Парта тихо завибрировала. Азирафаэль тут же схватил телефон. Сидящая рядом девушка подозрительно на него покосилась.
Сегодня 11:45
«В кино сейчас идёт что-то неплохое, судя по отзывам. Как насчёт такого порядка дня? Кино, обед, прогулка с мороженым по парку, а потом можно было бы мотнуть в подземный город и посмотреть, что там есть интересного после ремонта. Умеешь кататься на роликах? Или может скейт. Я точно знаю, как можно провести этот день максимально весело»
Сегодня 11:45
«Не умею, но с тобой даже захотелось научиться»
Азирафаэль с глупой улыбкой нажал на кнопку «Отправить» и только потом понял, что вокруг внезапно стало слишком тихо: слышно было разве что дыхание парня, сидевшего за его спиной. Азирафаэль осторожно поднял голову. Над ним стоял учитель, скрестив руки на груди и явно ожидая, пока его заметят. Улыбка медленно сползла с лица Азирафаэля.
― Мистер Фелл, ― холодно начал преподаватель, ― вы только сейчас решили заметить, что находитесь на уроке?
― Простите, сэр, ― пробормотал тихо Азирафаэль, машинально зажимая кнопку включения телефона. Тот завибрировал в последний раз и выключился. ― Этого больше не повторится.
― Не повторится, ― согласился учитель. ― Положите телефон мне на стол. Я буду говорить с вашим отцом о поведении на уроках.
Азирафаэль мог только опустить взгляд в пол и послушно выполнить указания. Угроза учителя ему не понравилась, в сердце уже поселилось нехорошее предчувствие.
Оно подтвердилось буквально к концу дня. Телефон ему, конечно, вернули, но ненадолго. Когда отец вернулся домой, у них состоялся серьёзный разговор. Конечно, Азирафаэль знал, что всё так будет: что только переступив порог, Гавриил посмотрит на него своим тяжелым взглядом, молча поставит на стол готовую еду из ближайшего ресторанчика, помоет руки и пригласит Азирафаэля к ужину. Всегда происходило именно так.
― Мне сегодня звонили из школы, ― начал отец, смотря пока что только в пластиковую миску с каким-то супом. ― Прямо посреди совещания. Жаловались на тебя.
Азирафаэль ничего не ответил, да и что он мог сказать? Разве что больше сжаться на стуле и постараться убедительнее делать вид, что ему очень жаль. На самом деле ему не было жаль: остаток урока было жутко скучно, поскольку конспект он писать успевал легко, а больше особо заняться было и нечем.
― Учитель говорит, что ты слишком много сидишь в телефоне в последнее время. Прямо на уроках с кем-то переписываешься, ― продолжил отец, медленно при этом уничтожая суп. Азирафаэль отстранённо подумал, что он, наверное, даже вкуса не чувствует, во всяком случае, будь иначе, он бы давно уже скривился от того, насколько много там соли. ― Я хотел бы услышать объяснения.
― Это… М-м, ― протянул Азирафаэль, не зная с какой стороны лучше подступится к объяснениям.
― Не мямли, будь добр, ― резко попросил отец. От тона его голоса Азирафаэль вздрогнул. Из головы моментально вылетела вся заготовленная заранее ложь.
― Я общаюсь с другом, ― тихо пробормотал он, смотря в столешницу. ― Он пока не может посещать школу. Поэтому только так получается…
― Хочешь сказать, что он настолько хороший собеседник, что ты не чувствуешь границы своей зависимости от него? ― холодно поинтересовался Гавриил. Суп его уже не интересовал вообще. У самого Азирафаэля изначально не было аппетита.
― Это не зависимость, пап, ― пробормотал он тихо, сжимая под столом в пальцах ткань школьных брюк. ― Ты же сам хотел, чтобы я нашёл друзей…
― Тогда почему ты не отложил телефон в начале урока? ― резко прервал его Гавриил, проигнорировав вторую фразу.
Ответа на этот вопрос не было. Просто рядом с Кроули казалось, что всё, что ты делаешь, останется безнаказанным, и пусть даже Кроули был не рядом, а на расстоянии целого сообщения, но этот эффект оставался. И Азирафаэль просто думал, что если будет достаточно осторожен, то его не поймают. Осторожности ему всё же не хватило.
― Я полагаю, тебе будет полезно какое-то время посидеть без телефона и интернета, ― спокойно подвёл итог Гавриил. ― В эти выходные так точно. Возможно, тогда ты начнёшь разграничивать время на общение и время на учёбу.
― Но… ― начал было Азирафаэль и тут же прикусил язык. Не сейчас, нельзя было начинать говорить об этом сейчас. Однако отец услышал и вопросительно приподнял бровь.
― Какие-то возражения?
Азирафаэль почувствовал, как начинают дрожать руки. Нервное подёргивание пальцев начиналось каждый раз, когда ему предстояло выступить против воли отца. Последний раз всё закончилось большим скандалом, и Азирафаэль всё же поступил в ту школу, в которую ходил сейчас. У него был срыв, только вот оправиться от него ему никто и никогда не давал. В глазах отца такая реакция была слабостью, а когда он был в чём-то уверен, переубедить его становилось просто невозможно.
― Я договорился с другом погулять в воскресенье…
― Ты никуда не пойдёшь, ― отрезал Гавриил, даже не дослушав. ― В воскресенье меня пригласили на барбекю к семье начальства. Ты будешь меня сопровождать.
― Что?.. ― у Азирафаэль упало сердце. Значит, он будет проводить выходной мало того, что не с Кроули, так ещё и с какими-то неизвестными людьми, которым нужно будет улыбаться, отвечать на вопросы, поддерживать диалог…
― Ты вроде бы раньше не жаловался на слух, ― спокойно ответил Гавриил и, отставив пустую тарелку из-под супа, подвинул к себе печёный картофель с овощами. ― Там будет мальчик твоего возраста, вы должны поладить. Вроде бы он даже учится в той же школе, что и ты.
― Почему ты не предупредил меня раньше? ― глухо спросил Азирафаэль, чувствуя, как внутри назревает что-то плохое. От взгляда на еду начинало воротить, как, впрочем, от всей этой ситуации.
― Я узнал только сегодня. ― Гавриил поднял на него взгляд. ― Ешь, Азирафаэль, ты же не хочешь испортить желудок.
― Я не люблю печёные овощи и тем более пересоленный суп, ― сухо отозвался он. ― Ты знаешь об этом и всё равно приносишь их… Ты знаешь, что я терпеть не могу, когда ты тащишь меня на свои приёмы, и всё равно тащишь. В воскресенье я с тобой никуда не пойду, у меня уже есть планы.
В ушах стучала кровь. Азирафаэль смотрел в стол, упрямо не поднимая головы и не трогая принесённую еду. Ему хотелось исчезнуть, закрыться в своей комнате, натянуть наушники и отключиться от этого мира в одной из своих книг. У него ещё будет такая возможность, но не сейчас. Сейчас он сидит под тяжелым взглядом Гавриила и старается не сдаться под его безмолвным напором.
― Значит, так? ― Голос отца звучал спокойно, слишком спокойно. ― Я очень разочарован в тебе, Азирафаэль. Мне казалось, ты выше всех этих детских глупостей.
― А мне казалось, что я для тебя не только ступенька в карьере, ― бросил Азирафаэль и встал из-за стола. Ладони сами сжались в кулаки от бессильной злости, от желания стукнуть по столу, выкрикнуть в лицо Гавриилу что-нибудь резкое, обидное, чтобы он почувствовал себя так же плохо, как и он сам. Но так было нельзя, это было бы перебором. Нельзя делать больно другим только потому, что больно тебе…
― Азирафаэль! ― впервые за вечер отец повысил голос. ― Вернись за стол, мы ещё не закончили разговор.
― Закончили, ― тихо отозвался Азирафаэль. ― Ты же всё равно не будешь слушать, что бы я тебе ни сказал, тебе плевать. Карьера на первом месте, не так ли? ― он развернулся и пошёл к лестнице, тяжело переставляя ноги: колени подрагивали и едва слушались. ― Пойду в свою комнату, отбывать наказание, которое ты обдумываешь, ― бросил он, когда дошёл до ступенек наверх и бросил хмурый взгляд через плечо на отца. Тот продолжал сидеть за столом и смотреть ему в спину. Молча.
Азирафаэль поднялся к себе, закрыл дверь на замок и тяжело привалился к стене. Его колотила мелкая дрожь, и он никак не мог отделаться от душащего чувства подступающих слёз. Он же всё сделал правильно, да? Тогда почему ему так плохо?
Медленно съехав по стене, он сел на пол и, обхватив руками голову, сжался в комочек. Что не так с его чёртовой психикой? Стоило признать, что ему хотелось не так прятаться в своей комнате, как наорать на Гавриила, в самое ухо, чтобы до него наконец дошло, что Азирафаэль не предмет, что он не разделяет систему ценностей отца, что он тоже личность и хочет быть ею, а не марионеткой, для которой уже заготовили представление, только повинуйся и получай лавры…
Дрожь всё ещё не отпускала, но ему следовало предупредить Кроули, прежде чем дома будет отключен интернет. Выключенный телефон остался на кухне, зато в комнате был ноутбук. Азирафаэль включил его и сразу же открыл переписку.
Сегодня 18:06
«Я поругался с отцом, останусь без Интернета на выходные и, скорее всего, под домашним арестом. В лучшем случае»
Кроули не было в сети. Значок вай-фая в углу экрана погас, и Азирафаэль оказался полностью отрезанным от своего единственного друга за последние пару лет. Сообщение тот так и не прочёл. Оставалось только гадать о его реакции: обидится? предложит прогулку кому-нибудь другому? посочувствует и забьёт до понедельника?
Гавриил к нему так и не зашёл. Не пытался даже. Азирафаэль слышал, как он ходит по первому этажу, но ни разу не слышал, как скрипнула бы последняя ступенька на пути к нему в комнату. Когда шуршание внизу утихло, был уже одиннадцатый час. Азирафаэль так и не смог сосредоточиться ни на одной книге из своей библиотеки.
В субботу он был невыспавшимся, уставшим и не желающим общаться ни с кем в принципе. Скинув грязное бельё в корзину, которую должна была забрать уборщица, он захватил с кухни пару яблок и снова закрылся у себя в комнате, сделав вид, что Гавриила на кухне вообще не было. Конечно, такой еды на весь день не хватило, но Азирафаэль не хотел спускаться. Можно было терпеть боль в голодном желудке хоть до вечера, но не тяжелый взгляд Гавриила. Поэтому он сидел у себя, читал, слушал музыку, которую предварительно закачал на ноутбук, и старался не думать о том, что внизу, в холодильнике есть ветчина и сыр. Он даже смог написать эссе к уроку литературы, не используя интернет-источники: благо всё, что было необходимо, стояло на книжной полке.
Гавриил решился посетить его лишь в пятом часу вечера. Азирафаэль услышал, как скрипнула ступенька, и сразу же выключил музыку, напрягшись всем телом. Раз, два, третий шаг, и вот отец должен уже стоять у двери в его комнату. Но он так и не вошёл.
― Я знаю, что ты слушаешь меня, Азирафаэль. Спустись, поешь, и мы поговорим ещё раз, теперь уже без эмоций.
Азирафаэль закусил губу. Есть хотелось зверски, но выйти сейчас было бы практически равносильно капитуляции: об этом свидетельствовал снисходительной тон отца. Он буквально говорил «спускайся давай, я не злюсь за то, что ты натворил». Не так уж и часто в их семье случалась «холодная война», поэтому и давление неопределённости было непривычным. Теперь же любая неопределённость пропала: Гавриил всё равно не воспринял его всерьёз.
Так и не дождавшись ответа, тот вздохнул ― это было явственно слышно даже через дверь.
― Я жду тебя, Азирафаэль. Пять минут.
И ушёл. Шаги по паркетному покрытию были хорошо слышны, скрипнула ступенька. Азирафаэль остался сидеть в постели. Никуда он не пойдёт, ни в эти пять минут, ни вообще сегодня. Ну и чёрт с ним, что не ел, ему давно пора бы задуматься о фигуре. От одного дня ничего страшного не случится. А гордость он потом со дна не отскребёт.
Больше отец не поднимался на второй этаж. Через пять минут Азирафаэль услышал звон столовых приборов, а позже и звук открываемой банки газировки. Или пива. Он давно подозревал, что отец на самом деле пьёт, но только не при нём. Вообще слышимость, как оказалось, в доме была просто ужасная. Если бы Гавриил привёл к себе женщину, то Азирафаэль вряд ли бы смог заснуть… Интересно, а Гавриилу тоже всё прекрасно слышно со второго этажа? Потому что если бы Азирафаэль, теоретически, привёл бы Кроули к себе, он бы, наверное, не хотел, чтобы тот столкнулся с отцом…
На кухню он всё же спустился, но только час спустя, когда внизу хлопнула дверь в ванную. Тогда Азирафаэль осторожно выглянул и максимально тихо прокрался на первый этаж. Кухня встретила его светом закатного солнца и его лучи буквально призывно падали на холодильник. Слышалось журчание воды из ванной. Гавриилу определённо было сейчас не до него. Поэтому Азирафаэль вздохнул и открыл дверцу заветного места хранения еды. За пять минут он наделал бутербродов с ветчиной, сыром и салатом, а также захватил остаток яблок и неодобрительно посмотрел на вторую банку пива, тщательно спрятанную за пакетами с теми самыми печёными овощами, которые он не стал есть вчера.
Когда дверь в ванную открылась, Азирафаэль уже снова был у себя, за закрытой дверью и во всю наминал бутерброды. В голове крутились возмущённые мысли о том, что ему-то Гавриил наверняка бы даже безалкогольное пиво не простил бы, а сам при этом…
Возмущение на отца снова начало подниматься в нём, и Азирафаэль сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. От такого напряжения добра не будет.
В какой-то период своей жизни Азирафаэль регулярно посещал детского психолога. Кажется, это было в конце начальной школы, поскольку учителя заметили за ним сильную тревожность. Психологом была приятная женщина средних лет, она задавала вопросы, которые помогали Азирафаэлю в себе разобраться, и старалась убедить его в том, что все вокруг уж точно не думают всё время о нём и том, что он случайно спустил газы на уроке после обеда в понедельник. Она правда старалась, наверное, применила к нему все свои знания, полученные в профессиональном колледже, и весь рабочий опыт, но Азирафаэль продолжал страдать повышенной тревожностью и дальше, что только усугубилось в средней школе, когда одноклассникам стало известно, что он ходит к «мозгоправу». Из-за издёвок Азирафаэль стал меньше общаться на приёмах, и всё больше просто тихо сидеть в кресле, сложив ладони на коленях. Гавриил в итоге решил, что это всё напрасная трата средств, и больше Азирафаэль к психологу не ходил никогда.
Сейчас он бы не отказался от пары вопросов, которые бы помогли ему разобраться в себе.
========== Глава девятая. Внезапный гость и откровения ==========
Он уснул ближе к полуночи, так и не убрав с постели тарелку с огрызками и парой уцелевших яблок. Книга за ночь соскользнула с груди, и пара страниц замялись. А когда Азирафаэль проснулся, в доме было подозрительно тихо. Глянув на часы, он тут же подорвался: почти полдень. Давно он так долго не спал…
Гавриила дома не было. На завтрак в холодильнике Азирафаэля ждали те самые печёные холодные овощи и ничего больше. Их было так много, что хватило бы на весь день и он подозревал, что в этом и состояло его основное наказание. В сердцах он хлопнул дверью холодильника, и тот опасно покачнулся. Хотелось ругнуться, но внутренне выстроенный барьер просто не позволял выговорить плохое слово. Когда-то ему сильно влетело от Гавриила за безобидное «чёрт», и с тех пор он не мог заставить себя использовать бранные слова, даже когда никого рядом не было.
Внутренний конфликт Азирафаэля, который не знал, чем ему питаться до конца дня, прервал звонок в дверь. «Кого ещё там принесло» ― сердито подумал он, но пошёл открывать. Весь его плохой настрой как ветром снесло, когда он увидел сквозь глазок рыжую шевелюру.
― Кроули! Что ты тут делаешь? Заходи, ― сказал он тут же открыв дверь и только потом заметил, что было у друга в руках. Огромная коробка с пиццей. Действительно огромная ― самый большой размер, который Азирафаэль хоть когда-то в жизни видел.
― Спасаю тебя от несправедливого заключения, ангел! ― весело ответил Кроули и завалился внутрь. ― А ты неплохо устроился. Я подозревал, что твоя семья обеспеченная, но не думал, насколько.
― Мы не так давно переехали, ты же знаешь, ― вздохнул Азирафаэль. ― И слушай, где ты взял такую огромную пиццу? Она же действительно гигантская.
― Более того, она ещё и вкусная, ― усмехнулся Кроули и сунул коробку Азирафаэлю в руки. ― Надеюсь, ты любишь сырную, потому что я терпеть не могу помидоры.
― Просто обожаю. ― На лице Азирафаэля непроизвольно вылезала улыбка. Появление Кроули будто разогнало все тучи над его головой, заставляя снова полюбить жизнь. ― Ты просто не представляешь, насколько вовремя. Меня тут оставили наедине с печёными овощами, которые я терпеть не могу, а другой еды нет.