Она согласно закивала головой.
- Я своему мужу однажды изменила. Была в командировке, в ресторане при гостинице увидела человека, очень похожего на Алексея. Я на него бесстыдно пялилась до тех пор, пока не пригласил меня танцевать. Потом он назвал номер комнаты и сказал, что будет ждать.
- Круто, как в кино, а дальше что?
- Пошла, - вздохнула я.
- И как?
- Я сошла с ума, такого со мной никогда не было. Мы с ним почти и не разговаривали. Под утро только заснул, а я собралась и ушла.
- А дальше?
- Я его больше никогда не видела. Ни к чему все это.
- И не жалеешь?
- Нет, очень хотелось думать, что это Алексей. Но повторения не желала. Потом было стыдно перед мужем.
Мы еще по глоточку выпили, и мне неудержимо захотелось прилечь. Кровать была одна, я без сожаления предложила ее гостье, а сама устроилась на полу, забрав одеяло и подушку. Она начала рассказывать что-то о Иване и его пассии, но я не сышала. Стены, тихо покачиваясь, усыпляли.
Я проснула от того, что меня трясли за плечо.
- Просыпайся, - говорила соседка, - просыпайся, сегодня танцы, пойдем .
Я глупо захихикала, понимая, что вряд ли дойду до двери, если уж только попробовать добраться по-пластунски, поэтому решительно отказалась. Зато с радостью согласилась еще выпить, после чего отключилась окончательно.
Головная боль была нестерпимой, я с большим трудом медленно открыла глаза. Ох, за что мне все это? Хорошо было бы умереть без мучений, но, наверно, у кого-то наверху в отношении меня были другие планы. Я осторожно сфокусировала глаза на столике, но не увидела следов вчерашней пьянки, зато хорошо рассмотрела две бутылки пива.
- Проснулась? - послышался звук закрываемого холодильника. - Давай опохмеляться.
Соседка в отличие от остальных присутствующих выглядела прекрасно. Какая-то мысль крутилась в моей больной голове и не давала покоя. Пришлось очень постараться , чтобы в деталях припомнить вчерашний вечер. Воспоминания меня не обрадовали.
- Послушай, - прошептала я, наконец, в ужасе, - мы на танцы ходили?
- Нет, не бойся. Ты заснула, а я еще кино посмотрела, потом позвонила Ивану и сказала, что больше искушать себя не позволю.
Я с облегчением вздохнула и взяла протянутую бутылку.
- А он?
- Сначала сказал, что ничего не понимает, а когда я его козлом назвала и сказала, что я женщина свободная и делаю то, что хочу, сейчас вот, например, пью водку, сказал, что все понял и на вокзал встречать придет с цветами.
- А ты?
- А я сказала, что не надо приходить, пусть свой веник толстой Таньке подарит.
- А он?
- Сказал, что лет через пятьдесят положит ей цветочки на могилку, а до того времени будет занят со мной.
- А ты?
- Сказала, что всегда найдется тот, кто меня до дому подвезет. А он сказал, что уже наездилась одна, хватит. И отключился.
Она немного помолчала, потом продолжила:
- Мы со школы дружили. Я выскочила замуж, когда Иван в армии был, а он мне назло вернулся с женой. Она в поселке жить не захотела, ей город подавай. А мой муж на заработки уехал и уж года три, как не отзывается. Остались мы одни. Иван все простить не может мое замужество. И от себя не отпускает, и замуж не зовет. Не знаю, что делать. Годы идут, ребеночка родить хочется.
Пиво закончилось. Я начинала медленно отходить от вчерашнего. На завтрак не пошли, потому что кроме пива соседка, оказывается, принесла пакет с какой-то едой. Я с трудом встала. После душа стало значительно легче. Зачем было так напиваться? Не пила, так и начинать не надо.
Когда вернулась, увидела, что бутерброды лежат на столе, а пустые бутылки заменены на полные.
- Хорошая ты баба, - сказала мне соседка, - жалко будет расставаться. Так вчера душевно посидели, и про искушение хорошо объяснила.
Видно, ей понравилось это слово. Я разулыбалась.
- В жизни нет ничего невозможного. Захочешь - приедешь. Хочешь - одна, хочешь - со своим Иваном. Я буду рада.Ты мне тоже очень понравилась. Обычно я ни с кем секретами не делюсь. Ты - первая.
Мы выпили еще по бутылке пива. Я снова опьянела, но боль уходила, и моей голове это, явно, было по нраву. В какой-то момент поймала себя на мысли, что, наверно, хорошо иногда вот так отпустить тормоза. Я устала быть одной и никому не нужной.
- Хочешь, я расскажу тебе о муже? Мы были однокурсниками. В первый Новый год после окончания института он приехал и сказал, что хватит нам быть одинокими, что он всегда меня любил. Я согласилась.
Вспомнилось, как он рассказывал, что решение быть со мной окончательно созрело в голове в ту самую ночь, когда я ночевала в его комнате. А он отправился в мою и напросился на ночлег, сказав, что сокамерник пришел не один. Он лежал, обняв подушку, которая пахла мной, и уговаривал себя, что все пройдет, что я забуду Алексея, что у всех бывает первая любовь, что это ничего не значит.
- Так ты его не любила?
- Тогда думала, что нет. Я все Алексея забыть не могла. Но Вадим был лучшим, что случилось со мной в этой жизни, только я поняла это не сразу.
Слезы опять потекли по щекам. Я их не вытирала. Хотелось говорить и говорить, потому что хоть Жора и прекрасный друг, но он умеет лишь слушать, а я, как оказалось, отчаянно нуждалась в живом человеческом общении.
- Знаешь, после похорон я долго не могла открыть ящики в шкафу, где лежали его вещи. А когда открыла, долго плакала. Все белье лежало ровными стопочками. Я не любила, когда он нарушал этот порядок, а если это случалось, всегда делала ему замечание. И какого черта, скажи, мне было это надо? Какое мне было дело до порядка? Вот порядок есть, его белье лежит ровненько, а его нет. Если бы можно было все вернуть, я бы была другой, совершенно другой. Мне так плохо, когда я думаю об этом. Я могла бы стать лучшей для него, но не сумела.
Опять хотелось заплакать, пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы прогнать слезы.
- Какой я была дурой! Я только сейчас понимаю, какой я была дурой.
Мы посидели какое-то время молча.
- Я понимаю, - сказала соседка, - мне так жаль тебя. Вот приеду домой, и, если Иван встретит на вокзале со своим веником, скажу, что хочу от него ребенка, а потом пусть женится или нет, мне все равно.
Мы все же еще немного поплакали, а потом решили пойти к морю. Гуляли и разговаривали долго. И почему я не знала раньше, что так хорошо открыть кому-то свою душу?
Мне здесь делать было больше нечего, и я уезжала раньше срока. Соседка провожала. Мы обменялись адресами, она обещала позвонить и рассказать, как же у них все решится с Иваном.
- Мне тебя так жалко, приедешь, а дома никого, - говорила она.
Я объяснила, что не одинока. У меня есть пес и работа. Правда, меня считают на ней придирчивой занудой, но это не мешало мне любить ее. Накануне я купила подарки для директора и его жены, для Артема Жоры. Купила еще необыкновенной красоты раковину. Я надеялась, что может быть в будущем найдется по-настоящему близкий человек, которому мне захочется ее подарить. Честно говоря, мне хотелось думать, что он уже нашелся.
- Тоже хочу тебе признаться, - решилась я, - кажется, у меня есть человек, которому я кое-что скажу, когда приеду.
Мы засмеялись и обнялись. В который раз пришлось пожалеть, что у меня нет сестры.
Около полуночи я была в родном городе, домой же попала почти в два. Тихонько открыла дверь и вошла. Жора меня не услышал: я давно подозревала, что он теряет слух, видимо, стал сказываться возраст. Я разделась и зашла в комнату, а когда включила свет, то увидела, что на диване сидя спит тот самый бравый военный из нашего подъезда, а рядышком примостился глухой предатель Жора.
- Так, - сказала я , - это то, о чем каждая женщина может только мечтать. Приходишь домой, а там такой подарок судьбы, - я сделала соответствующее лицо и раскрыла пошире глаза, демонстрируя высшую степень восторга, - правда без упаковки, и ленточкой с бантиком не перевязан, но и так тоже очень даже ничего.
Человек от включенного света проснулся и смущенно уставился на меня, а Жора с визгом и лаем кинулся, пытаясь облизать мое лицо. Я присела и обняла этот источник любви и радости, а он, стоя на задних лапах, замер, поскуливая, удобно устроив голову у меня на плече.
Человек оправился от неожиданности и встал.
- Извини, я хотел немного отдохнуть и нечаянно уснул. Сейчас уйду.
- Сидеть, - сказала я, - сидеть! Я еще не решила, сдать ли тебя в полицию за вторжение в чужую квартиру или отпустить.
- Отпустить, - сказал он растерянно, - я гулял с собакой, а потом...
- А где был Артем?
- Он пошел к другу на день рождения. Я слышал, как он говорил, что некому с собакой погулять, и напросился.
- Зачем?
- Ну, - человек замялся, - хотелось посмотреть, как ты живешь.
- И как?
- Честно?
Я кивнула головой.
- Прямо скажем, невесело...
- Так было, - согласилась я, - но с сегодняшнего дня моя жизнь пойдет по-новому.
- Это как?
- Очень просто. Я открываю новую страницу.
- Страницу? - переспросил он и, не удержавшись, зевнул.
- Ладно, - сказала я, немного обидевшись, - все это интересно лишь для меня. Иди домой и досыпай. Спасибо за Жору.
- Извини, - сказал он покаянным голосом, - я не хотел тебя обидеть. А не попить ли нам чаю?
Почему-то я нисколько не удивилась такому предложению, а лишь кивнула и отправилась на кухню, как будто всегда пила чай в третьем часу ночи с человеком, с которым никогда и не разговаривала, а лишь здоровалась и прощалась. Он пришел через несколько минут, был умыт, свеж и бодр и держался так, будто тоже каждую ночь пил ночью чай на этой кухне. Мы с Жорой его ждали.
Я что-то говорила о Геленджике, о санатории, а он сидел и смотрел, изредка кивая головой. Наконец я замолчала. Молчал и он.
- Знаешь, - сказал, наконец, нежданный гость, - та встреча в подъезде... Это все не совсем так...
- Стоп, - сразу заторопилась я, - не надо, не продолжай. Я не очень-то хочу знать эту сторону твоей жизни и не собираюсь рассказывать о своей.
Он пытливо посмотрел на меня и пожал плечами.
- Но я могу сказать, что после твоего отъезда мне стало очень плохо?
- Конечно, можешь, - согласилась я, - если это действительно правда.