он нас с такой заботой, при этом притянув меня к себе, что я даже на мгновение растерялась и задержала дыхание.
Он это понял. И я уже начала забывать, кто из нас психолог.
— Дина, завтра утром все останется по-прежнему.
— Я знаю, — отозвалась, поцеловав его в ключицу.
Да, утро снова принесет то дурацкое противостояние, где каждый из нас захочет сожрать другого с потрохами. Но ночь открывает человека. Ночи для этого и существуют. У меня есть только эта. Другой, возможно, не будет.
Он повернулся на бок, и я поняла, что разговор откладывается. Грубые пальцы скользнули по моему бедру, а я переместила руки на его лицо. Я хотела его! Я, черт возьми, его хотела!
Прямо до боли. Все сводило от мысли, что я его снова почувствую. Но нет, я буду думать, а он должен привязаться.
Я отбросила плед и села сверху на Ратомского, проведя пальцами от виска до того же шрама на груди. Его дыхание изменилось. Никуда он от физиологии не денется, тем более если так меня хочет.
Мои движения были тягучими и дразнящими, пока он не подключился. Одной рукой сжав мою правую грудь, он вторую переместил на бедро. Я чувствовала сейчас его в своей власти, сидя сверху. Я руководила процессом и сама себя приближала к оргазму, но перед самым его моментом он резко перевернул меня и вышел.
Я подалась бедрами вперед, но не нашла то, что так хотела.
— Дина…
Его голос пронзил тишину, которая прерывалась до этого только движениями наших тел. Теперь его пальцы скользнули по моей щеке и остановились на моих губах. И снова выбор. Он мне его давал.
Я высунула язык и облизнула подушечку указательного пальца. Ратомский выдохнул так обреченно, как будто я теперь не оставила путей к отступлению. Так и есть. Его палец протолкнулся сквозь губы, зубы, по языку… И я начала посасывать его палец, чувствуя, как он снова входит в меня.
Ратомский смотрел мне в глаза, двигаясь во мне и наблюдая за движением моих губ. А я… Господи! Я хотела приручить его, а он снова почти меня нагнул, пусть и фигурально, и заставил сходить с ума.
Нет! Он меня не переиграет!
Я отбросила его руку и нашла выход. Жадно впилась в его губы, снова вцепилась ногтями в плечи и… Мы оба сошли с ума.
Я сбилась со счета, считая свои оргазмы. Хотя вру. Я их даже не считала. Я просто орала, стонала, царапала его спину. Так не бывает — я проверяла. На протяжении лет восьми проверяла, но так и не нашла доказательств.
— Ты бы хоть спросил, как я предохраняюсь, — сказала я, когда Ратомский, содрогнувшись, придавил меня к полу.