Чайник клацнул, сообщая о том, что вода закипела, и Азирафаэль заварил чай прямо в чашке. В этот момент телефон в кармане завибрировал. “Кроули?” ― мелькнуло в голове Азирафаэля, когда он торопливо полез за телефоном и чуть не выпустил его на пол. Может, Кроули протрезвел, пришёл в себя и просит его забрать из универа? Может, он больше не злится и даже тоже чувствует себя виноватым? Может…
А, нет, просто осталось пятнадцать процентов заряда, надо было поставить телефон на зарядку вечером, но Азирафаэль так забегался, что попросту забыл. Открыв чат с Кроули, он лишь разочарованно вздохнул: тот даже не прочёл единственное сообщение, которое Азирафаэль отправил ему вчера вечером. С какой вероятностью Кроули, даже когда протрезвеет, не захочет возвращаться? Насколько он остро почувствовал предательство? Возможно… Азирафаэль позволил себе лишь на миг допустить такое, но возможно ли, что Кроули уедет со своим отцом в тур? Или это всего лишь глупые ночные переживания?
Где-то сверкнула молния. Азирафаэль пригубил чай и посмотрел в окно. Почему-то ему сейчас очень хотелось увидеть бредущего по улице Кроули, который сам решил вернуться. В конце концов, это должно быть его решение, а не кого-то ещё.
***
Вывалившись из клуба, Кроули сразу поёжился от холодного ветра. Хмурое небо не предвещало ничего хорошего, в смысле, никакой хорошей погоды: только грозу в ближайшее время и никакой возможности добраться до дома прежде, чем она начнётся.
Тихо чертыхнувшись, Кроули побежал к стоянке, где, насколько он помнил, он оставил свою машину. Из-за недавней вспышки злости затихшая было хмельная головная боль снова ударила по вискам. Будто бы дотошный дятел стучал по черепной коробке. И ни одна мысль не задерживалась из-за него в голове Кроули достаточно долго, чтобы хотя бы восстановить вчерашние события и их последовательность. Поэтому, когда на совершенно пустой стоянке Кроули не обнаружил свою Шевроле, это ввело его в недолгий ступор. Первой мыслью, конечно, было то, что красавицу-машину кто-то угнал, но, учитывая её возраст, угнать её мог только чокнутый антиквар…
А потом Кроули вспомнил, почему с ним не было Азирафаэля, и сердце упало куда-то в пятки. Что он успел наговорить со злости? Как вообще у него язык повернулся на всё то, что он сказал вчера? Как он мог притащить сюда Азирафаэля, а потом просто… просто поступить так, как он поступил? Кроули же теперь ему в глаза спокойно смотреть не сможет, какое там извиняться… А извиняться придётся, ещё и как. Пока что Кроули очень не хотелось верить в то, что произошедшее вчера действительно стало концом их отношений.
Первая дождевая капля упала Кроули на макушку, выводя его из ступора. Дождь начинался, следовало убираться отсюда и желательно домой, там, где есть душ и свежая одежда. Боже, если Азирафаэль увидит его в таком состоянии, то точно возненавидит… Кроули сунул руку в карман и достал телефон, чтобы узнать хотя бы время, а в идеале позвонить и вызвать такси, но на нажатие клавиш телефон не реагировал, как и на любые попытки его включить. Вспомнив, когда он в последний раз ставил его за зарядку, Кроули ругнулся. Тем временем дождь только усиливался, а где-то в небе раздался оглушающий гром.
Спрятавшись под ближайшим деревом, Кроули провёл ревизию вещей, которые остались при нём: ключи от машины, права, телефон, кошелёк. Последнее было самым важным, потому что, если денег в нём будет достаточно, можно будет вызвать такси из… Но денег было недостаточно. Всего пять баксов, которых хватит разве что на муниципальный автобус.
― Да чтоб всё это, ― тихо прошипел Кроули, убирая свои скудные пожитки обратно по карманам. День не задался с самого начала. Если ещё не со вчерашнего вечера, который про себя Кроули теперь называл не иначе, как чёрным. Конечно, оставался вариант с тем, чтобы завалиться в общежитие к Адаму и попросить о помощи, но при этом очень пострадает и репутация, и гордость Кроули: таким вонючим он был готов показаться только Вельз, она и не такое видела. И ещё, пожалуй, Азирафаэлю, чтобы тот сжалился и простил ему всё.
На остановке общественного транспорта было расписание автобусов, и первый рейс нужного Кроули должен был прибыть с минуты на минуту: ну хоть что-то хорошее. Дождь быстро перешёл в ливень, и намокшая одежда неприятно липла к телу, заставляя Кроули дрожать на холодном ветру. Зато после такой стирки он, может, будет не так сильно вонять в закрытом пространстве…
В прибывшем автобусе был только один пассажир. Правда, водитель одарил Кроули подозрительным взглядом, прежде чем принять плату за проезд и всё же закрыть двери. Зато в салоне было теплее, чем на улице, за счёт отсутствия ветра. Кроули не стал садиться на сидение, чтобы не испачкать его мокрой одеждой. Почему-то даже за это его мучала совесть.
― Весёлая ночка была, а? ― поинтересовался у него старичок ― тот самый единственный пассажир этого раннего рейса. Кроули его голос показался отдалённо знакомым, но это больше смахивало на чувство дежавю. Общаться особо не хотелось, поэтому он просто кивнул в ответ. ― Я тоже в вашем возрасте зажигал. Правда, не в этих ужасных клубах с громкой музыкой, а на открытых площадках. Мы танцевали твист, свинг и джерк… Хотя вам эти названия мало что скажут, вы слишком молоды, чтобы помнить даже отзвуки той моды, ― продолжал старичок, явно удовлетворённый реакцией Кроули на свой вопрос. Как для праздно болтающегося человека, в такое раннее время он был неплохо одет. Не шикарно, но аккуратно, соответственно своему возрасту, а в руке держал чёрный зонт-трость. Где-то в голове Кроули пробежала мысль, что этот человек мог бы быть отличным персонажем второго плана в любом произведении, необязательно комиксе. ― Но хочу вам сказать, что моя жена не любила танцевать джерк, она говорила, что это танец придурков*, ― продолжал тем временем старик. ― А мне джерк нравился. Возможно, потому, что я и был придурком. Я женился в тысяча девятьсот шестьдесят втором, сразу, как закончил школу, и это было лучшим и одновременно худшим решением в моей жизни.
“Зачем он мне всё это рассказывает?” ― вяло подумал Кроули, чувствуя, как замерзают пальцы на ногах в промокших кедах. ― “А хотя пусть говорит. Проще слушать его, чем загоняться из-за собственных мыслей”.
― Лучшим, потому что практически всю свою жизнь я провёл рядом с лучшей женщиной в мире, а худшим, потому что из-за того, что мы рано поженились, за свою долгую жизнь я причинил ей много боли, ― объяснил старичок и задумчиво почесал подбородок. ― Так вот, она не любила танцевать джерк, а я любил. И по вечерам после работы шёл в клуб, а ей говорил, что задерживаюсь по работе. И в клубе я танцевал джерк с другими женщинами. Моя жена знала, несколько раз ловила меня на вранье, всегда сердилась, но сердилась потому, что любила меня и не хотела делить ни с кем. А я любил её, и каждый раз, когда я шёл танцевать джерк, мне было очень стыдно. Но я всё равно ходил танцевать этот глупый танец. Он мне нравился.
― Я ничего не понял из вашего рассказа, честно говоря, ― тихо пробормотал Кроули.
― Это нормально, молодой человек, ― спокойно ответил ему старичок. ― Людям вообще свойственно не понимать друг друга. А вот и моя остановка.
Он поднялся со своего места и медленно прошаркал ногами к двери автобуса. Прежде чем выйти за них, он раскрыл свой огромный чёрный зонт. Он быстро скрылся среди серых зданий где-то в районе Ботанического сада. У Кроули мелькнула мысль о том, что это был очень странный человек, но, как только автобус двинулся дальше, она вылетела из головы, как, впрочем, и сам странный старик. В образовавшуюся пустоту быстро проникли куда менее приятные мысли об Азирафаэле и вчерашнем разговоре с ним.
Кроули тряс его, как спелую грушу… Кроули кричал на него… Кроули довёл единственного человека, которого любил сильнее себя, до того состояния, когда ему пришлось применить физическую силу: оттолкнуть Кроули от себя. В животе что-то скрутилось от паршивого чувства глубокой вины. А сколько Кроули всего наговорил… Неужели он хоть когда-то действительно считал Азирафаэля папенькиным сынком? Которому отец обеспечил комфортную безбедную жизнь? Конечно, отчасти он завидовал тому, что Азирафаэль живёт в просторном доме, может купить себе интересные книги, может заниматься любимой работой… Но разве у самого Кроули не было всего того же? Любимая работа, любимый человек… Может, у него даже было больше: возможность самостоятельно заработать и ни от кого не зависеть финансово. И всё же он завидовал. Поэтому и злился на Гавриила, злился и на Азирафаэля, когда не мог контролировать свои эмоции. Немного алкоголя, небольшой стресс — и всё накопившееся в самом Кроули дерьмо просто выплеснулось на любимого человека. Будто бы Кроули был болотом, в которое затягивал всё, что любит. Будто бы… Будто бы он был точно таким же, как отец.
Перед глазами всплыло пустое выражение лица Джеймса утром. И то, что вчера вечером он почти не снимал очки… Отец-наркоман. И алкоголик. Кроули чувствовал, что этим вечером он был не лучше Джеймса, если не хуже. От этого осознания его воротило. Интересно, почему мать выбрала его и не бросала всё это время? Была ли она такой же бесполезной?
Дождь стучал по крыше автобуса. Где-то далеко сверкнула молния. Дорога до дома всё сокращалась вместе с уверенностью Кроули в том, что он заслуживает прощения.
***
Её разбудил раскат грома. Близкий и такой, будто небо разорвалось, и вместо дождя из него посыпались камни. Она вздрогнула под одеялом, и с одеяла скатилась бутылка вчерашнего пива, со звоном упав на пол, но, к счастью, не разбившись. Возможно, апокалипсис начался, пока она спала? Вполне возможно, мать же говорила что-то о страшном суде и тому подобном, когда даже мертвые предстанут перед его ликом и получат по заслугам. Наверное, покойная мать будет счастлива этому апокалипсису.
“Соберись, Дженни”, ― сказала она сама себе и осторожно открыла глаза. Комнатка мотеля поприветствовала её предрассветной полутьмой. Хотя сложно говорить о рассвете, когда солнце, судя по всему, не появится до конца дня. Летняя гроза разбушевалась не на шутку. Интересно, как там Джеймс? Уже вернулся в своё обычное состояние или ещё спит под очередной дозой? В любом случае, когда он проснётся, она будет ему нужна, а поэтому стоит найти его как можно быстрее.
На кресле у кровати стоял пакет с одеждой: видимо, тот странный мужчина принёс, тот самый, что поселил её здесь. Неужели это парень Вельз? Или, может, даже её муж?.. Хотя какая глупость, Вельз попросту не способна ужиться с кем-то, бедная девочка. Дженни не раз пыталась её познакомить с хорошими парнями, но каждый раз всё заканчивалось тем, что Вельз обзывала их всех алкашами и наркоманами и сбегала в свою нудную библиотеку корпеть над учебниками по анатомии. Почему-то за это мама любила Вельз больше. Как бы там ни было, а из пакета с новой одеждой Дженни взяла только бельё. Всё же променять вещи, которые ей купил Джеймс, на подарок другого мужчины она просто не могла.
Окинув номер мотеля придирчивым взглядом, Дженни осторожно подтолкнула кучку мусора под кровать и вышла за дверь. Где-то там, в этом дожде, её ждал Джеймс, и его стоило вытаскивать из апатии. Она слишком хорошо знала, что без неё или наркотиков этот мужчина мало на что способен. На ресепшене ключ принял прыщавый студент, который вчера же согласился обменять ей пиццу на пиво.
― Там дождь идёт, ― заметил он безразлично, вытащив из уха один наушник. Из него доносилось монотонное бормотание. Мир явно сошёл с ума, если на работе никто больше не слушает музыку. ― Уверены, что хотите выехать сейчас? Деньги за преждевременный выезд не возвращаем.
― Уверена, ― буркнула Дженни в ответ, расписываясь в гостевой книге. Её подпись была корявой и чем-то напоминала детскую, но её в этом всё устраивало. ― Да и не нужны мне деньги.
― Хоть зонт возьмите, ― студент кивнул на стойку у выхода с бесплатными одноразовыми зонтиками, которые в соседнем супермаркете продавались по доллару. ― Ветра нет, так что он не сломается, а вы не слишком промокнете. И кстати, ― он внезапно нахмурился и, ещё раз прочитав что-то в книге гостей, жестом подозвал Дженни к себе. ― Вам тут записку оставили.
― Записку? ― удивлённо спросила она, подходя к парню. Тот постарался реже дышать, пока она стояла рядом. ― Интересно, ― пробормотала Дженни, пробежавшись глазами по строкам аккуратного почерка. Ей понадобилось прочесть раза три, чтобы понять, чего же от неё хотели, а после этого она спрятала бумажку в декольте, чтобы не потерять. ― Понятно. Спасибо тебе, ― Дженни улыбнулась на прощание, полностью игнорируя, как нервно вздрогнул её собеседник, и, прихватив зонт, вышла на улицу. Майк вставил обратно наушник, из которого слушал подкаст о последних новостях политики. Странная посетительница мотеля быстро скрылась в струях проливного дождя, и Майк со вздохом подумал, что стоит подняться и прибраться в её номере. Может, там даже найдётся что-то ценное из забытых вещей, что можно будет удачно продать и, наконец, купить себе хотя бы скутер, чтобы добираться на ту грёбанную работу.
***
С волос уже капала вода, но Кроули никак не мог заставить себя вставить ключ в замочную скважину и наконец “вернуться домой”. Память о вчерашнем вечере и ночи окончательно вернулась. Лучше бы не возвращалась. Потому что теперь Кроули не имел ни малейшего понятия, как смотреть Азирафаэлю в глаза: мало того, что он ему наговорил столько гадостей, что его можно справедливо линчевать за это, так ещё и… Ещё и изменил ему с какой-то девушкой, с которой познакомился-то только час назад. Плевать, что просто поцелуй, Кроули в жизни никого не целовал так же, как Азирафаэля, а теперь… Если бы в Атланте был хоть один мост, Кроули бы, наверное, пошёл и сбросился с него прямо сейчас.
Хотя с такой погодой утопиться можно было и в ближайшей луже. Вся одежда Кроули уже промокла насквозь из-за проливного дождя, кеды противно хлюпали, а футболка липла к телу. Скорее всего, он простудится из-за такой погоды… Азирафаэль расстроится ещё больше. Господи, что же Кроули за монстр такой, чтобы разочаровывать самое светлое существо в мире буквально каждым своим действием?!
Он так и не решился зайти в дом, но и дальше стоять под дождём уже не мог. Компромиссом казалось взять свою машину и свалить куда-нибудь на ближайшее время, подзарядить телефон, возможно, прийти в себя, выпить кофе… И попробовать снова. Попробовать снова зайти в эту дверь, подняться наверх и извиниться перед самым ценным человеком в жизни. Попросить у него прощения за всё и надеяться, что великодушия Азирафаэля хватит на него и в этот раз.
Однако, обернувшись на стоянку у гаража, Кроули почувствовал, как сердце упало куда-то в пятки. Его машины тут не было. Конечно, была маленькая вероятность, что она стоит в гараже, но там обычно была пижонская машина Гавриила… Кроули резко вытащил из кармана ключи и щёлкнул по переключателю, открывая ворота. Всего лишь немного приоткрывая и, нагнувшись, проскальзывая в гараж, подальше от дождя. Шевроле не было и здесь.
― Да что же это такое?.. ― пробормотал Кроули упавшим голосом в абсолютной тишине гаража, где гордо стояла BMW Гавриила. Даже машины… Теперь у Кроули не было даже машины, черт возьми! Кто он вообще такой без всего того, что успел потерять за эту ночь? Весь мокрый и дрожащий от холода отброс, не более того.
Хорошо, что Гавриил не закрывал машину, когда парковался в гараже. Кроули открыл дверцу со стороны сидения водителя и скользнул на него. В машине согреться было проще, во всяком случае, тут всегда валялись какие-то теплые вещи “на всякий случай”. Например, на заднем сидении осталась вязаная глупая кофта Азирафаэля, которую он, похоже, забыл там ещё с последнего похолодания в мае. Быстро стянув мокрую футболку, Кроули закутался в кофту и уткнулся носом в мягкий ворот. Тот слабо пах одеколоном Азирафаэля. Запах почти выветрился, но всё же…
Кем бы Кроули был без Азирафаэля? Когда ему было пятнадцать, в то лето, до встречи с ним, кем он был тогда? Безбашенным мальчишкой, без корней, без обязательств, без… Вообще без ничего. Он мыл полы и туалеты в больнице, чтобы купить себе маркеры для очередной картины, шлялся по улицам вместо школы и пил дешёвое пиво, пока Вельз была на смене. Да, он любил рисовать, но ещё толком не знал, что ему с этим делать. Рисовал какую-то ерунду для школы, стебал одноклассников, бесил их и просто… Просто маялся дурью. Появление Азирафаэля его изменило, пусть и незаметно с первого взгляда, но Кроули будто в руки дали что-то очень хрупкое, маленькое, тёплое. Над Азирафаэлем нельзя было шутить как попало, его доверия нужно было добиться, и это оказалось даже сложнее, чем если бы Кроули попытался бы в отношения с Хастуром. Азирафаэль слишком отличался от Кроули, и это нужно было принимать во внимание. Всегда.