— Огонь! Скорее зажгите огонь! Ищите ее, не дайте забрать. Вероника, подай голос, я иду к тебе!
Прошло немало времени, пока в ратушу внесли с улицы факела и осмотрели все комнаты на трех этажах. Вероника исчезла, а Гальреда Гуса нашли под столом мертвым, с выражением боли и ужаса на застывшем лице. Губы мертвеца были искусаны до крови, на мраморную мозаику пола изо рта вытекала черная смрадная жижа.
Потрясенные горожане разбегались по домам, запирали засовы и, собравшись у горящего камина всей семьей, пылко молились Всеблагому отвести беду. Вместе со своими рыцарями Конта еще раз обыскал площадь и направился в сторону замка Снегирей. У моста он спешился и приказал своим людям дожидаться его возвращения, а сам в одиночку добрался до ворот.
Заслышав яростный стук, Рауль впустил герцога и проводил до главного крыльца.
— Я пойду с тобой хоть на костер, хоть в могилу, мой господин. Только прикажи! Какое несчастье случилось! Что же нужно проклятому отродью от нашей Вероники? Я готов отдать за девочку остаток своей жизни, если бы мог помочь.
— Она страдает из-за моей слабости, Рауль. И пришло время это исправить. Я вернусь с Вероникой или не вернусь вовсе.
Виски сдавило незримыми клешнями, в сапогах словно захлюпала вода, каждый шаг по ступеням давался с неимоверным трудом, но превозмогая давний страх, Конта отворил незапертую дверь в дом, где когда-то был рожден, чтобы заявить о своих правах на замок Снегирей и любимую женщину.
Глава 19. Во власти тьмы
Вероника с трудом узнавала просторный высокий зал на втором этаже замка, но скоро сомнений не осталось — неведомая колдовская сила перенесла ее именно в Снегири. Однако сейчас здесь было так же шумно и весело, как в ратуше.
У северной стены рыцарского зала в огромном камине ярко полыхало пламя, а за столами восседали мужчины и женщины самых разных сословий — от простолюдинов до знатных господ. Может, здесь разыграна театральная постановка…
Сама же Вероника лежала в углу на охапке свежей соломы и могла из полумрака наблюдать за происходящим вокруг.
«Неужели проделки Гальреда? Он не раз намекал, что готов решится на самый дурной поступок по отношению ко мне. Но тот ужасный пес не был похож на игрушку фокусника. Милые небеса, я готова поверить в сказки, но почему именно со мной должны случится такие ужасные вещи?! И как смел проклятый колдун называть себя хозяином замка! А Конта молчал, наверно, тоже был околдован… Всеблагой, защити его и помоги мне выбраться отсюда скорее!»
Лавка у ближайшего стола заскрипела по каменному полу — полнотелая старуха покончила с трапезой и направилась к Веронике, нелепо раскачиваясь на кривых ногах, которые скрывала длинная потрепанная юбка.
— Эй, ты! Хватит валяться без дела, как пустая колода. Пошли со мной в подвал, поможешь принести пиво.
— Хорошо-хорошо…
Вслед за неуклюжей старухой она спустилась на первый этаж замка по деревянной винтовой лестнице. Здесь некогда находился склад продовольствия, винный погреб и глубокий колодец. А еще ниже располагались темницы и пыточные. Вероника знала, что много лет назад мятежник Кайро допрашивал там молодого герцога де Маликора.
«Но если замок давно необитаем, кто все эти люди? Почему Рауль их пустил и позволил устроить празднество? Нет, не может быть, чтобы мне все приснилось! Ах, даже страшно представить, что я нахожусь среди бесплотных призраков… Слишком уж они реальны».
— Чего застыла? Держи крепче чашу, а я отворю бочку.
— Позвольте мне спросить, добрая женщина, вы прежде служили в замке, работали на кухне? — тихо спросила Вероника, крепко удерживая в дрожащих ладонях тяжелую посудину.
«Слишком уж она неопрятная для кухарки — передник в бардовых пятнах, под ногтями будто засохла кровь, жиденькие седые волосы клочками торчат из-под засаленного платка. И глаза пустые… Но так, верно, и положено призракам».
— Ха-ха, на кухне! Да кто бы позволил! Я жила в лачуге на окраине города, помогала девицам вроде тебя избавляться от неугодных детишек. Держи лучше, все льется мне под ноги!
Старуха цепко оглядела белое платье Вероники, остановив мутный взгляд на талии, перетянутой узкими кожаными ремешками.
— Может, тебе тоже требуется моя помощь? Не стыдись, оприходую прямо на этих мешках, рабочие инструменты всегда при мне.
Когда грязная старуха начала доставать из кармана серой юбки железные крючки, изогнутые ложки и щипцы, Вероника вскрикнула, выпуская полную чашу с пивом из рук. А потом отпрыгнула назад, потому что вместо пенного напитка у ног старухи копошилась груда могильных червей.
Сыпля упреками, черная повитуха уселась на гнилую солому и принялась собирать их обратно в чашу.
— У-у-у-у, какие мы неженки! Много таких робких красавиц я повидала за свою проклятую жизнь — они приходили ночью, порой вместе со своими любовниками и растлителями, совали мне в ладонь потные монетки и умоляли избавить от позора. Не моя вина, что половина из них умирали в горячке спустя несколько дней, я делала, что просили.
Отступая к лестнице, Вероника только и смогла пробормотать:
— Зачем же вы здесь? Зачем?
Оставив на время свое жуткое занятие, старуха подняла к ней изможденное лицо — череп, обтянутый сизой растрескавшейся кожей, и мерзко улыбаясь, ткнула корявым пальцем в сторону колодца.
— В том подвале я испустила дух, когда первый владелец замка велел палачу ломать мне кости, требуя признания в злодействах. Смотри, какие чудесные сапожки он мне подарил! Сегодня я пойду в них танцевать…
Она высоко задрала подол, показав шипастые металлические каркасы на обеих изуродованных ногах.
Не выдержав подобного зрелища, Вероника заметалась по заставленной бочками кладовой, напрасно стуча в запертые двери, а потом кинулась обратно к лестнице, ведущей в залу. Но не решилась сразу в нее войти — сердце неистово билось как будто у самого горла, судорожные рыдания мешали дышать, слова знакомых с детства молитв путались на пересохшем языке.
«Конта был прав — в замке его предков поселилось Зло, и оно готово меня погубить!»
Теперь Вероника совсем другими глазами смотрела на гостей у камина, где целиком жарилась на вертеле туша быка. Они были одеты в рваные лохмотья, волосы их свалялись и торчали в разные стороны, а кто-то был вовсе наголо обрит и маслянисто блестел черепом.
У человека в рыцарской броне из глазной щели шлема торчала стрела, его сосед где-то оставил руку и половину бока — чешуйчатая кольчуга едва прикрывала почерневшие раны, а дама напротив куталась в обожженое покрывало. Это был пир мертвецов, но умерших отнюдь не в кругу любящей семьи под сочувственные вздохи друзей и соседей.
Здесь гуляли бывшие воры и убийцы, предатели и отступники, возможно даже те, кто сам лишил себя жизни, не выдержав нищеты или сойдя с ума от несчастной любви. Худенькая девушка, следящая за огнем, показалась Веронике смутно знакомой. Три года назад Тарлинг всколыхнули слухи, что дочь мельника приехала из деревушки за сыном зажиточного лавочника. Летом он якобы ее соблазнил и обещал забрать в город. А когда при новой встрече отказался узнавать подругу, — она приняла яд прямо на пороге его жилища.
«Могу ли я к ней подойти? У нее грустное, доброе лицо, может, подскажет другой путь из замка, не все же двери здесь заперты на колдовские засовы…»
Вероника сделала пару шагов к очагу, но вдруг разглядела, что из спины девушки торчит обломок деревянного клина. Чему ж удивляться? По старому местному обычаю самоубийцам забивали в грудь осиновый кол и хоронили на проезжей дороге, чтобы сотни ног топтали их прах.
А позади раздался знакомый хриплый басок уличного торговца. Сейчас его одежонка выглядела еще более жалко, а костлявые руки с трудом держали тяжелый короб.
— Эй, милая, не выберешь ли украшение для себя? Смотри, я нашел новые булавки и кольца с драгоценными камешками. Красотки всегда любят подарки и готовы за них благосклонно смотреть на богатых господ, а потом и оставаться с ними наедине. Я-то знаю толк в сводничестве, немало невинных дев привлек к разврату, соблазнив лживыми обещаниями. И разве я виноват, что многие из них погибали потом в сточных канавах, страдая от горестей и болезней. Нужно было выбирать мужчин пощедрее и вести себя с ними любезнее.
— Мне ничего от вас не нужно, я ищу только выход, меня ждет жених! — гневно ответила Вероника.
— У меня тоже был жених, — ласково протянула молодая женщина, казалось, выйдя из тени стены со свертком на руках. — Но он был тихого нраву и не стал спорить, когда родители нашли ему невесту из лучшего дома. Тогда я оставила своего ребенка в лесу, но не смогла уйти, покуда он плачет. Я накрыла его своей шалью и легла сверху…
Присмотревшись, Вероника заметила толстую веревку, обвившую шею незнакомки и спускавшуюся до самого пола. В полусгнившей пеньке запутались сухие листья и птичьи перья, а с длинных густых волос женщины сыпалась земля и буро-зеленые ошметки мха.
— … И потом я не смогла уйти. Мы уже сотню лет неразлучны, только мой бедный малыш больше не плачет. А у меня грудь разбухла от молока, но он крепко спит, а я страдаю. Нам так холодно лежать под корнями старого ясеня у заброшенной каменоломни…
— Мне жаль, — прошептала Вероника, и, закрыв лицо руками, побрела в свой угол. Силы почти оставили ее, когда залу сотряс громовой возглас и заливистый лай десятка собачьих глоток.
Столы, а вместе с ними и жалкие остовы полетели в разные стороны, — посреди зала появился высокий статный человек в угольно — черном плаще и бархатной темно-зеленой шляпе, надвинутой на лицо. Серебряное шитье на дорогой одежде и высокие желтые сапоги с рыцарскими шпорами могли свидетельствовать о его знатном происхождении.
Четыре поджарых пса с ворчанием ластились к его ногам, задирали лобастые головы и красными языками лизали бледные руки, унизанные перстнями, стоившими целое состояние.
Помахивая охотничьей плетью, Черный Герцог отчетливо произнес:
— Приветствую гостей моих на главном празднике года! Я припас еще один повод для радости. Довольно мне одному править вами, проклятые уроды! Милость моя так велика, что я готов подарить своим подданным добрую госпожу, невинную, словно дикая голубка. Мы долго ждали столь чудной новости, не так ли, верные вассалы?
Сиплые голоса вокруг его мрачной фигуры восторженно завыли:
— Где же она, где твоя избранница, Кайро? Покажи нам эту особу, чтобы мы могли воздать ей по заслугам!
— Она слишком скромна, чтобы выйти вперед, а, может, еще немного боится. Слышите? Ваши мерзкие рожи напугали мою невесту! А ведь я обещал Веронике веселье и танцы. Эге-ей! Музыку сюда!
Раздутый от водянки трактирщик вытащил из-под стола шарманку и завел старый механизм, но прочие гости возмущенно зашумели, едва раздались первые унылые звуки:
— Довольно тоски, мошенник! Мы желаем дрыгать костями под задорную песню. Фалимина сюда! Где же наш Фалимин?
Помутившимся взглядом Вероника увидела, как от пыльной занавеси отделяется тонкая высокая тень с волынкой в руках. Даже сам Кайро отошел в сторону и уселся на дубовое кресло с грязной подушкой, услужливо поднесенное ему двумя хромыми рыцарями в проржавевших доспехах.
— Спой же нам, Фалимин!
Юноша был очень бледен и худ, на впалых щеках едва проступил серый пушок, губы скорбно поджаты. Инструмент его издавал визгливую оглушительную мелодию. Но вот она резко смолкла, а вместо нее зазвучал чистый молодой голос:
— Прах ложится к праху,
Как золото на дно,
На широком поле
Кровь лилась вином,
Отцветает вереск,
Не жужжат шмели,
Cлышен только тихий
Стон из-под земли…
Кайро хлопнул по колену перчаткой, а его псы угрожающе зарычали:
— Похоже, моя невеста не ценит оказанного внимания и продолжает дрожать в сыром углу! Приведите девчонку ко мне.
Несколько пар корявых рук потянулись в сторону Вероники, и тогда она медленно поднялась со своей лежанки.
— Я подойду сама, я тебя не боюсь. Ты только злобный призрак, которому осталось править здесь до рассвета.
— Но до рассвета можно еще много успеть, милая. Я даже намерен встретить последнего гостя. Он что-то запаздывает, а, может, и вовсе не явится за тобой. Какое разочарованье!
— Не смей даже имя его произносить!
— Женская привязанность так слепа, но пора открыть тебе правду. Твой Конта ничем не лучше меня, Вероника. Ему остался лишь шаг до бездны и сегодня он его сделает. Ради тебя, белая голубка, он поклонится мне и станет верным моим слугой вроде этих никчемных шавок.
— Никогда, — прошептала Вероника, чувствуя, как ненависть придает ей сил.
Кайро с кривой усмешкой оглядел ее с головы до ног.
— Так избавь его от сурового выбора. Окно позади тебя открыто.
— Исчезни в нем сам, черный пес!
— А если хочешь еще пожить, порадуй нас танцем, пока мы ждем твоего избавителя, — равнодушно процедил Кайро.
— И плясать под вашу дудку я тоже не собираюсь. Зачем ты собрал здесь эти несчастные души, чудовище? Отпусти их, дай покой, разве не видишь, как сильно они страдают!
— Где ты видишь страдание, милая? Праздник в самом разгаре. Внести угощение!
По каменному полу с разбитой мозаикой зашуршали сотни маленьких лапок. Крысы тащили на столы большое плоское блюдо, поверх которого возвышалась обугленная кабанья голова — ее челюсть с устрашающими клыками была подвязана камышом, а вместо глаз были вставлены медные монетки.
По рассохшемуся дереву застучали рукоятки ножей и потускневшие оловянные ложки, но никто не притронулся к еде, пока новая партия крыс во главе с кривоногой старухой не водрузила на стол бочонок с хмельным напитком и корзинку, доверху наполненную снулыми жабами и тритонами.
— Садись ближе, Вероника! Будь учтива со мной и окажи честь нашему собранию, — торжественно провозгласил Кайро. — Если твой друг до рассвета не явится, нас ожидает брачное ложе. Выпьем же за прекрасную герцогиню Тьмы!
Запертые на внутренний засов двери зала вдруг пошатнулись и затрещали, будто под натиском тарана. Когда глухой удар повторился и в проломе показался железный рыцарский шлем, Вероника бросилась к очагу.
«Чеснок тут вряд ли поможет, да его и нет под рукой, а вот огня достаточно. Лучше мне сгореть вместе с замком, чем стать женой демона».
Но у открытой печи ее ожидало еще одно жуткое зрелище. Шкура быка лопнула с пронзительным сухим треском, а под ней показался человек, связанный по рукам и ногам. Едва пламя стало лизать его голые плечи, как он истошно завопил, требуя справедливого суда. Мужчина в красном колпаке палача железными крюками переместил вертел на подставку у очага и топориком окончательно распорол зашитое бычье брюхо, выпуская беднягу наружу.
Тот сразу же начал приплясывать на подгоревших пятках, умоляя Веронику распутать ему руки. Один глаз его лопнул от жара и вытек, а другой едва не вылезал из глазницы от боли.
— Простите, я бы рада помочь, но у меня нет ножа…
— Вернись к столу! — взревел Кайро, но тут двери слетели с массивных петель и перед гостями показался рыцарь в полном облачении с алебардой в железной руке. Не успев и шагу ступить, он рухнул на пол от удара в спину и более не поднимался. Похоже, Конта использовал его вместо тарана.
Обойдя безжизненное тело стража, де Маликор указал мечом на своего давнего противника.
— Проклятый людьми и богами герцог Кайро, я приказываю тебе покинуть мой дом и отправляться в преисподнюю со своей сворой.
От порыва ледяного ветра черный плащ демона расправился, словно крылья огромной летучей мыши.
— Как долго я ожидал тебя, друг мой! Наконец ты нашел в себе мужество вернуться и вспомнить о своем обещании вечно каяться за грехи отцов.
— Обещание дал тебе измученный мальчик, но его больше нет — он сгинул бесследно в каменном мешке замка. Я ничего тебе не должен, Кайро. Покинь мой дом!
— Попробуй изгнать меня, жалкий трус! Ты ничего не можешь! Посмотри на себя, твои раны опять кровоточат, а руки теряют силу от одного моего имени.
— Это твоя власть на исходе, повелитель крыс и высохших костей!
Кайро закричал, как раненый зверь и, выхватив меч, бросился на законного владельца Снегирей. Толпа мертвецов рассеялась у стен и ждала исхода поединка, впрочем, ни словом ни подбодрив своего господина. Вероника сняла с железного кольца горящий факел и замерла с ним подобно статуи древнего божества. Они ни мгновение не сомневалась в победе де Маликора.